Слишком рано Лоэн удовлетворил внутреннего демона, жаждавшего секса. Через пару лет исправных посещений нижнего этажа дома, он решил переключить внимание на обучение. Такой перемене обрадовался отец: он не желал сыну доли повесы. Интересы де Буара младшего перемещались от одной дисциплины к другой, но ни одну из них он не забрасывал. Эрудиция парня поражала даже его требовательного и не склонного к восхищениям отца. Родитель обеспечил сына лучшими учителями. Он стал вкладывать капитал не в тайные балы, а в единственного чада. Лоэн оттянул на себя все внимание Молбера. Элизабет, лишенная внимания близких, стала уязвима. Её организм поддался неизученной на тот период болезни. Спустя века от менингита продолжат умирать люди, невзирая на продвинутые методы обследования и множество медицинских препаратов. После ухода супруги Молбер превратился в отшельника. Дом из скрытой обители порока стал храмом одиночества. Молбер холил свою тоску. Он карал себя за недосказанность слов любви, за неоцененную жизнь женщины, так тихо находившуюся рядом с ним и не смевшую его потревожить.
Лоэн ощутил момент, когда ему стоило покинуть отца и позволить тому вдоволь себя истязать. Молодой де Буар и сам чувствовал себя виноватым в смерти матери. Он с таким упоением увлекся романами с красотками и поглощением книжных знаний, что не вспоминал о матери.
В знак памяти о ней он дал себе обещание никогда не ранить женщин, встречавшихся на его жизненном пути. Кем бы они ни были: простая служанка или знатная дама, прохожая на улице или любовница. Женщина в глазах Лоэна приобрела хрустальную хрупкость. При виде темных волос и изящной фигуры он замирал. Элизабет впечатала в сердце сына свой облик. Она никогда ничего не требовала. Даже учиненный ею скандал не был таковым по сути, а являлся всего лишь криком души. Той, которой не хватало любви. Которой не удалось отыскать собственный путь. Маленький портрет, написанный местным художником Лоэн забрал с собой. Он так много не додал и не досказал матери. С её лицом, отображенном красками, он будет общаться намного чаще.
Молодость Лоэна после его ухода из дома проходила в огромных, отданных во власть книг читальнях и, не менее огромных в сравнении с человеком, лекционных. Он был, словно одержим жаждой познаний. Изучив досконально одну из дисциплин, он отрабатывал на практике полученные знания, пропитываясь интересом к новой области деятельности. Юношеская увлеченность алхимией де Буара в тесном тандеме со страстью к красоте позволили ему проявить себя в ремесле, которое будет развиваться с каждым веком. Он был одним из первых, кто решил дать бой времени, создавая средства, призванные оттеснить возрастные изменения от лиц и тел красавиц. О лавке «Элизия», открытой в Марселе в 1708 году знали за пределами Прованса. Парижские дамы присылали с длинным списком своих слуг. Зависимость дам от ароматов и кремов нисколько не поражала де Буара. Создавая средства, которым вменялась функция отсрочить старение, он замечал иронию: чтобы устранить следы возраста требовалось время. То, самое, с которым средства боролись. От времени не уйти. Этот парадокс и заставлял горько улыбаться от тщетности человеческих усилий спасти не предназначенное для сохранности. Наладив производство продукции, он отыскивал надежных людей для ведения дел. Деньги исправно накапливались. Нажив солидный капитал, он был вынужден задуматься о его сохранности. С середины XVII века во Франции вошел в оборот серебряный экю. Ситуация в финансовом русле страны показала де Буару свою шаткость на примере франка. Научившись прогнозировать события, Лоэн не ошибся, полагая, что через несколько десятилетий экю ждет крутое пике. К 1775 году в стране наметился дефицит бюджета. Политическая и экономическая сферы насыщались предпосылками к Великой французской революции. Спасти свой капитал де Буару удалось благодаря знакомству с послом Российской империи во Франции в 1760 году. Ситуация с российским Дворянским банком в 1774 году складывалась на руку Лоэну. Финансовое учреждение испытывало дефицит от притока вкладов. Руководство было вынуждено дать добро на размещение частных вкладов, в том числе и от иностранных вкладчиков. Между Россией и Францией с 1755 года были восстановлены дипломатические отношения, что также благоволило французскому придворному воспользоваться услугами банковской системы. Протекция Дмитрия Михайловича Голицына* сыграла значимую роль. Деньги де Буара были на некоторое время укрыты в надежном банке. Потребность быть в курсе дел за пределами родной страны заставила Лоэна погрузиться в изучение русского языка. Поездки в Россию не были частыми, но ему приходилось вникать в суть финансового вопроса и вести переписку с Голицыным, хотя тот отлично знал французский язык, но де Буару хотелось сделать приятное своему другу, общаясь с ним на его языке. Общение не ограничивалось обменом писем. Дмитрий Михайлович частенько бывал во Франции. Русский дипломат увлекался творчеством и наукой, отчего тяготел к общению с художниками и учеными. Но, и о делах финансовых не забывал. Посему приходилось Голицину уделять внимание и экономистам, собиравшимся в клубах и обсуждавших тенденции экономического мира. Скопивший капитал де Буар вращался в тех же кругах, дабы быть в курсе дел в финансовой системе. Во время очередного пребывания в мужском клубе разговор между Голицыным и де Буаром от темы денег перешел в более масштабное поле размышлений.
Сидевший в удобном кресле русский сетовал, что философии уделяют незначительное внимание.
– Господин де Буар, полагаю, что вы разделяете мою мысль, что философия позволяет человеку очищаться от собственных пороков и тлетворного влияния времени? – русский посол трепетно относился к социальным проблемам и не мог остаться равнодушным к тому, что происходило в обществе.
– Что есть философия, мой уважаемый друг? Это глубокомысленные и систематические размышления индивидуума с последующими выводами. Из сего можно предположить, что человек, тщательно анализирующий себя в частности и окружение в общем, не может не отметить наличествующие в нем пороки. И да, таким образом, философия позволяет задумываться о своей личности и менять в себе те качества, которые далеки от правильных, – согласился Лоэн с человеком, питавшим глубокое уважение к философии.
– Постоянное движение мысли позволяет менять качества внутри себя, как в природе меняется порядок вещей, – продолжил мысль Дмитрий.
– Существует же какое-то постоянство. Константа? – заметил Лоэн, проникаясь сутью собственного вопроса.
– Я полагаю, что природные элементы неустанно создают новые комбинации, сочетаясь друг с другом, и тем самым природа лишается первичного покоя, – поправил его Голицын.
– Мне кажется, имеется некий базис, основа всего, – не согласился с собеседником Лоэн.
– Совершенно верно: божественная мудрость создала первичный порядок, и он дополняется комбинациями элементов, о которых я говорил, – уточнил Голицын.
– Во всем должен быть порядок, иначе начнется хаос, – с улыбкой отметил Лоэн.
– Безусловно. К примеру, правящая элита, нарушая социальный порядок, лишая человека свободы и делая его тем самым рабом, приводит человека к деградации, – Голицын умело проводил параллели между совершенно разными явлениями, находя аллегорическое сходство.
– Не принадлежащий себе человек утрачивает собственную значимость и как следствие, не развивается, не стремится насыщать себя знаниями, улучшаться нравственно. Общество пока не учло данный аспект и, по всей видимости, кому-то очень выгодно создавать такое количество людей, лишенных права обладать личностью, – Лоэн не одобрял эксплуатацию богатым классом людей, рожденных в низших сословиях.
– Угнетение людей, вынужденных служить, схоже с актом надругательства над человеческой природой. Никто не должен быть рабом, – повторил свою мысль Голицын. Он тяжело переживал тот факт, что на его родине крепостное право все ещё имело место.
– Рано или поздно цивилизация достигнет того уровня развития, когда каждый человек обретет свободу и установится некое равенство, – предположил Лоэн.
– Правящие классы есть и могут быть и в будущем, – Голицын не верил, что можно целиком устранить деление общества на классы: – к сожалению, я отошел от темы химического устройства вещей в природе, а ведь вам именно эту тему хотелось со мной обсудить, господин де Буар?
– О да, Дмитрий Михайлович, и для этого я приглашаю вас посетить мою личную лабораторию, – улыбнулся Лоэн. Он знал, что Голицын увлекался химией и мог ему подбросить ценные идеи относительно его наблюдений за цитологическим строением крови, неизменно связанным с химическими процессами. Договорившись о встрече, достойные члены общества попрощались. Лоэн вернулся в свой тихий дом и устроился за письменным столом, чтобы записать на бумаге идеи, возникшие в ходе беседы с русским послом.
Глава 11
Очередное возвращение в милые для сердца бессмертного края в начале XIX века преподнесло неожиданный подарок. Валахия, расположенная рядом с Венгрией, представлялась для Лоэна чем-то родным, хоть родился он в Провансе. Он решил отпустить экипаж и пройтись пешком. Хотелось вспомнить пейзажи, которые видел последний раз в 1750 году. Ему не суждено было задержаться в стране, манившей его на протяжении десятилетий.
Бредя по пыльной дороге под палящим солнцем над Валахией, он восстанавливал перед внутренним взором остатки видения. Миниатюрная юная девушка была одета в одежду, названия которой он не знал. Это было странно, ведь жил он уж точно немало и моду изучил мимоходом. Но привлекло его в ней не одеяние, а блеск голубых глаз и манящие линии стройного тела. Фигуры его современниц были скрыты под грузом ткани. И снова он поразился перемене в своем ощущении. За слишком долгие годы на земле он успел остыть к женским прелестям и интрижки больше не находили в нем прежнего запала. Старел ли он? В этом не было сомнений, но не внешне. И это обстоятельство заставляло его покидать дом на минимум тридцать лет, чтобы снова вернуться. По свету у него имелось несколько домов. Волокита с завещаниями на подставных лиц заставляла Лоэна нервничать. Нередко ему хотелось продать все свое имущество, но тому, кто не мог умереть, стоило позаботиться о средствах к существованию и о крыше над головой. В его случае о нескольких. Усталость от одинокого перемещения по его угрюмым домам давила непередаваемым образом. Сколько ещё ему вот так носиться по жизни и не находить ответа ни на один вопрос?
Ускорив изо всех сил шаг, Лоэн мчался к дороге, по которой катилась карета. Малышка преспокойно игралась в травке на краю обочины. Руки мужчины выхватили девочку едва ли не из-под колес. Она не плакала. Она просто оторопела.
«Цела. Жива»: отметил про себя Лоэн.
– Где ты живешь, милая? Где твоя мама? – тихим голосом, чтобы снять стресс у ребенка, спросил он.
– У меня нет дома.
Малышка опустила голову, разглядывая травинки. На вид девочке было лет пять. Рыжие локоны трепетали на ветру. «Как, наверное, и её сердечко»: подумал он. Нищенское платьице указывало на то, что искать её никто не будет. Временный конец одиночеству. Лоэн знал, какое бессмертие имеют обычные люди – дети. Воспитанный человеком ребенок может стать носителем его идей, нравов, взглядов, тем самым продолжив развитие чужой личности, но давшей ростки. И эта маленькая девочка станет продолжательницей его наработок. Если захочет, когда станет взрослой. А он сделает все, чтобы накопленные им знания были ей по душе.
Оставаться в городе, где он нашел девочку, де Буар счел небезопасным. Он решил отправиться в Прагу, где мог представить её своей племянницей и заняться обучением красивой девочки.
В Старом Городе, который в 1784 году был объединен с Малой Страной, Градчанами и Новым городом Йозефом II* у де Буара имелся дом. Он представлял собой двухэтажное каменное строение серого цвета. Лоэна встретил слуга, уже несколько лет заботившийся о доме. Девочка, которую держал за руку господин, была молчалива. Дорога и незнакомец, забравший её с дороги, оказали свое влияние. Впечатления навалились на ребенка, и малышка не успевала на них реагировать.
– Господин распорядится показать маленькой мадемуазель её комнату? – спросил дворецкий, не отрывая глаз от рыжеволосой малышки.
– Да, Бенджи. Проведи девочку в сиреневую комнату, – улыбнувшись, сказал де Буар.
– У меня будет комната? – Изабель подняла свои зеленые глаза на Лоэна.
– Конечно, родная, – Лоэн передал крошечную ручку девочки Бенджи.
Угловая комната, обклеенная шелками сиреневого цвета, снабженная огромным зеркалом и широченной кроватью с балдахином произвела на Изабель впечатление. Малышка бегала по своим владениям и хлопала в ладоши. Такой реакции Лоэн обрадовался. Он опасался, что причинил стресс девочке, которую вознамерился спасти от гибели на дороге и участи сироты. Изабель не переставала удивлять Лоэна. Будучи ещё маленьким ребенком, она не требовала к себе повышенного внимания: спала в одиночестве, не прося гувернантку побыть с ней рядом, кушала без капризов и без сопротивления отправлялась на урок, который объявлял либо сам де Буар, либо приглашенный учитель. Девочка устраивалась за огромным столом, расположенным перед одним из окон в обтянутом шелковом кресле. Сидя на нем девочке предстояло провести ближайшие десять лет, обучаясь письму, чтению, математике и химии. Лоэн каждый день кроме воскресенья занимался со своей подопечной. Изабель могла уснуть, облокотившись на стол. Она уставала от занятий, но никогда не требовала их прекратить. Лоэн старался дозировать количество уроков, чтобы не утомлять дитя. В перерывах между занятиями девочка бродила среди деревьев в саду. Когда к слугам могли прийти их дети, Изабель с огромным удовольствием играла с ними. Лоэн отменял занятия, чтобы воспитанница могла утолить потребности детства. Он отметил, что его названной племяннице больше нравилось живое общение, чем рисование и игра с куклами. Эта черта вызвала одобрение у Лоэна, так как позволила бы девушке не растеряться во взрослой жизни. Он не собирался держать Изабель в стенах дома, подыскивая ей жениха, но и игнорировать требования высокого общества, не решался. Он надеялся, что девочка, став старше, проникнется жаждой обучения и встретит юношу из приличной семьи в стенах университета.
На пятнадцатилетие, условное, ведь де Буар не знал точной даты рождения девочки, а только мог предположить год рождения и, это по его подсчетам был 1822, она получила от него возможность отправиться в Париж. Сопровождала её гувернантка. Вернулась Изабель уставшая, довольная и удивленная. Она поспешила поделиться с дядей впечатлениями и задать ему созревшие вопросы.
– Дядя, почему ты редко позволял мне покидать дом? – заявила Изабель, искренне удивляясь тому, что долгие годы находилась под тяжестью наук, которым обучали её дядя и нанимаемые им учителя.
– Иза, в ближайшее время ты получишь возможность начать собственную взрослую жизнь. Ты поступишь в университет, как мечтала. Ты сможешь проводить опыты и публиковать результаты. Ты встретишь парня, который полюбит тебя взаимной, и, надеюсь, искренней любовью к тебе, а не к наследству, которое тебе полагается. Будут у тебя семья и дети. Но больше у тебя не будет того маленького мирка, где ты могла часами простоять у углового окна, созерцая, как катятся по стеклу капли от бушующего ливня. Ты могла вдоволь выспаться и приступить к занятиям, когда ты была готова. Ты могла читать, когда ты хотела и что ты хотела. Став взрослой, ты лишилась своего исключительного права на время, которое отмеряно тебе провести на земле. Отныне, кто угодно будет претендовать на него. Окружающие. Муж. Дети. Тебе самой решать, сколько своего времени отдать другим людям и сколько оставить себе.
Де Буар отвернулся от Изабель. Он с ужасом представлял тот период, когда она пускай и окруженная прислугой, потому как на его деньги она сможет себе её нанять, устанет от ноющего супруга, которому будет не хватать внимания или же он будет жаловаться на какие-то бытовые мелочи, и будут капризничать дети, а она же будет мечтать только о тишине. О той, которая была в доме де Буара. Он сделал все, чтобы его Изабель могла унестись мысленно в комфортное место, где можно было спрятаться от реальности, изобилующей шумами.