Эолейр видел, что Мириамель подняла голову, а Саймон, наоборот, ее опустил. Оба заметили, какие слова выбрал Хью.
Когда радостные крики смолкли и гости начали просить слуг вновь наполнить их чаши, вдовствующая королева Инавен тихо встала со своего места. Хью это заметил.
– Дорогая леди, почему ты нас покидаешь?
– Я прошу прощения, ваше величество, но я почувствовала слабость, очевидно, вино ударило мне в голову. Конечно, я не собираюсь демонстрировать неуважение Верховному королю и Верховной королеве. Просто мне стало нехорошо.
Инавен не смотрела в глаза Хью, но расправила плечи, словно ожидала резкой реакции, что показалось Эолейру странным: она не являлась матерью короля, но находилась с ним в очень в близких отношениях – Инавен всегда о нем заботилась.
– О, я прошу прощения у тебя за утомительный вечер, дорогая мачеха. – Хью улыбнулся.
Выражение его лица казалось самым обычным, но Инавен отвернулась, словно ей было больно на него смотреть.
– Вечер вовсе меня не утомил, ваше величество, – ответила она. – Разве это возможно в лучшей из всех возможных компаний. – И она склонила голову в сторону Саймона и Мириамель, но Эолейру показалось, что вдовствующая королева изо всех сил старается скрыть, что у нее дрожат губы.
– Пожалуйста, не оставайтесь ради нас, королева Инавен, – сказал Саймон. – Надеюсь, мы с вами еще увидимся перед нашим отъездом?
Инавен заверила Саймона, что так и будет, и направилась к выходу вдоль длинного стола. Король Хью сжал плечо Саймона и вновь вовлек его в разговор. Эолейр воспользовался моментом, чтобы встать и последовать за Инавен из большого зала.
– Бедняжка королева, – сказала леди Тайлет.
Мириамель не совсем поняла, что она имела в виду.
– Прошу прощения?
– Бедная вдовствующая королева. Она не любит подобные сборища. – Темноволосая женщина рассмеялась. – И я ее не виню. Они бывают ужасно скучными. Король обожает общество, но некоторые пожилые люди при дворе устают от долгих вечеров.
Мириамель была не намного моложе Инавен, и ей не особенно понравились разговоры о «пожилых людях».
– Не следует забывать, что ваша королева очень много сделала, чтобы спасти королевство во время войны Короля Бурь.
– Конечно, конечно! – Тайлет снова рассмеялась, словно ей показалось немного странным, что кто-то мог обидеться. – Так что теперь, когда Хью на троне, она может позволить себе отдохнуть.
Леди Тайлет напоминала Мириамель павлина – не только красотой, но и глупостью, но у нее возникло ощущение, что здесь происходит нечто странное.
«Не позволяй мелкой зависти вставать на твоем пути, – укоризненно сказала себе Мириамель. – Думай о мудрых словах святого Истрина: «Господь дает нам всем молодость, а потом ее забирает». Что ты приобрела, чтобы компенсировать ее потерю? Терпение? Быть может, немного мудрости? В таком случае, будь терпеливой, и тогда, возможно, ты станешь мудрой».
Пир, как и наблюдение за вынесением вердиктов во время судебных разбирательств или изучение финансов вместе с Пасеваллесом, представлял собой работу, которую следовало довести до конца, и Мириамель постаралась улыбнуться.
– Простите меня за бестактность, леди Тайлет, но разве в Эрнистире нет проблем, связанных с наследованием престола?
Тайлет небрежно махнула рукой:
– О, поверьте мне, у Хью достаточно бастардов, если возникнет нужда в наследнике до того, как я успею его родить.
Мириамель обнаружила, что эта молодая женщина приводит ее в замешательство.
– Вас это совсем не тревожит, – сказала она.
– Нам удастся зачать. Боги дали мне обещание. – В ее глазах, подведенных темной тушью в южном стиле, Мириамель не заметила ни малейших сомнений. – Надеюсь, я не оскорбляю вас, когда говорю о вере в богов моего народа – ваша приверженность эйдонитской церкви хорошо известна в Эрнистире.
Мириамель сумела лишь покачать головой, хотя у нее не исчезало ощущение, что услышанное ею совсем не комплимент.
– Конечно, нет, – ответила она. – Король и я никогда не навязывали свою веру другим. – Она постаралась улыбнуться. – И, конечно, мы молимся, чтобы Небеса благословили вас обоих здоровым ребенком.
Мири не могла не задаваться вопросом: не безумна ли эта женщина. Неужели она действительно так уверена, что произвести на свет наследника будет легко даже с божественной помощью? За все прожитые вместе годы у Саймона и Мириамель родился только один ребенок, и теперь он мертв. Если бы Джон Джошуа не женился совсем молодым, у них не было бы наследника-мужчины. Тогда Протекторату Верховного короля грозила бы опасность, и все народы могли снова погрузиться в хаос, когда она и Саймон умрут, а это когда-нибудь должно произойти.
«И пусть Господь сделает так, чтобы я ушла первой, – внезапно подумала она. – Мне не хватит выдержки, чтобы иметь дело со всеми этими людьми, если Саймона не станет. Именно он всегда был более терпеливым из нас двоих. – Мириамель повернулась, чтобы посмотреть на мужа. – Иногда даже слишком».
В этот момент Саймон больше походил на одного из утомленных «пожилых людей», он натянуто улыбался, а король Хью неотступно преследовал его своей болтовней, рассуждая о вещах, которые не представляли ни малейшего интереса для ее мужа. Саймон не получил обычного воспитания молодого принца. С малых лет ему пришлось работать в жарких кухнях Хейхолта, и его не слишком волновал лай охотничьих собак – как и Мири.
– Ваше величество? – обратилась к ней Тайлет. – Я вас чем-то огорчила? – Однако в уголках губ молодой женщины таилась улыбка.
Что-то в будущей жене Хью вызывало у Мириамель беспокойство, но она никак не могла понять, в чем дело. Мири вдруг ужасно захотелось оказаться в каком-нибудь другом месте.
– Нет. Конечно, нет, леди Тайлет. Просто день выдался длинный и непростой, вот и все.
Ножки тяжелого кресла короля Хью заскребли по полу – теперь это были каменные плиты, а не солома прежних дней. Несмотря на древние деревянные фигуры, все еще с гордостью свисавшие с потолочных балок, даже честный деревянный Таиг начал походить на нечто другое – возможно, на один из дворцов Наббана.
– Тост! – воскликнул Хью. – Давайте снова поднимем наши чаши, пока не закончился вечер! За наших возлюбленных собратьев-монархов, почтивших нас своим присутствием, за короля Саймона и королеву Мириамель.
– Король Саймон и королева Мириамель! – закричали те, кто был еще достаточно трезв, чтобы произнести их имена и титулы в правильном порядке.
Наконец рев стих, и наступила выжидательная тишина. Саймон посмотрел на жену, она кивнула, Саймон положил руку на стол и встал.
– За короля Хью и трон Эрнистира, – сказал Саймон, поднимая чашу. – И пусть олень дома Хирна еще долго пасется на этих прекрасных лугах. Я слышал, что король вскоре собирается жениться. – Он кивнул в сторону леди Тайлет, которая гордо расправила плечи. – Пусть будет благословен их союз. – Зал взорвался новыми тостами и криками.
Требовалось сделать еще кое-что, но Мириамель старалась, чтобы это не выглядело очевидным. Долгие годы, прожитые вместе, позволили Саймону заметить выражение, появившееся у нее на лице, и, к ее мрачному удовлетворению, он все понял.
– И еще, – добавил он, снова заставив всех замолчать, – я бы хотел произнести тост. Сегодня вечер радостного воссоединения старых союзников, а также встречи с новыми друзьями, но, как вы знаете, нас привело сюда не столь радостное событие. Мы с королевой направляемся в Элвритсхолл с печальной миссией: мы собираемся попрощаться с нашим дорогим другом и верным союзником, герцогом Изгримнуром. Пожалуйста, поднимите свои чаши в его честь.
– Герцог Изгримнур! – закричали многие, но реакция получилась не такой громкой, как после других тостов, а Мириамель отчетливо услышала, как кто-то сказал:
– Еще одной седой бородой меньше!
Прежде чем она успела потребовать ответа от того, кто посмел произнести отвратительные слова, Саймон перехватил ее взгляд и покачал головой. На мгновение она почувствовала такой же яростный гнев против Саймона, как против болвана, который оскорбил доброго старого герцога, но Саймон уже очень давно заслужил ее доверие.
«Терпение, – сказала она себе. – Он прав. Не здесь и не сегодня вечером».
Мириамель сделала глубокий вдох и постаралась позволить ярости постепенно уйти – так пятно от пролитого после тоста вина расплывается на льняной скатерти. «Интересно, – подумала Мириамель, – удастся ли когда-нибудь отстирать эти красные пятна».
Эолейр догнал ее во внутреннем дворе замка.
– Королева Инавен! Ваше высочество!
Служанка Инавен сделала несколько вежливых шагов вперед, а ее госпожа обернулась. На мгновение Эолейр увидел не зрелую, почти пожилую женщину, которая покинула пиршественный зал, но Инавен, какую он когда-то знал: золотые волосы, безупречная светлая кожа, окруженную со всех стороной угрожающим мраком.
– Вы оказываете мне честь, граф Эолейр, – сказала она на эрнистирийском.
Мягкое грассирование языка его матери напомнило ему о нескольких вещах и не в последнюю очередь о теплом дыхании Инавен, шепчущей нежные слова ему на ухо так много лет назад – казалось, в другой жизни.
– Пожалуйста, леди, из ваших уст мой титул звучит словно нечто постыдное во всяком случае для меня. Прошло столько лет, Инавен. Вы хорошо выглядите.
В ее улыбке не было уверенности.
– Я выгляжу такой, какая я есть – старая женщина, старая и всем мешающая.
– Никогда. – Однако слова Инавен его поразили. – В каком смысле? Вы против предстоящей женитьбы короля?
Она посмотрела на служанку, которая делала вид, что смотрит на звезды, и двух стражников, сопровождавших их от пиршественного зала.
– О нет. Кто станет возражать против счастья короля? Но давайте пойдем в маленький домик королевы и немного побеседуем. У меня нет достойного вас вина, но найдется немного меда, оставшегося после праздника середины зимы.
– Я уже много месяцев не пил правильного меда – нет, пожалуй, с тех пор прошло два года, моя добрая леди, с тех пор, как я в последний раз был в Эрнисдарке. Для меня это честь.
Маленький домик королевы на самом деле был не таким уж маленьким. Прямоугольное трехэтажное здание в современном стиле, построенное возле внешней стены Таига. Эолейр сидел в глубоком кресле в гостиной, а служанка отправилась на кухню на поиски меда.
– У меня есть бутылочка, с которой мы можем начать, – сказала Инавен, доставая керамический кувшин из буфета и разливая напиток в два маленьких бокала изящной работы. – Он из клеверного меда Сиркойла.
Эолейр взял свой бокал и понюхал напиток, пока Инавен усаживалась в кресло возле камина.
– Чудесный аромат. Зачем нужно еще что-то? – спросил он.
– Я хочу занять мою служанку на несколько минут. Вы задали мне вопрос. Я ответила. Вы мне поверили?
Эта новая Инавен показалась ему почти забавной.
– Вы стали заговорщицей, моя дорогая? Что случилось с той стеснительной молодой женщиной, которую я когда-то знал?
Она печально на него посмотрела:
– Вы смеетесь надо мной, сэр?
– Нет. Вовсе нет. Тогда поговорите со мной. Вам не нравится мысль о женитьбе короля?
Эолейр подумал, что нет ничего удивительного в том, что Инавен хочет защитить Хью, а Тайлет совсем не похожа на скромную девственницу-невесту.
– Брак необходим. Вам известно, сколько раз он становился отцом вне брака? Семь. Семь раз, о которых мы знаем. Вы можете представить, что начнется, если он умрет, не оставив законного наследника?
От мысли о полудюжине возможных претендентов на трон Эрнистира Эолейр едва не содрогнулся.
– Да, думаю, могу. Значит, заключение брака правильный шаг?
– Если бы он женился на ком-то другом, тогда, конечно. – И хотя они находились вдвоем в просторной комнате, королева понизила голос: – Но только не на этой маленькой ведьме.
Эолейра поразило то, как резко она это произнесла.
– Значит, она настолько плоха? Или дело в ее слишком амбициозном отце? Насколько я помню, он был верным сторонником короля Лута.
– Нет, ее отец заслуживает доверия – толстый старый джентльмен и фермер, и теперь, когда он уже не может сражаться, его больше всего занимает мясо, выпивка и возможность похвастать своим скотом. Он получил много земли, когда отдал Тайлет за графа Глен Оррга. Меня пугает его дочь. – Вдовствующая королева поджала губы. – Она ведьма.
– Вы дважды использовали это слово. Значит, дело не в том, что она вам не нравится?
Инавен взглянула на свой бокал. Огонь камина наполнял комнату светом, длинные темные тени двигались так, словно что-то предчувствовали.
– Я не знаю, Эолейр, но до меня доходило много слухов, и некоторые из них весьма пугающие.
– Каких слухов?
– Если я расскажу, вы наверняка подумаете, что я лишилась разума. – Она покачала головой. – Поговаривают, будто Тайлет обратилась к очень древнему и опасному культу.
– Культу? – Он недоуменно посмотрел на королеву. – Я не уверен, что понимаю, миледи, да и поверить не могу. Вам прекрасно известно, что о фаворитках короля часто рассказывают отвратительные истории.
Инавен состроила гримасу:
– Да, в свое время обо мне рассказывали разные мерзости, но никто и никогда не обвинял меня в возрождении ритуалов Матери Воронов.
– Что… – Эолейр не мог поверить своим ушам. – Моррига, создающая сирот. – И хотя Эолейр находился рядом с камином, по спине у него пробежал холодок. – Никто не может быть настолько безумен. Эрнистиру потребовались сотни лет, чтобы уничтожить этот внушающий ужас культ.
– И все же мне так говорили, и у этих людей не имелось никаких оснований лгать. Мне рассказывали, что Тайлет очарована Темной Матерью и вместе со своими приверженцами пыталась ее призвать.
– Зачем? – Эолейр многие годы не вспоминал о Морриге, Матери Воронов. Вот уже три столетия ни один эрнистириец не приносил ей жертвоприношений открыто, со времен правления короля Тестейна. Последние из ее почитателей, грязные потомки родственных браков, были уничтожены отцом короля Лута, королем Литином, задолго до того, как появились на свет родители Эолейра. «Конечно же, даже столь самовлюбленное существо, как леди Тайлет, не может рассчитывать, что ей удастся возродить столь ужасающие практики», – подумал он. – Но зачем ей совершать такие безумные поступки?»
– Откуда мне знать? Говорят, она утверждает, будто Моррига явилась к ней во сне. – Теперь, когда они сидели рядом с ярко пылающим в камине огнем, Эолейр подумал, что Инавен выглядит бледной и измученной. – Я надеялась, что это лишь глупая прихоть, Эолейр, – времяпрепровождение скучающих придворных. Но я помню рассказы моей бабушки об адептах Морриги, еще из времен ее детства, как напуганы были люди в ее деревне и как они старались ходить кружным путем, чтобы избежать взгляда одного из адептов Матери Воронов.
Эолейр почувствовал тревогу, но не стал ее выказывать.
– Конечно, если в слухах есть толика правды, леди Тайлет видит в этих занятиях лишь развлечение – один из способов шокировать стариков Таига. – Он попытался улыбнуться. – Стариков вроде нас.
– Может быть, – ответила Инавен, но даже в ее глазах Эолейр не увидел ответной улыбки. – Но я могу поклясться вам, дорогой граф, Хью стал совсем другим с тех пор, как начал с ней регулярно встречаться. Он всегда был взбалмошным, и его настроение постоянно менялось. Вы ведь помните?
– Конечно, помню. В его детстве не раз бывали моменты, когда я жалел, что его нельзя положить поперек колена.
– Жаль, что вы этого не сделали. Мне так хотелось, чтобы хоть кто-то проявил к нему строгость. Но сейчас… я не знаю, Эолейр. Он изменился, и мне страшно. Он ведет себя так, словно ему известен какой-то замечательный секрет! Как если бы ей удалось в чем-то его убедить, и теперь он уверен, что ему не грозит никакая опасность. Конечно, вы заметили! Все, что он сделал сегодня, все, что устроил, направлено на то, чтобы показать пренебрежение Верховному Престолу в том или ином виде. И это не тот Хью, который рос на моих глазах. Тот ребенок был избалованным, возможно, упрямым… – Она нахмурилась и замолчала.