Шихоин усмехнулась, глаза ее вспыхнули. По его лицу она читала с легкостью; в детстве Бьякую это злило, сейчас он просто не обратил внимания. Йоруичи уже собралась было что-то сказать, даже рот открыла, но тут из разных проемов в пещеру повалил люди, стало шумно, и Бьякуя отвлекся. Он во все глаза смотрел на Сопротивление.
Коренных нихонцев нельзя было узнать по каким-то присущим только им чертам, не то, что древних японцев, или, скажем, жителей Африки. Однако своих Бьякуя опознавал всегда, неким внутренним чутьем, и только провозившись почти полгода с теорией духовных практик, он понял, какая энергия объединяла население его родного континента. В толпе, заполнившей пещеру, уроженцев Нихона было много, едва ли не половина. Они выглядели совершенно по-разному, были всех возрастов, одежда их пестрела модными трендами разных годов, особенно часто встречались тенденции двадцатилетней давности.
Были здесь и люди, к Нихону никакого отношения не имевшие. Их можно было вычислить по более бледной коже и манере держать себя — и по неопределимо чуждой духовной энергии. Бьякуя моргнул, сообразив, что стал ее ощущать.
— Ну, пойдем, — усмехнулась Йоруичи, дергая его за рукав. — Поговорим с взрослыми дядями.
Следуя за кузиной, Кучики продолжал вертеть головой, одновременно балансируя чашкой с кофе. Мимо него с улюлюканьем пронесся пацан лет десяти с торчащими в разные стороны медно-рыжими волосами, за ним с ремнем наперевес ломился тонкий и звонкий юноша, обладатель длинной розовой гривы.
— Хех, — Йоруичи свернула в один из коридоров, — опять Джинта у Заэля что-то разгрохал. По-моему, таким мелким химию преподавать рано, но Урахара считает, что в самый раз, а я не спорю…
— Урахара? — Бьякуя наконец обратил все свое внимание на троюродную сестру. — Погоди-ка, тот самый Урахара? Который возглавлял партизанское движение во время войны?
Шихоин с достоинством кивнула.
— Тот Урахара, которого торжественно казнили в первый год от воцарения?
— Этого, пожалуй, казнишь, — пробормотала Йоруичи, распахивая перед Бьякуей дверь. — Ну, добро пожаловать в сердце заговора, Бьякуя-бо!
========== Часть 5 ==========
Бьякуя сидел на скальном выступе, свесив ноги в бездну, и созерцал заснеженную долину, раскинувшуюся между горными хребтами. От сверкающей белизны слезились глаза, холод пробирался под теплую шубу из кого-то мохнатого и бело-пятнистого. Толстые вязаные рукавицы покрылись снежными комочками и начинали промокать, но Бьякуя не спешил обратно в тепло, в нутро длинной скалы, служившей жильем Сопротивлению.
Собственно, нихонские беженцы, четверть века назад начавшие удирать от нового Императора подальше, и горстка выживших в боях военных, спасавшая свои жизни, осознали себя Сопротивлением совсем недавно, всего несколько лет прошло. До этого вынужденные эмигранты просто выживали в сложных северных условиях и через пень-колоду выстраивали отношения с аборигенами. Это было первой неожиданностью, о которой узнал Бьякуя из рассказа Урахары.
Научный Нихон много веков свято верил, что территория на севере, почти сплошь покрытая снегами и бывшая когда-то Среднесибирским плоскогорьем, необитаема вовсе. Однако обнаружившиеся там воинственные племена, называвшие осколки горного массива Саяном, опровергли это мнение весьма агрессивно и деятельно. Несколько лет ожесточенных споров за плодородные земли, грозивших перерасти в полноценную войну, закончились внезапным и вполне себе романтичным примирением, когда девочка-подросток вывихнула ногу, убегая от бывшего солдата нихонской королевской армии, а он взял и не причинил ей вреда. Более того, принес к себе, подлечил, познакомил с семьей. Возвращение ребенка домой стало первой дипломатической миссией. Пришлось арранкарам, как называли себя местные жители, мириться с пришельцами.
История малочисленного, сильного и очень гордого народа не слишком отличалась от истории всего человечества. Его не обошли стороной катаклизмы, эксперименты ученых на живых людях, борьба за выживание, голод и войны, но те, кто дожил до нынешних дней, могли по праву считаться уникальным явлением природы и науки. Постепенно почти все — все три стойбища, делившие между собой долину, реку и лес, — переселились в обжитую нихонцами систему пещер, а спорные поля стали возделывать вместе.
Сейчас, в предвесеннем снегу, эти поля было не разглядеть, однако на карте Бьякуе их показали. А также объяснили, что в здешнем климате многие культуры не вызревают, но совместными усилиями решили и эту проблему: начиная с апреля, большинство тех, кто овладел реацу, отправляется в долину, чтобы держать купол. Это было еще одной неожиданностью. Кучики бился над духовными практиками долго и упорно, в полном одиночестве и практически безрезультатно, а эти пещерные люди используют духовную энергию для выращивания картошки, редьки и каких-то еще помидоров! Из запутанных и велеречивых трелей Урахары Бьякуя понял, что над посадками выставляют гигантский барьер, внутри которого поддерживают необходимую температуру и влажность, и вплоть до вызревания урожая десятки людей посменно этот самый барьер питают своей энергией.
Морозы в этой части планеты стояли суровые — зимой без меховой одежды наружу соваться смысла не имело. В снежное время года большинство мужчин занимались охотой и подлёдным ловом рыбы, женщины же вели хозяйство — одно на всех — и присматривали за висячими садами. Бьякуя их уже видел: огромные пещеры на нижних уровнях, с естественными водоемами, с искусственным дневным освещением, где на сотни и сотни метров вширь и вглубь расходились многоярусные стеллажи с субстратом, в котором росло что-то зеленое и съедобное. Пожилые дамы, солидные молодые женщины, кокетливые девушки и совсем еще мелкие девчонки сновали между этими рядами натуральных витаминов, то и дело проводя какие-то замеры и придирчиво изучая кустики. Каждые десять-пятнадцать минут по мега-теплицам проносился легкий шелестящий звук, и словно реагируя на него, включалась система орошения: по тонким пластиковым трубкам к каждому контейнеру подавалась живительная влага. Проводивший экскурсию Урахара увлеченно вещал о различных субстратах, особенностях консистенции, ph-показателях и еще каких-то нюансах, но Бьякуя выудил из этого потока информации главное: первый рейд на Нихон был самым что ни на есть бытовым — за кокосовым волокном, которое здесь было негде взять.
На вопросы о том, каким образом Сопротивление преодолевает тысячи километров в считанные секунды, никто так и не ответил. Урахара делал дурашливое лицо, прикрывался бумажным веером — нелепая, раздражающая причуда! — и хихикал оттуда; Айзен принимал вид загадочный и снисходительный. Шихоин скалилась, норовила придушить в жарких объятиях, но тоже отмазывалась от прямого ответа. И только рыжий Куросаки, с которого так и не сняли обязанность присматривать за Бьякуей, как нечто само собой разумеющееся сообщил: «Так ты ж назад рвануть можешь, кто ж тебе скажет, как это сделать?». В принципе, такой подход имел под собой основания, Кучики даже не было обидно. Он и сам не знал, хочет он обратно или нет.
— Йо, — раздалось за спиной, и Бьякуя слегка повернул голову. Из пролома в скале вышел Куросаки, поежился, присел на корточки рядом с Бьякуей. — Пойдем в тепло, ты тут примерзнешь на фиг.
Кучики скривил губы: надо же, какая забота!
— Чего ты тут высматриваешь? — Ичиго поднялся на ноги и слегка приплясывал на месте — его свитера и меховой жилетки явно не хватало.
— А ты все боишься, что я у вас тут нашпионю чего-то сверхсекретного? — в тон ему отозвался Бьякуя.
Ичиго захлопал глазами, потом запрокинул голову и рассмеялся.
— Да шпионь на здоровье! Кому ты докладывать-то собрался? Этим придурочным квинси, которые служат живой мумии?
Среди Сопротивления аксиомой считалось, что Император давно мертв, его тело сохраняют искусственно и по большим праздникам предъявляют высшим слоям населения, условно оживляя какими-то хитрыми технологиями. А в остальное время правит военная верхушка, притащившаяся с Яхве Бахом из Мезоамерики. Еще неделю назад Бьякуя высмеял бы и эту нелепую гипотезу, и ее апологетов, однако не далее как вчера в общей гостиной он встретил двоих представителей народа квинси, и обоих узнал. Одним оказался доктор Исида Рюукен, пропавший восемнадцать лет назад лейб-медик Императора, второго Кучики помнил по Готею — у него вечно были какие-то разногласия с Хашвальтом, в основном, из-за неуставной прически. Серьезного разговора не получилось бы в любом случае, однако он и не требовался. Хамоватого вида юнец зубасто улыбнулся и первым делом спросил: «Не похоронили еще?».
Уточнения были излишни.
Поэтому Бьякуя просто поднялся на ноги, отряхнул налипший на подол шубы снег и сделал несколько шагов в сторону входа. Он был уже почти внутри, когда в его спину впечатался снежок.
Кучики обернулся, нехорошо сузив глаза, прожег рыжего нахала гневным взглядом. Тот разухмылялся еще шире, катая в руках следующий снаряд.
— Не кисни, — бросил он небрежно. И без размаха запустил в Бьякую снежным комком.
— Сдурел? — холодно поинтересовался бывший капитан, отбивая снежок ладонью.
— Не кисни, говорю! — расшалившийся мальчишка наклонился, зачерпнул снега, в два хлопка соорудил очередной шарик.
— Все равно промажешь, — невозмутимо проинформировал его Кучики.
— Ах, так?!
Все-таки неправы были древние ученые, считая, будто на изолированных территориях эволюция идет по одним и тем же принципам: жители Саяна определенно эволюционировали в какую-то другую сторону, налево от нихонцев. Иначе как объяснить эту их способность размазаться по воздуху, чтобы в доли секунды преодолеть любое расстояние? Бьякуя ощутил мощный толчок в грудь, короткую подсечку под колени — и обнаружил себя в сугробе, придавленным сверху торжествующим противником.
Драться с Ичиго не хотелось, тот не нападал, а баловался. Но и спускать с рук такое вопиющее безобразие тоже было нельзя. Кучики и Куросаки несколько минут барахтались в снегу, применяя борцовские приемчики и захваты, но не в полную силу. Ичиго радостно ухмылялся и даже посмеивался, Бьякуя старался сохранить независимый и суровый вид, но в конце концов проиграл самому себе и тоже увлекся шуточным спаррингом.
В какой момент все изменилось, он не заметил. Просто внезапно хватка Куросаки стала в разы сильнее, улыбка из веселой превратилась в диковатый, полубезумный оскал. Побелела кожа, заострились черты. Глаза из теплых, ореховых с золотом, стали почти желтыми, с пульсирующим расширенным зрачком, и вполне отчетливо фосфоресцировали. По спине Бьякуи продрало морозом, не имеющим никакого отношения к снегу. Он попытался скинуть с себя парня, и тот явственно зарычал — в глотке заклокотал воздух. Это было жутковато. Шутки кончились.
Уже не забавляясь, Кучики перехватил руки рыжего, извернулся, перекатился по присыпанным снегом камням. Ичиго взрыкнул, мотнул головой — и снова оказался сверху. Сквозь мех, сквозь слои теплой одежды Бьякую обдало жаром, исходящим от юноши, а тот наклонился, приблизил ставшее совершенно белым лицо. Со смесью ужаса и жгучего интереса Бьякуя наблюдал, как расширяются у парня зрачки, как подрагивают крылья носа, когда тот втягивает воздух, едва ли не уткнувшись ему в шею над воротником… Вокруг словно сгустился воздух, от тягучей, наполненной еле уловимыми оттенками запахов субстанции, совершенно непригодной для дыхания, заломило виски. Ичиго наклонился еще ниже, растянул губы — стали видны ровные белые зубы, острые клыки. Парень буквально пожирал Бьякую глазами, а потом усмехнулся и лизнул — медленно, длинно, от бьющейся на шее жилки, по подбородку, по скуле к ушной раковине. Оглушенный происходящим, Кучики осознавал: Ичиго — альфа! И это не безумие, это возбуждение.
Бьякуя не зря служил последние двадцать лет, опасность он умел определять мгновенно и четко. И сейчас угроза была более чем реальной, поэтому без лишних проволочек бывший капитан впечатал согнутое колено в пах Куросаки и быстро, пока тот удивленно скулил, заломил Ичиго руки, связывая их так удачно размотавшимся шарфом.
То, что дальше происходило с парнем, больше всего напоминало эпилептический припадок: рыжик выл, выворачивался, рискуя выломать себе суставы, бился о камни всем телом. Тогда Бьякуя рывком перевернул его на живот, уселся сверху и макнул мордахой в снег. Подержал, пока скулеж не перестал напоминать вой животного, приподнял за волосы. На покрасневшей коже таяли снежные комочки, капли на ресницах походили на слезы. Ичиго дышал часто и неровно, но глаза его опять были карими. Он облизнул слегка припухшие губы и сипло проговорил:
— Еще.
Бьякуя с готовностью уткнул его лицом в сугроб, повозил за вихры из стороны в сторону. Дождался, пока парень не начал дрыгать ногами, снова приподнял голову.
— Хва… хватит! — Ичиго выплюнул снег, розоватый от крови.
— Уверен?
— Да!
Вместо ответа Бьякуя еще разок сунул голову Куросаки в снег, подержал там, слушая возмущенные вопли, потом отпустил, не торопясь, впрочем, слезать со спины.
— Для надежности, — сообщал он. Устроился поудобнее, придерживая руки вырывающегося юноши, и поинтересовался: — И что это было?
Ичиго перестал обиженно пыхтеть, сник, прикрыл глаза, укладываясь щекой на камень.
— Рецессивные гены, — глухо произнес он.
— Что, прости?
— Рецессивные гены. Рудиментарные инстинкты, — и замолчал.
Бьякуя подождал более развернутого ответа, но не дождался. Запоздало сообразил, что Ичиго неприятно говорить на эту тему. Тем не менее, вопрос надо было прояснить до конца.
— Это не так работает, — полувопросительно проговорил Кучики. Юноша под ним раздраженно дернул плечом.
— Расскажи это тем уродам, которые ставили эксперименты на моей матери.
Бьякуе стало неловко. В мире не было людей, чьи предки не подверглись бы научным изысканиям и модификациям в той или иной степени, однако все это происходило настолько давно, что уже не воспринималось чем-то негуманным и страшным. С теми, над кем колдовали идейные собратья Куроцучи, он не пересекался, а потому никакого личного мнения на их счет не имел. Оказалось, теперь придется определяться.
— Извини, — тихо сказал Кучики.
— Да ладно, ты здесь ни при чем. И ты тоже извини. Я потерял контроль.
— Теперь-то как? Долго нам с тобой еще тут загорать?
Ичиго ухмыльнулся, вывернул и приподнял голову, с интересом уставился на Бьякую.
— А если долго? Что ты делать будешь?
— Встану и уйду.
— А я тебя догоню? — предложил вариант развития событий молодой человек. Бьякуя прищурился, запустил пальцы в рыжие пряди и в тон Ичиго обозначил альтернативу:
— Мордой в снег?
Куросаки засмеялся и опустил голову.
— Не, не долго. Еще пару минут и можешь отпускать. Только слезь с меня, а то у меня без всякого рецессива в генокоде встает.
Бьякуя хмыкнул, но совету последовал. Пришлось сидеть с этим чудом природы, пока тот делал какие-то дыхательные упражнения и приводил в норму реацу. Кучики наблюдал за этим процессом с живым интересом и даже уловил некое движение духовной энергии вокруг Ичиго. С каждым днем он видел духовное поле человека все лучше.
— … вымирание человека как вида сумели предотвратить, однако многие считали выбранный вариант не столько неудачным, сколько аморальным, — размеренным, даже убаюкивающим голосом вещал Айзен, расхаживая перед монитором, на котором замерли картинки с мужской и женской человеческими особями в разрезе. Хвала ками, рисованными. — Дело в том, что досингулярное общество отличалось от наших с вами современников не только социальным устройством, но и в биологическом плане. Сейчас в это сложно поверить, но семь тысяч лет назад человечество делилось всего на два пола, и воспроизводство себе подобных было совершенно невозможно без участия обеих сторон. Да-да, Рукия, у тебя вопрос?
Средних размеров пещеру с относительно невысоким сводом приспособили под учебную аудиторию — по периметру стояли парты, у дальней стены высились стеллажи с бумажными книгами, сложенными картами и еще какими-то пособиями. Сейчас здесь собралось около трех десятков юных созданий, они расселись на застеленном шкурами полу и с раскрытыми ртами слушали лектора. Бьякую сюда запихнул Урахара, заявив, что любые знания необходимо изредка обновлять, а то ведь и забыть недолго.
Бьякуя покорно слушал общеизвестную, в общем-то, информацию, не столько вникая в суть, сколько рассматривая собравшуюся молодежь. Впереди маячил алый хвост его бывшего лейтенанта, рядом с ним притулилась мелкая девушка с темными волосами. Следом за ней расположились два худеньких паренька и рыжая девица. Она все время поворачивалась к своему соседу, а он шикал на нее, видимо, призывая к порядку и вниманию.