Этот "мост" привёл их на другую корягу – побольше, оказавшуюся гигантским деревом, упавшим в давние времена. Дерево лежало странно – его корни торчали вверх, а крона словно ныряла в землю, густо поросшую кустами. Здесь им снова пришлось опуститься на четвереньки и следовать за отливающим серебром задом Зига. Всем троим повезло, что в темноте они видели не хуже чем при свете дня, потому что к тому времени совсем стемнело.
Внезапно кусты кончились. Зиг сделал знак остановиться, но пока не покидать зелёного убежища, в котором с этой стороны не было колючей проволоки. Перед ними лежал Торговый город. Улицы его были освещены лишь частично, да и то это был свет, льющийся из редких горящих окон. Вокруг, по-прежнему, было противоестественно тихо.
– Мех?
– На доступном сканированию расстоянии нет живых существ крупнее воробья, – отозвался Механикус, сразу сообразивший, что от него требуется. – Но что делается в домах мне не видно.
– Тогда пошли!
Перед ними лежала широкая полоса тени, по которой все трое проскользили, словно сами были тенями, бесшумными и почти невидимыми. Достигнув линии домов, они тут же нырнули в неосвещённые переулки, в иных местах представляющие собой лишь узкие проёмы между домами.
– Куда дальше? – спросила Леса, когда они остановились отдышаться на перекрёстке между четырьмя массивными строениями, куда не выходило ни одного окна.
– Куда пожелаешь, – пожал плечами Зиг. – Могу провести на Центральную торговую площадь, могу к Большому цирку. Если бы здесь по-прежнему были люди, я бы поискал в трущобах гостиницу, где не задают лишних вопросов, а ещё, лавку, чтобы приодеться, как бродячие торговцы, ведь охотников на монстров здесь давно уже ставят на одну доску с разбойниками и небезосновательно, кстати.
– Мех, как здесь?
– Большинство домов пусты, но в некоторых имеются крупные тепловые скопления.
– Это что значит?
– Как будто по многу человек сидят в одной комнате вместе.
– В подвалах, что ли прячутся? – спросил Зиг, вспомнив, как это было в столице Лоргина.
– Нет, в основном на верхних этажах.
– Странно.
– Посмотрим! – воскликнула девушка. – Если люди не прячутся, значит, монстров здесь нет. Давайте постучим в такой дом и скажем, что заблудились, а заодно расспросим, как дела и что здесь вообще творится.
– Ладно, – без особого энтузиазма согласился Зиг. – Скорее всего, нас пошлют куда подальше, но может быть и впрямь, что-нибудь узнаем. В худшем случае кликнут стражу, и придётся удирать. Попробуем!
Они постучали в первую же дверь, где в доме горел свет на втором этаже. Им ответила тишина. На более громкий и отчётливый стук всё равно ответа не было. И никакого движения, даже шороха не было слышно.
– Мех, там точно кто-то есть? – спросила Леса.
– Да, – ответил Механикус, – я хорошо ощущаю присутствие группы в комнате наверху. Там живые организмы, но они неподвижны и безмолвствуют.
– Что за чертовщина? – буркнул Зиг и толкнул дверь, в которую они стучали.
Почему-то никто сильно не удивился, когда дверь оказалась незапертой.
– Эй, есть, кто в доме? – позвала девушка, переступив порог.
В ответ опять не раздалось ни звука.
– Ну, чо, нет живых? – нарочито громко спросил Зиг, вынимая из-за пояса секиру. – Ау-у?! Нет, мне здесь не нравится.
Они прошли тёмную прихожую, и вышли в холл, слабо освещаемый тусклым светом из окна. И тут все трое встали, как вкопанные – им навстречу кто-то шёл.
Это была женщина, одетая в длинное платье. Она двигалась, как-то странно, будто её подталкивали сзади. Когда Зиг включил тактический фонарь, снятый с винтовки, и бесцеремонно направил на неё, она никак не отреагировала на это, и даже не зажмурила глаза.
Волосы шевельнулись на затылке у Лесы, когда она взглянула этой женщине в лицо! Там была смесь невероятной муки, и страдания с полным отсутствием мысли… Женщина шла к ним медленно, странно приволакивая ноги. Она явно не видела ничего перед собой. Её глаза моргали часто-часто и смотрели при этом в сторону. Губы толи беззвучно бормотали что-то, толи судорожно хватали воздух, но эта противоестественная подвижность пугала ещё больше.
В одной руке женщина держала незажжённую, или точнее давно погасшую свечу, а в другой у неё была зажата кочерга.
– Простите за вторжение, – начал Зиг, вдруг становясь вежливым, – но мы были вынуждены…
– Сзади! – крикнул Механикус и его меч прогудел в воздухе, описав полукруг, едва ли не во весь холл.
Леса успела увидеть, как всклокоченный бородатый мужик с выпученными глазами распадается на две части. Женщина с не горящей свечой, в это время тоже замахнулась своей кочергой, продолжая глядеть в сторону, но её рука, не успев толком подняться, упала на пол, отсечённая ударом секиры. Следующий удар Зига снёс ей голову, но тело при этом не остановилось, а продолжало двигаться, нелепо переставляя ноги!
Фонтан крови из рассечённых артерий бил в потолок! Крови было даже преувеличенно много, как не бывает у людей. И тут у Лесы, никогда не дрожавшей при виде самых жутких монстров, затряслись поджилки – она рассмотрела, что из спины обезглавленной женщины торчит толстенное, с торс ребёнка щупальце, уходящее в дверь напротив!
– Посмотрите – там ещё! – крикнул Механикус, указывая куда-то вверх.
Мальчик и девочка – подростки и видимо близнецы, спускались по лестнице сверху. У каждого из них из спины торчали такие же щупальца. Они даже не шли, а парили над ступенями – щупальца попросту несли их над лестницей. Лица их были отсутствующими, словно их только что подняли, вырвав из глубокого сна, а в руках они сжимали кухонные ножи. Леса была к ним ближе всех.
– Лесик, бей их! Они не люди уже, это псевдоживые приманки "Удильщика"!
Если Леса и промедлила, то лишь долю секунды, а потом её катана в два молниеносных взмаха отсекла мерзкие щупальца, сразу убравшиеся наверх, и оба псевдоживых тела упали, словно мешки с мукой и замерли неподвижно.
– Это "Удильщик труповодитель"! – торопливо объяснил Механикус. – Монстр, который использует тела убитых им людей, давая им подобие псевдожизни, как у срезанных растений в вазе. Он это делает, чтобы приманивать новые жертвы. По-видимому, он там, в комнате наверху… Эй, Зиг, ты куда?
Но Зиг не ответил. Он уже мчался вверх по лестнице со своей секирой наперевес. Некоторое время сверху слышался шум борьбы и грозный рык охотника. Леса рванулась было за ним, но Механикус удержал её. Впрочем, всё скоро закончилось, и Зиг появился на лестнице красный от пролитой крови, напоминая палача из книги ужасных историй с картинками.
– Ну… как? – спросила девушка, тут же осознав нелепость заданного вопроса.
– Там были ещё двое стариков, бабушка и дедушка наверно, и младшенькая, лет трёх, – ответил Зиг, мрачно сверкнув глазами. – Свет в окне – фосфорический шар на конце отростка торчащего из его головы. Странный монстр – по виду спрут, а кровь красная.
– Я "Удильщика" даже ни разу не видел, – задумчиво сказал Механикус. – Только читал в трудах некоего сэра Мальтора, описавшего внешность и повадки многих монстров. По-видимому, свет в здешних окнах это всё "Удильщики".
– Пошли отсюда, – буркнул Зиг. – Надо найти колодец. Мне бы почиститься.
Им повезло – в лабиринте переулков они нашли работающий фонтан, где привели себя в порядок. Похоже, этот город принадлежал монстрам. Людей они не встретили, хотя прошли уже несколько кварталов. Оба матёрых охотника при этом, молча, удивлялись на Лесу – девушка не проявляла ни малейшего страха перед опасностью, которая могла подстерегать их за каждым углом. Наоборот, она с любопытством заглядывала в каждую щель и каждую подворотню, где могли прятаться монстры, проявляя при этом настоящий охотниче-разведческий навык, при виде которого бывший капитан спецслужбы то и дело поднимал брови от удивления. (Впрочем, он напоминал себе каждый раз, чья это внучка и только вздыхал тайком.)
– Всех здесь, что ли сожрали? – ворчал Зиг. – В столице Лоргина хоть немного, но удалось вытащить из подвалов, а тут, хоть шаром покати!
– Это действительно странно, – согласился Механикус. – Учитывая, что здесь проживало раз в пять больше народу, чем в упомянутой вами столице Лоргина…
– Неужели может быть стая таких размеров, чтобы вырезать за короткий срок целый город? – перебила его Леса.
– Может, дитя, может, – менторским тоном ответил Зиг, опять начиная ёрничать. – Тогда это так и было, а сейчас видно стая была ещё больше.
– И никто не смог уйти? Не успел спрятаться? – не унималась Леса, пропустившая мимо ушей слово "дитя", за которое при других обстоятельствах пристукнула бы кого угодно, не взирая, на прошлые заслуги.
– Атаман говорил, что был выходной день, и практически всё взрослое население отправилось в Цирк.
– Ну, это преувеличение, – возразил Механикус. – Не могли они быть там все до единого. Домохозяйки, старики, слуги, ну детей я не считаю, ещё кто-нибудь, обязательно остались.
– Ну да, вот эти, например, в Цирк не пошли, – сказал Зиг, имея ввиду семью, ставшую жертвой "Удильщика".
Однако, как не многочисленна была стая, опустошившая город, сейчас в нём монстров было не видать, за исключением предполагаемых "Удильщиков" в домах, где за окнами горел странноватый неяркий, немигающий свет.
– Ну, так что, в Цирк? – предположил Механикус.
– Туда успеем, – ответил Зиг. – Собственно там не жду увидеть ничего кроме кучи костей. Давайте-ка сначала туда зайдём.
Он указал на высокое, сужающееся кверху здание, возвышающееся над окружающими домами.
– Что это? – спросил стальной охотник, слегка вжикая шторками зрачков, чтобы настроить фокусировку.
– Церковь Инци, – ответила Леса. – Видишь – крест на самом верху?
– Не просто церковь, а собор! – поправил её Зиг. – Когда я служил этому городу, здесь поклонялись Маммону и Молоху, а культ Инци был под запретом. Потом старых богов, значит, по боку, а поклонение Распятому сделали основной и доминирующей религией. Этот собор заложили в те времена, когда я уже не под своим именем привозил сюда шкуры на продажу. Быстро же они его отстроили!
– Ты надеешься найти там выживших? – удивился Механикус.
– Там их найти не больше шансов, чем в любом другом месте. Мне просто любопытно.
Они вышли на пустынную площадь перед храмом, освещённую лишь луной.
– Ничего себе! – воскликнул Механикус и вытаращил глаза, то есть наоборот сузил шторки для лучшей фокусировки отдельных деталей.
Огромные кованые ворота, побольше, чем те, которые вели в сам город, были разбиты и разорваны в клочья. Их остатки висели на покорёженных петлях, напоминая края рваной раны, оставленной зубами хищника. Да, если внутри во время нападения монстров были прихожане, то шансов спастись, у них было очень мало.
Это предположение полностью подтвердилось, когда путешественники вошли внутрь. Совсем недавно здесь была бойня. Конечно, не все жители города отправились в праздничный день в Цирк. Многие, в основном, конечно, женщины, но и какое-то количество мужчин не склонных к кровавым зрелищам, решили посетить храм, чтобы найти успокоение, душевное умиротворение, а может быть замолить накопившиеся грехи. Или попросить прощение у Высших сил за вольные и невольные проступки, без которых в этом городе не прокормить семью, и которые человек неизбежно совершает на жизненном пути.
Наверняка они пришли с детьми, которым непросто было усидеть тихо во время службы, и мало что понятно из проповеди.
По-видимому, они успели закрыть ворота, иначе те остались бы, целы. Но это не спасло людей, попытавшихся спрятаться в соборе, как в крепости. Если бы речь шла о нападении вражеской армии, то это ещё могло сработать, но сила, которая атаковала Торговый город, была иного рода.
Монстры далеко не всегда были хорошими бойцами. Иногда их чрезмерная зубастость и когтистость мешали им самим. Но встречались среди них и такие, которых словно сама Смерть создала путём долгой эволюции, превратив в универсальное и неуязвимое орудие убийства. А были и такие, функции которых оставались весьма ограниченными, например – проломить стену или разнести ворота в клочья.
Так, видимо, было и здесь. Сначала, какая-то невероятно сильная и конечно огромная тварь, вскрыла запертый вход, который не сразу возьмёшь и тараном, а потом в образовавшийся пролом ворвались убийцы…
Как это было, представить оказалось несложно. Внутри собора царил чудовищный разгром. Скамьи для прихожан, небольшие колонны, поддерживающие арки боковых пределов, церковная утварь, всё было разбито, разломано, раскрошено чудовищными ударами, на которые не способен человек.
И повсюду валялись оторванные и откушенные руки, ноги, головы, плоть которых уже почернела и съёжилась. Целых трупов не было – по-видимому, монстры пожирали убитых, зато пол и стены на высоте человеческого роста были сплошь забрызганы кровью, теперь уже побуревшей и запёкшейся хрупкой коркой в разводах тонких трещин.
– Да, здесь мы живых точно не найдём. Тогда может быть…
Механикус не закончил, потому что Леса схватила его за руку. Она приложила палец к губам и выразительно кивнула на Зига.
Тот не смотрел по сторонам и, то ли не видел, то ли не обращал внимание на картину недавно разыгравшейся трагедии. Его взгляд был устремлён вперёд и вверх, туда, где перед алтарём возвышалось огромное, метров десять или больше, деревянное распятие с раскрашенным натуралистичным изображением казнённого человека.
Руки и ноги его были прибиты к кресту грубыми железными гвоздями, на голове красовался венец из колючей проволоки с шипами преувеличенной длины. Всё тело было в синяках и ссадинах, а на груди слева зияла широкая колотая рана от удара копьём.
Лицо Распятого выражало одновременно страдание и умиротворение. Трудно сказать видел ли резчик того, чей портрет он создавал, но Леса сразу узнала это лицо, спутать которое ни с каким другим было невозможно. Это был Инци, тот с кем когда-то встречались её родители, дядя Руф, а также бабушка и дедушка. Таким он был на старинных изображениях, будь то распятия, статуэтки или иллюстрации в книгах, которые так тщательно собирал тот же дядя Руфус – их новый священник и мамин с папой брат – общий сын бабушки и дедушки.
– Ну, вот и несоответствие! – воскликнул всезнающий Механикус. – Причём тут колючая проволока? Её в древности не было, а венец был терновый…
– Всё правильно, – глухим и каким-то чужим голосом перебил его Зиг. – Венец был именно таким. Я видел, как его надевали…
– Подожди, – не унимался стальной охотник, – ты хочешь сказать, что присутствовал при казни Иисуса?..
– Это случилось двадцать лет тому назад, – проговорил Зиг, не поворачивая головы. – Его звали – Инци. Он проповедовал добро, человеколюбие и нестяжательство, что противоречило сущности общества торгашей. Они схватили его, объявили государственным преступником и казнили. А я тогда командовал отрядом стражи, который обеспечивал порядок во время процесса и казни.
– Как же так, – прервал его Механикус, – ты говорил, что работал в особом отделе?
– Да, но это позорное для человечества действо было объявлено задачей особой важности, и кое-кто из высших чиновников Торгового города, имевших на меня зуб, добился того, чтобы я исполнял обязанности обычного сержанта стражи во время казни. Конечно же, тут ещё свою роль сыграло то, что я симпатизировал осуждённому… А потом меня также заставили руководить сражением, которое я проиграл. Боже, какой же я был дурак, что позволил этим мерзавцам заставить себя делать такое!!!
Голос Зига сорвался, и он закрыл глаза, но долго скорбеть ему не дали.
– Ты что был полководцем? – изумилась Леса, в глазах которой полководцы были чем-то вроде сказочных героев.
– В том-то и дело, что – да, – проговорил Зиг, поморщившись, как от зубной боли. – Только вот гордиться нечем. И дело не в том, что я проиграл – моим противником был сам Зигмунд, старый вояка и отличный стратег, такому и проиграть не стыдно. Беда была в том, что эта битва с самого начала была подставной и для меня, и для тех, кто стоял за моей спиной и надо мной, то есть для всего Особого отдела. Ну, со мной-то всё понятно – моё поведение во время казни Инци было последней каплей для судейской швали Торгового города, и мне отомстили, дав заведомо невыполнимое задание. Но как те, кто был моими учителями и покровителями могли такое допустить, не постигаю! Фактически нас, таким образом, уничтожили, навязав несвойственную нам работу и взвалив всю вину за провал на исполнителей идиотских приказов. А заплатили самую большую цену солдаты – много сотен жизней. Я к тому времени был неплохим организатором тайных операций касающихся разведки, контрразведки и борьбы с местной мафией, но никак не полководцем. Я думаю, Зигмунд меня просто пожалел и придержал своих бойцов, которые могли уничтожить нас всех до единого. Результатом было то, что Отдел расформировали, а с меня хотели снять голову, но у них не получилось.