На капитанском возвышении в центральном отсеке спиной к ней стоял невысокий коренастый парень, который даже не обернулся. Анхелика хмыкнула и прошла дальше. Хмурый капитан Смол кивками провожал ее до каюты, где вольнонаемной Орович предстояло проводить скудные минуты отдыха. Здесь царили уют и чистота. Предметы обстановки можно было пересчитать по пальцам одной руки. Пока она осматривалась, капитан пробурчал приказ, что ждет ее наверху через пять минут. Пять минут! Анхелика душ принимает по часу! Она не показала виду, что возмущена и удивлена. Ей теперь приходилось сжимать чувства в кулак и делать то, чего она никогда раньше не делала.
Лишь только за капитаном закрылась дверь, она кинулась к ней, чтобы запереть замок. Замка не было! Даже намека на его существование на двери не оказалось. Анхелике пришлось быстро, второпях, переодеться и… Зеркала в каюте тоже не было! Она заглянула в смежную с комнаткой ванну, там-то уж наверняка должен висеть хоть один его осколок. Как бы не так. Душ, раковина, унитаз – и все. Чистить зубы и рассматривать собственное отражение моряки на этой подлодке считали непозволительной роскошью. Анхелика достала мобильник и сделала селфи. «Мило, ничего не скажешь», – прошептала она, рассмотрев фотографию, одернула форму, поправила укладку и пошла в рубку. Впрочем, не пошла, а стала туда протискиваться – коридоры на сфере были узкие.
Капитан специально показал ей, где находится рубка. Еще он кивнул на поворот к машинному отсеку и сказал, что если увидит ее рядом с ним, то, триста акул ему в глотку, вышвырнет вольнонаемную Орович за борт. Не особенно-то она и жалела, что никогда не увидит компьютерное нутро этой старой посудины. Видно, капитану стыдно его показывать.
Зато экипаж стражевой робосферы № 1313АГ (автономная глубоководная) поразил ее воображение. Никто из парней не был схож с капитаном! Это чрезвычайно обрадовало Анхелику и вселило в нее надежду на светлое будущее.
– Добрый день, господа, – улыбнулась Анхелика, приветливо махая рукой стоявшим перед ней парням. Те рассмеялись. Капитан Смол прокричал ругательство про подкильную зелень, и парни притихли. – Меня зовут Анхелика, – более серьезно представилась она.
– Парни, – вздохнул капитан Смол, – разрази меня петарда, это, – он ткнул в нее пальцем (верх неприличия!) – вольнонаемная Орович. Она пойдет с нами на задание.
– Кэп, – обратился к Смолу невысокий коренастый парень, недобро прищурившись, – а что она будет делать?
– Между прочим, – фыркнула Анхелика, – я много чего умею!
– Десяток тупых акул! – пресек препирательства капитан Смол. – Она пойдет с нами на задание! Еще вопросы есть? Знакомимся с вольнонаемной, моряки.
Во время возникшей паузы, когда парни рассматривали Анхелику, она рассматривала их.
– Помощник капитана Стружевич, – кивнул ей коренастый крепыш, самомнение которого в два раза превосходило его самого. Презрительный взгляд, окативший Анхелику с головы до ног, был подобен горной лавине. Так, во всяком случае, ему казалось. Только все его каменные ледышки она пропустила мимо себя. «Гордец и зазнайка», – решила Анхелика и больше на голубоглазого крепыша не смотрела.
– Матрос Кинг, – подмигнул ей другой загорелый моряк. Он выделялся ростом и внушительным весом. С такими размерами к его имени можно было смело добавить приставку «Конг» и тогда дальнейшего описания не потребовалось. Будет занятно увидеть, как он передвигается по узким коридорам! Судя по его удивленным глазам и радостной улыбки, Кинг-Конг был здесь самым человечным. Большущей ладонью он отдал Анхелике честь, чуть не сметая со своей головы форменный берет, после чего выпятил грудь и снова ей подмигнул. «Бабник», – припечатала она, но назло крепышу улыбнулась верзиле.
– Матрос Николс, – еще один здоровенный бритоголовый парень смотрел на Анхелику как на приведение своей почившей прабабушки – вроде как старушка померла, только вот зачем сюда явилась? Недоумение липкой лентой приклеилось к его симпатичному веснушчатому лицу. «Остолоп», – хмыкнула Анхелика и просто дружески ему кивнула.
– Мат-т-трос Флим-м-ман, – между здоровяками торчал тощий и длинный как макаронина парень с унылым выражением небритого лица. Но выразительнее всего в его внешности была голова, которую с легкостью можно было спутать с меховым шаром. Короткие черные кудряшки плотно облегали ее правильный круг. – Цеце-мех, – он что-то попытался сказать на своем южном языке.
– Даже не заикайся об этом, – перебил его капитан. – Твое место она не займет.
Только потом Анхелика поняла, что Флиман действительно заикался.
– Кок Ридли.
О! Корабельный кок Ридли рассматривал Анхелику как фею из сказки, свалившуюся на его лысую голову. Он мял в руках белый колпак и глупо улыбался. Она сразу смекнула, что кок возлагает на нее необоснованные надежды. Чистить кастрюли и картошку она не нанималась! С тоской переводя взгляд с кока на кэпа, Анхелика запоздало подумала о том, что нужно было заранее оговорить круг ее обязанностей. Только кок, судя по довольному выражению его пухлой физиономии, уже представлял вольнонаемную Орович в белом фартуке.
И ей так захотелось испортить его благодушное настроение!
– Однажды я готовила рыбу фугу, – зловеще прищурилась Анхелика. – Ну, вы знаете, Бурого Скалозуба из семейства иглобрюхих. И не вырезала печень, – она сделала многозначительную паузу, чтобы моряки прониклись произошедшим. – Больше тридцати человек были госпитализированы. Внесла, знаете ли, романтическую нотку риска в праздничный обед. Люблю ощущение опасности, – ровным голосом произнесла она.
– А сама ела? – обомлел кок Ридли.
– Не-а, – мотнула белокурой головой Анхелика. – У меня на рыбу аллергия.
– Наш человек, рисковый, – и Кинг-Конг нервно сглотнул.
– А еще я как-то жарила макролепиоту, – Анхелика уперла руки в бока и принялась постукивать ступней. – Ну, вы слышали про грибы-зонтики. Приятный аромат и терпкий вкус, м-м-м-м, – почмокала она. – Тринадцать человек потерпевших! – она выразительно посмотрела на кока.
– Аллергия на грибы? – догадался тот.
– Ага, – беспечно ответила Анхелика. – Вообще-то я люблю готовить!
– Тысяча мокриц в мой камбуз! – взревел капитан Смол и приказал коку. – Не подпускать вольнонаемную Орович к плите! – Что и требовалось. – Закрепим ее за гальюном, – мрачно приказал кэп.
– Вот и хорошо, что не кухня! – обрадовалась Анхелика. – А что такое гальюн?
В ответ моряки вдохновенно заржали.
– И только прохнычь: «Хочу к маме», – мстительно предупредил капитан Смол, кивком показывая, что все свободны. – Тысяча вонючих китов! Сразу выброшу за борт! – Он развернулся и ушел.
– Ты его не бойся, – к Анхелике подошел Кинг-Конг. – Шторм добрый. У кэпа кличка Шторм. Просто иногда его штормит, – он почесал затылок, прикидывая, стоит ли глупой белокурой девчонке выбалтывать тайны дружного экипажа. Хотя, раз она уже часть команды… и он продолжил. – Иногда кэп расслабляется и выпивает больше, чем нужно. Вот тогда его нужно бояться. Такое бывает довольно редко, – поспешил добавить Кинг.
– Слушай, вольнонаемная Орович, – к ней подошел веснушчатый парень. – Слышишь, как длинно твое имя? Давай, мы будем звать тебя просто Эн? По рукам?
– По рукам, – кивнула Анхелика-Эн. Довольный Николс ударил ее по ладони.
– Можешь звать меня просто Габ, – улыбнулся Николс. И было в его улыбке нечто такое, что поразило Анхелику. Габ Николс. Ничего необычного. И все-таки…
– Ко мне обращайтесь по званию, Орович, – перебил их Стружевич. – В экстренных случаях разрешаю сократить: помкэп.
– Так точно, – усмехнулась Анхелика и отвернулась от него.
Механик Флиман не стал с ней разговаривать, пожал худыми плечами и потопал к себе в машинное отделение. Зато кок Ридли водрузил колпак на голову и пригласил новобранца Орович пройти на камбуз для подкрепления. Анхелика на всякий случай отказалась.
«Милые ребята, ничего не скажешь. Особенно капитан! Старый усатый морской волк, плюющейся через щербину в желтых зубах. Между прочим, в одном романе я читала, что плевать на палубу по морскому закону – это преступление. О чем и сказала кэпу. Тот ответил, что преступление – это дважды давать слабину, спасая свою подлодку от банкротства. О чем он говорил, я не поняла. Рассматривала его внешний вид.
Почему он экономит на форме? Фуражка наверняка раньше служила птичьим гнездом. Козырек согнут так, словно создан для того, чтобы птенцы с него стартовали в первый полет. Фирменный китель висит на кэпе, как брыли у старой собаки. Штаны давно пора отдать в музей, пусть люди увидят, сколько веков может носиться качественное шерстяное сукно. Старые ботинки стоптались настолько, что скоро покажут голые пятки кэпа – носки он не носит, видимо, принципиально. Сам он пропах морской солью. А в блеклых глазах цвета водорослей такая вселенская зеленая тоска, словно он заранее знает, что не сегодня-завтра его корыто пойдет ко дну. Если б он еще деревянную ногу подволакивал и попугая на плече носил, то был бы точной копией предводителя пиратов».
Глава 2,
в которой Эн оморячивают и учат морским премудростям
Лодка отплыла от пирса после того, как капитан Смол зычно прокричал: «Отдать концы!» Эн как раз разбирала сумку, стараясь украсить отведенный ей кубрик элементами современного девичьего быта. Не приведи небеса, конечно, но если потомки найдут это корыто через пару сотен лет на дне моря без отличительных признаков жизни, то сделают неправильные выводы. А так по помаде и блеску для губ поймут, что на подводной лодке находилась милая девушка, склонная к романтизму (в электронной читалке, которую они тоже найдут, сплошь романы о любви), с несгибаемой силой воли (белое платье сложено в пакет, вместо него в шкафчике – морская форма), отменным чувством юмора (ее электронный дневник) и другими выдающимися способностями.
Эн разбирала сумку и как бы прощалась с людьми, остающимися на берегу. Странно, но никого из членов команды робосферы, кроме кока Ридли, родные и близкие люди провожать не пришли. Значит, кэп Шторм был одиноким. Кто уживется с таким вредным стариком? Его коренастый помощник слишком озабочен карьерой, чтобы интересоваться девушками. Но с другими-то что не так? Сироты? Вроде, как теперь она. Мария Орович слишком занятая деловая женщина, чтобы прийти и проводить свою единственную дочь в последний путь. Тьфу! Чур ее, чур! Оговорилась – одумалась. В первый поход. Могла бы прислать ободряющую эсэмэску. Эн бы ей ответила сухо и лаконично. А так даже сказать: «Прощай навеки!» некому.
С парнями Эн не везло. Если и находился какой-нибудь смельчак, подкативший к Анхелике Орович по незнанию, то познакомившись с ее властной матерью, быстро терялся на задворках судьбы. Мария раскусывала парней как спелые орехи и в каждом находила червяка. О чем непременно говорила дочери, сгущая и без того мрачные краски. Так что Эн, можно сказать, даже не целовалась никогда толком! Поцелуй свершился лишь однажды, целиком и полностью по ее инициативе. На перемене между двумя уроками модульного программирования Эн заманила в подсобное помещение вихрастого доходягу Гурича и приказала однокласснику ее поцеловать. То ли он испугался ее грозной матери, то ли пожалел девчонку, Эн не стала докапываться до истины. Поцелуй вышел никакущим, зато у Эн появился первый опыт. Гурич потом весь остаток учебного дня краснел и бледнел, встречаясь с ней взглядом. А Эн сидела и думала, что ничего особенного в этом нет. Гораздо приятнее мотаться с подругами по магазинам.
И вот теперь всевидящее око депутата Орович от нее далеко. И скоро станет еще дальше!
– Привет, Эн, – в каюту заглянул здоровяк Габ. – Чем занимаешься? Ого-го, – его заинтересовала косметика Эн. Он подошел и принялся рассматривать яркие цветные тюбики и склянки. – Все твое?
– Хочешь, что-нибудь подарю? – обрадовалась Эн. Нужно было с кем-то срочно подружиться, чтобы не слоняться здесь одной.
– Хочу, – кивнул тот и взял бледную розовую помаду.
– Бери, – хмыкнула Эн, – классная вещица. Подаришь какой-нибудь дурехе в заграничном порту.
Габ ничего не ответил и спрятал помаду в карман форменных штанов.
– Пойдем? – он указал на дверь.
– Уже пора? – вздохнула Эн. Она еще не успела адаптироваться и мечтала о том, чтобы ее оставили в покое хотя бы на час.
– Пора, – бросил Габ и взял ее за руку.
Габ мог бы стать для Эн хорошим другом. Несомненно, если бы…
Он привел ее в центральный отсек, где никого не было. Аппаратура работала четко сама. Экипаж следил за выходом судна из бухты в верхней рубке.
– Давай, начинай, – Габ подвел ее к большому гладкому колесу-штурвалу, установленному на небольшом пьедестале. – Вставай и держи его крепко. Мы отчалили, теперь важно не потерять верное направление. – Он помог Эн забраться рядом с колесом, в которое она вцепилась мертвой хваткой. – Раньше это была моя работа, – признался Габ смущенно. – Только сегодня ты должна показать парням и кэпу, что можешь не хуже меня.
– Спасибо тебе, Габ! – в сердцах поблагодарила его Эн. – Я этого никогда не забуду! Ты уступил мне свое место за штурвалом! Я думала, будет тяжело его удерживать, – Эн старательно не давала колесу вращаться в стороны. – Но оно легкое!
– Смотри, не выпускай его из рук еще пару часов, – прищурился Габ. – Сможешь?
– А то, – хмыкнула Эн. – Как здорово! Я могу так весь день стоять.
– Ну и стой, – разрешил он. – И не обращай внимания на придурков, которые будут над тобой подтрунивать.
– А они будут? – успела спросить Эн перед тем, как в отсек зашел Флиман.
Он прошел к панели управления, но, увидев Эн, поменял планы и подошел к штурвалу.
– Чего-го это с ней? – поинтересовался Флиман у Габа.
– Она заняла мое место, – надменно произнес тот. – Ты что-то имеешь против?
– Да ничего-го, – флегматично произнес механик и пожал плечами. – Стари-рик будет руга-гаться.
– Подумаешь, – фыркнула Эн. – Пусть ругается! А мне нравится здесь стоять и управлять судном вместо Габа!
– Сумас-шед-шедшая, – мрачно бросил Флиман и скрылся.
– Сам дурак, – ответила ему вслед Эн. – У меня получается, Габ?
– У тебя все получается, Эн. Держи штурвал крепче!
Шедший мимо центрального отсека Кинг-Конг зацепился взглядом за странную картину и тоже заглянул сюда. Он хмыкнул и посоветовал Габу лучше дать Эн выпить ведро морской воды. И тоже отчего-то сослался на злющего кэпа. Следом за ним прибежал кок Ридли с поварешкой. Он рассмеялся и побежал обратно. Через пять минут в центральный отсек спустился Стружевич. На его отстраненном от всего сущего лице возникло тормозящее реальность замешательство.
– Ну-ну, – произнес он с нажимом на последовавшую паузу. – Удачи!
Эн не могла толком объяснить себе самой, отчего один только вид вредного помощника капитана действует на нее как ультразвук на флегматичного крота. Они встречались всего пару раз, и каждая из встреч делала из нее уравнобешенную. Желая показать себя перед ним нужной, важной морской единицей, она крепко-накрепко вцепилась в колесо и… оторвала его!
Понимание того, что наделала, пришло к Эн после того, как она прочитала надпись на лакированной середине колеса: «Шторму на долгую память». Она покрутила колесо и дочитала дальше: «Как молоды мы были. Адмирал Флит».
– Это что? – Эн резко повернулась к опешившему Габу. – Памятник?!
– Порву! – вместо него прокричал зашедший в отсек капитан Смол. – Порву тебя, дрянная девчонка, на тысячу щупалец осьминога! – и он набросился на Эн с кулаками.
Ярость капитана испугала Эн настолько, что она не смогла сдвинуться с места. Так и стояла на постаменте, словно статуя гиблой опрометчивости, готовая в любой момент рассыпаться на осколки.
– Подождите, кэп, – Габ встал между ними. – Это моя вина! Когда-то так меня оморячивали. Сказали, что ваш памятный штурвал рабочий. Моя вахта возле него длилась два часа. Теперь ее очередь.
– Упс, – выдохнула Эн, прикладывая здоровенное колесо к месту отрыва, – его можно приклеить.
– Я тебя приклею, – взревел Шторм, – я тебя так приклею, прощелыга подкильная!
– И не орите на меня, – возмутилась Эн, выглядывая из-за спины Габа. Несмотря ни на что, она чувствовала исходящую от него защиту. – Я нечаянно. Он шатался и еле держался! И я не знала! Оморячивание, между прочим, – продолжила она, видя, что Шторм поутих, – один из морских законов. Я об этом читала!
Капитан Смол сплюнул себе под ноги, выругался и ушел. Скорее всего, грустно подумала Эн, отправился на боковую. Шторм любил вздремнуть часок-другой, особенно после происшествий. Но не успели моряки облегченно вздохнуть, как он вернулся и вырвал из рук Эн штурвал. После чего ушел окончательно.
– Ты попала, вольнонаемная Эн Орович, – невозмутимо сообщил помощник капитана Стружевич. – Ты теперь так попала, что я не дам за твою неспокойную жизнь ни единой гнилой селедки.
– Пошел ты, знаешь куда, – процедила расстроенная Эн. – Как его кличка? – она повернулась к Габу.