Берега Ахерона - Усенский Борис 3 стр.

— Сгинь! Сгинь, нечистая сила! — процедил капитан, обливаясь потом, — Свят! Свят! Свят, Саваоф! Аминь! Рассыпься!

Призрак исчез не по воле Господа, а благодаря торопливым шагам за дверью. В камеру вошел начальник караула с двумя конвоирами.

— Господа! Вас ждут! — сообщил дежурный офицер.

Дроздов сладко потянулся, зевнул от души и вскочил с нар. Конвоиры не спешили, нарочито медленно пересекли плац и, не доходя до стрельбища, повернули в сторону штаба. На линейке топтались юнкера с оружием, и на мгновение стало неуютно.

Начальник караула торопливо скрылся за пологом палатки, оставив арестованных на попечение нижних чинов. Ждали недолго, но даже за столь короткое время Дроздов умудрился довести командира юнкеров почти до белого каления солеными окопными шуточками, от которых шарахались даже питерские извозчики. Приятное общение с молодым офицером прервало появление адьютанта генерала Туркула, капитана Елецкого. Антон Васильевич сидел на лежаке и торопливо писал на небольшом колченогом столике. Его превосходительство скомкал бумагу, бросил ее под ноги, а затем посмотрел на вошедших офицеров.

— Антон Васильевич! Я могу идти? — обратился адьютант.

— Да, конечно! — миролюбиво согласился Туркул, — Прикажите нам чаю и чего-нибудь к чаю, хлеба что ли.

Дроздов озадаченно посмотрел на товарища, а затем на командующего, не ожидая столь необычного поворота событий.

— Присаживайтесь, господа! — указал Туркул на опрокинутые снарядные ящики, — Курите! За чаем и побеседуем.

Денщик принес бледный чай без сахара или сахарина и, получив от начальства кое-какие указания, исчез, словно по мановению волшебной палочки.

— Теперь нам никто не помешает, — начал генерал, — Прежде всего, господа, прошу извинения за инцидент с большевистской писулькой, но так надо для нашей армии!

— Ничего себе…! — начал Морозов, но запнулся, увидев генеральский жест.

— Я еще не окончил, господин капитан! Так вот: Курбыко свою задачу выполнил, царствие ему небесное! Не смог достать выпивки, и пол часа назад повесился на помочах! Ясно?

— Так точно! — в один голос ответили друзья и понимающе переглянулись.

— Продолжим! — Туркул сделал небольшую паузу, как бы собираясь с мыслями, — Как вы относитесь к поездке в Россию?

— Шутить изволите? — усмехнулся Дроздов, — Нас на первом суку вздернут!

— Все серьезнее, чем вы думаете! Готовится десант в Севастополь и разведка есть разведка! Полковник Колтышев даст адреса явок и фамилии верных людей, однако… М-да! Вы должны любой ценой добыть одну вещь!

Морозов пожал плечами и посмотрел на Дроздова, который нервно курил, обдумывая поставленную задачу.

— И что это за вещь? — подавляя зевоту, сказал Морозов, — Где она находится?

— Пока не знаю! — развел руками генерал, — В подробности меня не посвятили!

— Гениально! — возмутился Дроздов, — Иди туда — не знаю куда! Принеси то — не знаю что!

— Не юродствуйте! — отрезал Антон Васильевич, — Сегодня вам дадут указания!

Офицеры встали, попрощались и вышли из палатки, возле которой ожидал адьютант. Туркул улыбнулся, услышав разговоры друзей о вечерних посиделках, достал потертую папку и углубился в изучение ее содержимого. Плохо, совсем плохо! Явка возле караимского кладбища провалена, и ее хозяин бесследно исчез в недрах Чека. Теперь вся надежда на отца Викентия! Посмотрел на часы и недовольно покачал головой. Ничто так не раздражает, как необязательность. Посланец барона явно не спешил, тянул время, показывая свою значительность. Повеяло холодом, пронизывающим и колючим. Антон Васильевич торопливо захлопнул папку и удивленно посмотрел на человека, закутанного с головы до ног в черный плащ, напоминавший погребальный саван.

— С кем имею честь, сударь? — холодно поинтересовался Туркул, — Прошу, присаживайтесь!

Фигура поклонилась и ответила на языке, от которого повеяло чем-то давним, почти гимназическим. И по-каковски же ты лепечешь, друг сердечный? В ответ пришлось развести руками, показывая, что мертвые языки не оставили в памяти четкого следа. Попытался вспомнить чего-нибудь латинских фраз, но в голову лезла всякая чушь типа: «Ultima ratio regum!» Невидимые глаза посланника сверкнули гневом. И где же такое выкопали? Чашка с недопитым чаем скользнула в руку и был там, ох, не чай, а какое-то, прости Господи, мерзопакостное пойло.

— Это пить? Увольте батенька! Может, и договорчик сообразим кровавенький?

Иная воля без особого труда подавила сопротивление, заставила тело одеревенеть, взглянуть на себя изнутри и таки выпить колдовское пойло.

— звучали слова черного человека, 

— Господин Гнедич не Ваш родственник? — усмехнулся генерал и достал початую бутылку разведенного спирта, — Не Ваше зелье, но помогает! Офицеров, весьма опытных в своем деле, я выделил, но… Мы люди военные и выполняем приказы, поставленные четко и без двусмысленностей! С кем все-таки имею честь?

Антон Васильевич сделал глоток, поморщился и вопросительно посмотрел на собеседника, зыбкую тень вместо лица, похожую на кляксу в тетради нерадивого ученика. Посланец узкой черной лентой исчез под потолком, оставив после себя аромат горелой конопли. Генеральские руки потянулись к колокольчику, и денщик появился, словно чертик из табакерки. Чертик чертиком, но от этого хотя бы знаешь чего ожидать.

— Чего пожелаете, Ваше превосходительство? Вас ни для кого нет?

— Именно! Принеси морфию, а то плохо мне! — глотая от нетерпения слова, произнес Туркул и стукнул кулаком по столу.

Денщик поспешно ретировался и вскоре вернулся со всем необходимым. Порция дурмана притупила душевную боль, и стало легче, легче ли? Туркул посмотрел на шприц и усмехнулся, вспомнив давнюю историю с полковником Петерсом. Эх, Евгений Борисович! В Крыму все мы напоминали комок нервов и боялись посмотреть друг другу в глаза. Бред! Мы просто не хотели разделять чужую боль, своей хватало. Палаточный сумрак постепенно превращался в густой разноцветный туман, и сознание погрузилось пушистое безвременье. Заботы свалились в пропасть, а человек стал богом, повелителем своих желаний и рабом мелочных страстишек. Генерал любил и умел побеждать до тех пор, пока очертания Графской пристани не растаяли за кормой транспорта «Херсон».

Призрачный туман собрался в яйцо размером с человеческую голову, и это самое яйцо плавно опустилось на генеральские колени. Туркул удивленно постучал указательным пальцем по твердой золотой скорлупе. В ответ послышался задорный смех, перешедший в рычание монстра, обитателя кошмарных сновидений.

Из глубины шара смотрел совершенно другой Туркул, упоенный убийствами комиссаров, вздергивавший чекистов на виселице Николаевской площади Харькова, прошедший снежные бураны Ледового похода. Зверь жаждал крови, пьянел от мести, упивался самим процессом убийства. И зверь побеждал воющих шакалов, триумфально шествовал по красной площади мимо виселиц с тушками Ленина и Троцкого. Принимал парад генерал Врангель, а рядом с верховным главнокомандующим стоял Михаил Гордеевич Дроздовский!

Бред сивой кобылы! Дроздовский мертв, мертв, мертв… «Мертв!» — выбивали призрачные шаги по камням Первопрестольной. Шар пульсировал, разрастаясь на глазах, а вкрадчивый голос шептал из глубин сознания: «Безумный Туркул! Туркул — чудовище! Туркул - демон!» Демон? Ангелы в белом, черном и красном Россию не спасли, свалились на самое дно Преисподней и стали демонами во плоти, а демон демону глаз не высосет. Яйцо вытянулось в бесформенную колбаску, танцующей гадюкой запрыгало по лежаку, превращаясь в жуткое подобие человека. Еще мгновение и перед Туркулом появился давешний посетитель.

— Из какой же ты преисподней вылез? — пробормотал Антон Васильевич, — Кто ты, черт возьми?

— Что тебе имя мое, таксиарх неразумный? — ответил гость слегка каркающим голосом, 

— Он поможет в борьбе с Большевизией? — прервал собеседника Антон Васильевич, — Если Врангель в такое поверил, то значит, и сам свихнулся!

Ответом был презрительный смех и не успел он умолкнуть, как нечто сжало горло холодными пальцами. Шутки с покойниками дело неблагодарное, тем более с давно умершими покойниками.

— Сволочь! — хрипел Туркул, — Завтра после заката в харчевне Анастаса!

Хватка ослабла, а затем исчезло ощущение холода. Черная тень превратилась в пустоту, и наступило забытье, сладостное забытье морфиниста.

Глава 5

Дроздов и Морозов уже около трех часов ожидали полковника Колтышева, ушедшего по делам к генералу Скоблину. Дроздов, чтобы убить томительное безделье рассматривал хитроумное пресс-папье в виде чугунного пса так, словно хотел его загипнотизировать.

— Андрей! Помнишь Пальму? Героическая была псина, — грустно вздохнул Дроздов и закурил, — Погибла под Федоровкой, как настоящий боец!

— Чего это тебя на сентименты потянуло? — зевнул Морозов, — Скоро будем в России, поохотимся за большевичками!

— Кто за кем? — буркнул Дроздов, — Они хоть и шакалы, но пару волков-одиночек загонят. Тебе никогда не хотелось повыть на Луну?

— Вот оно как? — хихикнул Морозов, — Дичаем-с! А грызануть кого-нибудь за теплую ляжку не возникало желания?

— Нет, но это мысль! — улыбнулся Дроздов, — Представляешь заголовки троцкистских листовок: «Белая контра отгрызла товарищу Троцкому…! Дроздовские волколаки в пролетарском Севастополе!» Хотя все будет иначе! Шлепнут во дворе Константиновского равеллина и все тут!

— Что за пессимизм, господа? — громко сказал Колтышев, входя в палатку.

Друзья поднялись, козырнули и с интересом посмотрели на главные глаза и уши дроздовцев.

— Присаживайтесь, господа! — устало сказал полковник, — У нас не так много времени.

— Его превосходительство, генерал Туркул, говорил весьма туманно, и хотелось узнать подробности, — начал Дроздов и закурил с молчаливого согласия хозяина палатки.

Начальник разведки кивнул, достал видавшую виды папку и принялся перебирать бумаги не в поисках чего-то нужного, а лишь, чтобы упорядочить мысли.

— Я далеко не кладезь знаний, скорее наоборот, — растерялся Колтышев, — Тем не менее приказ получен и его следует выполнять! Во-первых: вы отправляетесь в Севастополь не через Болгарию, как предполагалось, а через Зонгулдак! Туда попадете с помощью проводника, который будет ждать в харчевне Анастаса завтра вечером. В Зонгулдаке, выполнив миссию, садитесь на греческую шхуну «Святой Никола», которая доставит вас в Балаклаву. Что не ясно?

— Все! — резюмировал Дроздов, — Причем здесь Зонгулдак? Зачем делать такой крюк? Мы собираемся воевать с Турцией? На чьей стороне?

— Приказы не обсуждаются! — оборвал Колтышев, — Из Балаклавы прямо в Севастополь под видом демобилизованных по ранению красноармейцев. В городе остановитесь у бывшего шофера Туркула. Он хотя и большевичок, но в обиду не даст, ибо верен Антону Васильевичу, как пес. И этот песик сейчас при власти. В Крыму свирепствует Чека, идут повальные аресты, расстрелы, пытки. Опасайтесь старой ведьмы Розалии Землячки, ибо Кун и Пятаков, по сравнению, с ней сущие ягнята! Господин Дроздов! Не вздумайте демонстрировать на Большой Морской офицерскую выправку!

— Буду хромать, как подстреленный за Власть Советов заяц! Вот помню…

— Не юродствуйте! — прервал Колтышев начинавшийся поток соленых окопных шуточек, — В первую же ночь новолуния пойдете на кладбище. Возле могилы Дроздовского и Туцевича встретитесь с человеком лет сорока. Пароль: «Дрозды улетели на юг!» Отзыв: «Еще не осень!»

— Осиновые колья брать или выдадут серебряные пули? — съязвил Морозов, но был прерван.

— Запомните пароль и отзыв! — назидательно заметил полковник, — Господин Дроздов знает место встречи, а наш агент только ориентиры! Никаких имен! Проверить: готовность горных баз, запасы оружия и продовольствия, связь с подпольем. Если встреча на кладбище не состоится, то обратитесь к отцу Викентию, игумну Херсонесского монастыря. Пароль и отзыв те же! Связь через шкипера шхуны «Святой Никола», которая приходит в Балаклаву десятого и двадцатого числа каждого месяца. Теперь прошу задавать вопросы!

— В чем, все-таки, смысл крюка через Зонгулдак? — устало поинтересовался Морозов, — Как это связано с боеприпасами, продовольствием, игумном монастыря и Севастопольским подпольем?

— Точно не знаю, но речь шла о какой-то реликвии, — развел руками Колтышев, — Темное это дело, но говорят верное, в борьбе с краснопузыми. Все? Получите у моего заместителя документы, деньги и адреса запасных явок. Свободны!

Колтышев остался один, хлебнул остывшего чая и хитро усмехнулся. Святая наивность! «Белое» движение захлебнулось, вымерзло в Галлиполи, а тем кто остался «не до жиру, быть бы живу». С этим согласился не только Скоблин, но и многие другие, разве что Врангель, Кутепов и Туркул мечтали о былом блеске Первопрестольной.

— Михаил! Мишка, черт бы тебя побрал! — требовательно позвал полковник, — Сгною в карауле!

В палатку просунулась наглая рыжая физиономия, выражавшая то самое незримое превосходство, которое присуще всем, кто близок к командирской кормушке. Михаил напоминал огромного вальяжного кота, живущего рядом с хозяином по привычке.

— Чего кричите-то, Ваше Высокобродь? — проворчал бывший лавочник, — Я Николай Николаевич, тут ужин сообразил! С утра маковой росинки во рту не было! На одном зелье и живете, прости Господи!

Колтышев в ответ усмехнулся и закурил. Они прекрасно понимали друг друга, и даже известная вольность в отношениях не выходила за рамки приличия.

— Ужин это хорошо! — ответил Колтышев, — Перекусим, а потом сходишь в ближайшую деревню и в местной гостинице найдешь поручика Селезнева и передашь ему записочку. Он тебе передаст бутыль виноградной водки, для отвода глаз. Будет, кто спрашивать, скажи, за провизией послали. Сам знаешь!

— Не впервой! А пока ужин! Твою мать! Подгорело! — всполошился денщик и выбежал из палатки.

— Михаил! — раздраженно крикнул полковник.

Брань прекратилась, а через минуту другую появился денщик, раскрасневшийся, с бланшем под левым глазом, но довольный собой. Михаил поставил перед начальством полную миску ухи, тарелку с ломтиками мяса и пол кружки водки.

— Опять конина? — улыбнулся Николай Николаевич, — Или собачатинка? То-то ни одной шавки в округе не видно!

— Обижаете! — наигранно испугался служивый, — Лучшая в этой дыре говядина!

— И где ты ее украл? — удивился полковник, — Должен я знать, как оправдываться перед Туркулом?

— Помилуйте! Вот Вам крест святой истинный, что достал у грека торговца! Мы тут с Ванькой, малость, рыбки наловили, продали и купили мяса, хлеба…

— Мерзавец! То-то я смотрю, что пяти динамитных шашек не хватает! — возмутился полковник и, едва сдерживая улыбку, пригрозил пальцем, — Смотри у меня!

— Так для благого дела! — погладил брюшко денщик.

— Иди ужинать! Ступай, ступай! — махнул рукой Колтышев и приступил к трапезе, одновременно размышляя о том, что мясо вполне стоит пропавшего динамита.

— Они кушают! Нельзя, Ваше бродь! — послышалось недовольное шипение Михаила, — Какие дела? Не пущу!