На всеобщее обозрение опять выставляется моя рана, которая за неделю уже порядочно зажила, оставив лишь в центре на венах островки из корочек запекшейся крови – это самые расчесанные места. И я вижу шок и замешательство Рэя. Это придает мне сил, чтобы вырвать руку.
Я разозлилась.
Нет, я взбешена.
– Что ты себе позволяешь? Что у тебя в башке творится?
Я практически рычу на него, наблюдая, как он удивленно смотрит на меня. В эту минуту Рэй беспомощен передо мной. Стряхнув с плеч руки Курта, я, не отрывая взгляда, смотрю в глаза Оденкирка, обхожу его и удаляюсь быстрым шагом в комнату.
Там я позволяю себе громко хлопнуть дверью, после чего от ярости начинаю бить подушку, представляя, что каждый мой удар приходится в тело Рэйнольда. Так я теряю последние корочки от раны, и мое запястье становится снова чистым и белоснежным с голубыми жилками вен и розоватой тонкой кожицей на месте расчеса.
Теперь знаю точно, Оденкирк невозможный сноб и гордец. Он все это время боялся, что я сделаю такую же татуировку, как у них; это означало бы, что стала своей.
Все-таки он ненавидит меня, считая падшей личностью, ничтожеством. И это дико больно. Только почему?
Следующие два дня мы словно играли в прятки. Рэйнольд за все время моего пребывания здесь столько не смотрел на меня, как за эти проклятые два дня. Чувствуя вину передо мной, он все время пытался улучить момент извиниться наедине, что было весьма странно, потому что в прошлый раз он не прикидывался таким совестливым человеком. А я не давала ему ни единого шанса, прячась от него по всем известным мне подсобкам и помещениям или стараясь примкнуть к компании.
Хочешь извиняться – извиняйся при всех.
Стефан – второй ненавистный мне сноб, к слову, так и не появился, пропадая неизвестно где. А Ноя мы ждали со дня на день.
За ужином на третий день Рэйнольд назло пересел на место Ноя, оказавшись рядом со мной, что сильно раздражало и сбивало с мыслей. Ощущать его тело рядом с собой было подобно оголенным электрическим проводам – я не могла расслабиться. Даже Кевин, который гримасничал, пытаясь развеселить, не мог разрядить ситуацию. Все кружилось и сбивалось. Руки вдруг стали неловкими, постоянно задевая что-то и роняя, а моя кожа предательски желала ощутить его прикосновение, мой нос обонял многие запахи блюд и десертов, но именно аромат парфюма Оденкирка моментально выделялся среди всех и выводил его на первый план.
Сам же Рэй вел себя, как ни в чем не бывало, беседуя с Куртом о моторах и сцеплениях мотоциклов.
Хотелось взорваться и спросить, глядя в его красивые, но жестокие глаза: и где смысл? Зачем ты сел? Для чего? Чтобы нервировать?
К концу ужина я замечаю, как он постоянно бросает взгляды на мою кисть. И специально бухаю руку на стол ладонью вверх: на, смотри и подавись этим. Кевин видит этот жест и хихикает в кулак, потешаясь над недовольным Оденкирком, которого разоблачили.
К тому времени как на десерт подают клубничное желе, я чувствую себя победительницей.
По окончании трапезы мы поднимаемся в гостиную. На первом этаже, подходя к главной лестнице, я вижу, как Рэйнольд притормаживает, пропуская ребят вперед, явно дожидаясь меня. Наши взгляды встречаются – и во мне всё переворачивается вверх тормашками. И я, струсив, сворачиваю в сторону кухни. Я иду по коридору, ругаясь на саму себя, слыша, как служанка собирает в столовой тарелки. Сзади слышатся чьи-то шаги – скорее всего, прислуги. Но, обернувшись, я вижу Рэя, стремительно идущего следом.
– Подожди!
Услышав его голос, я бросаюсь наутек в коридор направо. Впереди маячит кухня и винтовая лестница на второй этаж. Вместо того чтобы побежать по лестнице, зачем-то сворачиваю в кухню к миссис Лонг, которая стоит спиной к входу и что-то бодро напевает под нос, никого и ничего не замечая.
Лихорадочно осмотрев кухню, я кидаюсь дальше к стеллажам с посудой, за которой нахожу железную дверь. И я вхожу в нее как раз в тот момент, когда Рэй спрашивает у миссис Лонг, не заглядывал ли сюда кто-нибудь.
Помещение напоминает подсобку. Здесь достаточно холодно, чтобы почувствовать, как я покрываюсь гусиной кожей. Комната набита морозильными камерами разной величины и столами. Посередине стоит железный стол вроде хирургического, не хватает только лампы и скальпелей. Все это не особо вызывает интерес, так как я думаю, что здесь просто кухарка хранит мясо, рыбу и прочее.
Уже готовая выходить из укрытия, я кидаю взгляд на холодильник у входа. На дверце прикреплен лист бумаги.
Срок хранения:
в холодильнике при температуре +4 градусов консервированная кровь хранится 21 день.
Кровь акулы – 1 шт. 11.06.
Кровь барана – 4 шт. 8.06
Кровь быка – 2 шт. 8.06
Кровь волка – 1 шт. 11.06
Кровь змеи – 3 шт. 4.06 варианты
Кровь кошки – 6 шт. 8.06
Кровь дикой кошки – 4 шт. 11.06 варианты
Кровь курицы – 6 шт. 8.06
Кровь лошади – 2 шт. 9.06
Кровь свиньи – 6 шт. 8.06
Кровь собаки – 6 шт. 8.06
Кровь Человека – 3 шт. 6.06
Кровь Химеры – 6 шт. 2.06
Открыв холодильник, я вижу пакеты с бурой жидкостью. Взяв первый наугад, читаю на нем: «Собака. Порода питбуль» и дата.
Что за черт? Какому вампиру принадлежит этот холодильник? Я оборачиваюсь и уже по-новому осматриваюсь. Замечаю, что на каждом холодильнике висит лист. Неужели они все заполнены кровью?
По спине начинают бегать мурашки от страха.
Соседний холодильник содержит органы животных – сердца свиней, копыта кабанов, лапки птиц и прочее. Мне уже становится жутко от мысли, что в горизонтальных холодильных камерах найду трупы, а стол посередине действительно хирургический, только служит, как в морге, для разделывания тел. В другом холодильнике я нахожу замороженную траву, много травы, расфасованную по пакетам.
В третьем – замороженных рептилий и насекомых.
Всё. С меня хватит. Я даже знать не хочу, что в остальных. Мне и этого достаточно, чтобы понять: всё это ненормально и отвратительно. Главные вопросы прожигают мой мозг: зачем это и кому надо?
Я медленно пячусь к двери, ощущая волны страха и паники. Но, в тот момент, как я хочу открыть дверь, она сама открывается и на пороге появляется мисс Реджина.
***
Уже шестые сутки мы вместе со Стефаном и Варлаком преследуем двоих на заклание.
Они нарушили главный закон всех инициированных, за который судят всех, как и Инквизиторов, так и Химер – закон Immunitatem. Закон свободы выбора.
Я клянусь, что не преступлю закон священности крови инициированного, что не трону его родителей, его родственников, его брата и сестру, не рожденных со знаком мага, ради личных целей и мести.
Ибо мой враг имеет одно лицо.
Ибо враг мой имеет только две руки.
Ибо мой враг имеет знак инициированного.
Я клянусь насильно не вести за собой своего брата или сестру во время инициации, а также не подталкивать к сделкам с Нечистой, пока не исполнится ему или ей шестнадцать лет.
Ибо мой выбор имеет одно лицо.
Ибо мой выбор имеет одну душу.
Ибо мой выбор делаю я сам.
Сенат выдал лицензию на убийство двух колдунов-Химер. Старший братец, алчный до денег и завистливый до силы, уговорил своего младшего брата, которому только исполнилось четырнадцать лет, продать душу одному из Демонов.
– И кому он продал пацана?
Я сижу в машине и поедаю пончики, купленные по дороге. Есть хочется неимоверно.
– Барману2. Кому же еще? Эти два сосунка только появились у Химер! Конечно, им силенок хватило лишь на Бармана.
– А старший? Сколько ему?
Стефан залпом пьет кока-колу, щурясь от солнца, глядя на дорогу и проезжающие машины. Мы находимся где-то на обочине пыльной дороги в Техасе, под палящим солнцем, наблюдаем за мотелем и ждем ночи.
– Ему исполнилось шестнадцать три месяца назад.
– Придурок. – Стефан грязно выражается, а затем сплевывает через окно на землю.
Колдун, нарушивший закон, конечно, знал, что нельзя закладывать душу брата, которому еще и шестнадцати не было, и, конечно, знал о последствиях. Детей до шестнадцати нельзя трогать по ряду причин. Но главное – теряя душу, они становятся неуправляемыми, жестокими деспотами, которые не знают пощады ни для себя, ни для кого-то другого; бесконтрольные бесы, нелюди. Находиться рядом с таким – всё равно что запереться в комнате с психически нездоровым маньяком, у которого будет целый арсенал ножей и 1001 фантазия, как расчленить тебя. Когда происходит такое, сами Химеры выдают своих же на суд Сената, ибо проблемы им не нужны.
Вот и на этот раз виновников сдали, как только обнаружили, но те успели убежать.
Варлак, сорокалетний матерый Инквизитор, имеет дар поисковика, на его счету куча Химер – он «слышит» нужного человека и идет на его зов. Даже заклятие ведьминого огня не нужно.
Говорит, что сами Архивариусы звали его в Сенат, но он еще не готов к такому, да и вряд ли будет когда-нибудь.
– Пацаны в этот раз талантливые попались. Даже жалко. – Варлак сидит на заднем сидении и ковыряется зубочисткой в зубах. – Прикольно они тебя шуганули, Рэй. Давно так не смеялся.
Варлак ржет в голос вместе с хихикающим Стефаном. Мне не смешно, так как младший колдун, увеличивший свою силу за счет демона, использовал ее против меня; на стройке меня скрутили железные прутья, поймав в свой клубок, и притом в очень неудобной позе. Я проторчал там сутки, пока меня нашли Варлак и Стефан, а затем еще и вынимали оттуда. День был бездарно потерян, а Химеры успели скрыться.
Сейчас я приходил в себя, сидя в машине, предоставив всю работу по поиску преступников Варлаку и Стефану:
– А мне их не жалко. К таланту должны еще мозги прилагаться.
– Это ты прав. У этих в голове, похоже, совсем пустота. Уж лучше бы мозги попросили у Демона вместо силы. – Он снова ржет, почесывая пятку.
Варлак без обуви. Он снял ботинки, едва мы припарковались, обдав салон вонью потных ног, будто у нас в машине сдох кто-то. Но через пару минут мы уже сами присоединились к нему, скинув свои ботинки и почувствовав прохладу и свободу.
– Что у тебя там, в жизни, Стефан? Ты все еще сохнешь по своей Еве, Адам?
– Иди в задницу, Варлак, – грубо посылает Стефан, отворачиваясь.
А я бессовестно закладываю друга:
– Сохнет, еще как сохнет! Ревнует постоянно. Перед отъездом даже успели поцапаться.
Я тут же вспоминаю, какую он устроил мне взбучку за то, что я без него поехал за Евой и Чудовищем. Он тоже, оказывается, планировал проследить за ними. А потом и Еве досталось – за легкомыслие и дружбу с опасными тварями.
– А нечего водиться с кем попало.
Стефан кидает взгляд, в котором читается: «Сам знаешь, о ком я». Я молча киваю: «Вот именно».
На мгновение я вспоминаю, как Чудовище было напугано незнакомцем в кафе, вызывая желание защитить ее. Бедный тот парень: да я его спасал, а не ее! Хотя, конечно, первым порывом было броситься на помощь такой нежной и беззащитной с виду девушке.
– Ревнуешь?
Я вздрогнул, хотя Варлак обратился к Стефу.
– Да пускай тусит, с кем хочет! Если ей жизнь не дорога, я-то тут причем?
– Ревнуешь, – довольно протягивает Варлак, посмеиваясь над недовольным парнем. – А ты, Рэй? Че у тебя в жизни творится?
– Ничего. Все так же.
А сам мыслями уношусь в Саббат. У Химеры вот-вот проявится Знак, надеюсь, там ей не дают спуску, следят за ней, держа в ежовых рукавицах. Мысль о том, что чудовище разгуливает по школе и представляет угрозу, невыносима. Ведь оно может истребить всех, если осознает свою силу и кто оно. Хотя, там Курт и Кевин с их даром, пускай еще не развитым, но сильным. Да и Реджина умеет мысли читать: наверняка она все держит под контролем и не упустит Химеру. Опыт Инквизитора, главы школы, велик, и с этим надо считаться. Так просто Светочами не становятся.
Варясь в собственных мыслях и тревоге, мы дождались сумерек. Потом растолкали заснувшего Варлака (его завидное умение оглушительно храпеть можно было приравнять к дару) и стали готовиться к наступлению.
– Может, выкурим их из мотеля?
– Вот еще! Английские мальчики забыли, где находятся? Это Техас, детки! Здесь рулят ковбои. А они идут напролом. – Варлак раздает нам ритуальные ножи, похожие на охотничьи, и пистолеты Ruger SR9, силковые фонари, соль в пластмассовых цилиндрических контейнерах. В кузове ожидает своего часа канистра с бензином. – Ну, что, почесали?
Мы направляемся к нужному домику, слушая, как скрипит песок под ботинками и стрекочут цикады. Подойдя к дому, я сыплю соль под каждым окном, стараясь не засветиться своей головой, и вижу мельком, что пацаны смотрят телевизор, валяясь на кровати. По звукам передачи понимаю, что это старое доброе шоу Бенни Хилла.
Возвращаясь, так же пригнувшись, мы приготавливаемся к наступлению – достаём силковые фонари и оружие. Варлак читает заклинание и щелкает пальцами – замок сам открывается, и мы врываемся в комнату. Химеры вскакивают с кровати и пытаются рвануть через окно, но моя соль не дает им этого сделать.
– Свет! Выключи свет! – орет Варлак Стефу, который стоит у выключателя.
Но тот не успевает нажать на кнопку. По номеру проносится ужасный звук от разрывающихся стен и дробот вылетающих гвоздей, в мгновение ока все провода змеями вырываются со снопами искр и нападают на нас.
Варлака ударяет током, и я чувствую, как его пронзает заряд – он отлетает к стене. Но я ничего не могу сделать, потому что сам борюсь в этот момент: у меня из рук вышибает пистолет с силковым фонарем, и я еле успеваю увернуться от нападающего провода, чтобы не получить свою дозу электричества. Стефана один из проводов заматывает по рукам и ногам и валит на пол, не давая выключить свет.
– Стеф! Выруби их! – ору я другу, чтобы он сконцентрировался и не дал сбежать Химерам.
Я вижу, как его взгляд фиксируется на братьях и зрачок расширяется. И вот самый младший колдун – еще мальчишка, но уже зверь, – падает без сознания, провода безжизненно опадают на пол, и мы на свободе. Старший хватает пистолет Варлака, переступает тело брата и выбегает через дверь на улицу. Мы начинаем выпутываться, хватая с пола фонари и пистолеты.
– Варлак? – Стефан напуган.
Я сканирую тело напарника.
– Цел. Просто без сознания.
И мы кидаемся в погоню. Колдун, перебежав дорогу, кидается в пустыню, где есть выгодная для нас тьма. Я бегу чуть впереди Стефа, пытаясь поймать светом фигуру удирающего.
– Стой! Именем Инквизиции!
Я чувствую, как мои легкие горят от бешеного темпа. Я не понимаю, почему луч силкового фонаря его не захватывает, а светит, как обычный фонарь.
– Рэй! У него блокировка! – орет сзади Стеф.