Понаблюдав за парочкой какое-то время, Кили заприметил, что именно белобрысый эльф во всем проявлял инициативу, уверенно заглядывал в глаза рыжему и всячески выказывал свою симпатию. Кили уже совсем было решил, что белобрысый - эльфийка, обрадовался и собирался с ней заговорить, но в последний момент вспомнил Гендальфа. В тот вечер, когда Бильбо по незнанию посваталась к Торину, Гендальф долго и занудно объяснял про разницу в обычаях и в итоге сказал, что у большинства народов Средиземья принято, чтобы инициативу в ухаживаниях проявлял именно мужчина. Про эльфов конкретно маг ничего не говорил, но у Кили все же закралась мысль - а вдруг дивный народ как раз и относится к этому самому большинству.
Кили начал внимательно приглядываться к рыжему эльфу. Учитывая разницу в росте, увидеть что-либо было довольно непросто, но все же, после долгих и упорных разглядываний, Кили показалось, что у рыжего… то есть рыжей есть грудь. Ну, намек на грудь, если совсем уж честно.
Намек этот был довольно незначительный, поэтому Кили все еще сомневался и решил, что стоит проверить. Глядя на то, как у входа в темницы эльфы споро обыскивают некоторых членов отряда на предмет спрятанного оружия, Кили с удовольствием отметил, что рыжый…жая не спешит распускать руки. “Хороший знак!” - решил Кили и пошел ва-банк.
- Почему бы тебе не обыскать меня? Вдруг у меня есть что-то… в штанах? - Кили попытался выглядеть очень самоуверенно и смотреть рыжей прямо в глаза.
- Или ничего, - возмущенно фыркнула рыжая и очень по-женски хлопнула дверью у Кили перед носом, вместо того, чтобы грубо пихнуть его в темницу едва ли не носом в пол, как поступали с захваченными гномами некоторые другие эльфы-стражники.
- Думаешь, что сможешь очаровать ее таким образом? - весело поддел молодого гнома кто-то из старших.
Кили не ответил. Он прижался лбом к решетке в двери и счастливо-мечтательно вздохнул, глядя вслед уходящей эльфийке. Все же он угадал правильно: рыжая на самом деле женщина, хоть и в штанах. Кили мог совершенно заслуженно гордиться собой. Однако радость его была недолгой, потому что второе слабое место в его плане заключалось в том, чтобы добиться от этой самой эльфийки поцелуя. Условия спора, который он сам предложил в запале, сейчас казались невыполнимыми. Но у Кили был один козырь в рукаве: воспетое в сказаниях и так бесящее Гендальфа легендарное гномье упрямство.
Тауриэль была раздражена. Сегодняшний день выдался крайне неудачным. Во-первых, пауки. Не далее, как месяц назад, ее отряд полностью зачистил лес, уничтожив всех приспешников тьмы, что пришли в земли лесного владыки. И вот теперь чаща снова кишит этими тварями! Тьма наступает, так почему же Трандуил медлит и не отдает приказ пойти в бой? Почему укрылся в своем дворце и не проявляет совершенно никакого интереса к судьбе Средиземья в эти нелегкие темные времена?! Чего он ждет и собирается ли вообще вступать в схватку с тьмой?
А во-вторых, еще эти гномы. “Вот только их и не хватало,”- вздохнула Тауриэль. Как будто ей, как капитану стражи, пауков было мало. Теперь еще и пленников охранять придется. Особенно их предводителя - вон какой буйный. Тот молодой безбородый также, похоже, не из спокойных. Да еще и хам к тому же. Тауриэль все не могла успокоиться. Нет, ну каков нахал, а? Предложил поискать у него в штанах!.. Это он таким образом что, заигрывать с ней пытался? Тьфу!
Но даже эта неуклюжая попытка гнома заигрывать не раздражала Тауриэль так сильно, как Леголас. Когда несколько столетий назад юная Тауриэль пришла на службу к владыке Лихолесья, они с принцем сразу сдружились, и эта дружба процветала многие годы. До тех пор, пока однажды Леголас вдруг не решил, что испытывает к Тауриэль совсем не дружеские чувства, и принялся всячески эти недружеские чувства демонстрировать. Вот тут-то и начались проблемы. Сколько бы Тауриэль ни убеждала Леголаса, что не испытывает к нему ничего подобного - как об стенку горох. А еще она впала в немилость у владыки Трандуила, едва тот прознал, кого выбрал себе в возлюбленные его единственный сын. И даже тот факт, что сама Тауриэль на сердце Леголаса никогда не претендовала, не играл совершенно никакой роли.
Тогда Тауриэль пришла к выводу, что единственный способ доказать Леголасу, что она не заинтересована в нем и что они могут быть лишь друзьями - это найти себе пару. Но тут снова была проблема: если Тауриэль и нравилась кому, то этот кто-то вовсе не хотел перейти дорогу принцу и стать его соперником, а потому держал свои чувства при себе. Тауриэль очень быстро поняла, что, пока Леголас проявляет к ней интерес, найти себе кого-то среди подданных Трандуила можно и не пытаться.
Идеально было бы встретить кого-то из Лориэна или эльфов Ривендалла, но Тауриэль никогда не бывала дальше Озерного города, а его жители совершенно не вызывали у нее симпатии, да и на саму Тауриэль смотрели со смесью недоверия и слепого восхищения - никуда не годится. Гостей в королевстве Трандуила не было ни разу, по крайней мере на ее памяти, пленники-то и те впервые. Тауриэль оглянулась на гнома, которого только что заперла в темнице. Тот прижался лбом к решетке в двери и счастливо-мечтательно вздохнул, глядя ей в след. “Да нет, гном - это глупая идея,” - подумала Тауриэль. В истории ее народа бывали случаи, когда эльфы влюблялись в смертных людей, но чтобы в гнома? Никогда.
- Почему этот гном так смотрит на тебя? - Леголас оказался легок на помине. - Чего он хочет? - подозрительно спросил принц.
- Откуда я знаю? - возмущенно фыркнула Тауриэль. - А он довольно высок… для гнома. Тебе так не кажется? - из чистой вредности добавила она и быстро пошла прочь.
- Но также уродлив, - буркнул в ответ Леголас, а потом принялся очень недружелюбно глядеть на вышеупомянутого гнома.
Разумеется, реакция принца не укрылась от Тауриэль. И, разумеется, она собиралась воспользоваться ситуацией: если Леголас вот так сразу поверил в то, что ей понравился гном, значит есть шанс убедить его, что эта симпатия довольно сильна и, главное, небезответна - тогда можно надеяться, что Леголас все же поймет тщетность своих попыток добиться взаимности и, наконец, оставит ее в покое?
Тауриэль пришла к выводу - непременно нужно добиться того, чтобы гном ее поцеловал. Тогда Леголас осознает, что у него нет никаких шансов. Воодушевившись этой идеей, Тауриэль решила вернуться к темнице поздно вечером после дежурства и попробовать охмурить гнома. Хотя, разумеется, у нее были некоторые сомнения. Например, Тауриэль переживала, что гном может не захотеть общаться по-хорошему - станет хамить или просто отмалчиваться. И тогда весь план провалится. Но отступать Тауриэль не собиралась и была тверда в своем намерении все же попытать счастья.
Кили не был уверен, что Рыжая придет. Конечно, ему удалось привлечь ее внимание, но кто их знает, эльфов этих? Так что Кили волновался и переживал, но, когда эльфийка все же появилась, он постарался ничем не выдать своих волнений - ведь чем спокойней и уверенней он будет выглядеть, тем скорее ей понравится.
Гном стоял, привалившись спиной к стене и флегматично подбрасывал какой-то небольшой блестящий черный камешек. Тауриэль посчитала камешек вполне подходящей причиной, чтобы завести беседу.
- Камень у тебя в руках. Что это? - спросила она.
- Талисман, - ответил гном. - На нем лежат мощные чары, и если кто-то кроме гнома дотронется до него… то будет навеки проклят!
Тауриэль ощутила разочарование - похоже ее единственная надежда на возможность избавиться от столь нежелательного внимания принца таяла на глазах.
- А может и не будет, - весело отозвался гном. - Это просто памятка. Матушка дала мне его, чтобы я не забыл свое обещание.
- Какое обещание? - Тауриэль и правда стало интересно.
- Вернуться домой. Матушка считает, что я слишком безрассудный.
- А ты безрассудный? - взяла быка за рога Тауриэль.
Леголаса она заметила сразу - он стоял двумя пролетами выше и наблюдал за ней и гномом. Поэтому Тауриэль старалась вдвойне: ей нужно было не только понравиться гному, но еще и Леголаса заставить поверить в то, что и ей этот самый гном нравится.
Сначала Тауриэль долго и вдохновенно вещала о звездном свете, его красоте и его значимости для каждого эльфа. Кили - так звали гнома, к большому удивлению Тауриэль, слушал очень внимательно, а потом поведал, как однажды ему довелось увидеть “кровавую луну”. Разумеется Тауриэль такой луной удивить было сложно, но она изо всех сил демонстрировала свою полную заинтересованность и терпеливо слушала рассказ гнома.
Кили был уверен, что понравился рыжей Тауриэль - так представилась эльфийка. Они проговорили несколько часов, а когда рыжая ушла, никто из гномов больше не попытался пошутить или подколоть его, и это только подтверждало, что Кили на верном пути, а значит и до поцелуя рукой подать. Условие спора, которое он сам предложил когда-то сгоряча, больше не казалось невыполнимыми.
- Ты действительно решил выиграть это пари? - полюбопытствовал Фили.
- Еще бы! - гордо подтвердил Кили.
Тауриэль повадилась приходить к дверям темницы Кили каждый день поздно вечером. И каждый вечер Леголас оказывался неподалеку и не спускал с нее глаз. Поэтому Тауриэль из кожи вон лезла, пытаясь понравиться гному, и чтобы тот, наконец, захотел ее поцеловать: нежные улыбки, легкий флирт и романтические разговоры - Тауриэль никогда и не подозревала в себе коварную соблазнительницу.
Но если с улыбками и флиртом она освоилась легко, то выбор интересных тем для романтических разговоров представлялся настоящей проблемой. О чем вообще можно говорить с гномом? Как оказалось, практически обо всем. Сначала Тауриэль старалась держать марку и распиналась о чем-то возвышенном и красивом. Гном не отставал. Они говорили о ярком солнце и загадочной луне, о далеких звездах и белоснежных облаках, о буйном ветре и быстрых горных реках, о зеркальной глади озер и пенных морских волнах, о бездонных горных ущельях и зеленых заливных лугах. Быть романтичной оказалось довольно утомительно, к тому же у гнома так до сих пор и не возникло желание ее поцеловать.
Кили никогда прежде не задумывался о красоте окружающего его мира. После всех этих разговоров с Тауриэль, когда они часами обсуждали небо, звезды, реки, леса и цветы он тоже не стал больше о них задумываться. Ну, то есть Кили всегда осознавал, что, например, высокое лазурное небо с плывущими по нему пушистыми белыми облаками или радуга после дождя - это красиво, но у него не было вечности впереди, чтобы стоять, ничего не делая, и подолгу пялиться на все это великолепие. Может бессмертный эльф и мог себе позволить часами созерцать красоты природы, а потом сочинять сонеты и оды, воспевающие эти самые красоты, но вполне себе смертному гному время было дорого. Нет, Кили, конечно, как и многие другие гномы, любил слагать песни о работе в кузне и восхищаться раскаленным металлом или превосходными творениями гномов-ювелиров, но он точно никогда не стал бы воспевать небо, которое очень далеко и никак лично его не касается.
Однако несмотря на все свои гномьи привычки, Кили, временами удивляя сам себя, нес такую возвышенную романтическую белиберду, восхищаясь каждым ручейком и каждой ромашкой, что прониклись даже другие гномы. Подгорный народ вообще отличался тем, что любил основательность и не терпел никакой халтуры - если уж делаешь что-то, то делай это вдумчиво и хорошо. Поэтому спустя неделю “ухаживаний” за эльфийкой, Кили неожиданно удостоился одобрения от Двалина.
- Я смотрю, ты, парень, всерьез за дело взялся. Это правильно. Докажи этим остроухим, чего стоит гном, а то больно они любят носами крутить.
Конечно, благословение Двалина не отменяло спор, но оно означало, что гномы больше не смеялись над ним, наоборот - его старания оценили.
Вот если бы еще рыжая оценила его старания! А то, несмотря на все занудно-романтические беседы, длящиеся часами, эльфийка его пока так и не поцеловала.
Тауриэль казалось, что она уже исчерпала все темы для разговоров. Ну о чем еще романтичном они могли бы поговорить? Она даже во время дежурств об этом думала, но в голову так ничего и не пришло. Наверное оттого, что все романтические темы закончились, Тауриэль как-то неожиданно проговорилась о своих тренировках по стрельбе из лука. К ее большому удивлению Кили тоже оказался лучником. После этого все романтические разговоры были разом забыты. Тауриэль теперь задерживалась у темницы гнома куда дольше, чем раньше. Иногда они до самого утра обсуждали разные техники стрельбы, спорили о лучшей форме лука и материалах для изготовления тетивы, и еще о куче всяких разных стрелковых премудростей и секретов. Иногда они вместе смеялись до слез, иногда успевали почти разругаться, когда сильно не сходились во мнениях и каждый страстно пытался доказать другому свою точку зрения. Но на следующий вечер, обычно ближе к полуночи, Тауриэль снова приходила к темнице Кили и они начинали по новой.
Конечно, разговоры о стрельбе из лука Тауриэль могла бы вести с любым эльфом, но что такого нового мог сказать ей другой эльф о стрельбе из лука? А вот гном знал много такого, о чем Тауриэль и подумать не могла, с другой стороны - она тоже частенько удивляла его своими знаниями, и этот обмен опытом был просто невероятно интересен. Потом они как-то незаметно перешли к обсуждению техники рукопашного боя, боя на мечах, метания кинжалов, и Тауриэль, показывающая гному очередной прием ближнего боя с охотничьим ножом, вдруг поймала себя на том, что откровенно наслаждается этими ежевечерними или, правильнее сказать, еженощными разговорами, и уже давно и думать забыла о поцелуе, ради которого, собственно, все это и затевала.
Кили, которому до зубовного скрежета надоело говорить каждый вечер о птичках и цветочках, как-то совсем не ожидал, что Тауриэль однажды заведет разговор о стрельбе из лука. Разумеется, Кили не мог упустить шанс и не поговорить, наконец, о чем-то действительно для него интересном, тем более, что эльфийка вовсе не возражала. Как оказалось, эта тема, действительно, была близка не ему одному. Кили и оглянуться не успел, как они с Тауриэль, вместо обычных слащаво-романтичных бредней принялись всерьез обсуждать техники стрельбы. И это было по-настоящему захватывающе. Среди гномов лучников было немного - его народ в основном предпочитал в бою топоры. Мечи тоже были достаточно широко распространены, а вот луки особой популярностью не пользовались. Так что Кили, можно сказать, дорвался.
Они обсуждали, спорили до хрипа, хохотали над чем-то, как сумасшедшие, делились опытом и снова спорили. А уж когда речь зашла о приемах ближнего и рукопашного боя, то принялись еще и демонстрировать друг другу приемы и навыки, а потом снова спорили и снова смеялись. И Кили, глядя на Тауриэль, размахивающую руками в процессе демонстрации приема с охотничьим ножом, думал, что вот таких эльфов, как его рыжая, больше нет. Все остроухие вокруг скучные и занудные… хотя, возможно, они просто притворяются? Ведь Тауриэль сначала тоже вела себя довольно-таки сдержанно. Кто их вообще разберет, эльфов этих? Но в одном Кили был совершенно уверен: так или иначе ему точно досталась самая бешеная баба из местных! Про поцелуй, необходимый для победы в споре, Кили в тот вечер так и не вспомнил.
Также Кили совершенно не обращал внимания на тот факт, что у их с Тауриэль личной жизни было много свидетелей. И если некоторые гномы, вроде Бомбура, Дори, Нори или Балина с Оином относились к этим вечерним встречам, что называется, философски - слушая вполуха и иногда качая головой, то были и те, кто очень живо интересовался достижениями Кили на любовном поприще. Разумеется, в первую очередь это относилось к Фили. Тот очень внимательно слушал все разговоры и трепетно следил, чтобы эльфийка ничем не обидела нежные чувства его брата, хотя никаких чувств там, вроде как, и быть не должно было. Двалин, Бофур и Глоин слушали и одобрительно кивали, восхищаясь тем, как умело Кили охмуряет остроухую, и очень гордились им. А еще Ори, который всегда прислушивался изо всех сил. Вот только интерес у него был совсем другой: узнать побольше о дивном народе из уст представительницы этого самого народа было, по мнению молодого летописца, большой удачей, и он не мог такой случай упустить. И несмотря на то, что стражники оставили его блокнот с записями при нем, но отняли писчие принадлежности, видимо опасаясь, что с их помощью он сможет открыть замок, Ори все равно внимательно слушал и старался все запомнить, чтобы потом, при случае, занести полученные знания в летопись.