А третьего кровососа, как ни странно, убила девица Брянчанинова. То есть, странным это показалось одной лишь Теа. Граф Василий преображению павы в грозного бойца ничуть не удивился. Видно, он про свою "дальнюю родственницу" кое-что знал, оттого и остался практически равнодушен к тому простому факту, что Аннушка свет Захарьевна поломала пусть и тощенького, но все-таки истинного вампира, практически без оружия — если не считать оружием всякие посторонние предметы, вроде канделябра или собольей муфты, — одними своими красивыми холеными ручками.
— Ан, нет, — покачала головой Теа. — Оказалось Анна Захаровна та еще волчица! Порвала товарища, как тузик грелку! на английский флаг.
— Что, прости, сделала? — не понял Август.
Временами, идиомы, которыми Таня щедро украшала свою речь, ставили его в тупик. Вот и сейчас. Кто такой этот tuzik и как он умудрился порвать грелку? Грелка же сделана из бронзы, а не из ткани, разве нет?
— Не парься, милый, — улыбнулась женщина, заметившая, верно, что Август в замешательстве. — Не важно, кто и что! Важно, что Анюта порвала британца на британский флаг!
Сказала. Подумала, шевельнув кончиком носа, и засмеялась.
— Каламбур!
3. Дорога между Гродна и Вильна, тридцатого ноября 1763 года
Август не заметил, как под разговор задремал. Спал по-видимому недолго. А когда проснулся, обнаружил рядом с собой Теа. Женщина, не раздеваясь, легла на кровать, обернулась к Августу лицом и, подперев голову рукой, смотрела на него, что называется, в упор. Рассматривала с видимым интересом в изумрудно зеленых глазах и с легкой улыбкой, обозначившейся на изумительной красоты губах.
— Разреши предположить, белиссима, — ответно улыбнулся Август, — твой взгляд означает "все мое", не так ли?
— Ты красивый… — неожиданно серьезно ответила на его шутку Теа.
— Что? — Август к такому повороту разговора был очевидным образом не готов.
На тему его внешности они с Теа не говорили ни разу. Как-то не пришлось. Вот Тане он комплименты иногда говорил. Да и то, крайне осторожно, чтобы не подумала вдруг, что он, и в самом деле, любит нее ее, а красавицу Теа д'Агарис.
— Ты красивый, Август, — довольно улыбнулась женщина и неожиданно вернулась к шутке Августа. — Красивый и весь мой. Но ты ведь и сам знаешь, что красивый, разве нет?
— Мне говорили об этом несколько раз, — усмехнулся, беря себя в руки, Август, он еще не ведал, куда может завести их этот разговор, но уже предвкушал. — Мать, сестры…
— Любовницы… — не отпуская улыбки, добавила Теа
— Ревновать к прошлому плохая идея, — пожал плечами Август, и зря, к слову, потому что движение тут же отозвалось болью в ранах на плечах и груди.
— С чего ты взял, что я ревную? — удивленно подняла бровь женщина. — Я тебя покупаю всего целиком. Красивого и в упаковке из твоих прошлых побед.
Заявление более, чем странное. Такого Август не слышал, пожалуй, ни от одной женщины. Да и не ожидал услышать.
— А у вас там… — решил он сменить тему. — Ну, ты понимаешь. Каков эталон красоты у вас?
Ему было просто любопытно. О Танином мире, он все еще знал до обидного мало. Вот и спросил, раз уж случай позволил.
— Мужской или женской? — ничуть не удивилась Таня.
— Давай начнем с женской, — предложил Август.
— Ну, если с женской, то я красавица, — довольно ухмыльнулась Теа. — По всем статьям красавица. Разве что, у нас в моде загар… да еще, пожалуй, плоский живот. У вас все-таки много рахитичных детей, да и двигаются бабы мало, вот жирком и обрастают.
— Так ты поэтому делаешь гимнастику?
— Больше для тонуса, но да, и для этого тоже, — кивнула Теа. — У нас в моде стройные девушки с плоскими животами и рельефной попой. Все, как взмыленные бегают, пилатис там, тренажеры, то да се…
— А мужчины? — перешел Август к "главному".
— Да тоже, как у вас, — шевельнула кончиком носа Теа. — Надо, чтобы был высокий, широкоплечий и мускулистый. Правильные черты, мужественный подбородок. Ты бы и у нас считался красивым мужиком. Черные волосы, черные глаза… Длинные ноги, узкие бедра, крепкая задница…
— Задница?
— А у вас разве нет?
— Да, нет, наверное, и у нас женщины обращают внимание на зад…
— Ну вот, об этом я и говорю, — очевидным образом развеселилась женщина. — Большие ладони, длинные пальцы, кубики на животе… И мужское достоинство… достойных размеров.
— Прости, Теа, — остановил ее Август, — но этого ты не можешь знать.
— Почему это? — удивилась Теа.
— Но ты сама говорила, что я у тебя первый… — растерялся Август.
Не то, чтобы это было так важно, девственница она или нет, но последняя ее фраза сбивала с толка.
— Ах, вот ты о чем! — понимающе улыбнулась женщина. — Видишь ли, Юра…
— Что, прости? — не понял Август.
— Не бери в голову! — как всегда в подобных случаях, небрежно отмахнулась Теа. — Как бы тебе это объяснить, моншер?.. Ну, вот помнишь, я тебе рассказывала про виртуал.
— Да.
— А теперь представь себе, что там, в виртуале я могу увидеть любую книгу и не только увидеть, но и читать сколько душе захочется.
— А ты можешь? — пораженно спросил Август.
— Нет, к сожалению, — печально ответила Татьяна. — Здесь это, увы, невозможно. Но там, у нас, можно листать в виртуале практически любые книги, рассматривать картинки. Фото, это мгновенные копии событий…
— Как это? — не понял Август.
— Ну, вот, как ты меня сейчас видишь… — попробовала объяснить женщина. — Раз, и это уже картинка, и ты можешь посмотреть на нее, когда захочешь. Хоть через год. Понимаешь? Нет? Ох, черт! Да ты же мне показывал картинки из своей памяти!
— Отражения, — кивнул Август, начиная понимать.
— Ну так у нас есть такие приборы…
— Приборы?
— Ладно, пусть будут механизмы, — согласилась Теа. — Механизмы. Они могут запечатлевать не только мгновенные образы, но и целые истории в движении и в цвете, с речью и музыкой. Специальные актеры могут разыгрывать сцены, как в театре… Представил?
— Возможно. — Он не был уверен, что понимает ее правильно, но предположил, что знает, о чем идет речь.
— Хорошо! — снова кивнула Теа. — Картинки, истории, тексты… И все это можно поместить в виртуал. Называется эта штука Интернет. Есть специальные машины… Маленькие. В них экран, как зеркало, только не отражает, а показывает эти книги, картины… Все что захочешь.
— А какое отношение это имеет к мужскому достоинству? — вспомнив, с чего начался разговор, спросил Август, горько сожалея, что у них — в его мире — не существует такого колдовства.
— Ну, так я тебе об этом и рассказываю, — продолжила Теа. — Представь себе девочку… Ну, скажем, тринадцати лет. Из фильмов… Ох, ты ж! Ты же и этого не знаешь! В общем, из историй… из живых спектаклей и книг… Она знает, что мужчины и женщины, когда любят, не только за руки держатся. Понимаешь?
— Да, пожалуй, — кивнул Август.
— Но девочке этого мало. Она любопытная и хочет узнать подробности. Но не пойдешь же маму спрашивать?
— Да, наверное, — согласился с очевидным Август.
— Ну, а в Интернете… — Глаза Теа приняли мечтательное выражение. — Там есть все в свободном доступе. Можно и на голых мужчин посмотреть, и не только на живописных полотнах… на женщин… Посмотреть, что и как они делают в постели… и не только в постели…
— Ты хочешь сказать, что в этом вашем интернете есть порнографические спектакли? — Август был потрясен. О таком разврате он даже подумать не мог. То есть не вообще о разврате. В той же Венеции можно купить за деньги и не такое. Но в общественном пространстве? "В открытом доступе", как выразилась Таня… Такого падения нравов он и представить не мог. А вот Таня могла, и это не вызывало у нее реакции отторжения. Даже смущения не было.
— Точно! — обрадовалась она подсказке Августа. — Да, так и есть. Порнографические спектакли! Но смотреть их можно, как захочешь. Из зала, или "стоя" рядом с актерами, или вовсе "от первого лица".
— Но это же… Это… А, впрочем… — Август вспомнил женщину, которую подложил под него отец… В смысле, бывший отец… Любовницы, куртизанки, шлюхи… Молодой мужчина все это изучал на собственном опыте… Но в мире Тани, где женщины, судя по всему, были полностью эмансипированы и равны в правах с мужчинами…
— И ты? — спросил он прямо.
— Да, конечно, — ничуть не смутившись, ответила Теа. — Смотрела, естественно. Надо же знать, что мой суженный будет со мной делать? Ну, то есть, что и куда… И не больно ли это, случаем? И среди прочего, прочитала я одну медицинскую статью про ваши, Август… э… причиндалы… С картинками… — неожиданно покраснела Теа.
— Так вот, — взяла она себя в руки, — оказалось, средний размер мужского достоинства, в смысле, его длинна — пятнадцать сантиметров, а у тебя, если на глазок…
— Понял, — остановил ее Август. — Спасибо. Я все понял.
Теперь уже покраснел он.
***
Рассказ о событиях, происходивших в гостинице в то время, когда Август в одиночку геройствовал в пурге, возобновился буквально через несколько часов. Как оказалось, он проспал весь вечер и всю ночь. А между тем, распогодилось. Снегопад закончился, и стало возможно снова отправиться в путь. Правда на этот раз от поездки верхом пришлось отказаться в связи с полной невозможностью удержаться в седле, и ослабевший от потери крови и снадобий, которыми потчевала его Теа, Август был погружен в поставленный на полозья дормез. Туда же собрались и все остальные. Так что рассказывали о случившемся в лицах, он им, а они ему. Под новую — какую-то по счету — порцию глинтвейна и легкие закуски, состоявшие из греческого миндаля, персидского кишмиша и турецкой кураги, разговор шел как бы сам по себе, неторопливо и без лишних эмоций, хотя всем присутствующим и пришлось тогда изрядно понервничать.
Но что было, то прошло. Поскрипывал снег под полозьями, перекликались изредка слуги и кучера, а в нагретой печкой карете шел неторопливый обмен замысловатыми историями. То есть, с точки зрения Августа, по-настоящему причудливой и уж точно непростой являлась история Анны Захарьевны Брянчаниновой, но только потому, что рассказы остальных участников беседы ничем особенным его не удивили, да, правду сказать, удивить и не могли. Про себя он и так все знал, а чего не знал раньше, понял теперь из весьма поучительного обмена мнениями с собственной невестой. Все темные колдуны — по сути своей эгоисты и в хорошем, и в плохом смысле слова, но главное, они индивидуалисты и уже поэтому — одиночки. Таким, сколько себя помнил, был и Август. Поэтому не удивительно, что, отправляясь на бой с оборотнями и доподлинно зная, что за вервольфами стоит сильная лесная ведьма, он даже не подумал обратиться за помощью не только к графу Новосильцеву — о его "родственнице" в тот момент и речи быть не могло, — но и к Теа. А ведь Теа очень сильная, пусть и недостаточно обученная, колдунья. Вдвоем им в этом поединке стало бы куда проще. Но нет, не подумал и в расчет не взял. Полез в пекло один и чуть не поплатился за это головой. В итоге, рассказывая о своих приключениях, Август переступил через собственную гордость — насколько это вообще было возможно, и честно признал, что идти против оборотней в одиночку было не лучшим его решением, спасибо еще Кхару и Анечке Брянчаниновой, а то дело могло закончиться куда хуже.
Не удивил Августа и рассказ Теа. То, что Таня почувствовала старую каргу, творящую мощное заклятие где-то в глухом лесу километрах в пяти от деревни, было так же естественно для сильной колдуньи, как и способность молодой тренированной женщины, — к тому же искушенной в неведомых в эти времена и в этих краях боевых искусствах, — отбиться от вампира, имея в руках боевой корейский веер и флорентийский стилет. Понятным было и то, что, едва закончился бой, и девица Брянчанинова помчалась в пургу помогать Августу, сама Теа взялась колдовать против лесной ведьмы.
Рассказ графа Василия был и того проще. Про свою "родственницу" он и так все знал. Про Августа и Теа догадывался, хотя и представить себе не мог, насколько сильна и оригинальна в своих способностях графиня Консуэнтская. Сам же он действовал так, как и должно дворянину и гвардейскому офицеру, а он оказался секунд-майором кавалергардского полка, и делал ровно то, что умел — дрался. Впрочем, против вампиров у него имелся весьма сильный оберег, что и помогло ему в схватке с великобританским кровососом.
Самой же вычурной — на вкус Августа — оказалась история Анны Захарьевны Брянчаниновой. Оказывается, в России — не везде, разумеется, но всегда за фронтиром — издавна существуют люди, способные бороться на равных с разнообразной нечистью, которой тем больше, чем дальше от населенных людьми мест. Эти мужчины и женщины, которых численно совсем немного, но которые, тем не менее, есть — не колдуны и не волшебники, но и обычными людьми их не назовешь. Они не восприимчивы к темной магии, которой обычно наделены "порождения ночи": лешии и русалки, оборотни, вампиры и прочие малоприятные персонажи. Но прежде всего, мужчины и женщины, принадлежащие к этим древним русским родам, великолепные бойцы, щедро наделенные такими замечательными качествами, как выносливость и стойкость, нечеловеческая сила, ночное зрение и острый слух.
Магия — особая магия этих бойцов — проявляется буквально во всем. Будучи невероятно сильными людьми, эти богатыри и богатырши — охотники, как называют их в народе — внешне отнюдь не напоминают гераклов и титанов. Обычные люди с обычной внешностью. Иногда даже красивые, как та же девица Брянчанинова. А между тем, Анечка, как выяснилось, могла руками подковы гнуть. Провести без ущерба для здоровья ночь на морозе в одном легком платье, а то и вовсе без всего. Могла нырнуть в полынью, проплыть под водой довольно большое расстояние и, в конце концов выбраться из-подо льда, пробив его руками снизу-вверх. Видела ночью. Могла идти по запаху, что твоя гончая. Могла в одиночку и вампира завалить, что накануне и сделала. Вот такая умница и красавица, поляница-охотница Анна Захарьевна Брянчанинова.
— Так, если ты охотница, — удивилась Таня, — зачем тогда тебе меха?
— Ну и что ж, что охотница! — возмутилась Анна. — Что же мне теперь голой ходить?
— Не голой, конечно, — смутилась Теа, — но…
— Вот именно, что "но"! — усмехнулась девица Брянчанинова. — Я тепло люблю не меньше тебя, Теа. Не мерзнуть — это еще не значит, любить мороз!
Глава 3. С корабля на бал
Петербург, пятое декабря 1763 года
В Петербург приехали двадцать шестого ноября ближе к вечеру. Впрочем, если верить часам — а не верить им не было причины, — городскую заставу на Ревельском тракте поезд компаньонов пересек в начале пятого. Однако, несмотря на ранний час, на город уже спустились вечерние сумерки.
— Привыкай! — печально вздохнула Теа. — Здесь вам не там, моншер. Короче, это не Бургундия. Зимой здесь темно и холодно… Сыро… и одиноко.
— Ерунда! — беспечно улыбнулся граф Новосильцев. — Это на улице темно и грустно, а у меня дома, уж поверьте, господа, светло, тепло и сухо. И по поводу одиночества, графиня. Отдохнем, примем ванну, выпьем водки… Впрочем, водку можно заменить шампанским или коньяком… В общем, выпьем, кто чего захочет, и поедем развлекаться. У кого сей день случится бал или раут, к тому и поедем. Нам везде будут рады.
— Кстати об этом, — повернулся Август к Новосильцеву. — Василий, вы вполне уверены, что нам стоит жить в вашем доме? Согласитесь, это может быть небезопасно. Мы с графиней опасные попутчики…
И в самом деле, ни для кого не секрет, на кого именно покушались великобританские кровосососы и литовские вервольфы. Вопрос был исследован самым тщательным образом, включая сюда "колдовские штучки", которыми пользовались Август и Теа, обследование лесной избушки, в которой жила почившая в бозе старая ведьма, — этим занялась Аннушка Брянчанинова — и допрос захваченного живым вампира. К слову сказать, кровососа пытали в шесть рук: граф Василий, Теа и девица Брянчанинова. Август в это время спал, но ему потом о допросе англичанина рассказала в красках, и едва ли, не смакуя грязные подробности, его собственная невеста, проявившая по такому случаю вполне эпическую кровожадность. И если до этого случая Августа нет-нет, да посещали некие смутные сомнения по поводу способности женщины совладать с доставшимся ей темным даром, то теперь эти сомнения окончательно рассеялись: Теа — колдунья. Темная. Темнее некуда.