– Мне хотелось бы узнать твое мнение, Ира, о состоянии страха. Того страха, который становится частью повседневности, – Филипп хотел услышать чужое мнение: собственное было ужасно замусолено.
– Попробую поумничать, – она улыбнулась. – Страх бывает нескольких видов: реалистичный, иррациональный и половинчатый, как я его называю.
– А точнее? – серьезность на лице Филиппа не устранялась.
– Относительно реальный и имеющий вероятность несбыточности. К примеру, человек может опасаться заболевания, которое может поразить организм, а может, и обойти стороной. Такой страх также обрастает иррациональностью и создает предпосылки для выстраивания системы защиты, то есть ритуалов, – Ира сосредоточилась на теме, которая была важна для старика.
– Именно так. Эва панически боялась, что может стать жертвой онкозаболевания. Она изводила себя. Вопреки досужему мнению, что мысль материальна, она так и не заболела раком, но сердце подкосила, – Филипп с горестью покачал головой.
– Ослабленная нервная система также могла дать брешь в иммунной системе и дать основу для развития патологических клеток. Но слабым местом в организме вашей сестры, Филипп была сердечно-сосудистая система, – Ира была осведомлена, чем болела сестра её учителя.
– Что я только не делал, но страх гипертрофировался из года в год, – Филипп отчасти винил себя в страданиях сестры.
– С такой фобией разумно было бы бороться через рацио. Если бы Эва разобралась в процессе онкогенеза, то может быть ослабила уровень страха и поняла бы, насколько бессмысленны ритуалы. Насколько я помню, то истощало её сильнее всего выполнение ритуалов?
– Ритуалы стали важной частью её времяпровождения. Она видела в них источник защиты, спокойствия, в тоже время они усиливали тревогу и отнимали много времени. Каждый раз ритуалы усложнялись новыми идеями. Эва могла сбиться при выполнении ритуала и начать его выполнять заново. Могла переделывать один и тот же ритуал, если чувствовала, что на каком-то этапе его выполнения сбилась. Ты думаешь, что она могла бы услышать рациональное пояснение абсурдности подобных действий? – Филипп вспоминал детально страдания сестры, ушедшей в мир вечного покоя.
– Могла, если бы стала критически относиться к тому, что делала и осознала бы бессмысленность ритуалов, – предположила Ира несколько жестко, но она и сама знала, что такое чувство тревоги. Разве что её ощущения не обладали таким чудовищным давлением на психику: – В борьбе со страхом, который закрепился в голове, важно не идти на поводу желания ритуальничать. Либо обновлять ритуалы так, чтобы те не закрепились и, соответственно, не усугубился страх. Последовательность действий вводит человека в состояние отдаленно схожее с гипнозом.
– Пограничное состояние, – подсказал Филипп.
– Совершенно верно. В этом состоянии бессознательное берет бразды правления над психикой, – продолжила Ира.
– Твои размышления полны точности. К сожалению, применить их в действии больному человеку не так просто, – Филипп был поражен советами девушки, и в тоже время огорчен, что такой подход не избрали лечащие врачи Эвы.
– Страх нужно бороть, – Ира настаивала, словно сама прошла через то, что мучило Эву.
– Девочка моя, мир человека, поддавшегося тотальному воздействию страха, точнее фобии, отличается от мира людей, нашедших в себе силы разложить по полочкам свои сомнения, – Филипп снова становился на защиту своей сестры. Он тяжело воспринимал реакцию окружающих на странности молодой женщины, не сумевшей пожить в полной мере. Ему удалось не озлобиться на тех, кому было чуждо состояние Эвы и от того мужчине приходилось метаться от одной стороны ко второй. Позиция сестры была абсурдной и изматывающей, в то время, как оппоненты предоставляли куда более приятные призмы воззрения на окружающий мир и жизнь в целом. Он добровольно отдал себя полубредовой реальности. Потому, что в ней была она. Измотанная болезнью красивая женщина. Родная. Уникальная. Пускай даже с довеском неразрешимых проблем. И тут нашлась девочка. Иначе, чем девочкой Филипп Иру не воспринимал, и стала давать такие грамотные советы. Как жаль, что она не успела появиться раньше, когда Эва была жива.
– Мир каждого человека уникален, потому как все мы видим одно и то же под разными углами. Нет одного уникального рецепта в устранении проблемы. К примеру, в лечении заболевания, которое поразило нескольких людей, для каждого пациента врач подбирает индивидуальную схему. Кто знает, может мой совет оказался бы абсолютно напрасным для Эвы. А вот кому-то другому и помог бы, – усомнилась Ира в значимости своего рецепта борьбы со страхами.
– Она не была склонна к рациональному подходу, – вздохнул Филипп.
– Тогда не помог бы, – Ира посмотрела на Филиппа взглядом полным понимания и сочувствия. На губах слегка растянулась улыбка, лишенная веселости и иронии. Она понимала чужую боль. Филиппу стало приятно, что его страдания не наткнулись на стену безразличия. Он не стал продолжать дальше пытать девушку, приходившую проведывать его и разгонять тоску, повисшую в больничной палате. Ира ушла. Филипп снова обратился к образу сестры. Он знал, почему воспоминания о покойных родственниках участились. Время неумолимо отсчитывало свой ход. Для него.
Глава 7
Горячая вода обнимала кожу, и Ира впитывала наслаждение. Только воде было позволено касаться её обнаженного тела. Полчаса пребывания в горячей воде расслабили. Кожа стала ещё мягче, и острее передавался импульс по нервным окончаниям, спровоцированный струями душа. Завернувшись в шелковую простыню, махровые полотенца были слишком грубыми для её кожи, она дала ткани впитать влагу. Густыми мазками крем ложился на кожу. Завершением приятнейшего ритуала стали духи. Пискнувший смартфон привлек внимание девушки, наслаждавшейся временем личного СПА. В социальной сети пришло сообщение от Евгении. Она просила встретиться. Написав ответное сообщение, Ира не без сожаления оделась и накрасила ресницы.
Вызвав такси, она отправилась в кафе, где её должна была ждать приятельница. Женя сидела, понурив голову. Когда она посмотрела на Иру, та поняла почему. Кровоподтек на скуле не поддавался тональному крему.
– Это первый раз? – вопрос Ирой был задан тоном, присущим следователю.
– Нет, – помотала головой Женя.
– Зачем терпеть? – и снова в голосе Иры не промелькнула и доля сочувствия.
– Легко ли сейчас найти мужчину? В мои–то годы? – взъелась на прохладную реакцию расстроенная Женя.
– Тебе 37 и что? – удивилась Ира.
– Мужчинам нужны только 25-летние, – ухмыльнулась Женя. Она хотела взять реванш и поддеть собеседницу, которая была моложе её на несколько лет, а значит, также отдалилась от заветной цифры самых востребованных девушек среди мужского внимания.
– Ты уверенна, что возраст дает красоту, ум? – спокойный тон Иры действовал на нервы Жени.
– Им не нужны умные, – снова попыталась съязвить Женя.
– Так чего тогда тебе переживать? – парировала Ира.
– В смысле? – партия обменом колкостями Женей обещала быть проигранной.
– Умная не станет терпеть человека, причиняющего ей боль, – пояснила Ира все с тем же завидным спокойствием, словно хотела показать собеседнице, что та получает то, что заслуживает. Такое отношение к пострадавшему человеку не было свойственно ей, и она сама удивилась своей жесткости.
– Я не дура. Я боюсь остаться одна. Как ты, – бросила Женя, обида которой разрасталась с каждой секундой разговора с чрезмерно выдержанной и самоуверенной приятельницей.
– Не битая, не униженная, живу в свое удовольствие. Да, такое не всем дано. Поищи замену своему кавалеру, – отбросила брошенный в её сторону камень Ира.
– Тебе повезло, значит, а вот я не могу так, как ты. Я думала, ты меня утешишь, посоветуешь, что делать, – обида Жени не смогла скрываться за напускной агрессивностью.
– Я не знаю, – неожиданная реакции Иры совсем раззадорила Женю.
– Как утешать не знаешь? – взъелась она.
– А толку? Ты же не захочешь изменить свою жизнь, – продолжала Ира гнуть свою линию.
– На что менять? Я же тетка возрастная, – теперь Женя злилась на саму себя.
– Хм…, – попытка сдержать смешок не удалась Ире.
– И нечего смеяться, это ты можешь ждать принца, – к Жене вернулось желание накинуться на самодовольную особу, не спешившую войти в её положение.
– Мне 35. И цифра ничего не отнимает, – сообщила Ира собеседнице, уверенной в том, что возраст играет против женщины.
– Ты вообще уникальная. Не знала бы тебя, так подумала, что совсем юная девушка. Мне бы твою фигуру…, – Женя не могла отойти от личностных выпадов.
– Любая фигура хороша, – спокойно увернулась Ира.
– Особенно моя: бока, жир везде, где не надо. Легко говорить, что все красивы, когда сама имеешь то, о чем другие мечтают. Вот я и держусь хотя бы этого мужчины, – Женя перманентно возвращалась к самобичеванию, полагая тем самым снизить ощущение боли, причиненное ей мужем.
– Женя, не расставайся с ним, и ищи другого, – посоветовала собеседница, став немного дружелюбнее.
– Это измена, – угнетенная жизнью девушка покачала головой.
– Не спи с другим, а ищи. Увидишь лучшее отношение, порвешь со своим Олегом, – уточнила Ира.
– А с кем же он будет? – глаза подруги слегка расширились.
– Какая разница? – пришла Иринина очередь удивляться.
– Ты не привыкла заботиться о мужчинах, вот и не понимаешь, о чем я. Он уже привык, что я ему готовлю, стираю ему, – Женя видела в лице сидевшей напротив неё девушки оппонента, который норовит её задеть и поэтому стремилась это сделать первой.
«Она права. Я не знаю, что такое терзаться мыслями накормлен ли любимый, постираны ли его вещи. Мои отношения не длились так долго, чтобы сильно убиваться по причине бытовых хлопот, с которыми может столкнуться мужчина»: мысленно подтвердила правоту слов подруги Ира.
– А женщина Олегу нужна для этого? – она вновь отвернула от себя нападение.
– А для чего ещё? Повзрослей уже, – Женя вычитывала собеседницу, как малое дитя, не понимающее для чего нужен тот или иной предмет быта.
– А он тебя фотографирует? – перевод темы в новое русло сбил собеседницу Иры с толку.
– В смысле? – непонимание и негодование прочно сцепились внутри пострадавшей от мужа особы.
– В буквальном. Он фотографирует тебя в новых вещах? Когда ты находишься в ванной? Или может, вы куда-нибудь пошли, и он решает запечатлеть этот момент, – Ира не унималась и продолжала ждать ответ на важный, по её мнению, вопрос.
– Ты мыслишь, как ребенок, – сил вести беседу у подруги не осталось.
– За полчаса нашего с тобой общения, ты бросила в мой адрес массу замечаний. А собрались мы здесь из-за твоего синяка на лице. Так кто из нас неправильным путем движется? – Ира подвела итог разговора.
– Я живу, как большая часть взрослых, зрелых женщин, а не девчонок, меняющих наряды, коллекционирующих фотографии на память, – обида Жени ширилась, и она переносила оную на человека, не имевшего отношения к появлению трудностей в её жизни.
– Кому фото на память, кому отметины на теле.
Ира положила на стол деньги за чай, который не попробовала на вкус и вышла на улицу.
– Девушка, вы свободны? – не пропуская её в дверях, задал вопрос прилично одетый, но обладающей наглой миной парень.
– Очень занята, – ответила она с долей доброжелательности, решив не создавать проблем с незнакомцем, явно пребывавшим не в духе.
– Родители наругают, что так поздно шляешься по барам? Ладно, прости, беги домой. Нечего так рано бегать по таким местам. Успеешь, – в поисках сговорчивой особы, он удалился вглубь ночного заведения, куда стекаются боящиеся одиночества люди. Слишком взрослые. Слишком уставшие.
Придя домой, Ира удостоверилась, что в холодильнике достаточно фрукт и рыбы, и приняла решение посвятить неделю заказам. Лето за окнами манило. Оно было не первым летом, которое не могло отправить одинокую женщину искать приключения.
Улучив полчаса свободного времени, она решила приласкать вниманием дневник с бордовой обложкой. На его страницах продолжилось общение с мужчиной, несколько раз увиденным во сне. Но довольно размытым был его образ. Черты лица были неразличимы. Разве что можно было прикинуть навскидку средний рост и оценить крепкое и гармоничное телосложение. Его одежда соответствовала прошлым столетиям. История мужского костюма не была известна Ире доподлинно, потому определить век представлялось хоть и возможным, но требовавшим тщательного поиска занятием. Одежда была меньшим, что могло заинтересовать её в образе незнакомца. В нем имелось что-то грандиозное. Вот только не находившее словесного пояснения. Она без размышлений облачила иллюзию в слегка материальные черты и продолжила игру с письмами, адресованными несуществующему человеку. В руке ожил карандаш. Листы дневника стали покрываться неровным почерком. Она не старалась преуспеть в каллиграфии. Суть. Смысл. Слова. Вот на что было обращено внимание.
«Тебе.
Я нередко задаюсь вопросом, каким ты должен быть. Что может выступить мерилом твоих качеств. Что побудит искать тебя. Порабощенные половым инстинктом жаждут встречи. С кем-то. С партнером. С тем, кто удовлетворит ряд непритязательных потребностей. Не об этом речь. Личность не ищет кого–то, а следует полагающимся ей путем, подразумевая, что может совпасть в направлении с тем, кто движется по тому же маршруту. Мой человек – путник, следующий путем познания: себя, мира, запределья. Того, к которому мы неизменно приближаемся и шагнем на его территорию. Но здесь можно успеть обрести спутника. Вот только каким он должен быть? Он не должен. Он просто формируется в процессе жизни. Растет над прежним достигнутым уровнем. Он развивается. Он не оборачивается. Конечная цель предопределяет вечность.
В этом процессе не важен пол. Здесь первенство отдано душе. Есть ли риск у путника? Одиночество вполне способно стать спасением от утопления с теми, кто так и не научился воспарять над пресной обыденностью иллюзорного мира, обреченного на конец.
Ты такой же одинокий, как и я».
Глава 8
Волны качали судно. В лицо бил ветер с каплями морской воды. Вдали он видел длинные волосы, струящиеся по обнаженной спине девушки. Она медленно погружалась в воду, предоставляя ему возможность запечатлеть в памяти изящные линии.
«Я могу сцепить пальцы на её талии»: отметил он, не заметив, что совершает движения рук в воздухе, словно кого-то пытается коснуться. Лоэн всматривался вдаль. Пара моряков застыли неподалеку: странный мужчина щедро платил и его причуды, хоть и напрягали их, но позволяли спокойно выполнять заказанные им услуги. Экзотическая красота островов обещала разнообразить ощущения Лоэна. Но он проделал огромный путь не ради созерцания дивной флоры: его интересовали черепашьи панцири. Во Франции сей материал высоко ценился и в сочетании с перламутром и драгоценными металлами превращался в предмет искусства. Потребности в добыче панцирей и их сбыте ради выгоды у Лоэна не имелось, но поводом для путешествий они вполне могли послужить. Плавание на корабле было утомительным, но он жаждал смены обстановки. Кроме того, мореплавание было чревато гибелью. В том числе и у берегов Каймановых островов. Нередко у Большого Каймана разбивались судна. Лоэн знал об этом. После того, как Христофор Колумб* открыл Кайманы в 1503 году, к ним направлялись не только мореплаватели, такие как Фрэнсис Дрейк, но даже члены королевских семей.
Де Буар предпочитал не убегать от риска. Он был вынужден стать странником. Искать по свету ответы на вопросы. Обогащаться знаниями. Справочники, которые он писал, уверенно заполняли внушительных размеров комнату, выделенную под библиотеку. Его экспедиция на острова совпала с началом формирования постоянного поселения на Большом Каймане в 1730 х годах. В планах де Буара не было миссионерских задач, но кое в чем он помог обживающим остров людям. Контингент, решивший обосноваться на островах, представлял собой веселую компанию. Среди первопроходцев были пираты, утомленные морскими победами и поражениями, обычные рабы, матросы, сумевшие уцелеть во время кораблекрушения. Имелось место и для дезертиров. Лоэн прибыл на остров на военном корабле из флотилии английской королевы и серьезной угрозе не подвергался. Он и не страшился. Природный талант находить общий язык с любым представителем социума позволял Лоэну не только ликвидировать настороженность и потуги к конфликту, но и даже позволял вычленить полезную информацию из самого банального разговора. Измученные штормами и страхами пираты делились с внимательным и тактичным французом тайнами своей насыщенной жизни. Они были польщены его помощью в создании мало-мальски приемлемых условий быта. Удивленные столь человечным отношением к тем, кто был отвергнут своей страной и даже близкими, они частенько задавали вопросы Лоэну. Богатый и чудаковатый господин не игнорировал посиделки у костра, которые частенько устраивали беглецы на острове. Он старался внимать их разговорам, но сам редко разделял беседы. Не выдержав давления интриги, в один из вечеров поседевший с жутко морщинистым лицом Франк проявил интерес к французу.