Сам начальник управления, Вильгельм Байерс, спешил навстречу – белые волосы, собранные в хвост, трепал ветер. Ланн усмехнулся: походка у Байерса была странная, шаткая, чем-то похожая на поступь цапли. Поравнявшись, он протянул жилистую руку, и Ланн с некоторой неохотой ее пожал.
– Внутри работают, а здесь все осмотрено. – Это прозвучало хрипло, Байерс прокашлялся. Под шарфом блеснул его привычный талисман, золотой фонарик на цепочке. – Отвратительная погода, Полли совсем замерз.
Его поддержали сердитым чириканьем. Маленький зеленый попугай высунулся из нагрудного кармана темного гражданского пальто и сверкнул глазами-бусинками. Ланн вздохнул. Ему с его старой закалкой было не понять причуды герра Байерса, но принимать приходилось. Вильгельма Рихард помнил еще «желторотым», на должности Карла. Отношения и служба тогда не сложились, но со временем парень преобразился. А вот одна деталь не менялась – противная птица с механическим крылом. Полли не говорил и вообще не отличался умом, но Вильгельм иногда таскал попугая с собой – и будучи в рядовом составе полиции, и нося более высокие звания, и попав в фавор Гертруды. Байерсу было к тридцати пяти, в страну он приехал в двадцать. Пограничный возраст: парой лет меньше – мог бы стать «крысенком».
– Хорошо, что фрау Шенн позволила вызвать вас, – заговорил Байерс. – Мне хотелось бы поговорить о… тех двоих. Их монстр на колесах побывал тут. Плохой знак.
– А вы нашли… кого-нибудь? – негромко поинтересовался Рихард, глядя на здание. Он различал силуэты переходивших из помещения в помещение людей.
Байерс поморщился.
– Мертвых – трое. Два парня лет четырнадцати и девочка-пятилетка. У них проломлены черепа. Остальных мы не видели. Есть надежда, что ушли и…
– Нет, – неожиданно уверенно перебил Карл. – Их забрали. Живыми.
– Откуда информация? – Байерс прищурился.
Ланн покосился на инспектора и чуть заметно покачал головой: рано. Карл выкрутился:
– Не думаю, что им удалось бы уйти от тех двоих. Я с ними встречался и знаю, о чем говорю.
Распознать ложь было бы трудно. У Байерса и желания не нашлось: он, судя по хмуро опущенным серым глазам, погрузился в размышления. Ланн собирался окликнуть его, но он быстро очнулся сам.
– Еще хуже. Зачем дети могли понадобиться Котам?
Котам ли? Ланн молчал. Нет уж, пусть лучше это Байерс услышит от Труды; пока он ведь даже не знает, что связывает ее с Леонгардом. И уж где-где, а меж двумя жерновами Рихард оказываться не собирался.
Он пожал плечами и вынул из кармана сигареты.
– Все, что я знаю, – они снова охотятся. Больше ничего знать мне не положено. А вот вы, – он закурил, прикрыв огонек ладонью, – можете быть в курсе, кому выгодно избавиться от детей.
– Кому? – Байерс погладил попугая. – Всем. Даже нам: меньше крыс – меньше возни.
– Не забывайтесь. – Карл разве что не прожег его взглядом. – Речь о людях.
– Все помнят, – осадил Ланн.
Гуманистическая болтовня была лишней: слова Байерса отдавали жалостью, а не злобой, и жалость горчила похуже осточертевшего курева. Ну как с таким жить? С мыкающейся невесть где Аннет, с трупами среди игрушек, с трупами поживее на высоких постах, которые и занять больше некому?
Вильгельм проигнорировал и выпад, и тон Карла, лишь продолжил:
– Сейчас ни одна госструктура не занимается уничтожением «крысят», они и так в изоляции. Что касается лично меня, я хотел инициировать новые исследования и наконец доказать общественности, что дети здоровы.
– А вы уверены, что они здоровы? – вкрадчиво переспросил Рихард. – Поручитесь?
Байерс пытливо на него посмотрел: наверняка уловил надежду за скепсисом.
– Могу это только предполагать, исходя из статистики. Вспышек смертей было две, обе четырнадцать лет назад. Впоследствии их не случалось, частные случаи тоже редки. Детям носят вещи и еду, кто-то впускает их в дома – разве не знаете? Уж простите, не уверен, что все взрослые сторонятся «крысят». Я отказываюсь верить, потому что это… – Он поколебался, потом закончил: – жестоко.
– Да вы идеалист, герр Байерс, – хмыкнул Ланн, выдыхая очередную порцию дыма.
– Скорее оптимист. – Тонкие губы тронула улыбка, в этот искренняя. – К тому же люблю детей.
– Тогда вам не по пути с…
Он одернул себя. Нет, ничего ему не известно об отношении Вильгельма к Труде. Помнится, когда впервые Рихард обнаружил в портмоне Байерса портрет Госпожи Президента и списал это на мальчишескую влюбленность, шел третий год Охоты. Сейчас этому парню, возможно, предстояло в скором времени занять пост министра внутренних дел, а ничего так и не изменилось. Как говорится, маленькая собачка…
– Что, простите?..
Чуть не сунул пальцы в розетку. Примерно такие последствия могли бы быть у любых слов об этой нелепой влюбленности.
– Не по пути с нашей страной, с детьми здесь проблемы, – нейтрально закончил он, снова затягиваясь. – Впрочем, вам знать лучше.
Попугай посмотрел на Рихарда, уцепился клювом за край кармана и вскоре вылез. Байерс подхватил его, пересаживая на плечо. Он избегал взгляда Ланна. Догадался о подтексте последней реплики?
– Я все знаю. Именно поэтому… – Полли потянул клювом за ухо Байерса, тот поморщился, – я сделаю все, чтобы ее указания были выполнены. Она не желает, чтобы гибли дети. Я открываю охоту на Котов. К вам у меня один вопрос. Вы на моей стороне?
Ланн усмехнулся и, спохватившись, спрятал усмешку за кашлем. Частенько ему казалось, что Байерсу не за тридцать, а шестнадцать – столько юношеского гонора. Впрочем, идея была не такой и дурной.
– Знаете, герр Байерс… других сторон нет, так что на полицию можете рассчитывать.
– Прекрасно. Тогда будем обмениваться сведениями и координировать действия, верно?
– Именно. – Рихард выбросил окурок и покосился на Карла. – Не удивлюсь, если на этом мы свободны. Ведь герр Байерс вызвал нас исключительно ради…
– Заключения военного союза, – улыбнулся Вильгельм. – Верно. И начать следует с усиления патрулей, особенно в ночное время. Открыто давать Кацев в розыск пока не стоит.
Потому что тот, кого вы, возможно, смените, не даст их арестовать. Этого Рихард тоже говорить не стал. Он помнил Готлиба Свайтенбаха: министр с самого Рождества настаивал, что «крысиное» поколение лучше просто вырезать, нежели изолировать, и принимал соответствующие меры. Вопросы как милосердия, так и международного престижа волновали его мало, куда больше – чтобы «новые дети», да и взрослые, не «заразились». У него были причины для подобного отношения: говорили, в ту ночь он потерял двух дочерей, у которых были маленькие сыновья; одна умерла прямо у него на руках. И все же ненависть его к «крысятам» была слишком радикальной. Гертруда мечтала сместить своего министра внутренних дел, но никого, способного и готового заменить его, не находила. До сегодняшнего дня, когда…
– Свайтенбах опасен, помните об этом, герр Ланн.
Лучше об этом помнить тебе, мальчик.
Конец ознакомительного фрагмента.