В великом и славном городе Терте в очередной раз наступило самое счастливое утро каждого года. Накануне окончился самый страшный сезон того места: кончились смрадные ливни, и теперь счастливые горожане наконец-то могли дышать привычным терпким воздухом безумно живой столицы. Вновь на улицах появилась вечная беспорядочная толпа, спешащая по своим делам, и в их суровых лицах нет-нет да проскакивала мимолетная легкая улыбка. Город словно проснулся от болезненной спячки, и долгожданные лучи утреннего солнца как будто присоединись к всеобщему празднику, блистая в окнах необыкновенно ярко.
Из одной из несчетных питейных Терта вышли два человека и встали у входа. Один был одет в белую мантию целителя, украшенный блаженной усталой улыбкой на всю ширину лица, а другой был в оранжевом одеянии мага стихий, с серым плащом на плечах, и шел, опираясь на плечо первого. Свет больно резал глаза второго заклинателя, из его рта разило выпивкой. Лекарь всеми силами возвращал друга к жизни, с каждой минутой в нем пьяность сменялась обычной усталостью, и скоро он смог стоять самостоятельно. Затем из кабака вышел другой человек, весь грязный, в мятой и выцветшей одежде, с постоянно дергающимися в разные стороны глазами. Маги тут же обратились к нему с восторженными голосами:
- Благодарим Вас за выступление! Это были волшебные стихи, Вы так украсили эту ночь, как никто бы не смог! Спасибо, спасибо!
Вышедший лишь усмехнулся и ответил:
- Нет нужды благодарить поэта.
Моей судьбы уж таковой приказ:
Век страдать за правдивость сюжета
И тешить слабость людей напоказ.
- И все же это было чудесно! - не согласился человек в белом. - А что Вы собираетесь делать теперь?
- Я направлюсь в город Незнакомца,
Давно стремлюсь к нему туда.
А вы не забывайте стихотворца,
До новой встречи, господа!
- Счастливой дороги!
Стоило Безумному Поэту скрыться из виду, как маг в белом шепнул на ухо товарищу:
- А о чем он вообще читал стихи?
- Ты думаешь, я помню?
- Логично.
Воцарилось недолгое молчание, которое прервал целитель:
- Так ты сейчас увлекся религией древней империи?
- Да, немного.
Первый маг тут же изобразил ехидство на лице, которому бы позавидовал сам лорд Арчиско.
- И что, теперь ты будешь ждать, пока Трижды Предатель не подвергнется суду, после чего в мир придет Спаситель, а вместе с ним - Губитель, и начнется...
- Успокойся, - ответил плащеносец, закрываясь рукой от солнца. - Нет, конечно. Просто мне любопытны те идеи и та мудрость, которую заложили в свои тексты древние жрецы.
- Мудрость, говоришь. Да, что-то все вы, кто на Хабитум плавал, так или иначе этим увлекаетесь.
- Что поделать, местные там в этом плане бывают очень убедительными.
- Поберегись. Как бы то ни было, мне надо уже работать. У моей знакомой опять сын лихорадит, просит о помощи.
- У тебя не возникает чувства, что он постоянно болеет только чтобы ты к ней почаще заходил?
- А как же, - сказал целитель игриво и подмигнул, а затем продолжил серьезно: - Но болеет он по-настоящему, так что я все же пошел. Увидимся!
- Успехов.
Маги распрощались и разошлись в разные стороны. Плащеносец решил прогуляться по городу, с каждым шагом получая небольшой прилив сил, и уже через четверть часа он полной и распрямленной грудью вдыхал чудные ароматы строек, свалок и выпечки. Среди улиц между разнообразными по стоимости и сохранности трех- и четырехэтажных зданий он ловко маневрировал от толпы, что двигалась по своим путям с неуклонностью потока воды в речном русле. Внутренняя сила столицы проснулась, уличные торговцы вновь принялись осаждать прохожих как стая мошкары, и только мантия мага немного спасала человека в сером плаще от их назойливых предложений. Он не видел цели в своем путешествии по каменным лабиринтам, просто наслаждаясь одиноким выходным, свободным от напоминаний о сложностях жизни, и ни пыль в воздухе, ни неумолимый гул толпы не могли испортить ему настроение. Вскоре его живот звучно напомнил ему, что ночью он мало ел, так что он решил остановиться и зайти в трактир перекусить. Он заметил на другой стороне улицы подходящее заведение и собрался перейти, но посреди улицы промчался отряд всадников, глядя на которых он случайно перевел взгляд на стену соседнего от трактира здания. Там на лавке сидел старик в рваной старой одежде, поджимавший перевязанную тряпками руку к груди. Он был очень худощав, его кости просвечивались через полупрозрачную кожу, а живот сильно вздулся от долгого голодания. На лице того человека было выражение то ли готового к рыданиям, то ли к рвоте. Кожа его лица в некоторых местах пятнами была бледнее, чем в других, и весь этот удручающий вид казался плащеносцу странно знакомым. Вдруг он понял, кого ему это напомнило, и его сердце забилось в тревоге. Он тут же подошел к старику и обратился на наречии людей Хабитума:
- Это ты, жрец?
Старик испугался и затараторил на чистом имперском:
- Ваша мудрость, чем я не угодил?
- Извини, - перешел на его язык маг. - Что с тобой? Ты совсем плох.
- Не беспокойтесь, Ваша мудрость, молю! Я не первый день брожу по земле, и достаточно повидал. Может, не надо, а? Я уже слаб...
- Старик, успокойся. Что с твоей рукой? - говорил он, подсаживаясь нему.
- Да сломал ее на днях, пытался подработать хоть каких-то грошей на стройке. Но я уже слаб, плоть моя не та.
- Почему ты не обратился за помощью?
- Моя знакомая пьяная ведьма померла вот уже пару месяцев как, а больше мне не к кому обратиться.
Маг прикрыл глаза и связался со своим другом-целителем ментально:
"Ты там закончил с мальчиком?".
"С мальчиком - да. А что такое?".
"Срочно иди ко мне! Мне нужна твоя помощь".
"Буду через десять минут!".
- Тихо, все хорошо. Тебе помогут, только немного подожди.
- Ваша мудрость, мне нечем расплатиться! Прошу, оставьте меня.
- Это бесплатно. Я ничего с тебя не возьму. Ты не будешь мне должен.
Больной немного успокоился и ответил тихо:
- Да разве ж так бывает?
- Бывает. Подожди.
Целитель пришел очень быстро. Он задыхался от непривычного для себя бега, но сразу перешел к делу:
- Что стряслось-то?
- Вылечи его!
Маг в белом изумился. Он несколько раз медленно перевел взгляд с друга на больного.
- Ты серьезно сейчас?
- Да. Не видишь, как ему плохо?!
- Ладно... Так, ложись на лавку. Что с рукой, сломана?
Старик послушно лег, не переставая держать глаза широко раскрытыми. Лекарь постоянно задавал ему вопросы, пока его руки передвигались по телу больного быстрее пламени страсти. Старику становилось все лучше с каждой минутой, плащеносец только искренне радовался, видя, как у того втягивается живот и розовеет кожа. Всего через несколько минут на лавке лежал уже не беспомощный старый нищий, а довольно худощавый почтенный дедушка, непонятно почему одетый в лохмотья, которые было бы трудно назвать одеждой. Целитель тем временем выпрямился и самодовольно сказал:
- Похоже, у меня новый рекорд! Надо будет это отметить с коллегами. А ты... знаю, что бессмысленно это говорить, но по долгу службы обязан. Сходи, наешься до отвала, и ближайшую пару месяцев старайся есть побольше мяса. Ну крыс жареных, наверное, или чем вы там еще питаетесь. И вообще голодать тебе вредно, если будешь хотя бы раз в пару дней не голодным, то протянешь еще лет пять-семь. Как бы то ни было, с тебя полторы золотые.
Лицо старика тут же стала снежно-белой, однако маг в сером плаще сразу же вмешался:
- Подожди! Ему нечем расплатиться.
- Вижу, поэтому и удивился, когда ты попросил о помощи. И я так и останусь без платы за труд?
- Я могу за него заплатить, не бойся. Но тебе самому разве не было приятно помочь человеку, у которого не было ни единого шанса на спасение?
- Вот что с людьми религия делает. Ты в курсе, что после прекрасного секса, которого ты меня лишил, у меня планировалась муторная работа в Конклаве до самого вечера? Почему ты считаешь, что я вдруг должен подумать о случайном прохожем, если стольким людям нужна моя помощь, и они отличны только тем, что в силах расплатиться?
- Это называется добродетелью. Помочь не с целью получить награду, а потому что сделаешь доброе дело.
- Ой, не гони! Умоляю, только нотаций от тебя мне не хватает! Ты думаешь, что мы живем в добром и ласковом мире, где люди просто чуть-чуть переборщили с эгоизмом, и поэтому все плохо? А богатые и власть имущие просто нахалы и обманщики, которые мучают простой люд? У меня нет никакого повода помогать таким, как он, уж извини, если в твоем видении я неправильный, или какое там слово эти люди используют? А, грешный, точно! Прости, но у нас не принято так делать, за столько-то лет жизни в империи ты мог бы и заметить. Тот, кто может, - обретает, кто не может - погибает, и так было всегда.
- Но так не должно быть! Люди должны помогать друг другу, только тогда на Лунидее наступит мир.
- Вот ты и помогай. Если тебе угодно помогать слабым - милости прошу, никто тебя не держит. А вот требовать это с других, с тех, у кого есть дела поважнее - это уже наглость.
- Слушай, я никак не могу понять, чем ты так недоволен? Заплачу я тебе, успокойся.
- Потому что если все начнут так сходить с ума, то все поглотит хаос. Я не хочу отнимать у богатых, достойных людей их время, здоровье, и возможно даже жизнь тем, что не смогу всегда приходить вовремя, помогая несчастным больным нищим, которые в своей жизни, поди, ничего кроме бухла и грязи не видели! Хочешь им помогать - помогай. Но других не впутывай.
- А тот жрец был прав. Деньги, похоть и корыстолюбие владеют нами.
Целитель схватился за голову и громко застонал.
- Да с какого перепуга я вдруг должен печься о делах бедных, просто потому что они не в силах мне заплатить? Уйди от религии, мой друг, она затянет тебя в такую бездну невежества, что слова дикарей будут тебе мудрее слов драконов, ведь они же несча-а-а-астные. С чего ты вообще взялся за него-то?
- Не важно, - ответил он в сторону, и продолжил громко: - У меня есть такая вещь, как сочувствие. Я просто не мог пройти мимо.
- Да? Не хочу тебя разочаровывать, - целитель расслабил лицо и медленно обвел рукой вокруг, указывая на толпу. Кроме купцов, проституток, магов и ремесленников, в ней часто можно было заметить и нищих, мало чем отличающихся от старика до исцеления. - Но по-моему у тебя проблемы. А мне надо в Конклав. Поговорим в другой раз. Удачи.
- И тебе.