Они взяли за края мешковину, накрывающую ящик, и отвернули ее к ногам, как оказалось, прикрытого ею тела. Клокс ощутимо скрипнул зубами, Мадр судорожно выдохнул, а сам Дойтен забыл, что он должен был сделать – вдыхать или выдыхать, поэтому какое-то время просто разевал рот.
Лежащий на льду труп был одет в обычную походную тэрскую одежду – шерстяные порты и рубаху, плащ и поддевку, причем под всем этим на удивление чистым и богатым одеянием имелось и заляпанное кровью нижнее белье и даже немалое мужское достоинство, поскольку одежда была разрезана от горловины до паха и развернута на стороны, являя запекшуюся рану ниже сердца мертвеца. Но ужасным было не это. Крепкая мужская шея над ключицами завивалась светлым волосом, который чуть выше обращался плотной серой шерстью, покрывающей уже не лицо, а морду хищного зверя – волка или кого еще похуже.
– Мертвые угодники… – только и смог вымолвить Клокс. – Это что еще за пакость? Нет, ну понятно, что имни нам не в диковинку. Разное приходилось и видеть, и слышать о разном, но это что такое?
– Нюхач, – вздрогнул от сухого женского голоса Дойтен, оглянулся, но разглядеть незнакомку не смог, поскольку лицо ее скрывал полумрак. – Обыкновенный нюхач, который хоть и великая редкость, но не чудо. Поди и ярлык у него есть. Или был, скорее. Не думай, судья, это не урод какой, не песьеглавец из древних сказок, хотя его ты как раз и видишь, а умелый имни, что сумел перекинуться лишь одной своей частью, а именно – головой. Хотя, что это я? Конечно, не просто умелый имни, а особая порода. Обратившись головой в зверя, он не стал зверем, а оставался добропорядочным подданным. Но выполнял при этом важную работу. Шел по чьему-то следу. И, кажется, удачно. Хотя и не в полной мере. Нюхач, одним словом.
– Нюхач, – хрипло повторил Клокс. – Слышал я о таком, но как-то не доводилось сталкиваться… И кто же послал этого нюхача? И что он… вынюхивал?
– Кто послал – не так уж и важно, – ответила незнакомка. – Или важно, но не теперь. А вот что или кого он вынюхивал… очень. И, судя по тому, что никто, за исключением бургомистра и полусотни его стражников, город не покидал в последние две с лишним недели, этот неизвестный все еще в Дрохайте. Ведь именно он убил нюхача. Он и никто иной. Надо бы отыскать мерзавца, потому как сам нюхач зла не нес. Пока его убийца не прикончил еще кого-нибудь. Но мы еще поговорим с тобой об этом, Клокс. Как будешь готов, загляни в Храм Присутствия. Я там остановилась.
– Вот, – кашлянул Дибл, сдвигая распахнутую на мертвеце одежду, и Дойтен разглядел лежащий на льду странный меч с простецкой гардой и как будто неумело выкованным клинком. – Это было в ране. Но там еще много вопросов осталось, много. Похоже, не этим мечом его убили.
– Подождите, – словно ожил Клокс, – почему же не этим? Впрочем, ладно, об этом не здесь, и не сейчас. Почему же не важно, кто его послал? Как раз очень важно! Да и это… с кем имею честь?
– Ушла, – неожиданно коротко брякнул Дибл.
Незнакомки и в самом деле уже не было в подземелье.
– Кто она? – спросил Клокс.
– Старшая тройки от Храма Присутствия, – вновь задребезжал неуверенным голоском Райди, оглянувшись на странно примолкшего Дилба. – Вроде и баба, но бабой не назовешь. Алаин ее имя. Вам Дилб разве не наболтал еще про нее? Должен был наболтать, за ним не задержится.
– Что с тобой, Мадр? – повернулся к побледневшему защитнику Клокс. – Бабы испугался?
– Нет, – прокашлялся Мадр и смахнул пот со лба. – Почудилось что-то. Да успокойся ты. Показалось, наверное.
Глава третья. Майстра
– Вот здесь это и произошло, – произнес Дилб где-то через полчаса и посмотрел на Клокса так, словно старик должен был немедленно назвать ему и имя убийцы, и поведать обо всех обстоятельствах еще не столь давнего события.
Дойтен с тоской сглотнул. В животе было пусто, пережитое прошлой ночью еще не выветрилось из головы, да и не могло рассеяться вовсе, а передышки, кажется, все еще не предвиделось. К тому же в узком тупике между трактиром и постоялым двором, куда Дилб привел спутников после осмотра трупа в подвале храма, стоял отвратительный запах порченной еды. Явно не от того, что посетителей заведения кормили отбросами, а от того, что не чистили лоснящиеся протухшим жиром чаны. Хорошо хоть ни мух, ни прочей поганой живности у грязных емкостей глаз не замечал, морозом прибило и тех, и других. Разве только пара ободранных кошек презрительно смотрела на нежданных гостей трактирных задворок с каменного парапета. Выход из темного тупика на такую же темную улочку был почти перегорожен смоленными ящиками из-под рыбы да выгородкой для угля. Окон на черных стенах сходу приметить не удалось, только две двери нарушали каменное однообразие. Одна вела на кухню, другая в обеденный зал. Мадр открыл их одну за другой, заглянул внутрь и даже опустился на колени, немало, вероятно, позабавив случайных свидетелей его дотошности. Дойтен скинул с плеча ружье и задрал голову. Серое небо казалось полосой грязного стекла.
Клокс помахал для согрева руками, потрепал по огненно-рыжей голове жмурящуюся худую девчонку-малолетку – трактирную служку, которую вызвал во двор Дилб, покосился на крутолобого здоровяка, только что заменившего пустые емкости на грязной тележке на полные, заглянул в один из баков, обернулся:
– И что же именно здесь произошло? Есть свидетели?
– Ну, какие тут свидетели? – поежился Дилб. – Были бы свидетели, с них бы и начали. Хотя, конечно, какой-то свидетель был. Не сам же этот… нюхач себя заколол. Ну, понятное дело, тот свидетель – он же и убийца. Хотя, кто знает, может он и не один был. А так-то плохое это место для зевак. Воняет. Или не чуешь? Ну, раз пять-шесть в день выходит трактирная прислуга, выливает в баки помои. Раз в день появляется скотник, привозит пустые емкости, забирает полные. И не чистит их потом, подлец! У нас свинарник близ островного мыса. Скотник и заметил труп. Расскажешь, Умар?
– Чего же не рассказать, – прогудел здоровяк, почесывая грязной пятерней затылок под вязанным колпаком. – Расскажу. А что рассказать-то?
– То самое! – топнул ногой Дилб. – Не зли меня, Умар! Почему чаны не чистишь? То, что рассказывал! Про труп!
– Сколько уже можно? – обиделся здоровяк. – Я ж тебе говорил, какой толк их чистить, если в них каждый день снова гадят? И про труп тоже. Хозяину рассказывал, тебе рассказывал, жене хозяина рассказывал, наизнанку меня своими глазищами вывернула, сэгату рассказывал, бабе этой страшной из Тэра – тоже рассказывал. Еще кому-то рассказывал… Лица вот не упомню… Какого демона?
– Того демона, что здесь зарезали, – прошипел Дилб. – Или мне опять на тебя брату пожаловаться? Он тебе сразу мозги вправит!
– Ну вот, сразу жаловаться, – приуныл скотник. – Мало ли кого тут зарезали? Вон, днями на северном берегу тоже труп нашли. И что? Мне и про него рассказывать? Так я там не видел ничего. Хозяин вправит, конечно. Или он, или пес этот, Фуар. Тоже мне, главный рыбак. Был с малолетства карманником, карманником и остался, только что ножом махать научился. А я главный скотник, я же не ору… Всего меня уже перекосовынули с этим трупом. Нечего мне рассказывать. Привез баки перед полуднем. Уж сколько дней прошло. Дай вспомнить… Вот так же. Пустые баки снял, полные поставил. Запарился. Только тогда и заметил. Я сперва подумал, что мусор какой-то. Вот тут он валялся. Между дверями. Лица я его не рассмотрел, он ничком лежал, но клинок – видел. Из спины лезвие торчало. Кровь опять же. Парило. Я еще думал, что ж за запах такой. Свежатина. Когда свинью режешь, примерно…
– Умар! – поморщился Дилб. – Короче!
– Кто бы говорил, – ухмыльнулся скотник и подмигнул приложившей ко лбу ладонь девчонке. – Так, глядишь, и болтуном обзовут. Так я о чем? Запах крови все лучше, чем вонь от объедков, хотя по зиме-то не так страшно. Прихватывает, правда, приходится уже сечкой в свинарнике все это дело выбивать. Так вот, смотрю, лежит труп. Из спины – клинок торчит. Кровь уже чуть загустела, так что, может, час он лежал, может, два, кто же скажет? Заорал я. Тут и слуги выскочили, и хозяин пришел. Кутерьма поднялась. А потом уж за сэгатом послали.
– Что было в руках у трупа? – спросил Клокс. – Оружие было? Может, это его меч и был?
– Вряд ли, – ответил Дилб. – Этого незнакомца приметили в трактире. Он дня четыре здесь пробыл. Снял комнату, бродил по городу, сидел в углу зала. И всегда в капюшоне, надвинутом на лицо. Я сам его заметил. Думал, что морда у него болезнью какой побита или шрамами изукрашена, а у него и в самом деле… морда. Меча у него не было. Кинжал был. Он и сейчас у него на поясе. Надо было показать тебе… Под полой он. Не вынимал он его из ножен. Шнуром он прихвачен у эфеса.
– Мешок у него был в одной руке, – буркнул скотник и снова подмигнул девчонке. – Прочный, из хорошей мешковины. Я его сразу присмотрел. Ткань редкая, но крепкая. Дно в два слоя, шов изнутри обметан суконной восковой ниткой, по канту – витой шнур. Мечта, а не мешок. Как раз поросят носить. Или еще кого в тот же размер. И не задохнутся, и не сбегут. А в другой руке то ли пакля какая, то ли веревка. Может, и еще что. Не разглядел. Как народ набежал, я и пошел. Чего мне тут делать? Дождался, как тут все подскребут, и отправился восвояси. Только мешка я не брал. Как кутерьма началась, к этому убитому и не подпускали уже никого. Даже пощупать не успел. Но мешок хороший. Я б не отказался.
– Больше ничего не хочешь сказать? – спросил Клокс.
– Хочу, – оживился скотник. – Пакля мне нужна. Холодно в свинарнике! Щели надо забить, а то простужу скотину. А с кого спрос будет? С меня! Дилб, ты бы распорядился! Или мне опять к брату твоему идти?
– Иди уже! – махнул рукой Дилб. – Распоряжусь я, дай только разобраться со всей этой пакостью. Не задерживай. Но если нужда придет, и еще раз будь готов ответить на все вопросы.
– Да уж понял, не дурак, хотя некоторые и не верят… – буркнул скотник, снова нашел взглядом девчонку, ухмыльнулся и, подхватив оглобли тележки, поднатужился и поволок ее по узкому проходу.
– Что еще за труп на северном побережье? – спросил Клокс, провожая взглядом убогую подводу.
– Да ерунда, – отмахнулся Дилб. – По пьяному делу, наверное. Пока путина не началась, схватываются иногда добытчики. От безделья. Порезали какого-то рыбачка, это при чем тут? Да еще и неизвестно, было ли вообще хоть что-то. Трупа-то нет, одни разговоры. Свидетель – и тот пропал.
– Я проверю, – подал голос Мадр.
– Чаны проверяли? – вспомнил Клокс важное.
– Еще бы, – сплюнул Дилб. – Брат тут же приказал вывалить все из них на камень. Служки все руками ощупали, ничего там не было. Лопатами потом сгребали. Вот, она тоже ковырялась.
Дойтен посмотрел на девчонку. Щеки ее побелели, отчего веснушки казались серыми, на рыжих ресницах белел налет инея, тугие косички словно одеревенели, но она как будто не чувствовала холода, не пропуская ни единого слова, хотя и жмурилась, словно зимнее небо слепило ее. Хотя вряд ли кургузый кожушок давал ей достаточно тепла. «Да, дитятко, – с непонятной жалостью подумал Дойтен. – Красотой тебя боги не пожаловали. Ну, хоть не уродка, и то ладно. А я бы вот и от такой дочки не отказался»,
– Ничего не было, – хрипловатым простуженным голосом вымолвила она, почесав тонкий и длинный нос.
– Как зовут? – спросил Клокс.
– Дора, – ответила она.
– Послушай, Дора, – потер через котто замерзшие плечи Клокс. – Давно ты тут служишь?
– Два месяца, – девчонка вовсе закрыла глаза, словно пыталась вспомнить точное число. – Два месяца и десять дней.
– Откуда он мог прийти сюда? – спросил Клокс.
– Из кухни не мог, – замотала головой девчонка. – Там три повара, все на виду. Да еще и посудомои. И пройти через кухню нельзя незаметно. Дверь напротив стойки, на свету. Мог или со двора, или из зала. Но из зала никто не видел, как он выходил, темно в том коридоре. Там же и нужник. Мало ли кто туда шастает? Никто не видел, вон, Дилб всех опрашивал. Мы больше у стойки. Хотя в нужник-то все ходят. Я только в хозяйский. Мне хозяин вообще запретил в темные углы заходить. Тут народ… всякий попадается. Да и едоков было с утра много. Не до того. А для того, чтобы оправляться, вроде рановато еще. Хотя, кто знает. И помои еще не выносили с утра.
– Был он с утра в зале? – спросил Мадр.
– Был, – закивала Дора. – Только не заказывал ничего. Сидел в дальнем углу. Четвертый день уж как. Как раз со стороны коридора. То ли дремал под капюшоном, то ли еще что. Лампы у него на столе не было. Я подходила к нему, спрашивала, он только головой помотал. Хотя Казур говорил, что за день до того, как он стал трупом, заказывал у него жаркое. Но только одно мясо. Без вина и с кровью.
– Казур? – повернулся к Дилбу Клокс.
– Тоже служка, – поднял воротник куртки Дилб. – В зале на разносе пять человек работают. Ребятишки. Они шустрые. Да и сироты все. Вот Дора и четыре мальчишки. Всем лет по десять-одиннадцать. Только никто ничего не знает.
– И что же он? – не понял Клокс. – Прорычал ему заказ? Или пролаял?
– Сказал, – ответила Дора. – Я слышала голос. Обычный. Только как будто сквозь зубы.
– Сквозь клыки, – буркнул Дилб.
– Что, и никого с мечом не видели? – нахмурился Мадр.
– С оружием, кроме кинжалов, вход в зал запрещен, – пояснил Дилб. – Можно оставить на входе, можно поспорить с охраной. но все одно не войдешь, так что проще не нарываться. Это сейчас Байрел основную стражу снял, но два охранника и теперь у главного входа. Брат не любит тех, кто с гонором. Не было никого с мечом.
– А через эту дверь не могли войти? – спросил Мадр.
– Нет, – замотал головой Дилб. – Она изнутри запирается. Выйти – могли. Войти – нет. Вон, ее Дора открыла. Ты что, думаешь, я просто так Дору позвал? Она тут самая шустрая. Она ведь нашла тайник.
– Тайник? – не понял Клокс.
– Покажи, Дора, – попросил Дилб.
Девчонка просияла довольной улыбкой, шагнула к черной стене и ухватилась, как показалось Дойтену, за угол одного из темных камней, что составляли ее. Мгновение, и осколок остался у нее в руке, а в стене открылась дыра.
– Да тут можно не один меч спрятать, – хмыкнул Мадр, засовывая руку в отверстие.
– Даже копье, – довольно заключила Дора. – Ниша позволяет. Даже твое ружье, – она посмотрела на Дойтена. – Но приклад застрянет.
– Откуда ты знаешь, что это называется прикладом? – удивился Дойтен.
– От отца, – шмыгнула носом Дора. – Он был… охотником.
– От отца, – пробормотал Клокс, почесывая бороду. – Ладно. Иди дочка. А то скоро не зубами, а губами стучать будешь от холода. Если что, снова переговорим с тобой, заодно и с этим… Казуром. И с другими служками. Иди.
– Дверь только не запирай! – окликнул девчонку Дилб. – Мы сейчас закончим, и тоже потчеваться пойдем.
Дойтен проводил взглядом щуплую фигуру, дождался хлопка двери, почесал через котто живот:
– Долго еще топтаться здесь? Судья! И в самом деле, давай уже заканчивать. Нам бы тоже не помешало… в тепло и к еде. Да и в нужник заглянуть. Все ж таки на холоде, сам понимаешь.
– Сейчас, – отмахнулся Клокс, подошел к тайнику, сделал вид, что хватается за рукоять меча, развернулся и ткнул им в пустоту.
– Точно так, – кивнул Мадр. – Но удар нюхач получил ниже. Мечник был коротышка. Или упал на колено.
Клокс посмотрел на Дилба.
– А ты что скажешь?
– Да чего тут говорить? – ответил Дилб. – Скорее всего этот… нюхач кого-то выслеживал. Мерзавца, как говорит эта Алаин. Хотя, может и не мерзавца. Заприметил нужного человечка и пошел за ним. С мешком, ведь. А человек тот и сам не промах. Шмыгнул в эту дверь, достал из тайника меч, развернулся и проткнул преследователя. Вот и все. И поверь мне, правильно сделал. Видано ли этакую пакость на собственном следу терпеть? Честно говоря, я и сам был бы не прочь проткнуть такое. И что же, я буду мерзавец после этого? А чего, ждать, когда он тебе в загривок вцепится? Ты видел его зубы? Ты чего хочешь-то? Найти этого удальца, что ли? Райди сказал, что ваше дело казус этот учесть, опросить всех и на том закончить дело. Или как?
– Там видно будет, хотя опросить всех придется по-любому, – задумался Клокс и повернулся к Мадру. – Что еще?