Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма - Кук Глен Чарльз 16 стр.


– По мне, дичь какая-то, – проворчал Бадья.

– Это объясняет, – заговорил Гоблин, – почему все до усрачки пугаются Госпожи, когда она появляется в наряде Кины. Если только они вправду верят, что Госпожа превратилась в эту богиню.

– Я считаю, мы должны выяснить об этой Кине все, что можно.

– Хлипковат твой план, Мурген. Как мы выясним? Ведь никто не желает говорить.

Да. Самые дерзкие из таглиосцев только что в обморок не падали, если я слишком настойчиво выспрашивал. Очевидно, они боялись не только своей богини, но и меня.

Потом явился Одноглазый с согревающей душу новостью:

– Тенекрут каждую ночь тайком уводит солдат за холмы – надеется, что в темноте мы не заметим перемещений.

– Может, он и вправду снимает осаду?

– Все его войска идут на север. То есть не домой.

Возможно, так оно и есть. Хотя уверенность Одноглазого еще не означает его правоту. Это же Одноглазый.

Посему я поблагодарил его и отослал по какой-то мелкой надобности, а сам разыскал Гоблина и спросил, что тот обо всем этом думает.

Коротышка вроде как удивился моим сомнениям:

– Одноглазый что, запинался?

– Нет. Но это же Одноглазый…

Гоблин не удержался от самодовольной лягушачьей улыбки.

Я счел, что для всех будет лучше, если Могаба останется в неведении. Но слухи доходили и до него.

Население Дежагора было расколото на множество фракций; лишь необходимость обороняться от внешнего врага удерживала их от грызни. Сильнейшую фракцию возглавлял Могаба. К самой многочисленной относились джайкури. Самой малочисленной являлись мы, Старая Команда. Наша сила заключалась в нашей правоте.

Еще были нюень бао. Так и оставшиеся загадкой для всех.

43

Семейство Кы Дама ютилось в темной, грязной, дымной, вонючей норе, пока эти «хоромы» не затопила вода. Говорят, власть дает преимущества, но к Глашатаю это явно не относилось. Есть где от дождя укрыться, и на том спасибо богам.

Небось, у себя на родном болоте он и этого не имел.

Кы Дам участвовал в оживленной беседе с толпой потомков, и гомон стих, лишь когда появился гость. Конечно же, дети присмирели совсем ненадолго.

Вечерами Кы Дам приглашал меня побеседовать о делах мирских. Мы садились друг против друга, его прекрасная внучка подавала чай, а детишки быстро избавлялись от благоговейного страха передо мной и продолжали резвиться. Мы с хозяином дома обменивались сведениями о друзьях и врагах, а мучимый лихорадкой человек все стонал в своем темном углу.

Мне это не нравилось. Он явно был обречен, однако смерть не спешила его забрать. После каждого вскрика красавица отправлялась к хворому. У меня сердце болело от жалости – так измучена она была.

Наконец, не выдержав, я сказал что-то сочувственное – подобного рода фразы бросаешь не подумав. Жена Кы Дама, которую звали Хонь Трэй, оторвала от своей чашки изумленный взгляд и шепнула мужу три слова.

Старик кивнул:

– Благодарю тебя за участие, Каменный Солдат, однако оно здесь неуместно. Дан призвал дьявола в душу свою и ныне платит за это.

Из темного угла понеслась возмущенная трескотня на нюень бао, и к свету проковыляла толстая, низкорослая старуха. Была она кривонога и уродлива, как бородавочник, да простится мне сие нелицеприятное сравнение. Речь старухи адресовалась мне. То была Кы Гота, дочь Глашатая, мать моего неотлучного спутника Тай Дэя. Даже у нюень бао она слыла мегерой. Я не понимал ни слова, однако чувствовал, что на мою бедную голову вываливают все хвори и немочи мира.

К ней мягко обратился Кы Дам, затем Хонь Трэй шепотом, еще мягче, повторила ей слова мужа. Мгновенно воцарилась тишина, Кы Гота поспешила убраться в темноту.

– Всю жизнь, – заговорил Глашатай, – нам суждено наслаждаться своими успехами и неудачами. Величайшая печаль моя – дочь Гота. Она носит в себе источник боли, кою невозможно избыть. Она упорствует в желании поделиться с нами своими страданиями. – Его губы дрогнули в горькой улыбке; мне следовало понять, что собеседник выражается метафорически. – Ее величайшая ошибка заключена в поспешности – слишком торопливо она выбрала Сам Дан Ку в мужья своей дочери, этому прекрасному цветку.

Он указал на прекрасный цветок. Женщина, как раз опустившаяся на колени, чтобы наполнить наши чашки, зарделась от смущения.

Несомненно, все эти люди отлично понимали по-таглиосски.

– Овдовевшая еще в юности, Гота устроила этот брак с отпрыском богатой семьи в надежде усладить годы старости роскошью, – добавил Кы Дам.

Глашатай снова улыбнулся мне, вероятно почувствовав недоверие. Я-то думал, что богатство и нюень бао – вещи несовместимые.

– Дан был умен, – продолжал старик, – а посему скрыл, что за свою жестокость, порочность и вероломство был лишен наследства. Гота чересчур спешила, а потому не проверила недобрые слухи; Данов же нрав после брачных церемоний стал еще злее. Но достаточно обо мне и моем семействе. Я пригласил тебя, желая получше узнать характер вождя Костяных Воинов.

Пришлось спросить:

– А почему ты нас так называешь? Что это означает?

Кы Дам переглянулся с супругой.

– Понятно, – вздохнул я. – Снова та чепуха, что насочиняли люди о Черном Отряде. Ты думаешь, что мы ничем не отличаемся от наших предшественников четырехсотлетней давности. Наверное, и о них много неправды говорят – устная история всегда здорово преувеличивает. Вот что я тебе скажу, Глашатай. Черный Отряд – шайка отверженных. Это так и есть. Мы всего лишь старые наемные солдаты, угодившие в ловушку непонятных обстоятельств, и эта ситуация никому из нас не нравится. Мы просто шли мимо. Мы выбрали этот путь, потому что нашего Капитана заинтересовала история Отряда, а остальные не смогли предложить ничего предпочтительнее. – Я рассказал о Молчуне, о Душечке, о всех тех, кто предпочел разрыв с братством долгому и опасному походу на юг. – Я клянусь: какой бы беды ни ждали от нас люди – а я был бы рад услышать, какой именно, – она требует усилий куда больших, чем мы готовы здесь потратить.

Старик пристально посмотрел на меня, затем перевел взгляд на жену. Она не сказала ни слова и даже не шелохнулась, однако что-то произошло между ними. Кы Дам кивнул.

К нам подошел дядюшка Дой.

– Возможно, мы неверно оценили тебя, – сказал Глашатай. – Порой даже я позволяю предубеждениям направлять мой Путь. Надеюсь, при следующей нашей встрече я не допущу этой ошибки.

Дядюшка Дой слегка кивнул мне. Пора и честь знать.

44

Гоблин застал меня за джайкурийскими книгами:

– Мурген!

Я вздрогнул:

– А?

– Очнись, черт возьми.

– Что? О чем ты?

– Я тут уже минут десять стою и на тебя гляжу. Ты не перевернул ни страницы. И не моргнул не разу. И даже не знаю, дышал ли.

Я начал было оправдываться.

– Перестань врать. Мне четырежды пришлось крикнуть да еще шлепнуть тебя по загривку, чтобы привлечь внимание.

– Значит, я задумался.

Только вот ни единой мыслишки вспомнить не смог.

– Ну да, конечно. Могаба желает, чтобы ты наконец затащил на цитадель свою костлявую задницу.

– Навстречу колонне, идущей к нам на выручку, скрытно выдвинулись большие силы южан, – доложил я Могабе. – Вначале я решил, что нас пытаются надуть. Отойдут от города, а когда мы рискнем этим воспользоваться, ударят на равнине. Однако Гоблин с Одноглазым утверждают, что тенеземцы просто уходят. Впрочем… как-то сомнительно это все выглядит. Где удалось набрать солдат в новую армию? Кто ею командует?

Поверит ли Могаба, что самые интересные новости прошли мимо меня? Он слышал больше моего, и о том, что Костоправ жив, нынче судачат на каждом углу.

Как же он поступит, если подтвердится, что Старик не погиб?

Я был совершенно уверен, что Могаба постоянно ломает над этим голову.

Меня поблагодарили и велели возвращаться к моим людям. И все. Выяснить, зачем Могаба посылал за мной, не удалось.

Он сделал именно то, чего я опасался. Отправил сильную разведку – должно быть, хотел найти уязвимые места у противника. В поиск ушли только те бойцы, которым Могаба полностью доверял. А я мог лишь сидеть на своем участке и наблюдать. И гадать, почему Могаба считает, что мы дезертируем, как только окажемся за стеной.

Работая над этой книгой, ловлю себя на том, что пишу о Могабе крайне мало. Неприязнь не дает характеризовать его объективно, поэтому я упоминаю о нем лишь в тех эпизодах, где без этого не обойтись.

В те дни из всех наров один лишь Синдав старался вести себя с нами вежливо.

В общем, Могаба решил, что у него появился шанс хорошенько врезать Хозяину Теней, но вражеский штаб уже отлично знал, как работают его мозги. Никакие неудачи не могли поколебать его веру в собственную непобедимость. Если планы рушились, Могаба просто составлял новые.

Его войско таяло, но, поскольку из города дезертиры выбраться не могли, а среди наших таглиосцев у них хватало друзей, они прятались на территории Черного Отряда. Жаловались, что Могаба слишком расточителен по части солдатских жизней.

Могаба же на это отвечал специальными пайками и первоочередным допуском к проституткам – для самых верных.

Закупоренные кувшины с зерном, что мы нашли, остались еще от первой осады. При дележе разгорелся нешуточный спор. Одноглазый убеждал всех, что Могаба, получив свою долю, не успокоится. Он потребует полного отчета о наших находках и пожелает увидеть их собственными глазами. А нам нужно, чтобы он шастал по нашим подземельям?

И как ты думаешь, что предпринял пройдоха Одноглазый? Мы глазом не успели моргнуть, а он уже торгует свежей выпечкой по ценам, в двадцать раз превышающим доосадные.

В один прекрасный вечер я привел его в укромное местечко на стене. По городу носились свежие слухи о разыгравшейся на севере битве, но разговор должен был пойти не о том. Я спросил Одноглазого:

– Так что там насчет причин не делиться с Могабой найденным зерном?

– Чего? – Выволочки по этому поводу он явно не ожидал.

– Ты был крайне настойчив. Насчет недопущения его в наши подвалы.

Он сразу взбодрился, гордо выпятил грудь:

– Ну и?..

– Ты и сейчас считаешь так же?

– А то!

– Тогда какого хрена продаешь его людям хлеб, если у нас якобы нет ни зернышка на муку?!

Он сдвинул брови. До него еще не дошло.

– Что значит «какого хрена»? Выгодно же.

– Ты вправду считаешь Могабу таким дураком? Думаешь, у него не возникнет вопросов?

– Щенок, ты слишком уж косно смотришь на вещи. Надо быть гибче.

– А ты просто баран твердолобый. И если не прекратишь, на меня не рассчитывай. Или возомнил, что я одержим желанием спасать твою задницу?

– Насчет одержимости – как знать. Порой мне кажется, что с нею у тебя полный порядок.

– Ты о чем?

– Да о припадках твоих. Во время припадка будто кто-то другой твоими зенками смотрит. Похоже, чья-то чужая душа вокруг тебя кружит.

– Никогда не замечал.

А мог ли?

– Будь у нас толковый некромант или духовидец, мы бы интереснейшие вещи смогли выяснить. У тебя близнеца, случаем, не было?

По спине пополз холод, на затылке зашевелились волосы. Ну да, и вправду на меня порой находит жуть. Но Одноглазый всего лишь пытается сменить тему.

К нам подошел Гоблин:

– Мурген, южане что-то затевают.

Неподалеку закаркала ворона – ну до чего же похоже на хохот!

– Может, новый массированный штурм? – спросил я. – Вроде Могаба снес их главный пандус.

– Я хотел проверить, да не смог подобраться. Могаба торчит на виду у своих людей. Но, похоже, битва была. Как ни хитрил Тенекрут, все равно получил хорошую трепку. Помощь уже близка, и скоро нас выручат.

– Остынь. Рано манатки собирать.

Одноглазый захихикал:

– Недомерок-то наш всегда так: еще яиц не наворовал, а уже цыплят считает!

– Забыл, о чем мы только что говорили?! – рыкнул я. – Насчет идиотских выходок? Тебе ли над Гоблином смеяться?

Как же ему без этого? Дело всей жизни, можно сказать…

– О чем это вы? – оживился Гоблин.

Тут появился дядюшка Дой, что и положило конец беседе. Ох и ловко же двигается этот типчик – и быстро, и бесшумно, почище любой Тени.

– Глашатай велел передать тебе: южане с шанцевым инструментом вместо оружия собираются у южной стены.

– А что там у нас?

С нашей стороны тоже что-то происходило. Мы почти ничего не видели со своего насеста – заслонял изгиб стены, – но нетрудно было понять, что и на севере собирается большой отряд саперов.

– Рабов или пленных не видать… А это еще что?

«Это» было солнечным зайчиком в холмах, отблеском солнца на металле. Зайчик мелькнул снова. Там пробирался отряд, не сказать что удачно таясь.

Солдатам Тенекрута вообще нет надобности скрытничать. Я сказал Гоблину:

– Передай всем: с заката – полная боевая готовность.

Дядюшка Дой сощурился, глядя на холмы:

– Глаза твои хороши, Каменный Солдат.

– Знаешь что, упрямец? Мне куда привычней зваться Мургеном.

Коренастый человек чуть улыбнулся:

– Как пожелаешь, Мурген. Я пришел от Глашатая. Он просил передать: наступают суровые времена. Ум и сердце должны быть готовы к ним.

– Суровые времена?

– Кончилась лафа, – хохотнул Одноглазый. – Мы тут дурака валяли да жирок нагуливали, пока райские гурии порхали вокруг. И вот пора платить за сладкую жизнь.

– Вспомни об этом, когда снова задумаешь навариться.

– Чего?

– Деньгами брюхо не набьешь, Одноглазый.

– Вечно ты настроение испортишь…

– Уж таков я есть. Скажи Хрипатому: пусть сбегает в цитадель и сообщит Синдаву, что южане что-то затевают.

Синдав хороший парень. Только с ним можно иметь дело – он не давит на психику и не вызывает искушения схватить его за глотку. И Могаба не сможет упрекнуть, что его не поставили в известность.

Что будет, если Тенекрут просто возьмет да уйдет, предоставив нам разбираться друг с другом?

По-моему, с его стороны это было бы умнее всего.

45

Хрипатый еле-еле взобрался наверх, а после еще пять минут сипел и отхаркивался, прежде чем смог заговорить. Он по возрасту никак не годится в солдаты. И так уже внуков, должно быть, пережил. Но, как и у каждого из нас, кроме Отряда, у него нет ничего. И умрет он под нашим знаменем с мертвой головой. То есть под тем, что теперь заменяет нам знамя.

Печально это. Даже трогательно.

Хрипатый в Черном Отряде – явление аномальное. Обычно жизнь наемника тяжела и коротка; боль, страх и лишения крайне редко перемежаются случайными и мимолетными радостями. Свихнуться можно от такой жизни, и спасает только нерушимое товарищество. Это если ты в Черном Отряде.

Что же до шаек помельче… Впрочем, какое мне дело до них? Я – в Черном Отряде.

Мы с Костоправом положили уйму сил на поддержание нашего братства. Пожалуй, уже пора возродить обычай Старика – читать Анналы вслух, чтобы люди помнили: они – сообщество, что долговечнее многих королевств.

– Хрипатый, разрешаю вздремнуть пару часов.

Он отрицательно покачал головой. Этот доходяга трудится, пока в нем есть хоть капля сил.

– Лейтенант наров… Синдав… передает привет… и советует… ночью… быть начеку.

– Зачем, не говорил?

– Он вроде как… намекал… что Могаба… может… как стемнеет… решиться на… большое дело.

Могаба всегда замышляет большое дело. Вот бы Тенекрут позволил ему наконец это дело провернуть. Одна-единственная вылазка большими силами в неудачный момент – и Могаба наконец поймет, почему Тенекрута называют Хозяином Теней.

Хрипатый что-то сказал на своем родном языке, понятном Одноглазому. По тону похоже на вопрос. Одноглазый в ответ издал несколько щелкающих звуков. Я предположил, что дедуган поинтересовался, можно ли открыто говорить при нюень бао, и получил утвердительный ответ.

– Синдав… – заговорил Хрипатый, – велел передать вам, ребята… что слухи о… большой битве… наверное… правдивы.

Назад Дальше