========== Станция “Одиночество” ==========
Пространство заполнял медленно нарастающий свист. Нечто стремительно приближалось к двухэтажному дому, отбрасывая на землю зловещую тень; словно огромная хищная птица готовилась наброситься на ничего не подозревающую жертву. Но грозный свист не утихал, предупреждая всех о приближении смерти. И когда объект вырос до приличных размеров, то не оставалось сомнений — это бомба. Прошла еще секунда; треск дерева, глухой удар об бетон и мощный взрыв, сопровождаемый яркой ослепительной вспышкой…
Максим Старцев широко распахнул глаза.
— Это был сон, — прошептал он, облегченно вздохнув.
Его взгляд был направлен в пустоту, сквозь серебристый металлический потолок. Казалось, за ним, если присмотреться, можно было разглядеть небо, усеянное мириадами звезд. Но это всего лишь разыгралось воображение мужчины. Он привык жить в четырех стенах и всячески пытался скрасить столь увлекательнейшее времяпрепровождение любыми доступными средствами.
«Пора! — мысленно приказал себе Макс, сев на край кровати. — Время обеда!»
Старцев коснулся босыми ногами холодного серебряного пола и замер. Он больше не может жить так. Он устал, ему одиноко и не с кем поговорить. Мужчина крепко сжал пальцы, скомкав простыню, и разжал. Прикрыв лицо руками, заплакал; горячие слезы потекли по щекам, падая на холодные ладони.
«Почему я тогда не умер?» — эта мысль уже стала обыденной в его серебряном мире. И до боли родной.
Так начиналось его каждое утро, а может, вечер или вообще день. Старцев перестал следить за временем. В мире, где никого, кроме него, нет, где опасность не появляется с наступлением ночи, следить за стрелками на часах было не столь жизненно необходимым и важным занятием. Оно быстро ему надоело, да и этот повторяющийся размеренный звук — «тик-так, тик-так» — жутко раздражал. Макс прекрасно помнил ту беззвездную одинокую ночь, когда он беспокойно ворочался в постели, терпеливо ожидая сон. Но заснуть никак не получалось, и нервы больше не выдержали. Он закричал как безумец и, схватив часы с тумбочки, размахнулся, и метнул их в стену. Устройство, что с завидным спокойствием отсчитывало бег времени, разбилось вдребезги. Не было больше слышно «тик-так». И только звон непроницаемой тишины стоял в ушах.
Макс снова взял себя в руки.
Встав с кровати, он, слегка пошатываясь, неуверенно пошлепал в душ, разминая шею. В ванной Старцев, проходя мимо зеркала, в котором мелькнуло измученное лицо тридцатидвухлетнего мужчины с длинной бородой, с отвращением мазнул взглядом по своему отражению. Он почти дошел до кабинки, как вдруг резко остановился и, недобро ухмыляясь, вернулся назад к зеркалу, встал напротив него и презрительно плюнул в лицо того незнакомца, который в нем отразился.
Это помогло ему немного расслабиться, и Старцев, потеряв интерес к отражению, вошел в душевую кабинку, закрыв за собой стеклянную дверцу. В тот же момент на него с потолка обрушился поток холодной воды. Он неистово зарычал, снова и снова ударяя по стене кулаком. Вся злость и ненависть, что скопились в нем от бессилия, от одиночества и отвращения к самому себе, вырвались наружу в этом безумном порыве.
Удары один за другим обрушивались на стену, пока острая боль не пронзила разбитые казанки пальцев. Макс подставил руки под холодные струи воды, смывая кровь. Отведя душу, Старцев успокоился, и наступило блаженное умиротворение.
Он простоял так еще несколько минут и трясущимися пальцами отодвинул стеклянную дверцу. Мужчина вышел из душевой кабинки и прошлепал в комнату, оставляя за собой мокрые следы. В помещении было тепло, но Макс все равно поспешил одеться, так как чувствовал себя без одежды беззащитным.
Надев футболку, штаны и тапочки, он направился к выходу, не чувствуя, как уголки губ дрогнули, слегка растянувшись в жалкой попытке улыбнуться. Максим подошел к двери, и она легко скользнула вверх, выпустив его из маленькой клетки, в которой любой ощутит себя заключенным. Во время таких походов в «большой мир» появлялось чуждое, но приятное чувство, словно он выбрался на волю. Но, на самом деле, это была лишь иллюзия свободы: Старцев всегда будет узником этой станции, которая обрекла его на вечное заточение.
Макс перешагнул через порог и оказался в коридоре, затянутом полумраком. За спиной дверь с тихим шипением опустилась, отрезав от надежного укрытия. Он повернул налево и, следуя надписям на стенах, направился в столовую.
Над головой Старцева загорались лампы, тускло освещая путь вперед, но погасая сразу, как только он делал шаг и растворялся во тьме. Тогда зажигалась следующая — и все повторялось снова и снова.
Так продолжалось недолго. Максим почти дошел до конца коридора, когда свернул направо и, взобравшись по лестнице, оказался в просторном помещении. Он шел мимо квадратных столов с длинными скамейками вдоль них. Нередко мужчина фантазировал, оживляя в своем воображении столовую: вот за тем столом в дальнем углу, подальше ото всех, сидела бы влюбленная парочка, перешептываясь друг с другом и беззаботно смеясь; а вот этот, в центре, занят был бы детишками, которые бы мгновенно разделались с обедом, чтобы дальше продолжить хулиганить и играть.
Но в столовой всегда царила безмолвная тишина. Старцев так привык к этому, что, каждый раз бывая здесь, угрюмо молчал, созерцая пустые столы и задумчиво поглощая обед. Он так полюбил эту атмосферу, что боялся ее нарушить, воображая, что если заговорит, то все здесь станет навсегда чуждым ему. И этого мужчина страшился больше всего: лишиться того, что делало это место хоть капельку особенным.
Внезапно столовая окрасилась в ярко-красный свет.
— Замечено приближение капсулы с Земли, — в мгновение ока привычный мир Максима рухнул, благодаря механическому голосу компьютерной системы станции. — Прибытие через четыре минуты.
Четыре месяца назад Старцев сам прибыл сюда в спасательной капсуле, когда началась бомбардировка. Ему повезло по той простой причине, что в тот момент мужчина спустился в бункер, проверить состояние капсулы. Но раскатистый грохот на поверхности так напугал Макса, что он, как последний трус, запрыгнул в нее и актировал программу эвакуации.
Это и спасло его никчемную жизнь, отправив на орбитальную станцию, которая предназначалась как раз для таких вот беженцев. Но за четыре месяца так никто и не связался с ним. Старцев собственными глазами видел, как яркие вспышки возникали тут и там на поверхности Земли, как грибообразные столбы взмывали вверх, пока Максим летел в спасательной капсуле к станции.
Он побежал к лестнице, забыв об обеде. В душе появилась надежда, что к нему, возможно, летит еще один выживший человек. Мужчина воодушевленно закричал, потом радостно засмеялся, словно и вправду обрел свободу, сбросив с себя оковы. В пару прыжков преодолев ступени, он побежал по коридору к лифту, чтобы спуститься на нижнюю палубу, где было что-то наподобие ангара, куда доставляли спасательные капсулы по специальным трубам.
Забежав в кабину, Максим лихорадочно стал нажимать на кнопки, чтобы ускорить, как ему казалось, спуск. Но как будто назло, специально проверяя терпение мужчины, двери медленно закрылись, и лифт не поехал вниз до тех пор, пока система не подтвердила запрос. Когда кабинка мягко дернулась, губы Старцева расплылись в довольной улыбке. Он оперся спиной о стенку и, прокручивая в голове сцены предстоящей встречи, наслаждался небывалым всплеском эмоций.
Двери лифта мягко открылись.
— Капсула прибыла. Состыковка прошла успешно, — предупредила система, отключив тревогу.
Ярко-красный свет, освещающий до этого путь мужчины, потух. В коридоре на нижней палубе почти везде погасли лампы, и только над Максимом одна, тихо жужжа, продолжала гореть. На станции действовал протокол, по которому было приказано как можно больше экономить энергии, чтобы не приходилось частенько заряжать солнечные батареи.
Неуверенно шагая по направлению к ангарам с капсулами, мужчина сильно испугался, что все это, возможно, выдумка. Улыбка мгновенно сошла с лица Старцева, губы предательски задрожали, колени подогнулись. Он поддался разочарованию, убедив себя, что все это — иллюзия и ловкий обман. Его разум метался из одной крайности в другую, блуждая среди разбитых надежд и фантазий.
Тело и сознание слабли от душевных метаний. Максим оперся рукой о стену, напрягая изо всех сил мышцы, стараясь устоять на ногах.
Надо проверить…
Он поднял голову, выпрямился и сделал первый неуверенный шаг, как младенец, который только учился ходить.
Надо проверить!
Старцев, стиснув зубы и превозмогая слабость, неуклюже выволок ногу и, поставив вперед, оперся на нее — он сделал еще один шаг, медленно приближаясь к поставленной цели.
Максим, держась рукой за стену, направился к ангару с капсулами. За четыре месяца мужчина психологически вымотался, истязая себя воспоминаниями о прошлой жизни. Ему постоянно снились кошмары, которые, как истинные вампиры, высасывали из него — нет, не кровь — волю к жизни. Они, пригубив пьянящий напиток из страха и отчаянья, принялись каждую ночь приходить к нему во снах, чтобы морально подавить мужчину и раздавить все его мечты и надежды.
То, во что превращался Старцев, нельзя было назвать человеком. Он становился безвольным рабом собственных фантазий и кошмаров, существуя, но не живя. Мужчина привык к обществу призраков, которых сам же и выдумал, чтобы окончательно не сойти с ума от полного одиночества.
И вот в душе появилось снова это чувство… Надежда. Оно согревало измученный рассудок Максима, придавая ему немного сил. Это все, что было у него… Надежда. Не мечты, не иллюзий. Абсолютно ничего. Только надежда.
В ангаре Старцева ждал настоящий сюрприз: он увидел в стене прибывшую капсулу. Она была открыта. Мужчина застыл в нерешительности, не зная, что теперь делать. Если заглянет в нее и ничего не обнаружит, то надежда разлетится вдребезги, как тоненький изящный хрустальный бокал, от которого останутся одни осколки.
Но взяло над ним вверх не возвышенное чувство, а вполне понятное и естественное — любопытство. Максим тряхнул головой, освободив разум от сомнений. Он подошел к капсуле и заглянул в нее. Она была совершенно пуста. Перед глазами Старцева весь мир поплыл. Мужчина отошел от капсулы, сделав несколько неуверенных шагов назад, развернулся и пулей вылетел из ангара. Последняя надежда на освобождение от заточения в клетке, построенной из одиночества, сгорела, как птица Феникс, без права на возрождение из пепла. Это был конец.
Макс бежал по коридору. У него не было сил даже заплакать. Во рту стоял приторный горьковатый привкус разочарования, окончательно затоптавший в нем волю к жизни. Зачем ему просто существовать на станции неприкаянным призраком? Проще пустить себе пулю в лоб, но, к сожалению или к счастью, у него не было пистолета.
Почти дойдя до лифта, мужчина остановился. Ему показалось, что он услышал звонкий скрежет, словно кто-то когтями провел по металлу. Максим замер, прищурился, всматриваясь в темноту. До уха доносилось жужжание лампы над головой, его учащенное дыхание и слабый стук сердца. Или последнее ему казалось? Возможно, он наконец-то сошел с ума, и теперь призраки из его фантазий оживут и у него появиться шанс пообщаться с ними по душам.
Он собирался заступить за кольцо искусственного света, но застыл в нерешительности на полпути. Ему все равно было не по себе от такой слуховой галлюцинации — жутким был звук. Как легко Макс поддался страху, но, преодолев себя, он решительно окунулся во мрак, который моментально облепил его со всех сторон.
Ровно через секунду зажегся свет. По пустому коридору пронесся крик мужчины. Старцев сидел на полу с широко раскрытыми глазами, в которых застыл страх. Он беззвучно открывал и раскрывал рот, хватая воздух. Из головы не выходили те ужасные черные щупальца, что, воспламенившись, как только зажегся свет, тут же растворились во мраке, как будто ничего на самом деле и не было.
У Максима руки не переставали трястись. Он сидел на полу и тупо смотрел вперед, пытаясь разглядеть в темноте какой-нибудь силуэт. Побелевшие от страха губы беззвучно зашевелились, повторяя одно и то же: «Я сошел с ума». Мужчина не нашел другого рационального объяснения тому, что видел. Ведь так оно и было. В природе не существовало тварей, кроме тех, которые рождаются в голове у психически больных людей.
Это существо вырвалось из его самых страшных кошмаров, что снились каждую ночь. Оно — галлюцинация, воплощение потаенных страхов, вырвавшихся наружу. И, как известно, оно не может навредить Старцеву.
Четыре месяца в полном одиночестве — этого хватит, чтобы человек окончательно сошел с ума. Максим зарыдал, чувствуя, как на душе становится легче. Он был на грани нервного срыва. И неизвестно, где та черта безумия, переступив через которую, нельзя вернуться. Но с каждым днем, мужчина был к ней все ближе и ближе.
Еле волоча ноги, Старцев зашел в лифт и нажал на кнопку. В кабинке было безопасно — Макс это прекрасно понимал. Здесь слишком светло и неоткуда появиться галлюцинациями, кроме как слуховым. Они будут идти за ним по пятам, преследовать, пока не доберутся до него и не превратят в безумца. Он обязан бороться со своими демонами, обитающими где-то в глубине души, в глубине подсознания, от которых Старцев когда-то пытался избавиться.
Кабинка мягко остановилась. Необычайно легко двери открылись, и образовался зияющий проход во тьму. Из-за этой системы на станции, которая экономила энергию, включая только направленный свет, он и погибнет. Там, где нет человека — всегда правит мрак.
И где-то там, возможно, прямо перед ним, пряталось оно, терпеливо поджидая Максима в темноте. Всего секунда пройдет, когда погаснет одна лампа и зажжется другая. Но этого хватит, чтобы вселить в мужчину настоящий ужас перед галлюцинацией, перед воплощением всех глубоко спрятанных страхов, даже несмотря на то, что оно не в силах причинить ему вред. У него просто разыгралось воображение, а от этого еще никто не умирал.
Убедив себя, что та тварь — миф, Максим шагнул в темноту и мгновенно пожалел об этом. Ногу что-то крепко обхватило, намотавшись до самого колена. Он дернулся, но оно еще крепче сжало ее, причиняя мучительную жгучую боль, словно разжигало одежду кислотой, медленно добираясь до кожи. Старцев закричал. Он попытался втянуть ногу обратно в кабинку, но оно удерживало его, не собираясь отпускать. Из-за медленно нарастающей боли мужчина с трудом соображал. Если ничего не сделать — ему конец. Это не галлюцинация. Оно настоящее.
Макс не нашел ничего другого, как прыгнуть в темноту, чтобы свет в кабинке лифта погас, а в коридоре — зажегся. Неуклюже прыгнув вперед на одной ноге, он весь окунулся в скользкую и липкую субстанцию, ощущая ее слишком нежные и мягкие прикосновения к коже лица. Жидкость не спеша обволакивала его, проникая в ноздри и уши.
Лампа на потолке в коридоре зажглась, как спасительный маяк, предупреждающий плывущий вслепую корабль о невидимой угрозе. Неистовый визг разнесся по пустым коридорам станции и заполнил голову Старцева, причиняя нестерпимую боль. Темная субстанция загорелась в один миг, как только зажегся свет. Ее тонкие щупальца, что крепко сжимали ногу, тут же воспламенились и мгновенно растворились во тьме. Оно не имело формы, но в тот момент, когда огонь объял ее полностью, нечто превратилось в черную фигуру человека, неистово визжа и размахивая отростками-руками. И в следующую секунду эта сущность скрылась в темноте, как-то погасив пламя, словно она вновь превратилась в густую липкую жидкость.
Перед глазами Максима все поплыло. Голова закружилась так, что он потерял точку опоры и просто рухнул, как подкошенный, сам того не ведая. Мужчина не почувствовал удара, только жгло ноздри, уши, лицо и ногу. Жгучая невыносимая боль притупила все остальные ощущения. Он не слышал, как кричал, надрывая голосовые связки; не видел, как оставленная существом кислота продолжала разъедать кожу на ноге, в ушах, ноздрях и на лице. Мужчина еще недолго смог сопротивляться боли: он потерял сознание, наконец-то умолкнув.
Пространство заполнял медленно нарастающий свист. Нечто стремительно приближалось к двухэтажному дому, отбрасывая на землю зловещую тень; словно огромная хищная птица готовилась наброситься на ничего не подозревающую жертву. Но грозный свист не утихал, предупреждая всех о приближении смерти. И когда объект вырос до приличных размеров, то не оставалось сомнений — это бомба. Прошла еще секунда; треск дерева, глухой удар об бетон и мощный взрыв, сопровождаемый яркой ослепительной вспышкой…