Глава 1. Рай и кураторство
Я бегу по двору, залитому светом фонарей. Вокруг ни души, слышно только моё прерывистое дыхание и цокот каблучков по льду.
На улице сегодня минус двадцать, но мне жарко, чувствую, что спина под меховой курткой взмокла от пота. Ненавижу бегать… Подошвы сапог скользят, лёгкие разрываются от нехватки кислорода, но сбавлять скорость нельзя. Экзамен начинается в восемь утра, это ровно через десять минут, путь до института занимает сорок, а я даже не у метро!
Проезжая часть. Головой налево-направо, как примерная школьница. Невдалеке виден приближающийся свет фар… а, к чёрту! Здесь пешеходный переход, меня обязаны пропустить.
Начинаю перебегать. Успеваю сделать буквально два шага, и тут мои ноги разъезжаются, горизонт резко накреняется. Я взмахиваю руками, пытаясь удержать равновесие, но безуспешно. Падаю на спину, ударяясь затылком о холодный асфальт. Отлично, просто прекрасно…
От боли перед глазами поплыли разноцветные точки. Ох, только бы не сотрясение! В голове звенело, звук был похож на противный комариный писк, мысли путались. Я на секунду зажмурилась, стараясь собрать их в кучу. Мне нужно… нужно встать, срочно. Автомобиль, скорее всего, успеет остановиться, но лучше не искушать судьбу.
Я открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть стремительно приближающийся бампер. Затем… Всё произошло слишком быстро, у меня даже не было времени, чтобы испытать ужас. Протяжный гудок, влажный тошнотворный хруст и вспышка дикой боли. Больше ничего не помню.
Следующим воспоминанием был свет. Не тот, который, знаете, в конце тоннеля, а обычный, от уличного фонаря. Я поднялась и посмотрела вокруг. Машина уже исчезла. Вообще-то водитель мог бы остановиться и предложить помощь человеку, рухнувшему под колёса его автомобиля, но что уж…
Даже не знаю, повезло мне или не очень. С какой стороны взглянуть. Но на экзамен я точно теперь не попаду, сейчас первым делом нужно ехать ко врачу. Хотя, боли больше не было. Вообще никаких ощущений не было… Ни холода, ни жара, даже есть не хочется, а ведь желудок буквально сводило от голода. Я машинально обхватила себя руками за плечи, готовая ощутить под ладонью мягкость мехового рукава, и опять ничего. Это что, шок от пережитого потрясения?
Идти… пора идти, нельзя торчать посреди проезжей части. Я нагнулась, отыскивая сумочку. Сознание ещё не оправилось от удара, перед глазами стояла мутная пелена, поэтому моё тело казалось дымчато-неплотным, скорее голограмма, чем материальный объект. Я потёрла веки, потом ещё раз, ещё, пока до меня не дошло, что дело не в зрении, ведь все остальные предметы – деревья, фонари, асфальт, стены домов – выглядят абсолютно чёткими.
Несколько секунд я тупо разглядывала собственную руку, поворачивая её так и эдак. Бред! Это галлюцинации, определённо галлюцинации из-за сотрясения мозга. Мне необходимо в больницу, как можно скорее!
Я шагнула вперёд и натолкнулась ногой на нечто податливое, мягкое, лежащее на асфальте прямо передо мной. Медленно опустила взгляд и увидела чьё-то тело в луже тёмной крови. Руки-ноги неестественно вывернуты, на одежде и коже отпечатался рисунок протектора шин. Меховая куртка… Стоп, погодите, почему же чьё-то? Это лицо мне знакомо, ведь именно оно на протяжении семнадцати лет улыбалось в ответ из зеркала. На асфальте лежала я…
Время будто остановилось, воздух сделался тягучим и вязким, как мёд. Казалось, что это мгновение никогда не закончится, вечно будет улица, и свет фонаря, и снежные хлопья, и мёртвый взгляд синих глаз. Потом стеклянная стена тишины лопнула, и из моего рта в пространство выплеснулась волна крика.
– Помогите! – я отшатнулась, но отвернуться не смогла. – По-мо-ги-те, по-мо…
Сзади раздался топот. Слава Богу, кто-то меня услышал! Я обернулась. Темноволосый парень бежал ко мне, одной рукой прижимая к уху мобильный.
– Алло, скорая, – он уже был совсем близко, так что каждое слово отчётливо слышно. – Тут девушку сбили, кажется. Она лежит на проезжей части в луже крови. Да. Кирпичная улица. Да, быстрее… пожалуйста.
Парень убрал мобильный в карман куртки.
– Спасибо, спасибо вам, я…
Но незнакомый спаситель даже не взглянул на меня. Он осторожно опустился на колени рядом с телом, стараясь не запачкать одежду. Расстегнул меховую куртку, едва слышно бормоча себе под нос: «Чёрт, как же…». Собирается делать непрямой массаж сердца? А если у меня рёбра сломаны?! Плохая, плохая идея, надо его остановить!
– Нет, не трогайте! – вскрикнула я. – Не надо!
Я хотела удержать его за плечо, но даже не смогла коснуться рукава куртки, мою руку будто отпружинило назад. Я потянулась снова – тот же эффект. Между нашими телами оставалось пустое пространство, которое мне никак не удавалось преодолеть.
Парень, тем временем, сложил ладони и надавил на мою грудную клетку. После первого же толчка из открытых губ выплеснулся фонтанчик тёмной крови. Парень резко отшатнулся и зажал себе рот, будто пытаясь сдержать рвотный позыв. Немного отдышавшись, незнакомец снова приблизился и приложил пальцы к моей сонной артерии, подождал несколько секунд, убрал руку и медленно поднялся.
Что такое? Он не нащупал пульс? Не может быть, не верю! Неужели… это конец? Нельзя сдаваться, надо делать что-то, надо… И где чёртова скорая?!
– Помогите… – уже тише, почти шёпотом, произнесла я.
– Он ничем не сможет помочь, – послышался чей-то голос.
Я вздрогнула и резко повернулась. Справа стоял молодой мужчина в ослепительно-белом костюме. Его лицо выражало сочувствие, но взгляд за прямоугольными стёклами очков оставался холодным. Незнакомец выглядел вполне обычным, полностью материальным. Только откуда же он взялся?
– По…почему? – только и смогла произнести я вслух.
– Всё просто. Вы хотите, чтобы этот незнакомец вдохнул жизнь в ваше тело. Но мёртвое нельзя оживить.
– В каком смысле?
– Идёмте, – произнёс мужчина вместо ответа. – Вам здесь больше нечего делать.
Снег взметнулся, окутывая нас плотной белой пеленой. Когда завеса спала, не было уже ни моего тела, ни улицы, ни фонарей.
Но где же мы очутились? Под ногами у меня стелилась красно-коричневая каменистая почва, кое-где росли отдельные деревья с толстой тёмной корой и узловатыми ветвями. Тусклый свет, казалось, исходил прямо из сиреневых облаков, которые были не только далеко вверху, но и кружили совсем рядом, буквально на уровне головы.
Пространство вокруг жило по своим непонятным законам. Островки откалывались от общей массы, поднимались или опускались, снова соединялись, как кусочки в причудливом паззле. Рядом с нашими ногами почву пробороздила глубокая трещина, и отделившийся кусок полетел куда-то вправо. Я перегнулась через край, стараясь разглядеть, что же находится внизу. Передо мной открылось бездонное пространство, в котором, насколько хватало глаз, плавали всё те же каменистые острова с деревьями и сиреневые облака.
И ещё здесь было очень много людей. Они сидели возле деревьев, чинно прогуливались по островкам, перепрыгивали с одного клочка земли на другой или шли прямо по воздуху, словно забыв про гравитацию. Слева я увидела девушку в длинном белом платье, она перебирала ногами, точно ступая по невидимой лестнице, и при этом действительно поднималась, всё выше, выше… Слышались голоса, смех, негромкая музыка.
Единственное, что выбивалось из общей сказочно-сюрреалистичной картины – попадающиеся то там, то сям письменные столы, стоящие прямо на голой земле, по одному или небольшими рядами. Некоторые были пусты, за некоторыми работали на ноутбуках люди в таких же, как у моего сопровождающего, одеждах.
Напротив многих белокостюмных сидели в креслах люди, выглядевшие эфемерно-прозрачными, в точности, как и я. Как и большинство обитателей этого странного места. Неужели все здесь… Нет, даже додумывать не хочу.
Мужчина молча ждал, будто давая возможность свыкнуться с новой обстановкой. Поймав мой взгляд, он усмехнулся и торжественно произнёс:
– Добро пожаловать в Рай.
– К-куда?
– Рай. Вальхалла. Аме́нти. Гхмаа́та-уда́н. Название не важно, главное одно – это место, куда после смерти попадают души из всех миров.
– Миров? – эхом повторила я.
– Ну да. Вы же не думали, что Земля единственная, это было бы слишком эгоистично, даже для людей. Простите, я до сих пор не представился. Меня зовут Уинстон. Я привратник.
– Привратник?
– А вы не слишком-то сообразительная, верно? – Уинстон поправил очки, прямоугольные стёкла при этом строго блеснули. – Привратники должны встречать умерших, сопровождать, помогать, если возникнут какие-то сложности.
Я стояла, не в силах поверить своим ушам. В мыслях гулким колокольным звоном отдавалось всего одно слово: «Умерших, умерших, умерших…».
Если каждому человеку отпущен строго определённый запас чувств, то мой только что исчерпался. Внутри словно что-то перегорело, окружающая действительность отодвинулась и воспринималась как бы со стороны. Приглушились звуки, поблёкли цвета. Наверное, это сработал защитный механизм. Я сдулась, как шарик, из которого выпустили весь воздух, осталась лишь оболочка, не способная испытывать какие-либо эмоции.
– Идёмте, нужно внести вас в базу.
Я будто впала в оцепенение, просто застыла, глядя в одну точку перед собой. Уинстон пощёлкал пальцами рядом с моим лицом, со вздохом взял за руку и слегка потянул, только тогда я двинулась за ним, механически переставляя ноги.
Мы подошли к ближайшей группе столов. Уинстон отпустил меня, сел за свободный стол и жестом предложил мне устроиться напротив. Я безропотно опустилась в кресло. В голове вяло толкнулась мысль: почему здесь не построили здание, или хотя бы навес? Если пойдёт дождь, весь этот мини-офис по системе оупэн спэйс зальёт к чёртовой матери. Неужели не жалко технику? Или в Раю всегда ясно?
– Каждую вновьприбывшую душу необходимо оформить и внести в список, чтобы не было путаницы, – Уинстон открыл ноутбук. – К счастью, я на должности не так давно, всего сотню лет, и не застал эпоху книг. Но старшие привратники рассказывают, что раньше все записи делались от руки. А представляете, как сложно отыскать что-либо в огромных пыльных томах? Всё-таки компьютеры значительно упростили нашу задачу. Сейчас создадим новый файл… Подождите, это не займёт много времени.
Уинстон начал вбивать текст, его пальцы так и летали над клавиатурой. Я от нечего делать принялась крутить головой.
Справа от меня сидела блондинка лет сорока, одетая в летнее платьице, разрисованное крупными подсолнухами. Её голубые глаза блестели от слёз, кончик носа покраснел от плача, она нервно заламывала руки и кусала губу.
– Нет, здесь какая-то ошибка, – голос блондинки дрожал, как натянутая струна. – Всё не взаправду, так ведь? Это сон?
– Мне очень жаль, – парень привратник сидел, подперев щёку ладонью, и с выражением вселенской усталости на лице клацал компьютерной мышкой, – но ничем не могу вам помочь, миссис Томпсон.
– Я не х-хочу, – женщина опять заплакала, её плечи судорожно вздрагивали, слова перемежались истеричными всхлипами. – Отпустите меня д-домой, к Джону и сыновьям, пож-жалуйста…
– Послушайте, – привратник наклонился к ней, наконец оторвав взгляд от экрана. – Вам нельзя возвращаться к семье, понимаете? Это запрещено.
– Жалко её, сердешную, – послышался голос слева.
Я повернулась к другой соседке. Рядом сидела пожилая дама, именно дама, назвать её бабулькой или старухой язык не поворачивался. Идеальная осанка, седые волосы уложены в затейливую причёску, серые глаза смотрят прямо и открыто.
– Так убивается, – продолжила моя соседка. – Не удивительно, всё вокруг для неё чуждое, непонятное.
Сама она выглядела слишком уж умиротворённой, держалась спокойно, вела непринуждённую беседу, будто сидела в кресле-качалке на своём дачном участке, а не перед непонятным существом в загробном мире.
Наверное, её аура подействовала и на меня, оцепенение слегка отступило, даже захотелось поддержать разговор.
– А вы понимаете, где находитесь? – как можно деликатнее поинтересовалась я.
– Да, понимаю, – на её губах появилась мягкая улыбка, от уголков глаз побежали лучистые морщинки.
– То есть, вы осознаёте, что умерли? И неужели это вас совсем не пугает?
– Деточка, это должно было произойти, рано или поздно, – она ласково похлопала меня по руке. – Знаешь, сколько мне лет? Девяносто. Я давно уже была готова уйти. И дети мои были готовы расстаться со мной, и внуки, и правнуки… Так что никакой трагедии нет. Уверена, здесь будет хорошо. Наконец-то ничего не болит.
– И вы знали, что после смерти попадёте в Рай?
– Конечно, нет. Я надеялась, что после смерти будет что-то ещё. Порой мечтала, рисуя в сознании картины зелёных лугов и бесконечных садов под ярко-голубым небом. Всё оказалось совсем не так, как в моих грёзах, но… грех жаловаться.
Она обернулась через плечо, окинув взором окружающий пейзаж, я сделала так же. Наверное, в её словах есть доля правды. Грех жаловаться, то есть, могло быть и хуже, верно? Мы могли попасть в какое-нибудь жуткое место, где подвергались бы бесконечным мукам, а тут, по крайней мере, спокойно и даже довольно красиво.
Девушка-привратник с азиатской внешностью прекратила печатать и позвала мою собеседницу:
– Роза Марковна, всё готово. Вы желаете остаться тут или перейти в другой мир?
– А я могу выбрать и другой мир? – Роза Марковна с любопытством повернулась к привратнице.
– Конечно! Любой магический мир, кроме родного. Главное соблюдать одно правило: старайтесь не вступать в контакт с разумными живыми существами. А ещё есть парадизы, своеобразные филиалы Рая в необитаемых мирах. Вот, смотрите, – девушка развернула ноутбук так, чтобы её подопечной было видно изображение на экране. Я тоже глянула на монитор и увидела джунгли, только листья на деревьях были почему-то синего цвета, а вместо травы росли голубые кристаллы. – Это Пандрагория, одна из…
Роза Марковна внимательно слушала, иногда кивая или одобрительно хмыкая.
Ещё некоторое время я сидела, пялясь в пространство. Судя по ритмичному покачиванию ветвей, ветер гулял в кронах деревьев, но я не чувствовала его прикосновений. Неужели это навсегда? Неужели мне не суждено больше что-либо ощутить?..
– Есть, – Уинстон прекратил печатать и удовлетворённо кивнул. – Оформление завершено. Кстати, Орлова Ольга Олеговна, на вас уже, оказывается, поступал запрос.
Я не поняла, о чём он говорит, но переспрашивать не стала, снова погрузившись в безразличие.
Уинстон вытащил из ящика стола конверт, а из конверта – мою фотографию. Судя по всему, сделан снимок недавно. Я здесь не позировала, даже в камеру не смотрела, шла по улице, засунув руки в карманы. Такое впечатление, что меня щёлкнули из-за угла, тайком.
– Это вы, – констатировал очевидное Уинстон, – Вас она и просила.
– Кто «она»? – меня всё-таки проняло.
Уинстон, начисто игнорируя мой вопрос, сказал:
– Сейчас провешу портал на Лаха́т-Тали́м.
– Подождите, какой ещё Тали́м? Разве не я должна выбирать место, где остаться?
– Ну… как сказать… просьба была о-о-очень настойчивой. Я бы не спорил. Слушайте, моё дело маленькое – доставить вас, а там уж разбирайтесь сами. Ладно?
Несколько секунд я размышляла. Куда доставить, почему просили меня? Хотя… если нельзя вернуться домой, какая мне вообще разница, где быть? Хуже уже не станет. Пожала плечами.
– Ладно.
– Вот и славненько.
Уинстон поднялся, обошёл стол и остановился рядом со мной. Вытащил из кармана брюк белый шарик размером с мяч для пинг-понга, но гладкий, будто сделанный из мрамора.
– Вставайте.
Я послушалась. Уинстон взял меня левой рукой за предплечье, в правой сжал шарик, и всё окружающее исчезло во вспышке белого света.
Когда свечение угасло, я увидела, что мы очутились в центре большой круглой площади, вымощенной серой брусчаткой. Впереди возвышалось строгое здание, похожее на три поставленные друг на друга призмы из стекла. За ним через пару сотен метров брусчатка заканчивалась, начинался парк, дальше уже за кронами деревьев ничего не было видно.