– Да знаю я, – недовольно сморщился Шале. – Я-то, считай, выкрутился без потерь. Но не представляю, каково ей сейчас…
Он открыл сумку и извлёк бумажный пакет. Пошуршав вощёной бумагой, достал протеиновый пончик с шоколадным кремом.
Тошнота снова ударила Нери под дых, во рту появился неприятный кислый привкус.
– Будешь? – Шале протянул пакет.
– Перед смертью не надышишься? – усмехнулся Нери, покачав головой. – Нет, спасибо.
– Что-то вроде того, – кивнул Шале, прокусывая хрустящую корочку. Крем шоколадными разводами отпечатался на его верхней губе. – А что, грязные не едят пончики?
Нери прыснул. Теперь слово «грязный» из уст Шале прозвучало даже забавно. Стоило ли обижаться?
– Мораторий на жареное, – пояснил Нери, – с пятнадцати лет.
– Ясно, – коротко отреагировал Шале, – ты, смотрю, не самый счастливый человек.
Нери снова попытался сжать кисть. На этот раз она послушно подчинилась. Полировка стола скрипнула под пальцами, костяшки упёрлись в щёку. Страшные вещи всегда происходят в самый неподходящий момент. Следующее занятие – зачёт по самообороне, и если рука подведёт, можно будет распрощаться со стипендией.
– Откуда ты узнал, что я грязный? – поинтересовался Нери. – И о моей сестре?
– Многие догадываются, – развёл руками Шале. – Я лишь слышал сплетни от других. Кто-то из ребят заметил, что ты всегда распускаешь волосы перед тем, как переодеться к самообороне. И надеваешь рубашки с застёжкой, чтобы воротник не поднял шевелюру. А ещё у тебя освобождение от бассейна.
– Я освобождён из-за того, что плавать не умею, – возразил Нери.
Нери не лгал: он действительно принадлежал к тем немногим, кто в воде кирпичом идёт ко дну. Но у него была и ещё одна правда. Своя. Доказать преподавателю, что он не умеет плавать, не составило бы труда. Нери мог даже пройти освидетельствование у реаниматора высшего нервного профиля, документально подтвердить свою фобию и получить, в конце концов, освобождение. Но ещё на первом занятии Нери заметил контуры стрелы, направленной вниз, на спине преподавателя и понял, что договориться с ним будет несложно. Грязные всегда хорошо понимали друг друга.
– Татуировки у тебя никто не видел, – подтвердил Шале, хрустя пончиком. Он согнулся вдвое, почти уйдя под стол. – Ты молодец, хорошо маскировался.
– Это несправедливо, Шале, – протянул Нери, вдыхая навязчивый запах ванили и мальтозной пудры, – несправедливо, что нас считают отбросами. Несправедливо, что нас заклеймили, как скот. Встречать по рангу – удел глупцов.
– Не будь занудой, – Шале наградил его задумчивым взглядом. – Это не конец света.
– Ш-ш-ш-ш-ш-ш! – над рядами пронёсся сердитый возглас. Несложно было догадаться, кто снова решил выпендриться. – Я ничего из-за вас не слышу!
Нери приподнял голову над столом. Холодные голубые глаза Гандивы по-прежнему целились точно в его лоб.
Профессор стукнул кулаком по кафедре, сердито что-то пробурчав.
– Вот язва! – прошептал Шале с досадой. – Смотри, он что-то задумал!
Гандива поднялся со своего места и уверенной походкой двинулся к лектору. Его чисто вымытые, чуть взлохмаченные волосы отливали медью в лучах ламп. Подойдя к Профессору, он салфеткой отвёл акустический усилитель в сторону и принялся что-то объяснять, сдержанно жестикулируя. Пожилой профессор лишь качал головой в ответ. Пару раз он резким жестом показывал Гандиве на его место, призывая вернуться за стол, но тот и не думал останавливаться.
– Стучит, скотина, – Нери сжал зубы: он точно знал, кто сейчас попадёт под раздачу.
– В дверь выкинут – в окно залезет, – Шале кивнул, подтверждая догадки. – Та ещё падла!
Ярость и отчаяние обжигали грудь Нери, частый пульс гулко отдавался в висках. Молодец, Гандива, держи пончик! Сколько же терпения нужно, чтобы дождаться момента, когда Нери проколется! Какой отвагой надо обладать, чтобы надавать по слабому месту чужими руками. И неважно, что в подковёрных интригах Гандива 2 не силён. Главное, что, как ни крути, в данной ситуации он прав, и никто его за это не осудит.
После очередного настойчивого жеста Профессора, Гандива развернулся и поспешил на место. Лицо его пылало болезненной краснотой, взгляд голубых глаз был холодным и безжалостным.
Нери скривился, на всякий случай, набрав в грудь воздуха. Сейчас грянет взрыв!
– Нери 42! – Профессор снова развернул усилитель к себе, – о чём только что шла речь?
Нери разогнул колени, приподнявшись над столом:
– Второй постулат Бора, Профессор.
– Сформулируйте! – приказал лектор.
– Правило частот, – выпалил Нери. – Излучение света происходит при переходе атома из стационарного состояния с большей энергией в стационарное состояние с меньшей энергией…
Шале слева от Нери поперхнулся то ли от смеха, то ли от удивления.
– Покажите Ваш конспект, – перебил Профессор.
– Но… – воскликнул Нери, опешив, – я же ответил…
Добрая сотня глаз сверлила Нери. Злобные хищники почуяли лёгкую добычу, их уже будоражил солоноватый запах свежей крови. И вожак стаи восседал в первом ряду: горделиво, с прямой спиной. Как и обычно, безмятежный, но готовый к броску в любую секунду.
– Покажите, – повторил Профессор. – Спуститесь к кафедре, снизойдите до моего уровня, Нери 42.
Ядовитые смешки пронеслись над залом. С трудом перебравшись через торчащие коленки Шале, Нери двинулся к Профессору. Ряды столов, усеянные десятками любопытных глаз, стремительно поплыли назад. Тревога затрепыхалась внутри, мешая дышать.
Он остановился напротив кафедры и протянул Профессору конспектор с пустым электронным листом.
– Пожалуйста.
Профессор требовательно, но беззлобно посмотрел на Нери. Морщины нитями паутины разбежались из уголков его глаз.
– Да-а-а, – процедил Профессор с долей издёвки, глядя на пустоту экрана, – и это Нери 42. Один из лучших. Я надеюсь, у Вас есть, что сказать в оправдание?
– Есть, – Нери с вызовом посмотрел на Профессора. Кровь в его сосудах кипела, обдавая тело жаром.
– Так встаньте лицом к аудитории и скажите! Смелее!
Нери обернулся. Сотни взоров нацелились на него, превращая в живую мишень. Сотня отравленных пуль готова была поразить его в самое сердце, не оставив и шанса на выживание.
«Гандива, ты – моральный урод! – вертелась в голове Нери истошная речь: настоящий крик души. – Ты – мерзкая трусливая крыса! Ты идёшь по головам слабых, считаясь только с собственными целями! Ты вылизываешь тарелки сильных, завоёвывая их расположение! Но все знают, почему ты здесь и кто стоит за тобой. Все победы, которых ты достиг – дело чужих рук. На самом же деле ты – пустое место, и ты сам это знаешь. Ты ограничен и недалёк. Ты и гроша ломаного не стоишь!»
Рот Нери приоткрылся, язык подтянулся к нёбу в готовности выдать пламенное признание. Придавленный аффектом, он сделал шумный вдох и захлебнулся воздухом. И тут же хрипло откашлялся.
– Держите себя в руках, Нери 42, – услышал он шёпот Профессора за спиной. – Не опускайтесь. Не лезьте в эту грязь.
– Я… – пробормотал Нери, отдышавшись.
Сдавленные смешки полились с задних рядов. Нери пристыжено опустил голову, рассматривая свои ботинки. Кретин, да и только! Мог бы – надавал бы Гандиве по пятое число!
– У Вас есть что сказать? – повторил профессор.
– Н-нет… – Нери попытался выдавить сдержанную улыбку. – Нет!
– Хорошо. Нет, просто замечательно, что Вы воспринимаете всё на слух и умудряетесь делать несколько дел одновременно. Можете вернуться на своё место, – выдавил Профессор.
Нери двинулся в четвёртый ряд. Голос Профессора снова загремел за спиной. Лекция, как ни в чём не бывало, продолжалась. Студенты с любопытством перешёптывались, когда он проходил мимо, но реплики не долетали до ушей. Все шумы заглушил напряжённый звон в голове.
– Вот и меня опозорили, – разочарованно проговорил Нери, бухаясь на скамейку рядом с Шале. – Я уж думал, что пронесло…
– Ты что, – протянул Шале в ответ, – он сейчас совсем не тебя идиотом выставил…
Нери вздрогнул. Странные слова, которые произнёс Профессор для него одного, воскресли в памяти. Он представил, как выкрикивает пламенную речь, посвящённую Гандиве, у всех на виду, и дрожь побежала по коже. Поступить, как недалёкая истеричная девчонка, идя на поводу у своих эмоций – что может быть безрассуднее? Совесть загрызла бы его, когда к нему вернулся здравый смысл. Он не пережил бы такого позора и, наверное, предпочёл бы броситься в лестничный пролёт…
Ну, или под монорельс. Чтобы быстро и качественно.
Месть – это блюдо, которое подают холодным. Пожалуй, полутора часов лекции по квантовой физике будет достаточно, чтобы остыть.
– Дай-ка пончик, – прошептал Нери, протягивая руку в сторону шуршащего пакета.
Воздух насытился запахом ванили и шоколадного крема.
Нери точно знал, что он должен делать.
5
– Ты думаешь, он так просто это оставит? – выпалил Нери. Раскаяние уже действовало на нервы. Сердце колотилось чаще, стреляя разрядами пульса в виски. Пожалуй, нужно было подождать пару дней прежде, чем мстить. – Я не смогу драться с ним.
– Взбодрись, – Шале стянул рубашку. – Я прикрою если что. У меня тоже руки чешутся.
Раздевалка для юношей пахла сыростью, спортивным инвентарём и одеколоном. Оштукатуренные стены хранили в глубине трещин отпечатки баталий. Стройный ряд деревянных шкафчиков выстроился у дальней стены. Точно напротив, под потолком болталась устаревшая конструкция голографического проектора, разбавляя обыденность бурчанием диктора.
Нери с недоверием посмотрел на Шале. Тот, как ни в чём не бывало, продевал мускулистые бицепсы сквозь рукава спортивной футболки. Неожиданно обретённый товарищ за два часа дружбы уже успел стать его сообщником.
Хлопчатобумажная ткань обтянула широкие лопатки… Полутора часами ранее эта спина прикрывала Нери, пока тот мазал конспектор и лямки рюкзака Гандивы шоколадным кремом. Грозному старосте пришлось отлучиться по малой нужде в начале перемены. Видимо, дело не терпело настолько, что Гандива счёл допустимым оставить вещи без присмотра. Не воспользоваться счастливой случайностью Нери не мог.
Квадратная физиономия диктора плыла над раздевалкой, шевеля губами. Сюжеты, облачённые в форму голограмм, сменяли друг друга, но каждый новый походил на предыдущий. В городе не осталось иных новостей, кроме как о водяном бешенстве.
– Первые признаки болезни – немотивированная усталость, фебрильная лихорадка, гиперемия кожных покровов, мышечная слабость, – информировал главный городской реаниматор. – Возможны, но не обязательны психоэмоциональные нарушения. Например, придирчивость, различные бредовые идеи.
– Наш товарищ-то, кажется, болен этой дрянью, – Шале подмигнул. – Может, сдадим его в лечебницу?
– Шутки шутками, – подал голос Нери. – И всё равно я боюсь, что он нажа…
Его фразу прервал натянутый скрип двери. Отдалённый грохот стрельбы ворвался в раздевалку: предыдущая десятка юношей уже сдавала зачёт. В узкое пространство помещения ввалились, переговариваясь, пятеро парней с потока. Нери поспешно закрыл рот, боясь сболтнуть лишнего.
– Нери, я бы сторонился его на твоём месте, – гоготнул один из парней, бесцеремонно тыча пальцем в Шале. – Кто знает, с кем ему сегодня развлечься захочется.
Зловредное хихиканье раскачало воздух.
– Ой, да заткнись уже, я девушек предпочитаю, – парировал Шале, томно закатив глаза. – Тебе моё общество точно не светит!
Нери поднял руки к волосам, чтобы по привычке распустить их, закрыв «клеймо». Сердце колотилось, как огромный тамтам. Он уже жалел о содеянном и страшился возмездия. Один лишь факт радовал: согласно нумерации по числовым коэффициентам, Гандива сдавал зачёт во второй десятке. Они с Шале шли в четвёртой. Значит, Староста всемогущий уже покинул факультет и отправился домой. Естественно, с круглой сотней. Иначе и быть не могло…
Пальцы Нери нащупали тугую полоску ремешка. Правое плечо в очередной раз запылало огнём боли. Подумав немного, Нери опустил руки, как ни в чём не бывало. Теперь нечего бояться: все и так уже знают о том, что он – клеймёный.
К его удивлению, никто из ребят не подал голоса, пока он натягивал футболку. Лишь Шале тихонько спросил, не скрывая неподдельного удивления:
– А это очень мерзко, да?
– Что мерзко? – переспросил Нери.
– Когда тебе обновляют татуировку, – проговорил Шале не без смущения. – Говорят, это каждые три года делают, до самого совершеннолетия.
Нери поймал взглядом глубокую молнию трещины на стене и закусил губу. Наверное, именно так чувствует себя женщина, которую регулярно избивает муж, на приёме у реаниматора психоаналитического профиля. Нет, ему никогда не было больно на процедуре обновления. Дело было совсем в другом. Обновление – это очень унизительно. Будто бы дурная компания поймала в подворотне и, упиваясь превосходством сил, превращает тебя в ссаную тряпку.
– Они очень хорошо обезболивают, – наконец произнёс Нери. – Только потом несколько дней с биоплёнкой ходить тяжеловато.
Дверь снова распахнулась, впустив в раздевалку поток прохладного воздуха. Кто-то беззвучно зашёл внутрь. Голоса внезапно стихли. Потом чей-то робкий говор осмелился его нарушить:
– А ты р-разве н-не отмучился уже?
– У меня было срочное дело, – до боли знакомый возглас раздался сзади. – Буду сдавать с вами.
Только не это!
Дыхание Нери перехватило. Стараясь не подавать испуга, он бросил осторожный взгляд через плечо.
Да, это был он, несравненный Гандива 2. Лучший из лучших. Коренастая фигура, увенчанная шапкой медных волос, сосредоточенно топталась у противоположной стены, меняя идеально вычищенные белые ботинки на кеды. Тоже идеально белые. Гандива уже успел где-то переодеться в спортивную майку и широкие тренировочные штаны. Жирный шоколадный крем, наверное, был слишком хорошо заметен на белом шёлке его рубашки.
Странно, что тень, которую он отбрасывает, чёрного цвета, как и у всех.
Гандива держался с изумительным спокойствием. Пальцы его не дрожали, колени не подкашивались, дыхание было ровным и глубоким, движения – медленными и сосредоточенными. Ни одна лишняя эмоция не искажала его каменной мины.
Шале пихнул Нери локтём в бок:
– Не пались!
Нери напряжённо засопел. Дабы отвлечься от навязчивых мыслей о разоблачении, он принялся вслушиваться в холодный голос диктора.
– Далее заболевание входит в фазу разгара, – врезалось в уши высокомерное бормотание: главный реаниматор продолжал санпросветработу. – Именно в этот период человеческая особь становится заразной для окружающих. Температура тела после кажущегося периода благополучия резко повышается. Нарастает эмоциональная лабильность. На теле больного появляются язвы с серозным отделяемым, предположительно, содержащим возбудитель болезни. Развиваются двигательные нарушения: повышается мышечный тонус, возникают тонические и клонические судороги.
– Говорят, от этой ерундовины погибло уже человек пятьсот, – Шале постучал Нери по плечу, отследив направление его взгляда. – Только власти молчат, дабы панику не нагнетать. Что думаешь?
– В городе давно уже объявили бы карантин, – пробормотал Нери, закрывая шкафчик с вещами. – Помнишь рыбий грипп в 2340-м? Три летальных исхода, а уже чрезвычайное положение включили.
– Согласно последним данным, – продолжал диктор, – эпидемия вызвана утечкой тайно разработанного вируса из подводной биологической лаборатории близ берегов северной окраины Иммортеля. Утечка вируса остановлена, ведётся следствие. Но ситуацию осложняет то, что больные особи могут заражать других…
– Кто знает, что в мыслях у Господина Президента? – Шале пожал плечами. Мощные бугры мускулов вздулись под тонкой тканью футболки. – Может, он и сам в это не верит.
– Приготовиться на выход, – громогласно заверещал динамик, вмонтированный в стену. – Виссарион 4, Нери 42, Акси 4235, Илья 448989, Лилиан 45, Андрон 459, Лачино 470, Илья 47873, Шале 487, Сатурн 49 и Гандива 2.