Впрочем, как на него посмели напасть, до сих пор оставалось для Лорканна тайной.
Пустынная улица, с которой тянуло искомой кровью, была следующей от заворачивающейся петли, по-видимому, цветка, которая обрывалась слишком резко для аккуратиста Бранна. Похоже, подошли сзади, схватили и потащили в переулок.
Лорканн отложил думы о рисунках и направил всю свою вскипевшую ярость на поиск ответа: что случилось и кто это был. Воздух вздрогнул, отзываясь, синие тени легли на город, знаменуя наступление ночи, до взлета Семиглавого было ещё минут пять. Или семь. Лорканн забыл, хотя со жгучим удовлетворением ощущал, что змей помнит каждую из этих минут, живо и трепетно отсчитывая мгновения до прощания с землей.
Кровь давно стерлась с мостовой, оттуда, куда падала каплями, где собиралась в углублениях. Видимых следов той драки не осталось, но Лорканну хватало памяти воздуха: мальчишку били жестоко. От картин, рисующихся вспышками и тут же уплывающих в никуда, ярость заклокотала в горле — нападающих было пятеро, у воронёнка отсутствовали всякие шансы. Брошенный под стеной Бранн едва успел оклематься до темноты, кроме уха и зубов, пострадали явно ребра, спина и плечо, вдобавок, уходя, он прихрамывал.
Лорканн оценил повреждения, вспомнил почти здорового Бранна и кое-как взял себя в руки. Магию он восстановит. Тело долечит. А тронуть внука больше не посмеют.
Прислушиваться к теням обидчиков было сложно, но Лорканн вглядывался в память воздуха с пристальным интересом: жажда крови стучала в висках, требуя мести, жертвы, ответного удара. Чтобы вселить в сердца истинный ужас, следовало, опять же, наказывать именно виноватых, а не всех, кто попадется под руку или будет похож.
Мановением руки остановив картины воздуха на одной, где все обидчики рисовались портретно и различимо, Лорканн прищурился, запоминая лица и повадки, прикидывая и выстраивая план окончательно. Змееголовые селились обычно в одном квартале, что облегчало задачу, но квартал этот тянулся раньше по окраине города, теперь переросшей, наверняка, в среднюю часть — строилась столица с запасом, городские подземелья прокладывались с расчетом на возведение новых районов. Если архитектор не был идиотом, старыми чертежами наверняка воспользовались. А заманивать змея в центр города вовсе не то же самое, что заманивать на окраину.
Подхваченный и запряженный путеводителем порыв ветра вывел грифона обратно почти по линии рисованного цветка, однако, к большому удивлению неблагого мага, столица осталась в знакомых ему очертаниях. Средняя часть кончилась быстро, окраины стали, конечно, выше и презентабельнее, но дальше по-прежнему простиралась полоса пустырей, за которыми в свою очередь скрывались золотистые барханы, дорога и Пески забвения. Ещё дальше было только Хрустальное море.
Дома змееголовых лепились друг к другу, напоминая пещерки, множество круглых окон и низких дверей, внутренних путанных переходов и неожиданных поворотов. Лорканн оценил перспективы, которые напугали бы стражу или городских магов: лезть в змеиное гнездо одному и без прикрытия, тогда, когда они все дома, да еще лезть с недружелюбными намерениями (если быть точным — даже с кровожадными), однако грифона это нисколько не страшило.
Единственным поводом для беспокойства служил Семиглавый… Раздался первый удар, знаменующий отделение от дворца первой головы, остальные шесть будут отрываться ещё через время, чтобы взбесить ящера до нужного состояния охраны и свирепой, радетельной службы на благо города. Вот как сегодня.
Лорканн прикинул, как лучше привлечь внимание змея, не призывая его прямо и провоцируя на бой, отошел к ближайшему фонарю, задумчиво уставился, вынырнув из мрака, на розово светившегося фея. Крылатый паренёк, которому явно было не меньше трех сотен лет, подлетел тревожно, заозирался, выглядывая причину своей тревоги. Только через несколько минут — и после положенных шести ударов остальных шей Семиглавого, фей сообразил, что два маленьких желтых фонаря повыше — это глаза. Смотрящие в этот момент на него. Смотрящие немного свирепо. Смотрящие как будто из самой темноты — камень памятника терялся, даже не бликуя.
Грифон удивленно приподнял брови, наблюдая, как фей теряет сияние и опускается на предназначенное для него хрустальное сиденьице, переводя дух, хватаясь за грудь, протирая глаза кулачками, зажмуриваясь и впериваясь в темноту — явно ожидая, что Лорканн пропадет, исчезнет, развеется, перестанет видеться.
— Не ты первый, кто этого жаждет, и не ты будешь последним… — грифон внезапно подсветил свое лицо огоньком снизу, выхватывая очертания из темноты.
К некоторому удивлению и радостному удовлетворению Лорканна, фей вдруг побледнел, замигал, упал и стал гаснуть.
— Ишь ты, какой народ пошел впечатлительный, — заворчал, приложил указательный палец к стеклу фонаря, проследил, как маленькая желтая молния бьет в почти погасшего фея между крыльев. — Не порть мне тут защитную руну…
Фей подскочил как ужаленный, а по небу разлилось яростное и знакомое переливчатое рычанье Семиглавого. Пусть столь крохотный, но огонек магии Лорканна был замечен, принят к сведению и обозначен ближайшей целью.
Лорканн довольно усмехнулся, шагнул назад, прячась в темноте, закрыл глаза. Все шло по плану.
Змей переливчато прорычал совсем близко, различимо кожисто захлопали крылья, дальше по улице послышались четыре удара — приземлился. Шорох чешуи — шипастый хвост тащится за змеем по мостовой. Втягивание воздуха словно мехами в кузне — ищет Лорканна. Негромкий треск — пытается подсветить мрак за свечением фонарей искрами своего черного пламени.
Лорканн усмехнулся: пока он не пожелает взглянуть в глаза Семиглавому, полезная скотина не имеет никаких шансов доискаться того, кого считает своим первым врагом. Тут не помогут ни обоняние, ни зрение. Осязание от случая к случаю.
Как бы то ни было, а Семиглавый тупым не был, вычислил фонарь с бывшим розовым, а теперь ярко-желтым, как глаза Лорканна, феем. Застрекотал всеми семью шеями напротив, зарычал, принюхиваясь, зашуршал мелкочешуйчатыми губами, приоткрывая пасти, обнажая клыки и высовывая языки. Грифону даже не нужно было открывать глаза, чтобы видеть заметавшиеся в панике огоньки фей: они светились откликом стихии огня и под сомкнутыми веками.
Желтый крылатый малыш сначала забился в самый центр стеклянного колпака, но отзвук магии и ярости Лорканна внезапно дал о себе знать: фей сначала выпрямился, потом подлетел и начал угрожать Семиглавому кулаками. По счастью, змей давно не обращал внимания на такие мелочи и продолжал крутить головами во все стороны, выискивая неблагого мага. Полчаса ни к чему не приведших поисков заставили змея подлететь на ближайшее здание в попытке узреть давнего врага с высоты.
Полагать, что змей попросту забудет о Лорканне в эту ночь, было бы ошибкой.
На что сам Лорканн и рассчитывал.
Не открывая глаз и не выходя на свет, памятник прошествовал крадущимися шагами к зданию на противоположной стороне улицы. Приостановился перед низкой дверью, наверняка, заложенной засовами, если не заваленной мешками с той стороны. Змееголовые очень боролись за безопасность своей норы. Хмыкнул.
Без разбега, разгона или любых других дополнительных усилий шагнул в стену, пробивая глину и дерево насквозь, вспарывая действительно наваленные на дверь мешки, взметывая облачко пыли и превращая тихий ужас, охвативший город, в ужас явный.
Хозяева, разумеется, проснулись сразу: в прихожую влетело несколько почти обычных на вид ши, разве что низкого роста да с особенно неблагими прическами — на головах их шипели и открывали ядовитые пасти разноцветные змеи. Лорканн довольно усмехнулся: старшие, мудрые. Помнящие. Сразу побледневшие.
Атаковать им это, разумеется, не помешало. На страже своего дома. Вот только у Лорканна был серьезный повод быть на них сердитым. Удары каменной рукой плашмя — оглушенные сползли по стенам, несколько бестрепетно вырванных из головы змей, пытающихся прокусить камень, оплеухи, подзатыльники… Лорканн пришел убивать не их.
Грифон потянул носом, пригибаясь, чтобы не вспарывать потолок лбом, первый из пяти был близко, очень близко, от него пахло ядом и железом, видимо, трубка с ядовытыми дротиками, любимое оружие ползучих. Змееголовый подкрадывался со спины, из какого-то отнорка. То ли кладовка, то ли тайный коридор, Лорканн не стал разбираться, пробил кулаком стену, ухватил неудачника за грудки одной рукой, сгреб к себе, не жалея и притягивая прямо сквозь пролом. Змееголовый зашипел, попытался проклясть, на что тут же получил в зубы.
— Просто чтобы ты знал, — Лорканн держал себя в руках исключительно потому, что непоколебимо верил в грядущую справедливость. — Обижать в Золотом городе птиц смертельно опасно!
Кто-то из бывших в сознании старших вздрогнул, зашипел что-то на своем наречии, однако Лорканн не вслушивался, время любых слов прошло: увещевания это или извинения.
Высокий памятник подтянул вверх змееголового, посверлил слегка глазами, а потом изо всех сил зашвырнул на улицу, сквозь пролом в виде собственной фигуры. Семиглавый не подвел: переливчатый рык и довольное запрокидывание голов угадывались отсюда.
Ближайший воин начал оправдываться, Лорканна он теперь узнал точно, по имени, о чем недвусмысленно говорил закономерный ужас. Слушать жалкий лепет грифон не собирался: раз не могут воспитать молодняк толком, пусть выживший молодняк поумнеет на ошибках своих братьев.
Два шага дальше, еще один пробитый косяк, взвизг — навстречу выскочили теперь женщины. Заломленные в мольбе и упреках руки, обеспокоенные глаза и слова. Впрочем, они тоже выросли на страшилках, герой которых звался Лорканном, да и посылают к нему всякие неприятности по десять раз на дню. Лорканн жестоко улыбнулся — вторая добыча тоже была рядом, пыталась спрятаться за юбками матери и теток. Один жест, подобный жесту для сбора ягод, когда гнутся листья, обнажая искомое, и тощий змееголовый съёживается под каменной рукой. Быстрее всех оправившаяся от ураганного ветра женщина вскидывает на грифона яростные глаза с вертикальным зрачком. Впрочем, грифона это не трогает, он никогда не реагировал на угрозы так, как от него ждали.
— Ты можешь поклясться, что твой сын не бросил моего полумертвого внука на растерзание Семиглавому? — широкая улыбка заставляет женщину содрогнуться, взгляд в недоверии обращается к змеенышу. — Вот и я не могу! — второй по счету обидчик вылетает на подкорм змею.
========== Часть 3 ==========
Весь дом змееголовых, судя по звукам, пришёл в движение: прошуршали песком под ногами шаги, слегка застучали глиняные стены, меняя положение, открывая и закрывая норы и отнорки, прогремели редкие у этих неблагих железные мечи и кинжалы. По всему дому зазвучали вздохи. И взгляд Лорканна по-прежнему не отпускала эта настырная змееголовая.
Впрочем, Лорканну вовсе не было дела, зачем она смотрит и что пытается ему доказать, а все потуги остальных запутать его лишь подогревали и без того пламенеющее желание добраться до виновных.
Поэтому памятник развернулся на месте, перешиб тянущуюся к нему со стилетом руку, видимо, старавшуюся достать, пока его отвлекала женщина, досадливо поморщился на шипящий по пальцам яд, медленно проедающий плотный слой камня. Вытер кисть одеждой первого выскочившего на него из стены неблагого и свирепо оскалился — крик поднялся такой, что Семиглавый точно не потеряет интерес к происходящему внутри ещё долго.
Если подумать, крики ужаса и ярости ничуть не хуже давали понять о присутствии Лорканна поблизости, чем отзвук его собственной магии. И волшебная летучая скотина тоже это осознавала, он был уверен.
Очередной проломленный ход — и на этот раз совершенно пустая комната. Надо же. Какой прогресс! Его попытались запутать!
Лорканн ощерился настолько неприятно, насколько вообще мог — за ним абсолютно точно наблюдали, непонятно пока, откуда, но точно. Третья цель ощущалась близко, воздух не врал, а огонь в виде света, отраженного света свечи на что-то намекал…
Ах ну да. Система зеркал. Его видят, оставаясь вне поля зрения самого Лорканна.
Ош-шибка! Играть со старым, о, действительно старым, без всякого кокетства, грифоном — чревато!
Отблеск пламени, прыгающий по стене и очевидно привлекающий внимание Лорканна, пока в его спину целятся чем-то вроде комнатного тарана, отгорел и померк по слабому жесту каменных пальцев, за этим веселым бликом померкли свечи во всех комнатах ближайшего круга. И если идти на звуки возни в панике, то можно найти третьего виновника ночного торжества. Виновника, надо сказать, сообразительного и деятельного, организовывающего сопротивление…
И все равно смертельно бледнеющего от вида пробивающего стену грифона.
Очень верно!
Тащить этот подкорм змея ко входу желания не было никакого, все равно остальные цели забирались выше, не рискуя пока выходить из здания, но судя по накаляющейся обстановке, скоро они побегут. Перехваченный за грудки одной каменной рукой изловленный виновник молча болтался, старался ослабить, разумеется, безуспешно, хватку грифона, пока Лорканн поднимался наверх самым простым способом.
Иначе говоря, выпрямляясь, пробивая потолок головой, а после расширяя пролом свободной рукой и подтягиваясь вверх. Похожий маневр, лишь без подтягивания — и выброшенного на крышу змееголового в полете поймал на зубы крылатый змей.
Если подумать, какая ирония.
Под ногами прошуршал песок, но обитатели дома свились, похоже, в клубки по углам и затихли, желая пропустить карающую длань судьбы мимо, миновать не то что столкновения рук, столкновения взглядов с ожившей и свирепой, безусловно настоящей страшной сказкой. Слышно было время от времени как шипели маленькие змеи на головах, но по ним нельзя было определить комплекцию и раскраску, невозможно отличить оставшихся жертв.
Не противников — они не могли считаться противниками! — именно жертв. Жертв неблагой справедливости Золотого города.
Лорканн втянул воздух через нос, прочищая дыхание, свирепо захохотал в пустой комнате: о, надо же, так его пытались отравить! Оказывается, шуршал не только песок, но и вытекающий из закупоренного кувшина ядовитый воздух! Истинные дети пустыни! Коварные и опасные, ядовитые и тихие, незаметные и яростные!
Забыли только: он, Лорканн — король! И может превзойти любого из своих подданных в любом из этих качеств!
Старый грифон втянул в себя весь отравленный воздух, не могущий причинить своему владыке вреда, сколько бы яда ни содержал. Задержанное дыхание осталось в груди, яд постепенно стал накапливаться во рту, делая слюну вязкой, а очищенный воздух покинул легкие, уступая место для нового вдоха.
Да, это поколение много о чем забыло.
Например, о том, что до своего правления Лорканн был придворным магом Неблагого Двора. То есть имел дело со всеми видами ядов, которыми можно попытаться отравить змея или птицу, Счастливчика или самого Лорканна.
Забавно.
То, что Счастливчик тогда выживал раз за разом, со стороны казалось чудом, хотя грифон официально состоял в должности придворного мага, а неофициально — друга монарха. Друга, добровольно выполняющего работу управляющего и телохранителя. Обойти его защиту всегда было трудно, так же, как увернуться от нападения.
Переливчатый вой с крыши вернул Лорканна в реальность: судьба выбрала им путь страшнее и изящнее, поменяла все местами, спутала карты, как дурная девка в поисках развлечений, зато теперь он, Лорканн, последний выживший и единственный не ставший историей укротитель змея может обращаться к Семиглавому и в самых нетривиальных случаях.
Бывший живым ужасом неблагих земель похлеще Ужаса Глубин (что, как подозревал иногда Лорканн, подводную зверюгу оскорбляло), со временем — конечно, после укрощения — Семиглавый увиделся ему удобным, простым и очень полезным. Никакой ночной преступности! А с восходом солнца на огонек мог подоспеть для разбирательства и он сам, на правах дневного ужаса (что, как подозревал иногда Лорканн, подводную зверюгу, опять же, оскорбляло). Так Семиглавый стал не ударом судьбы, а принятым решением Лорканна. Лорканн очень любил выворачивать любые атаки себе на пользу.