Где их приграничные армии?
Две с половиной тысячи воинов, которые встретили хановы войска в поле не в счёт, но, похоже, именно благодаря этим самоубийцам, жители приграничной ярмарки успели скрыться в степи, а вот защитникам не удалось.
Хан с удовлетворением напомнил себе, как это было…
Визар-буруны34, закрутив карусель, три дня в подряд истребляли, укрывшихся за щитами, воинов словян, пока не уложили всех, а потом, зарубили, кинувшихся в последней и безумной атаке, несколько десятков, уцелевших под градом стрел, фурий.
Лучше чтобы это было всё, чем словяне могут сейчас ответить.
Должно быть так.
Бурун-хан пытался себя успокоить.
Но руки, предательски, продолжали дрожать.
Если силы противника не подавлены, то на улицах города, в проулочках, в каждом уголке ярмарки пхазар ожидает страшный бой, в таком случае, Утёс-улы придётся спалить, вернувшись домой с пустыми руками, но сопротивления не было.
Город пал.
Воины мародёрствовали, вскрывая закрытые амбары и доставая оттуда, припасенные для торга, товары. Дома, питейные заведения, гостиницы, всё было пусто, лишь небольшая часть западных и скифских купцов осталась, в покинутом словянами городе, теперь, дабы сохранить своё имущество от оголтелых визар-бурунов, торгаши добивалась аудиенции.
Бурун усмехнулся.
Посмотрим.
Но вначале в шатёр. Хочу отдохнуть.
С момента вступления в ярмарку, Бурун отдал приказ грабить всех, кроме скифов и финикийцев, с которыми не желал ссоры, ему и северян вскоре будет достаточно, но вот где сбыть рабов, коих планировали привести несчётно, это считалось главным вопросом. Для сего подходили временные союзники Финикийцы и бронские купцы, посему, пока и тех и этих не выпотрошили визары, торгаши испросили величайшей аудиенции и ждали снаружи шатра.
Хан поел сытно, получил доклады от тумен-баев о продвижении войск по городу и текущей обстановке, полюбовался завораживающим танцем любимой наложницы и наконец, решил поговорить с торгашами.
Слуга принёс очередную пиалу с чаем, хан, отпив немного, закрыв глаза, дал себе минуту покоя и наслаждения, перед разговором.
Я взял Утёс-улы…
Рядом с Буруном, по обыкновению, возвышался визар-садд-Бора, точнее, шпион Хана-ханов, так называемого Бора-Хана, владыки всех пхазар, правителя – Туман-сарая.
– Ну, – подтолкнул хана к решительным действиям, саддаккар35. – Долго ещё будешь мурыжить? Скоро визары вконец торговцев ощиплют и не найти после добро наших, так сказать, партнёров. Если решимся вести с ними дела, то действуй сейчас, пока не поздно, или ты передумал?
Бурун нарочито медленно отпил из пиалы чай и пригладил усы.
– Во-первых, не наши, а мои визары. А во-вторых, я решу с кем торговать пленниками, а с кем нет.
– Засунь свою гордость, куда подальше Бурун-хан! – прогремел саддаккар. – Великий хан мне совершенно ясно сообщил: войско общее нашего государства, и идёт сюда лишь с одно целью, и не я её озвучил, а ты. А вот как этого добиться, уже в моей власти, и если в своих амбициях ты – западных хан, зайдешь слишком далеко, я остановлю тебя именем Бора-хана!
– Ну-ну, – немного сбавил обороты Бурун. – Остынь саддаккар. Сейчас пообщаемся, не спеши…
Махнув нукеру, хан повелел впустить чужеземных купцов.
Полог приподнялся, впуская в шатёр троих иноземцев. Судя по одежде, один финикиец, второй из вольного города Бронск, а третьего хан не узнал.
– Кто ты? – спросил его Бурун. – Чьего рода-племени?
Торговцы разулись, присев на предложенные подушки, а незнакомец ответил:
– Имею честь быть сыном Стана полей, великой столицы кочевого племени Брутов из Триморья36.
– А-а-а козопасы, – усмехнулся хан. – Ну, говорите торгаши, чего вы хотите у меня выпросить?
Первым ответил финикиец.
– Мой народ богат и славен, нам нечего делить друг с другом. Мы никогда не забирали ничего друг у друга, продолжатся ли эти славные времена? – хан утвердительно кивнул.
– Павильоны с вашим гербом мы не станем грабить.
Торговец низко поклонился.
– Прошу и наше добро не изымать о, великий хан, – взмолился брут, – ибо вижу я хорошие перспективы в нашей торговле пушниной и рыбой, козьим мясом и рожью.
– Этого мало козопас, – усмехнулся Бурун. – Все твоё, моим повелением, отдано визарам, и никому не дозволено лишить их добытого в набеге!
Торгаш-брут сильно забеспокоился, а вот бронский напротив, смотрел бесстрашно и с вызовом. Хан велел теперь ему держать слово.
– В отличие от коллег, – начал брончанин, – я не испытываю иллюзий по поводу своего товара. Я ведал, куда шёл, и знал риски, кои мне предстоят. Но выгода, которую я смогу тебе предложить, не только покроет все твои затраты на сей поход, но и даст тебе – Бурун-хан то, чего ни у одного хана не было с начала времен.
– И что же это? – заинтересовавшись, спросил Бурун.
– Луггород, – коротко ответил брончанин. – Я могу его вам дать.
Бурун и саддаккар взволнованно переглянулись друг на друга.
– Говори! – велел визар-садд-Бора.
Торговец вновь поклонился, от него не укрылись алчные взгляды кочевников.
– Ваш набег, скорей всего, продлится недолго, я бы сказал ровно до того момента, пока рати двух оплотов Дальнего и Росток не прибудут, чтобы вас сокрушить, и они разобьют, если не сделать одну вещь.
– И какую? – спросил в нетерпении хан.
– Сначала обговорим наши условия, – нагло ответил брончанин.
Недолго думая, саддаккар вынув саблю, обезглавив сидящего рядом брута, а затем, медленно подвел лезвие к шее наглого торговца.
– Вам не запугать меня, – также спокойно ответил брончанин, глядя в глаза хана. – Повторяю, я знал куда шёл.
Хан подал сигнал, воин, вложив сталь в ножны, вернулся и встал рядом.
– Слушаю, – проговорил Бурун, отпив из пиалы.
– Благодарю мудрейшего из ханов. Условия Бронска просты. Все рабы, добытые в этом походе, будут проданы через нас, – хан приподнял бровь. – Цена договорная по факту торга тут в Утёс-Улы.
– И откуда у тебя столько золота? – спросил хан.
– Из вольного города, разумеется, – развел руками торговец. – Но это ещё не всё. Рабов погрузим на корабли в вашем порту Бахчи-сарай, вы беспрепятственно дадите это сделать. Мы уже обговорили логистику с финикийцами, а они продадут рабов тем, кому невольники очень сильно требуются.
– И кто же это? – вконец, обалдевший от подобного делового и беспринципного торга, спросил саддаккар.
– Это в условия сделки не входит, – также нагло отозвался брончанин.
– Я с нетерпением жду вашей части нашего договора, – злобно ответил хан. – И если, она хоть на йоту не будет мне столь интересна, чтоб я забыл о твоей несусветной наглости, что ты тут проявил, то я обезглавлю тебя. Хочу, чтобы ты это уяснил, прежде чем начнешь, и раз тебя не запугать, то благодаря тебе, вольный город станет мне врагом на все времена.
Торгаш сглотнул, но продолжил также смело.
– Значит, нужно этого не допустить. Так вот, что мы, собственно говоря, предлагаем…
Бурун остановил грабеж ярмарки, как пообещал торговцам, двинувшись с визарами на восток. За городом, к ханову войску присоединились, по меньшей мере, двенадцать тысяч разного рода наёмников, в большинстве своём состоящих из скифов, были даже западные рыцари, служившие ранее в охране у брутов, немного финикийцев, и пару сотен брончан, словяне все как один предпочли плен предательству. Данный факт, вызвал у Буруна искренне восхищение, тем не менее, пленники теперь товар, а у хана есть кое-что важнее. Все существо изнемогало от полученного предложения.
Неужели это осуществимо?!
Армия растёт, и когда он подойдет к большому городу, то малая орда увеличится в два с половиной раза, а это уже сила!
Неужели время настало?
Теперь нужно определиться, кого взять к себе на подмогу, когда Бурун решит продолжить, да именно определиться, а не предлагать воздух и пыль, как любят делать ханы. То, что он вскоре обретет, станет неимоверно весомее, чем всё то, что сейчас есть у других ханов, и когда они сие поймут, то сами станут набиваться ему в союзники, как делают это сейчас мелкие отряды наемников, почувствовавшие легкую добычу. Пока же Бурун направил доверенных воинов собирать клан, на долгий и невероятный по успеху поход на север.
Впереди был большой город словян.
Впереди был Луггород.
Градимир
На третий день, утром, после приезда дяди, княжич вышел на тренировочное поле и принялся тягать железо. Спустя несколько минут, после начала, появились двоюродные братья. Твердислав, стал поднимать пудовую гирю, а Ярополк повис на турнике, делая жим. Вдоволь разогревшись, братья присели на длинную скамью, вытирая пот полотенцами.
– Хорошо тут у вас, – усмехнулся Ярополк. – Солнечно.
– Тебе дома солнца мало? – удивился Твердислав.
– Конечно, – пожал плечами Ярополк. – Только подумай, когда тучка зацепится за пик Кладезя, и начнет плакать, дождь не кончится пока она не облегчиться и не перемахнёт через первую кряхту.
Старшие браться дружно рассмеялись.
– Не вздумай при Волиборе подобное сказать! – вытирая слезы и успокоившись, молвил Градимир. – Иначе он прилепит тебе ярлык нехороший. Ума у него хватит.
– Кстати, отчего Волибор какой-то злой? – спросил Твердислав. – Тебе не кажется?
– Тоже мне новость, – протерев лицо, ответил княжич. – Он, недавно, меня мужеложцем обозвал, из-за того, что я храню себя для той, одной, единственной.
– А ты? – удивленно спросил Ярополк.
– Ну а что я. Дал ему по щам. Жаль только, велизарные подле находились, иначе быть ему щербатым до конца времен! – братья дружно рассмеялись.
– Отцу сказал? – спросил Твердислав.
– А зачем? Он любит Волибора всей душой, я не стану тем, кто разобьёт отцу сердце.
– Благородно и глупо брат, – ответил Твердислав, положив руку на плечо Градимиру. – Князь узнает, так или иначе.
– Но не от меня.
– И не от нас, – заверил Ярополк.
– Кстати, я тоже грешен Градимир, – усмехнулся Твердислав. – Я познал усладу, а Ярополк нет, он предпочитает тренировки, даже фурию одолел однажды.
– Да она уже в отставке была, – отмахнулся младший.
– И не приглянулась тебе? – пошутил Градимир. – А ты в курсе, что, не взяв её, оскорбил?
– Вот уж дудки! – чуть не икнул Ярополк. – Ма подсказала, как поступить, и я принял «старушку» в свою личную стражу. Это даст фурии возможность искупить свой, так называемый, позор.
– А это не та рыжая бестия, которая одним ударом сбила с ног моего «лютого» новичка? Как же его имя? – задумался княжич. – Ах да – Узан.
– Прям – пузан! – рассмеялся Твердислав.
– Ну да, она и есть, – смущённо, молвил Ярополк.
– Тем славней победа над ней, – похвалил княжич, – и твои разумные действия, после.
– Приходится, – вздохнул младший, – я ж не Твердислав распутник!
Старший брат схватил младшего и повалил наземь, приговаривая, что уши оторвёт, за насмешку, и всё это было как-то добро, их отношения меж собой, не то, как себя ведёт Волибор, и словно ветром придуло, тот появился, выйдя из терема. Братья продолжали борьбу.
– Смотрю в грязи вам валяться не впервой! – пройдя мимо, зло сказал Волибор. Затем вынул тренировочный меч и, подойдя к «лютому», несущему ночную вахту подле княжича, приказал. – Доставай меч Морнэон, сейчас мы покажем этим грязнословам из Камнегорска, как нужно фехтовать по-взрослому.
– Попридержи язык! – вступился Градимир. – Ты о наших братьях говоришь.
– А иначе что? – бравируя мечом, усмехнулся Волибор, – и меня в грязи вымажешь? – младшие Словичи прекратили бороться и, отряхнувшись, застыли, не зная как среагировать на сказанное.
– Лишь твой язык, ему самое место в грязи! – вставая, сказал Градимир.
Твердислав подошёл сзади, крепко схватив его за руку, не давая двоюродному брату кинуться врукопашную.
– Пойдём брат Градимир, умоемся, да чаю выпьем. Солнце встает.
Градимир не сводил взгляда с Волибора, ещё хоть одно бесовское слово, и он был готов кинуться вперёд, даже не имея в руках стали. Видя растущее меж братьями напряжение, Морнэон приготовился действовать, взявшись за рукоять меча, но Твердислав настоял на своём, и Словичи, развернувшись, медленно пошли прочь.
– А ты в курсе какую дивчину мой старшой братец обхаживал? – иронично спросил Ярополк, да не дождавшись ответа, показал объём талии полюбовницы. На что вся троица вновь закатилась весёлым, дружеским смехом, шагая назад в терем. Лютый, мельком взглянув на прекрасный восход, да проигнорировав прощальный полупоклон монаршей особе, ушёл вслед за Градимиром, оставив злого Волибора одного.
Кингсбург – столица западного королевства
Огромный океан бушевал, волны набегали одна за другой, разбиваясь о защитный мол. Скоро настанет время зимних штормов, тогда об экспедиции на восток придётся забыть, во всяком случае, на какое-то время. Внутри королевской бухты, сотни кораблей армады, сгрудились борт к борту, в ожидании выхода в море. Крейсера и галеры, бриги и шхуны, все ютились в тихой заводи, как сельди в бочке. Если шторм усилится, то придётся это добро вытаскивать на берег, иначе корабли просто-напросто разобьются друг о дружку.
Кто бы мог подумать, что один-единственный удачный поход, за третье море, принесёт столько дивидендов. Помимо узревших мощь, Объединённого Западного Королевства, Финикийцев, королевским силам удалось закрепиться на дальнем песчаном берегу рыжебородых37и взять город Латаку. Сама по себе победа, достаточно неожиданная, Латака хорошо укреплённый город-порт.
Эти кочевники всегда граничили с древней родиной и, частенько, помогали в тех или иных компаниях, неплохо на этом зарабатывая. Теперь, рыжебородые враги, они не пришли на помощь в трудный час и с них должок. Пока что это будет Латака. Отобранный анклав, станет тем рубежом, с которого, он – король всех королей Георг Эйлестер первый, планировал воздать старым врагам по заслугам. Однако, до этого ещё далеко, нужно разрастись больше, подкопить силы и создать армию получше, чтоб не вступить в войну, к которой не готов.
За последние сотню лет, Георгу удалось покорить все вольные города на побережье океана.
Да, это была славная компания.
Если припомнить, то на начало формирования королевства, а это тысячу лет назад, у Георга было лишь две сотни акров в Африке, и пятьдесят в Триморье! Столько вольные города выделили земли, бежавшему от истребления народу, и это на сорок-то тысяч человек!
Очевидно, такое количество новых ртов, неизвестно кому верных, было не нужно вольным королям и те, в насмешку, бросили беженцам кусок ненужной никому земли, на котором и сотне человек тесно, не говоря, о сорока тысячах.
Владыки городов, в обмен на землю, приказали Эйлестеру охранять Триморье от диких варваров Африканских, им было плевать, на судьбу Георгова народа.
Король усмехнулся.
«Да, начинать всё заново, сложно».
Ближайшим к Африке располагался вольный город Мальтор – гигантский порт, на берегу Печального моря. Построенный на перешейке меж Триморьем и Африкой, этот величественный город стал первой жертвой, вероломного, Эйлестера, но не сразу. Вначале, Георг разобрался с дикими африканскими племенами, ассимилировав их. Новая кровь, именно то, что нужно было его, измотанным долгим переходом, и войной людям. Плюс он получил земли и увеличил свою армию втрое.
Но как мы понимаем, шесть тысяч воинов против полумиллионного города или семи миллионной страны, это капля в море, поэтому Георг приступил к развитию полученных земель, воспроизводству собственного населения, и развращению Мальторского королевства.