– Печально слышать.
– Конечно, печально. Так что впредь не беги поперед паровоза, думай, прежде чем сказать. У нас народ хоть и тянет, что плохо к полу прибито, но делает это не от плохого характера. Они, может, и рады были бы жить по-другому, но выбора им никто не дал. Не нужно их в это носом тыкать.
– Согласен, прошу прощения, – искренне извинился Володаров, и тут же переспросил. – А что вы имели в виду, когда говорили, что церковь могла здесь порядок навести лучше меня?
– Да то и имел. Ты все одно человек не суеверный, тебе не понять.
– Верно, не суеверный. Но мне еще здесь работать, жить. Должен же я разобраться, что у вас за люди и как с ними обращаться.
– Как-как? Как с людьми и обращайся. Им… нам особого ухода не нужно. Мы-то здесь уже не первый годик выживаем, приучились. А вот за тобой присмотр на первое время пригодится. Как поймешь, что от суеверий есть прок, вольешься, так сказать, в Каменское болото, тогда и вернемся к вопросу о твоей полезности.
Молчан провел Володарова мимо остатков церкви, затем повернул налево, на вторую полноценную улицу села. Пройдя метров сто – сто пятьдесят, он остановился у двух одноэтажных кирпичных зданий.
– Вот, вариант номер раз, – он показал на здание слева.
– Что это? – не понял Володаров.
– Гордость и стыд Каменки – наш клуб, – продекламировал Молчан. – Он же сельсовет, он же дворец культуры, он же дискотека.
– Выглядит как заброшенный сарай.
– Это и есть заброшенный сарай. Но ты на красоту не обращай внимания. Главное, что стены еще стоят, крыша не течет… почти, а внутри есть куча кабинетов, которые ты можешь занять. М? Как тебе? – он широко улыбнулся, глядя Володарову прямо в глаза, будто был не сельским головой, а хитрым продавцом, пытавшимся впарить незадачливому клиенту некачественный товар.
– Куча кабинетов, говорите?
– А то! Целых три! Две гримерки и кладовая. В придачу есть актовый зал, в котором можно проводить массовые допросы с пристрастием, и танцы. Стульев-то нет давно, – он коротко хохотнул.
– Многообещающе, – протянул Володаров, имея в виду совсем не это.
– Еще бы! Когда наши узнают, что к ним из райцентра цельного участкового выделили, сразу к тебе ломанутся. А тут бац! У тебя актовый зал под рукой. Небось все село в него разом влезет. Еще и место останется.
– Вы, Валера, зря шутите. Дело ведь серьезное.
– А я и не шучу. В актовом зале поместятся все, вот те крест, – он быстро перекрестился.
Володаров бросил на него косой взгляд, затем вздохнул и спросил: – Какой там второй вариант был?
Смотря на сарай-клуб, Гена видел в нем все, что угодно, но только не кабинет участкового. Само по себе здание было не так уж плохо и еще могло когда-нибудь сослужить хорошую службу. Просто Володарову оно не нравилось, вызывало какое-то странное, неприятное ощущение тревоги в душе. Не нравилось и все тут. Точка.
– Второй немного похуже будет. Да и идти далековато. Может ну его? А? Ты же еще даже внутри не был. Давай зайдем, я тебе все покажу…
– Не стоит, – с небольшим нажимом отказался Володаров.
– Ну как скажешь, Геннадий Павлович. Как скажешь. Пойдем.
Молчан развернулся и быстро зашагал вдоль по переулку между домами.
***
– Во!
– Это оно?
– Оно самое. Я же говорил, что надо было на клуб соглашаться.
Володаров пока еще не совсем понимал на что именно смотрит. Второй вариант отличался от первого кардинально. И эти различия были явно не в лучшую сторону. Небольшое (гораздо меньше сельского клуба) одноэтажное здание находилось почти на самом краю Каменки. На вид оно было сильно потрепано и переживало не лучшие времена. Вытянутый прямоугольник, окрашенный темно-синей краской, одной стороной смотрел в центр села, а другой – в заросли кустарника, отделявшие его от соседнего поля. В центре фасада к нему была приставлена деревянная пристройка, по всей видимости служившая тамбуром. От времени и отсутствия ухода доски покосились, накренились немного влево, что создавало иллюзию, будто они-то как раз ровные, а наклонен весь остальной дом.
Но, несмотря на все недостатки, которых было не счесть, Володарову здание нравилось гораздо больше предыдущего. Хоть оно и выглядело куда хуже, но от него необъяснимо веяло теплом, уютом и обжитостью. В то время как сельский клуб мог только заставить волосы на спине и шее встать дыбом.
– Вы зря спешите с выводами, – Володаров подошел немного ближе и заглянул в окошко деревянного тамбура. – Мне нравится.
– Да? – удивился Молчан. – Клуб же гораздо больше.
– Дело не в размере, Валера.
– Ага, мне жена тоже так говорила, – он хмыкнул, попытавшись выдавить из себя смешок. – Странный ты, Геннадий Павлович. Точно клуб не хочешь? А не то поздно будет. Я за тобой туда-сюда бегать не собираюсь.
– Нет, клуб точно не хочу. Для массовых допросов с пристрастием мне актовый зал не нужен. Я и здесь прекрасно справлюсь.
Молчан сперва не понял шутки потому, как тон Володарова был весьма серьезен, но через секунду его прорвало, и он громко рассмеялся.
– Вот молодец, это по-нашему, по-Каменски! Выходит, быть нам с тобой везде соседями, – он порылся в кармане штанов, достал большую связку ключей и натренированным движением откинул нужный ключ.
– В каком смысле? – поинтересовался Володаров.
– Да в прямом. Других не держим, – Молчан повернул ключ в замке, открыл дверь сбитой на скорую руку пристройки и ткнул пальцем в табличку, висевшую на внутренней, кирпичной стене. Надпись на табличке была короткой и лаконичной: «Медпункт». – Видать судьба твоя – в Каменку попасть. Не иначе. Хоть ты и не суеверный, но признай, слишком много совпадений для одного дня.
– Я не совсем понимаю, – признался Володаров.
– Ну, сам посуди. Жилье тебе по удаче хорошее досталось. Можно сказать, новое, с иголочки. Причем с моим по соседству.
– Почти по соседству, – поправил Володаров.
– Ага, почти. И тут ты сам, ничего не зная, выбираешь работать в моем медпункте. Опять со мной по соседству. Не в администрации, а в медпункте. Кто бы мог подумать?
– Постойте, Валера. Но вы ведь ветеринар, если я правильно запомнил.
– Вот сразу видно городской. В селе что врач, что ветеринар, все одно.
– Я думал, это совсем разные профессии.
– Оно-то может и так, но людям до одного места. Ты или шишками еловыми лечишься, или у ветеринара. Выбор не велик. Ясное дело, с серьезными болячками я сразу в райцентр отправляю, но такое редко у нас бывает. Обычно мелочь всякая, а с мелочью и я справляюсь хорошо. Ты на пороге не стой, заходи.
Молчан открыл внутреннюю дверь. Володаров последовал совету, не задерживаясь, прошел тамбур. Внутри медпункт выглядел гораздо более ухоженным, чем снаружи. Он был пустым, можно сказать, бедным, но все же ухоженным. Стены, окрашенные до уровня плеча в бледно синий, а выше побеленные. Полы, устеленные старым кафелем, в котором были протоптаны тропинки, белые двери, избитые порги. Все, кому хоть раз доводилось побывать в советской больнице, могут с легкостью представить себе, на что был похож медпункт села Каменка – на ее младшего брата. Очень младшего.
Молчан захлопнул внутреннюю дверь и привычным движением вытер ноги о небольшую тряпку неопределенного цвета, лежавшую у порога. Настолько привычным, что Володарову оно показалось даже немного вальяжным, небрежным. Будто это была опостылевшая обязанность, а не норма.
Медпункт Каменки начинался с квадратной просторной комнаты, которая, по всей видимости, задумывалась как зал ожидания и регистратура одновременно, но время и сельский быт внесли свои коррективы. Стулья, на которых должны были сидеть пациенты, хоть и поистрепались за свою долгую жизнь, но более-менее сохранили товарный вид. Маленький столик, сделанный из толстой доски и двух поржавевших металлических ножек – тоже. Краска на нем облупилась почти полностью, но функцию свою выполнять он все еще мог. В отличие от двух шкафов, стоявших в углу. По неизвестной Водлодарову причине их дверцы отсутствовали, а в задних стенках были пробиты дыры размером с чей-то кулак.
– Ты на бардак внимания не обращай, – заметил направление взгляда Володарова Молчан. – Я их давно наладить хочу, да вот только руки никак не доходят.
– А что случилось? Тоже молодые хулиганили?
– Нет, не они. Долгая история, да и ты все равно не поверишь. Пойдем лучше я тебе кабинеты покажу.
Володаров кивнул. За то недолгое время, что он провел в общении с Молчаном, Гена успел слегка пообвыкнуться с его манерой речи, а потому легко понял, что тема со шкафами ему неприятна. Тем не менее, любопытство говорило ему, что эту историю непременно стоит узнать. Возможно не сейчас, чуть позже, найдя более подходящий момент для разговора.
– Вообще, их здесь четыре, но свободный только один, – от регистратуры влево и вправо расходились два коридора, деливших здание вдоль на две равных половины. Молчан выглянул в тот, что был слева и показал пальцем поочередно на две двери. – Это манипуляционная, ну или перевязочная, если по-простому. А там – склад. Хранить особенно нечего. Бинты да зеленка. Нам денег уже не выделяют, говорят, чтобы мы в поликлинику ездили. Но кто ж поедет? Особенно зимой по снегу.
– Что, действительно только бинты и зеленка?
– Ну, может еще чего по мелочи. Но в основном я там для скотины всякое держу. А вот здесь, – он перешел к правому коридору, – я работаю.
– Выходит, кабинет напротив – мой?
– Выходит, что твой. Но я тебе, Геннадий Павлович, еще раз говорю, зря ты в клубе не остался. Оттуда и до дома ближе и, всяко, в центре. А здесь что? Будешь сидеть, в потолок плевать и на поле пялиться.
– Руководствуясь здравым смыслом, предпочту работать здесь. Находясь в одном здании с администрацией села, я смогу реагировать быстро и эффективно.
– Ты смотри, как заговорил, – Молчан удивленно приподнял бровь. – Это тебя в школе милиции так научили, или сам где нахватался?
Володаров неопределенно пожал плечами. Просто ему не хотелось признаваться Молчану в том, что здание клуба его пугало. Сохраняя за собой статус человека, далекого от суеверий, он мог оградить себя от россказней местных про всякую потусторонщину, которая им померещилась в тумане, а необъяснимый страх перед заброшенным сараем мог сильно ударить по этому статусу.
Кабинет, в который определили Володарова, был категорически пуст. Кроме окна, как верно заметил ранее Молчан, выходившего на соседнее поле, в нем не было ровным счетом ничего.
– Ну как? – Молчан улыбался настолько широко, насколько только мог, снова на миг превратившись в проныру-продавца, пытающегося впарить никому не нужную жилплощадь.
– Что, как? – не понял Володаров.
– Как «что как»? – в ответ не понял Молчан. – Кабинет как?
– Кабинет как? – повторил Володаров, давая себе время подобрать нужные слова, цензурные слова. – Да никак. Здесь же ничего нет. Это пока еще не кабинет, а комната. Мне же даже сесть негде. Как я должен здесь людей принимать? А документацию заполнять? Хранить?
– Вот ты, Геннадий Павлович, странный мужик. Я тебе что, должен был все это из воздуха за ночь наколдовать? Ты вчера мне как снег на голову свалился, а теперь еще требуешь. Города за день не строятся. Будет тебе и стол, и стул. А если руки дойдут, то может даже шкаф. Только не мороси.
Володаров открыл было рот, чтобы извиниться, но вдруг тишину, к которой после жизни в шумном городе он все еще не мог привыкнуть, нарушил звук открывающейся двери и чьи-то тяжелые торопливые шаги. Молчан тоже их услышал и вместе с Геной выглянул в коридор.
Источником гулкого топота оказался сутулый мужчина. Он быстро ковылял из регистратуры вдоль коридора. Завидев Молачана, мужчина нервно помахал рукой и ускорил шаг.
– Никон? – Молчан, не дожидаясь пока незваный гость приблизится, протянул руку для рукопожатия. – Ты чего в такую рань бродишь? Случилось чего?
– Случилось, Валера, случилось, – из полумрака коридора Никон вышел в прямоугольник света, падавшего через кабинетное окно, и пожал протянутую руку, затем бросил быстрый взгляд на Володарова и коротко добавил: – Здрасьте.
– Доброе утро, – ответил Володаров стараясь сохранять невозмутимость, хотя делать это ему было крайне сложно. Когда Никон вышел на свет, Гене удалось как следует рассмотреть его и ничего хорошего он не увидел. Лицо мужчины было обезображено жуткими шрамами, протянувшимися плотной сеткой от правого уха, вдоль скулы и спускавшимися по губам к шее. Его левая рука тоже была изуродована. Кисть на ней отсутствовала, а остальная кожа, как и лицо, была покрыта старыми ожогами.
– А, ну да, – Молчан положил руку Володарову на плечо. – Это Геннадий Павлович, наш новый участковый. Геннадий Павлович, знакомься, отец Никон.
– Некогда, Валера, – прервал его Никон. – Беда у нас.
– Беда, это плохо. Жалуйся.
– Погост осквернили.
– Вот как? – брови Молчана подскочили вверх.
– Угу, – кивнул Никон. – Сам видел, как тебя сейчас. Крест на земле лежит, поломанный, а заместь могилы яма.
– Может собаки порылись?
– Нет, собаки так не роют. Говорю тебе, осквернили.
– Ну, хорошо, не роют так не роют. Посмотрю я на могилку твою, – задумчиво протянул Молчан, но тут же осекся и поправил себя: – В смысле не на твою… Кстати, а чью розрыли-то?
– Самую свежую, – ответил Никон таким тоном, от которого у Володарова по спине пробежали мурашки.
– Вот так новость… Ну что, Геннадий Павлович, – Молчан повернулся к Володарову, натянув свою дежурную улыбку, но вышло у него это не очень качественно, глаза выдавали волнение, – готов дом отрабатывать?
***
Каменское кладбище находилось на окраине, села, недалеко от леса. В отличие от остальных общественных мест, оно не казалось заброшенным. Отнюдь. Оно выглядело очень опрятно, аккуратно и ухожено. Трава скошена, надгробия и кресты не ржавые, заборчики окрашены. Володарова искренне удивил такой контраст и он не постеснялся поинтересоваться: – Хорошее у вас кладбище, ухоженное. Неужели люди так трепетно относятся к усопшим?
– Да куда уж там, – Молчан хмыкнул. – Это все Никон. Он у нас здесь порядок наводит. Да, Никон?
В ответ Никон положительно кивнул и показал пальцем в сторону леса: – Туда.
Про себя Володаров уже успел отметить, что для хромого человека этот Никон больно быстро ходил.
– И что, вам за это платят?
– Нет, это он все сам, – ответил за него Молчан. – Никон нашим священником был, но, когда церковь погорела, а народ из села в город попер, работы у него не стало. Вот, теперь за погостом следит. И то, пока сил хватает. Да, Никон?
Никон снова кивнул. По всей видимости, тема разговора была ему неприятна.
– Вот, Валера, смотри, – он подвел сельского голову и участкового к тому месту, где еще вчера была обычная могила.
– Ого, – шумно выдохнул Молчан и почесал затылок.
Володаров промолчал. На секунду он забыл о назойливом желании покурить, каждый раз возникавшим при виде очередной самокрутки, появлявшейся в зубах сельского головы, о страшных шрамах священника, и о пустом кабинете, который еще долго придется обставлять. Сейчас его внимание было полностью обращено на глубокую яму в земле и скромный крест с прибитой к нему металлической табличкой, на которой были указаны имя и годы жизни владельца могилы.
– Тут ты, Никон, прав, – Молчан аккуратно наклонился над краем ямы и заглянул внутрь, – это точно не собаки.
– Вы уверены? – Володаров еще никогда не сталкивался с подобными случаями, а потому не исключал никаких возможностей.
– Уверен. Собаки так глубоко не роют. Ну, наши уж точно. А если б рыли, то от погоста уже бы ничего не осталось.
– А другие звери, которые могли бы такое натворить, у вас водятся?
– Тю, Геннадий Павлович, мне-то откуда знать? Я у них что, спрашивал? Может и водятся. Но раньше я такого не видал. Тем более, не думается мне, что это их дела. А ты, Никон, как считаешь?