- Я уже не могу сидеть в этих чертовых стенах! - кричал он. - Я не боюсь какого-то там смертного профессоришки. Я хочу продолжать жить, как привык. Я скоро загнусь здесь, Эм!
- Во-первых, сбавь тон, - спокойно отвечал Эммануил. - Во-вторых, мы отсиживаемся дома ради собственной безопасности, к тому же, именно за твое поведение, Андре, я ручаться не могу. Ты можешь натворить дел, да еще и подвергнуть опасности остальных.
Однако на Андрея эти слова абсолютно не действовали. На него невозможно было повлиять, неповиновение этого белокурого своевольного красавца выходило за все пределы. И однажды эти противоречия завершились ужасным образом. Даже сейчас мне становится неприятно, когда я описываю тот вечер.
Все началось с того, что Андрей просто молча стал собирать вещи, Эммануил увидел это и спросил:
- Куда это ты собрался, Дрю, радость моя?
- Во-первых, хватит уже, наконец, называть меня этим гребаным имечком, а во-вторых, это тебя не касается! - последовал дерзкий ответ.
- Мне не нравится твой тон, - спокойно ответил Эммануил.
- Прекрасно! Я сейчас уйду и избавлю тебя от необходимости слушать меня!
- Андрей... - попыталась вставить я.
- Молчи, Крис! - оборвал меня Андрей. - Не вмешивайся не в свое дело.
- Так, - тон Эммануила стал заметно тверже. - А вот это мне тем более не нравится.
- Оставьте вы меня все, наконец, в покое! - крикнул Андрей, направляясь из комнаты в гостиную.
Мы направились за ним. Дальше все происходило, словно в плохом сне. Эммануил пытался остановить Андрея, но тот с силой оттолкнул его так, что Эммануил потерял равновесие и чуть не упал. Он попытался вновь схватить его, но Андрей оттолкнул его, и завязалась драка. Я в ужасе наблюдала за происходящим, испытывая примерно те же чувства, что и тогда, стоя в дверях ванной.
- Пожалуйста, прекратите, - умоляла я.
Но, само собой, двое дерущихся не обращали никакого внимания на мои слова. Я подбежала к ним, попыталась их разнять, но не была достаточно для этого сильна. Они страшно дрались, нанося друг другу удары куда попало. В один миг Эммануил оттолкнул Андрея к стене, прямо к стенду с оружием. Андрей тут же схватил огромный кинжал, занеся его над головой. Я онемела от ужаса. Эммануил попытался выхватить кинжал, но Андрей с размаху всадил его в плечо сопернику. Эммануил на мгновение замер, и тут Андрей схватил второй кинжал и всадил ему прямо в грудь. Раздался какой-то странный звук, из груди Эммануила брызнула густая темная кровь. Я только крикнула: 'Эм!' и бросилась к сползающему на пол Эммануилу. Андрей стоял рядом и спокойно наблюдал за происходящим своими голубыми глазами, такими красивыми и такими холодными.
Эммануил лежал на полу, по которому уже растеклась лужа крови. Он тихонько вымолвил:
- Что ты наделал, Дрю? Как ты мог?...Я же...любил тебя...
- А я тебя уже давно терпеть не мог, Эм. И сколько раз тебе говорить, хватит меня так называть, - следовал спокойный ответ.
Я склонилась над Эммануилом, его лицо начало меняться странным образом. Потом он закрыл глаза и замер. Мне показалось, что его тело стало мгновенно твердеть.
Я сидела, склонившись над Эммануилом, потом тихонько поднялась с колен; сквозь пелену слез, застилавшую мне глаза, я видела расплывчатую светловолосую фигуру, совершенно безучастно наблюдавшую за происходящим.
- Ты... - наконец смогла сказать я. - Что ты наделал?! Ты же его убил!!!!!! Эм что-то упоминал насчет того, что мы не бессмертны, что ничего нет совершенного в этом мире!!! И вот ты действительно сделал это, Андрей!!! Ты убил его!!!!
- Да брось ты, Крис! Прекрати вопить, не то весь дом сюда сбежится! - раздраженным тоном ответил Андрей. - Этот придурок просто притворяется или у него что-то типа обморока. Хотя...- Он снова взглянул на странно неподвижного Эммануила, - может быть и так, что с ним правда что-то не то. Хотя мне, честно говоря, плевать на это, Крис. Я все равно собирался уходить.
- Куда ты собрался? - в тревоге спросила я.
- Да куда угодно, лишь бы подальше от этого места. Я на твоем месте тоже бы убрался отсюда, но если ты не хочешь, то можешь оставаться возле своего доброго старого Эма, или того, что от него осталось.
- Нет! Андрей! - крикнула я. - Ты не можешь просто так уйти.
- Но вот теперь и ты начинаешь, Крис! Я делаю то, что хочу, и никто мне не может помешать!
В этот момент меня раздирало какое-то странное противоречивое чувство. Мне было жаль Эммануила, неподвижно распростертого на полу, меня ужаснул поступок Андрея, но и в то же время, мысль, что он уйдет, также пугала.
- Послушай, Крис, - продолжал Андрей, - а мне так интересно, кем он все-таки был на самом деле. Эм же явно не все нам рассказывал. И вообще, у меня давно было желание покопаться в его вещах, и только мысль о том, что он может заметить, меня останавливала.
- Андрей, - воскликнула я с негодованием. - Ты собираешься рыться в вещах Эммануила?
- А почему бы и нет, - следовал ответ. - Я же сказал, что делаю, что хочу. А в данный момент мне хочется выяснить, кто же такой наш дорогой Эм. Старческие воспоминания о Голландии 19 века меня не устраивают.
С этими словами он развернулся и направился в комнату Эммануила. Я еще некоторое время стояла возле кровоточащего тела Эма в каком-то оцепенении, а потом бросилась вслед за Андреем, который тем временем рылся в ящиках небольшого резного комода возле кровати Эммануила. Однако ничего особенного он там не обнаружил. Единственное, что привлекло наше внимание - это небольшая черная инкрустированная шкатулочка, лежащая в конце одного из ящиков. Там лежал медальон с откидной крышкой, внутри которого был маленький, сильно выцветший портрет светловолосой девушки. Андрей положил медальон обратно в шкатулку, не обратив на него особого внимания, а саму шкатулку отбросил в сторону. Еще одной интересной находкой был фотоальбом, заполненный фотографиями Эммануила и какой-то девушки, но не той, что была изображена на медальоне. Эта девушка была жгучей брюнеткой с волосами до плеч и короткой челкой, на всех фотографиях она была очень ярко накрашена: густые ресницы с неимоверным количеством иссиня-черной туши, глаза густо подведены черными тенями, губы накрашены ярко-алой, вишневой или темно-синей помадой, длинные ногти покрыты черным или фиолетовым лаком. Одета девушка была в черную кожу или латекс, туфли или высокие сапоги на каблуках и увешана огромным количеством украшений. Она и Эммануил обнимались, кое-где в глазах девушки можно было уловить обожание, направленное на своего спутника. На одной фотографии она, облаченная в черную длинную юбку с большими разрезами, откровенный топ того же цвета, ажурные чулки, длинные перчатки и туфли на неимоверно высоких каблуках с платформами, лежала на ковре из леопардовой шкуры, ее глаза были завязаны черным шарфом, а Эммануил склонился над ней.
Рассматривая фотографии, Андрей даже присвистнул.
- А Эму, оказывается, жутко везло по жизни. И где он только таких откапывал. А, впрочем, ладно, - он отшвырнул альбом в сторону, - ничего тут интересного нет. Оставаться же еще дольше мне тут не хочется.
При мысли о том, что он уйдет, мне стало как-то не по себе. Несмотря на все обиды, несмотря на то, что он только что сделал, я внезапно ощутила, что не смогу жить без Андрея, что он все еще мне нужен. В этот миг я чувствовала себя очень странно, я как бы разделилась на две половины, одну из них неудержимо тянуло к жестокому белокурому красавцу, другая оплакивала Эммануила.
- Андрей! - воскликнула я, - я пойду с тобой!
- Крис, - следовал ответ. - Пора нам уже перестать играть в эти игры. Мы не можем быть рядом друг с другом, так как никакой любви между нами нет.
Я не знала, что ответить.
- Я не могу без тебя! - наконец выдохнула я.
- Ну а я попробую обойтись.
И он, круто развернувшись, направился в гостиную, подхватил свои вещи и направился к двери.
Я же осталась стоять посреди гостиной, на полу которой распростерся Эммануил. Я не могла посмотреть в ту сторону, я просто ощущала всем своим существом практически физическую боль, исходившую из груди, как будто это меня проткнули кинжалом. На стене громко тикали большие часы, а в груди моей гулко стучало сердце, словно птица в клетке оно рвалось наружу. И тут я сорвалась с места и бросилась к дверям, за которыми только что скрылся Андрей, все еще ощущая, как какая-то сила, словно магнитом тянет меня обратно. Но я преодолела ее, с огромным усилием я это сделала.
- Нет!!! - кричала я. - Андрей!!! Постой!!!
Я выбежала на площадку, двери лифта только что закрылись за Андреем. Я молнией бросилась вниз по лестнице, моя сила позволила мне оказаться внизу как раз тогда, когда двери лифта открылись, и оттуда вышел Андрей. Увидев меня, он на миг замер, а я кинулась к нему.
- Извини, - прошептала я. - Но я не могла позволить тебе уйти.
- Крис, - следовал его ответ, - будь ты проклята, но эти кровавые узы не уничтожить. Мне хватило нескольких минут, чтобы это понять. Это, вероятно, проклятие, которое пало на меня, и оно носит твое имя. И не в моих силах его оборвать.
И мы снова остались вдвоем. Заложив все украшения, подаренные Эммануилом, мы выручили приличную сумму, устроились в хорошей гостинице и уже спустя несколько дней сели на паром, направляющийся в Хельсинки. Впереди нас опять ждали странствия.
Часть 4. Кровь и слезы.
Они имеют один и тот же соленый вкус, и влекут за собою боль. Они словно драгоценные камни: бриллианты и рубины. Драгоценные камни, которые роняет боль... Кровь и слезы...
Финская столица - небольшой и уютный город - покорил нас с первого взгляда. Мы сошли с парома на набережной - с виду два обычных туриста, элегантно одетые и в темных очках, стекла которых отражали солнечный свет. Сразу с парома мы отправились в заказанную заранее гостиницу, а потом, разложив вещи, отправились на вечернюю прогулку.
Мы хорошо полакомились свежей кровью перед отъездом, и сейчас все еще не ощущали голода, а потому наслаждались прогулкой по городу, ведь никто из нас раньше не бывал за границей. Мы гуляли по набережной, слушая крики чаек, летающих над заливом, побывали на Сенатской площади, гуляли по парку Saurasaari, посетили крепость Свеаборг, которую сами финны называют Suomenlinna, бродили по освещенным вечерними огнями улицам. А когда настала ночь, мы с Андрюшей отправились в знаменитую 'Тавастию' - клуб любителей готики и вампирской эстетики - о которой нам было известно из рассказов Эммануила.
'Тавастия' была наполнена публикой того рода, которую мы привыкли видеть в клубе Эммануила. Юноши и девушки, одетые в черное, бледные лица в погруженном в полумрак помещении. Всего этого мы уже видели достаточно и раньше. Нам вскоре стало скучно, и мы вышли на улицу, в ласкающую прохладу летней ночи, чтобы продолжить наши странствия по городу. Вскоре мы встретили нашу первую жертву. На одной маленькой пустынной улочке нам попалась девушка, совсем еще юная, высокая и светловолосая, типичная представительница местного населения. Она выглядела довольно неряшливо, мне подумалось, что, наверно, она какая-нибудь бродяжка или просто сбежала из дома.
Девушка тщетно пыталась закурить сигарету, но зажигалка все не срабатывала. Андрей подошел к ней первым, легко и неслышно, так, что она поначалу и не заметила его приближения, и увидела его только тогда, когда Андрей поднес к ее сигарете изящную маленькую золотую зажигалку, очевидно 'позаимствованную' у Эммануила. Девушка поначалу вздрогнула от неожиданности, затем увидев Андрея, помогающего зажечь сигарету, успокоилась, промолвила 'kiitos' (спасибо - фин.), и с наслаждением затянулась. Потом заметила меня и дружелюбно кивнула. Я понимала, что сейчас сделает Андрей с этой несчастной финночкой, но я ничего не могла сделать. За годы странствий с этим белокурым демоном мои прежние добрые чувства давно притупились, а количество выпитой человеческой крови уже было достаточно велико, будь то случайные встречные, как эта девушка или же 'потерянные создания' - посетители клуба Эммануила и подобных заведений. Девушка тем временем что-то заговорила на своем языке, обращаясь к Андрею, но мы находились в Суоми еще слишком мало, чтобы начинать улавливать смысл финской речи. Девушка же явно приняла Андрея за своего, как и многие ее соотечественники; видно, в заблуждение финнов вводили его высокий рост и белокурые волосы - тип внешности так близкий к скандинавскому. Андрей только молча смотрел на нее и улыбался одной из своих самых очаровательных и располагающих улыбок. А потом его зубы уже впивались в бледную беззащитную шейку, прокусывая пульсирующую артерию, а холодные губы к жадным причмокиванием высасывали теплую кровь, а с ней и жизнь из этого обреченного тела. Покончив с трапезой, Андрей поднял голову на обмякшим телом, улыбнулся окровавленными губами, алая струйка с которых стекала на подбородок.
- Присоединяйся, Крис, если конечно хочешь, - обратился он ко мне.
Я молча подошла, голод уже начинал бушевать в моем теле, а вид крови еще больше разжег его. Я взяла безжизненную руку и, прокусив тонкое запястье, начала пить. Потом Андрей закинул тело в один из больших мусорных баков - здесь они были ярких цветов, совсем не такие, как у нас - и мы отправились в гостиницу.