Сборник рассказов об Ижевске
Туман над Прудом
Предисловие
Этой ночью ей казалось, что она одинока как никогда. Никого не было рядом, да и никого не могло быть. Некому было позвонить, чтобы просто сказать, что ей страшно. Некуда было пойти, чтобы не оставаться одной.
Она пролежала без сна до рассвета, слушая дождь. Капли стучали по окнам и карнизам, пугая и успокаивая одновременно. Жаль, что они не могли избавить от грустных мыслей.
Утром, когда солнце едва только показалось над горизонтом, уставшей, измученной и все такой же одинокой она встала, чтобы открыть запертые окна. Дождь почти прекратился, лишь слегка моросил, слабо блестя в золотистых лучах.
Но она не видела этого блеска. Она стояла и смотрела на отчего-то запотевшее стекло одного из окон. На нем косыми буквами дождя, подсвеченными сонным утренним светом, были выведены всего три слова, позволившие ей понять, как она ошибалась, думая о своем одиночестве.
Это были слова «С добрым утром!».
Туман над прудом
Дима не понимал, что именно привело его на это занятие. Он не очень любил сидеть и на обычных парах, а тут зачем-то пришел на открытый семинар для всех желающих. Именно желающих, а он желающим совсем не был. По крайней мере, он не был желающим слушать очередную скучную историческую лекцию. А вот желающим провести вечер в шумной компании друзей он был всегда.
Увидев сегодня днем объявление о том, что в Удмуртский Государственный университет прибудет какой-то именитый профессор, чтобы провести несколько семинаров, посвященных истории Ижевска, Дима даже не посчитал нужным оценить эту новость как интересную. Он благополучно забыл о ней уже через несколько шагов. Это неудивительно, ведь впереди его ждал более увлекательный семинар: практическое занятие по программированию. Здесь он был силен, и это интересовало его намного больше, чем какая-то история.
Когда все пары в этот день завершились, Дима одним из первых покинул аудиторию и поспешил к выходу. Стоял теплый сентябрьский день, и где-то там далеко, на набережной, его уже, наверное, ждали друзья: Витька с гитарой, Артем, недавно в третий раз проколовший одно и то же ухо, Оля с Аней, бывшие одноклассницы Витьки, и Валера, прозванный Пушкиным за талант к стихосложению. Все они, вероятно, уже собрались или скоро соберутся. Набережная была их любимым местом встречи. Они проводили там время ежедневно и почти всегда в полном составе. Это давно стало традицией, и нарушать ее Диме совсем не хотелось.
Он мчался по коридорам, торопясь выйти на улицу, и совсем не ожидал, что возле открытой двери одного из множества кабинетов кто-то вдруг придержит его за руку и скажет:
– Вы чуть не прошли мимо. Семинар состоится здесь.
Дима изумленно обернулся. Голос принадлежал светловолосой и голубоглазой девушке-студентке, совершенно ему незнакомой и одетой в официальную черно-белую пару. Говорила она ласково, почти нежно, а улыбка ее очаровывала. Дима на мгновение даже потерял дар речи, но все же собрался с мыслями и произнес:
– Я не иду на семинар.
Девушку его ответ нисколько не смутил. Она продолжала все так же очаровательно улыбаться, не убирая своей легкой ладони с плеча юноши.
– Аркадий Модестович ждет Вас. Без Вас мы не начнем.
Дима ничего не мог понять, поэтому предположил:
– Вы, наверное, ошиблись. Я не собирался ни на какой семинар.
Он протянул руку, чтобы освободить ее из плена прекрасной женской ладони, но почему-то ему это не удалось. Вроде и хватка у девушки была не крепкой, вроде и Дима никогда не был слабаком, но сейчас его плечо так и осталось прикованным к руке улыбающейся незнакомки.
Девушка вновь не проявила ни капли смущения. Более того, свободной рукой, такой же женственной и тонкой, она указала на список, висящий на стене возле открытой двери, почти перед самым носом у Димы.
– Ваше имя в списке, Дмитрий, – произнесла она все тем же ласковым тоном.
Дима уставился в листок с напечатанными буквами. Заголовок гласил: «Участники семинара по истории Ижевска». Ниже ровным строем друг под другом расположились имена пятнадцати студентов, среди которых невероятным образом уместилось и имя Димы. Еще ниже значилось: «Лектор: доктор исторических наук, профессор Ош А. М.». Еще ниже стояла личная печать ректора университета.
Дима был серьезно озадачен. Он точно знал, что не записывался ни на какой семинар, но его имя стояло в списке, подтвержденном печатью ректора.
В тот момент он вдруг понял, что не может отказаться. Вот он стоит здесь, возле аудитории, где пройдет лекция, видит свою фамилию среди участников, знает, что его, лично его, ждут. Не может же он теперь уйти? Это просто невозможно, нелогично, неправильно.
Осознав это так ясно, как только мог, Дима вздохнул и прошел в дверь кабинета. Плечо его теперь свободно выскользнуло из руки девушки, а желание поскорее оказаться на набережной отчего-то поутихло. В кабинете он оглянулся и увидел лишь одно свободное место. Находилось оно в конце самого дальнего, третьего ряда. Всего в каждом ряду стояло по пять одиночных парт, за которыми уже сидели ровно четырнадцать студентов, ожидая начала лекции.
«Видно, действительно, ждали только меня,» – смущенно подумал Дима, который очень не любил заставлять кого-то ждать.
Как только он сел, двери закрылись и все присутствующие в аудитории словно затаили дыхание в ожидании. Профессора Дима сначала даже не заметил. Тот стоял у окна, и его скрывала длинная темная штора. Но сейчас он вышел. Тень его отделилась от тени шторы и стройным силуэтом легла на стену позади. Дима сразу отметил, как высок и худ этот человек. Седина волос и густых усов, а также квадратные очки на овальном морщинистом лице словно бы подтверждали его высокое звание доктора исторических наук. Взгляд темных глаз за очками был таким внимательным, что Диме вдруг стало очень неловко за то, что на самом-то деле он вовсе не любитель истории и оказался здесь случайно.
Профессор остановился прямо напротив среднего ряда, заложил руки за спину, зорко оглядел каждого и, наконец, произнес:
– Здравствуйте! Рад видеть вас всех здесь.
Голос его был тих, но говорил он четко и ясно. Каждый слог слышался в замершей атмосфере аудитории. Шум города за окном вдруг как-то отдалился, словно кто-то невидимый намеренно приглушил его ради этой лекции.
А лекция была, как показалось Диме, невероятно скучной. Сначала он еще слушал слова лектора, будучи впечатленным его внешним видом и общим настроем аудитории. Но через некоторое время в очередной раз убедился, что история – совсем не его наука. Не скрываясь, он все чаще стал поглядывать на дверь и на наручные часы, ожидая окончания повествования.
Говорил профессор, конечно, хорошо. Голос его был уверенным, повествование очень сдержанным, основанным на убедительных фактах. Речь лилась свободно, не была захламлена лирическими отступлениями, задумчивым кашляньем и личной оценкой. Некоторые события он описывал так ярко и красочно, что даже к Диме на время возвращался интерес. В такие моменты юноше казалось, что профессор смотрит прямо на него, словно бы знает, что сумел зацепить слушателя своей историей, и изо всех сил старается теперь не упустить.
Но Дима неизменно упускался. И вновь, и вновь он поглядывал на часы и на дверь, пока, наконец, где-то в глубине коридора не раздался долгожданный звонок и профессор не прервал свою лекцию заключительной фразой:
– Что ж, благодарю вас всех за внимание! Завтра мы продолжим, и я расскажу о том, сколько всего пришлось пережить Ижевску и Воткинску в годы революции.
В благодарность слушатели зааплодировали. Профессор сдержанно улыбнулся, слегка поклонился и сделал шаг назад. Тогда все поднялись со своих мест и стали продвигаться к выходу. Проходя мимо профессора, каждый с почтением благодарил его и обещал прийти на следующий день. Когда подошла очередь Димы, он, как и все, тоже сказал «Спасибо!», однако не стал ничего обещать.
– Пожалуйста, Дмитрий, – ответил ему профессор своим тихим, но уверенным, вежливым голосом. – Приходи и завтра.
Диме не очень понравилось, что его имя запомнили, ведь теперь на каком-нибудь совещании Аркадий Модестович мог заявить перед другими преподавателями о том, что этот юноша не просто опоздал на семинар, но и вел себя недостойно. А еще Диме не понравилось, что этот незнакомый профессор желает видеть его завтра. Поэтому он отреагировал на приглашение кривой улыбкой и неопределенным пожатием плечами и поспешил покинуть кабинет.
Светловолосая, голубоглазая девушка все еще стояла возле двери. Всем уходящим она желала доброго вечера, посылая вслед очаровательную улыбку. Когда вышел Дима, она пожелала доброго вечера и ему, а еще добавила:
– Завтра будем ждать Вас. Прошу, не опаздывайте.
Даже ее улыбка, которая была, пожалуй, самой очаровательной из всех предыдущих, не подняла Диме настроения. Он был огорчен и растерян. Ему никак не удавалось понять, почему его ждали сегодня, для чего ждут завтра и зачем его имя стоит в списке участников семинара.
В таком вот угнетенном состоянии он покинул университет и пошел в сторону набережной.
Дима даже не заметил, как оказался на месте. Мысли его были так далеки все это время, что он совершенно не видел дорогу перед собой. Ноги сами принесли его куда нужно, и вот он уже пожимает руку Валере Пушкину и кивает головой Витьке, тренькающему на гитаре.
Ребята собрались давно, успели обсудить все, что с ними произошло, и даже спеть пару любимых песен. Они не ждали, что Дима появится, но, когда тот пришел, захотели узнать, что же его так задержало и почему он такой невеселый.
Дима рассказал им о странном семинаре, но не смог толком объяснить, почему именно пошел на него.
– Что хоть рассказывал этот профессор? – с сочувствием спросила у друга брюнетка Оля. – Было что-нибудь интересное?
Дима покачал головой и сказал неохотно:
– Что-то об истории основания Ижевска. О заводе, о Дерябине, о первых домах… Я почти не слушал.
– Ясно, – понимающе протянула Оля. – Я бы тоже не слушала. Все эти древности – такая скука.
Дима кивнул. Ему было очень стыдно перед друзьями за то, что время с ними он променял на какой-то семинар, который, к тому же, оказался совершенно неинтересным. Он постарался припомнить хоть что-нибудь из рассказа профессора, чтобы оправдаться перед ребятами. Самым ярким впечатлением оказалась история про пожар:
– Оказывается, когда-то давно полгорода почти сгорело в один день.
Друзья сделали вид, что впечатлились такой новостью. Впрочем, Валера, кажется, действительно впечатлился и, судя по знакомому ребятам выражению лица, уже начал сочинять первые строчки будущего стихотворения по этому поводу.
Больше Диме нечего было сказать, поэтому он стал просто смотреть на тонущее в пруду осеннее солнце. Они сидели на одной из лавочек, расставленных вдоль набережной. Мимо по мощеной улице постоянно проходили люди. За перилами Дима видел легкую рябь на поверхности пруда. На соседнем берегу возвышались, отражаясь в воде, трубы завода.
Быстро темнело, и дороги с каждой минутой все больше напоминали мигающие новогодние гирлянды: фары машин светили ярче по мере того, как сгущались сумерки.
Витька продолжал что-то наигрывать, девчонки увлеченно беседовали, Валера строчил новое произведение в блокнотике, который всегда носил с собой, а Дима просто старался ни о чем не думать и наслаждаться видом заката.
Вдруг прямо над его ухом раздался голос:
– Здравствуйте еще раз, Дмитрий!
Дима даже вздрогнул от неожиданности: перед ним стоял Аркадий Модестович Ош, все в том же костюме, все в тех же очках.
– Здравствуйте, – пробормотал молодой человек неуверенно.
– Позвольте поговорить с Вами наедине, – наставительным, но очень вежливым тоном произнес профессор.
Дима отчего-то очень перепугался, но отказать не смог, поэтому кивнул и встал.
Профессор пересек мостовую и остановился прямо у перил, устремив свой взгляд в сторону старого завода. Дима последовал за ним. В какой-то момент он обернулся к друзьям в поисках поддержки, но те были увлечены каждый своим занятием и лишь подбадривающе улыбнулись ему в ответ.
Дима подошел к мужчине и остановился немного позади него. Он не знал, чего ожидать, поэтому приготовился к самому неприятному: сейчас его будут отчитывать за то, что он так открыто выражал свою скуку, сидя на лекции.
– Что Вы знаете об этом заводе, Дмитрий? – спросил профессор, не оборачиваясь.
Дима сразу подумал, что это проверка его внимательности: ведь именно об истории завода рассказывал сегодня Аркадий Модестович.
– Ну, – начал юноша неуверенно, – с него начинался город…
Профессор кивнул.
– А что еще? – спросил он.
Тон его был совсем не суровый, и это заставляло Диму чувствовать какой-то подвох.
– Ну, – снова начал юноша, – там оружие делали…
– Оружие делают и сейчас, конечно, – добавил Аркадий Модестович. – Но Вы правы, главное здание уже не функционирует. А слышали ли Вы, что это здание – не просто точка начала отсчета города, но его сердце?
Дима предпочел промолчать, так как не знал точного ответа на этот странный вопрос. Профессор продолжил, поясняя:
– Именно с этим местом связано развитие всех важнейших событий в жизни города: здесь была сосредоточена рабочая сила, первые улицы начались отсюда, первый мощеный тротуар и первые электрические огни появились именно здесь. Часы на башне задавали ритм жизни всего поселения. На развитие этого завода было направлено огромное количество ресурсов, в том числе и интеллектуальных. Здесь люди больше всего страдали. Здесь чаще всего находили свое призвание. Отсюда начала свое движение революционная волна, здесь же было организовано контрнаступление и восстание. С вершины этой башни пал символ царской власти. Любите ли Вы историю?
Профессор так мелодично и выразительно говорил о важности завода, что Дима незаметно для себя самого уплыл с его речью в туманное прошлое и даже позабыл на некоторое время, где находится. Вопрос Аркадия Модестовича резко вернул его к реальности. Молодой человек растерялся и не нашел ничего лучше, как честно ответить:
– Я больше по программированию…
Профессор повернул голову и внимательно посмотрел на собеседника темными глазами из-за очков. Затем сказал:
– Уважительно. Но что же мешает Вам любить и историю тоже?
– Ну… – Дима не знал, как бы так сказать, чтобы не обидеть профессора. – Мне это не очень интересно.
– Хм, – задумчиво протянул Аркадий Модестович, снова возвращаясь к созерцанию башни старого завода. – История – часть Вашей жизни. Разве Вам не интересна хоть какая-нибудь часть Вашей жизни?
Дима задумался. Ему эта мысль показалась не очень правильной, и, чувствуя, что профессор расположен к доброжелательному разговору, он рискнул оспорить сказанное:
– История – это прошлое, оно нереальное и не связано именно с моей жизнью.
– Нереальное, – повторил профессор задумчиво, – нереальное… Как же оно может быть нереальным, если происходило в реальности?
Дима почесал шею, придумывая ответ.
– Ну… Оно же было раньше. Сейчас его уже нет. Поэтому обсуждать сегодня то, что было в прошлом, не очень… эм… важно.
– Вы хотели сказать – бесполезно? – уточнил мужчина, и в голосе его послышалась не злость, как ожидал Дима, а какое-то лукавое любопытство.
– Ну, в общем-то… – неуверенно сказал юноша. – Наверное.
– А что же по-Вашему полезно сегодня? – продолжил спрашивать профессор.
– Компьютеры, программирование, – тут же нашелся Дима. – Современные науки. Для будущего.
– Хм, – снова сказал Аркадий Модестович и на некоторое время замолчал, словно бы обдумывая услышанное.
Солнце уже совсем село, стало темно. Небо почти слилось в единое полотно с поверхностью пруда. Людей на набережной становилось все меньше, но друзья еще, кажется, были здесь: по крайней мере, Дима слышал звук гитары.