– О, тут не одни только далматины, – ответил Босс. – На борту «Цветка» много разных собак.
– Цветка? – не поняла Гизмо. Наморщив лобик, она смущённо проговорила: – Что-то никаких цветов я тут не заметила.
Босс рассмеялся.
– Это судно, на котором вы находитесь, называется «Цветок Юга», – объяснил он. – Здесь трудно понять, почему у него такое имя, но подождите, пока не окажетесь наверху. Я считаю, мы тут буквально купаемся в роскоши. – Повернувшись к трапу, он пролаял: – Зефир! Космо! Астрид!
Три собаки – двух из них Макс уже знал – подбежали к вожаку.
– Да, Босс? – спросила Зефир.
– Ни к чему, чтобы вся стая пятнистых щенков носилась по моему пароходу, – сказал он. – Вы втроём покажете корабль Максу, Крепышу и Гизмо. – Выгнув шею и поглядев на остальных далматинов, Босс скомандовал: – Вы все можете вернуться к тому, чем занимались до прихода гостей.
Далматины хором издали разочарованное «у-у-у», но послушались вожака и один за другим стали подниматься по трапу. Они открыли тяжёлую дверь наверху и исчезли за ней в ярком свете. Вскоре внизу остались только Макс, Крепыш и Гизмо, а также три назначенные им в провожатые собаки.
– Ну ладно, ребятки, развлекайтесь, – гавкнул Босс. – Надеюсь, вы меня извините, но я пойду прилягу.
Макс склонил голову:
– Конечно.
Австралиец скачками взобрался вверх по трапу. Как только он скрылся из вида, Астрид, одна из немногих собак-пожарных, у которых головы были совершенно белые, с облегчением произнесла:
– Ух! Все прошло не так уж плохо.
– О да, в прошлый раз было гораздо хуже. – Космо часто-часто закивал, и его уши – чёрное и белое – затрепыхались. – Я так рад, что вы, ребята, оказались хорошими собаками. Если бы вы были плохими… – Он поёжился, и шерсть у него на загривке приподнялась, будто рябь пошла по воде. – Ну да ладно…
Макс задумался, что случилось бы, если бы их посчитали «плохими» собаками? Неужели их заперли бы в клетки и оставили голодать, как у Председателя в Корпорации? Или с ними приключилось бы ещё что-нибудь похуже?
Однако живот у лабрадора подводило от голода, и ему сейчас было не до размышлений. Еда близко, нужно поскорее насытиться.
Пёс надеялся, что запросы живота не приведут его – и, конечно, Крепыша и Гизмо – к новым неприятностям.
Глава 4
«Цветок Юга»
Три далматина провели Макса, Крепыша и Гизмо вверх по трапу, потом через тяжёлую, открывающуюся в обе стороны дверь в мир, омытый светом.
Макс даже зажмурился – лампы на потолке горели очень ярко; от лап пришло ещё одно новое ощущение – они больше не прикасались к холодным металлическим решёткам, а тонули в толстом, ворсистом ковре. Поморгав, лабрадор увидел, что стоит в коротком коридоре. Ковёр с орнаментом из красных и золотых ромбов был тут единственным ярким пятном, а всё остальное довольно блёклое: гладкие белые стены и несколько дверей.
– И где же та самая роскошь? – осведомилась Гизмо.
– Да ну её, эту роскошь. Шарики-то где? – требовательно спросил Крепыш.
Зефир шла впереди, она направилась прямиком к двойным серым дверям с грязными пластиковыми окошками.
– О, погодите, роскошь впереди, – бросила она через плечо.
Повинуясь командному лаю Зефир, Космо и Астрид кинулись вперёд. Каждая собака носом открыла внутрь одну из створок маятниковой двери, и стало видно находившееся за ней помещение.
Тут было ещё больше света, потому что он отражался от… серебра.
Пол здесь был выложен чёрно-белыми шахматными плитками, но всё остальное сверкало отполированным металлом. По центру просторной комнаты и вдоль боковых стен тянулись ряды столов, стеллажей и плит. На столешницах стопками высились сковороды и противни, на крючках висели черпаки и кастрюли. На верхних полках стояли сотни пластиковых баночек со специями. Запах просачивался из контейнеров в воздух, попадал в нос Максу и будил воспоминания о родной ферме.
Это была кухня, но очень большая – в таких Макс ещё никогда не бывал. Тут хватит места для нескольких десятков поваров, готовящих сотни блюд. И Макс сейчас с радостью съел бы их все.
– Ой, как хорошо тут пахнет! – восторженно проговорила Гизмо и остановилась рядом с разинувшим пасть Максом.
Фыркая и принюхиваясь, Крепыш проплёлся мимо друзей. Очевидно, взяв след, он поднял голову и метнулся к ближайшей плите. Быстро-быстро работая языком, такс стал лизать какой-то присохший к дверце кусочек пищи, который только портил безупречную поверхность.
– Мм! – промычал Крепыш. – Жир! Немного прогорк, но всё равно неплохо! Неплохо!
Зефир хмыкнула и направилась вглубь кухни. Космо и Астрид двинулись следом, и двери, которые они держали открытыми, скрипнув на петлях, затворились.
– Не нужно лизать пролитое, – сказала Зефир. – Идёмте сюда.
Трое далматинов свернули направо. Макс, Гизмо и Крепыш – последний неохотно – пошли за провожатыми. Впереди простиралась большая комната – кладовая, догадался лабрадор, только размером в десять раз больше, чем у него дома. Тут до самого потолка высились стеллажи, плотно заставленные пакетами, коробками, стеклянными банками, жестянками и бутылками. Разные припасы лежали и на металлических столах посередине кладовой. Большую часть пола занимали мешки с мукой и крупами, а также довольно внушительные, повыше Гизмо, ёмкости с сыпучими продуктами, очень похожими на сухой собачий корм.
У входа в кладовую виднелась огромная металлическая дверь. Как и у двойной маятниковой, у этой тоже в верхней части имелось оконце, только сплошь заиндевевшее. Подойдя ближе, Макс почувствовал, как от двери веет холодом.
Рядом с морозной дверью стояла стопка картонных подносов в пластиковых упаковках. На подносах аккуратными рядами лежали белые шарики из теста. Некоторые упаковки были разорваны, на подтаявших шариках виднелись отметины собачьих зубов.
– Что это? – спросил Макс.
– Печенье! – протявкала Астрид. – Конечно, оно вкуснее, когда испечено, но всё же это лучше, чем ничего!
И тут Макс сообразил: эти бесформенные комки теста – заготовки для печенья, которое ели вожаки его стаи и которое всегда так хорошо пахло… А это имело запах… Пёс старательно принюхался и определил: муки´. Он почувствовал, что пасть у него наполнилась слюной.
Виляя тонким пятнистым хвостом, Космо кинулся вперёд и сунул нос в одну из вскрытых пачек сырого печенья. Схватив поднос зубами, он стал мотать головой, пока не освободил его от пластиковой обёртки. Потом подтащил поднос к гостям и опустил его на пол прямо перед Крепышом. Челюсти далматина раскрылись в улыбке.
– Видишь, песочное печенье! – радостно прогавкал Космо. – Давайте попробуйте!
Крепыш осторожно подошёл к подносу и понюхал один комочек. Сморщив нос, такс попятился:
– Это, э-э-э… пахнет как-то не так.
– Ох, Крепыш, не бойся пробовать новое. – Гизмо впилась зубами в одно сырое печенье. Повернув голову, она оторвала кусочек и села, чтобы его прожевать. Подвигала челюстями. И ещё подвигала. Наконец терьерша с усилием проглотила то, что жевала, поморщилась и вынудила себя радостно улыбнуться:
– Видишь? Не так уж плохо.
Космо повесил голову и перестал вилять хвостом:
– Ну, может быть, завтра Босс достанет для оттаивания хот-доги или какое-нибудь мясо. Только он знает, как открывать холодильник, поэтому решение, чтó мы будем есть, остаётся за ним.
Астрид фыркнула.
– Босса здесь нет, верно? – сказала она. – Давайте, по крайней мере, дадим им немного гранолы.
– Гранолы? – не понял Макс.
Астрид вскинула брови и склонила голову в сторону Зефир. Та со вздохом махнула лапой.
– В кладовку! – скомандовала Астрид.
Далматинка провела их мимо сетчатых металлических этажерок к большим пластиковым контейнерам, которые Макс заметил раньше. Оказалось, что гранола – это смесь овсянки с орехами, которую ели люди. Она не пахла ничем мясным, привычным для собак, но приятно хрустела, как собачий корм в шариках. Макс понял это уже после того, как, понуждаемый голодом, набил пасть гранолой и стал жадно заглатывать её, почти не жуя. Гизмо стояла у бака рядом с ним и тоже аппетитно хрустела сухими хлопьями.
Макс услышал за спиной скрип открываемого крана, потом полилась вода. Дожёвывая последнюю захваченную в пасть порцию гранолы, пёс обернулся на звук. Космо стоял на серебристом столе и наполнял водой раковину. На полу под раковиной Крепыш, окружённый печеньем, с упоением поглощал клейкие полуфабрикаты.
– Эй, давай-ка не так быстро, – забеспокоился Макс, подходя к другу. – Смотри, как бы тебе не стало худо.
– Тебе правда нравится это печенье? – спросила Гизмо, удивлённо округляя глаза.
Улегшись на живот, Крепыш положил морду на остатки печенья, как на подушку, и удовлетворённо закрыл глаза.
– Ты была права, Гиз, – изрёк он. – Не нужно бояться пробовать новое. И я думаю, это отличное печенье для собак!
Макс закинул передние лапы на край раковины и напился воды. Крепыш с Гизмо последовали его примеру, забравшись на столешницу по маленькой стремянке. С набитыми впервые за несколько дней животами трое друзей уселись под раковиной.
– Пора вздремнуть, – объявил Крепыш.
– Вздремнуть? Ты шутишь? – часто дыша и нетерпеливо поглядывая на трёх собак, выпалил Космо. – Придётся вам, ребята, отдохнуть во время экскурсии! Я ещё ни разу не был экскурсоводом, и вы не уснёте, пока я не покажу вам всё!
Крепыш положил голову на лапы:
– Большой корабль, внизу вода – то да сё, пятое-десятое. Суть нам ясна.
Максу, после того как он утолил голод, хотелось только одного: свернуться калачиком на каком-нибудь коврике и уснуть. Но юный далматин сгорал от нетерпения.
– Пошли, Крепыш, – скомандовал лабрадор. – Не годится так вести себя в гостях. – А Космо он сказал: – Веди нас.
Крепыш тяжко вздохнул, встал на лапы и поплёлся за Максом, Гизмо и тремя далматинами в дальний конец кухни. Сразу за длинным металлическим столом, уставленным стопками белых тарелок, оказалась ещё одна серая двойная дверь. Из-за неё доносились какое-то странное пиканье и звуки музыки. Как и в прошлый раз, Космо и Астрид распахнули двери, чтобы пропустить вперёд Зефир, Макса, Крепыша и Гизмо.
Макс ступил на мягкий толстый тёмно-красный ковёр. Только на этот раз он очутился не в коридоре, а в просторном зале – огромном, как задний двор у него на ферме.
Весь зал был заставлен круглыми столами под кружевными скатертями. Вокруг столов стояли стулья с высокими спинками. Каждый стол украшала стеклянная ваза с засохшими цветами. На потолке висели золотые люстры со сверкающими хрустальными подвесками. Вдоль стен тянулась вереница полукабинетов – отдельных столиков, разделённых диванами из полированного тёмно-коричневого дерева с красными кожаными сиденьями.
– Ресторан, – пояснил Космо, – для людей.
Зефир провела всю компанию вдоль отделанной деревянными панелями стены в зал ещё большего размера. Музыка и пугающее пиканье становились всё громче. Тут освещение было ещё ярче; как и в ресторане, ровными рядами стояли столы, но не такие, за какими люди обычно едят. Макс заметил стопки красных, белых и чёрных круглых фишек, рассыпанных на зелёном сукне столешниц и на тёмном ковре. Значит, это столы для карточных игр. Отец вожаков его стаи иногда смотрел по телевизору, как мужчины и женщины играли в карты за такими столами.
Оглушительная музыка неслась от автоматов, которые выстроились в три ряда на правой стороне зала. Они смахивали на вмонтированные в кабинки телевизоры; в каждой кабинке стоял высокий пластиковый стул. Все машины мигали огнями и издавали пронзительные визгливые звуки.
– Почему такой шум? – прокричал Макс.
Зефир пригнула голову:
– Это игорные автоматы, так говорят некоторые собаки. Мы пытались отключить их, но не разобрались, как это сделать.
– Со временем привыкаешь, – пропыхтел Космо.
Макс не представлял, что его ждёт на борту «Цветка Юга», но на подобное точно не рассчитывал. Он сделал шаг в зал и остановился, наступив лапой на что-то скользкое, пластиковое. Пёс глянул вниз: красная покерная фишка.
Справа, рядом с мигающими игорными автоматами располагалась длинная стойка, за которой на полке перед большим зеркалом выстроились в ряд стеклянные бутылки всевозможных форм и размеров. Слева была будка, со всех сторон закрытая стёклами. Внутри её прятались высокие золотые шкафы, целиком состоявшие из маленьких прямоугольных ящичков. Один из шкафов не сверкал золотом, как остальные: он был широкий, чёрный и матовый и, похоже, был сделан из толстых листов прочного металла. На его дверце имелась серебристая ручка и круглый чёрный диск с цифрами.
– Что это за металлическая коробка? – спросил далматинов Крепыш. – Там еда?
– Мы не знаем, – мотнул головой Космо. – Пытались открыть его, но он заперт. Хотелось бы мне знать, что там внутри!
– Ох, могу поклясться, там еда! – вздохнул Крепыш. – Люди всегда держат всё самое лучшее под замком.
Зефир сказала:
– Пошли дальше. – И провела всех под игральными столами. – Тут мы спим, – пояснила она. – Одни внизу, другие наверху. Из столов получаются удобные лежанки.
– Разве здесь больше негде спать? – спросил Макс, указывая мордой на игорные автоматы: мол, как спать при таком-то шуме? – А что на других палубах?
Астрид покачала белой головой:
– Ну, на верхней палубе холодно, потому что она открытая. А на той, что над нами, тихо, но там, по-моему… слишком темно и пусто. Большинство из нас любят свет и звуки. Это создаёт ощущение, будто люди ещё здесь, понимаете?
– И, как я уже сказал, – добавил Космо, – к этому привыкаешь! Тут все привыкли.
Только после этих слов провожатого Макс заметил, что в комнате были и другие собаки; многие крепко спали. На одном из длинных столов растянулась в изнеможении золотистая ретриверша. Собака засунула голову между двумя гигантскими красными игральными костями, заткнутыми в угол у стены, и пыталась уснуть. Рядом с ней на одеяле свернулись клубками пять щенков, таких маленьких, что лапки их казались коротенькими обрубками, а глазки едва прорезались. Щенята дрожали и копошились, тихо поскуливая.
– Это Глория, – шепнула Астрид, когда они проходили мимо. – Она нашла нас на прошлой неделе и должна была вот-вот ощениться. У малышей ещё нет имён.
Гизмо вытянула шею, пытаясь рассмотреть щенков, и тихонько заскулила:
– Мы помогли бы ей выбрать имена!
Мохнатый пёс из породы пастушьих собак, лежавший под столом, приветливо махнул хвостом при появлении гостей. Несколько собак, породы которых Макс не смог определить, разговаривали между собой, катая щенка на золотом колесе с красно-чёрными вставками. Щенок тявкал от удовольствия. Никто из этой компании, казалось, не заметил вновь прибывших и не заинтересовался ими.
В глубине имелись двери из такого же тёмного дерева с золотой отделкой, что и остальной игорный зал. Справа от двери стоял большой круглый стол, вокруг которого сидели на стульях семь собак; они с умным видом уставились на разбросанные по столу карты.
– Как идёт игра, Граф? – спросила Зефир.
Коренастый серый бульдог, пожёвывая что-то вроде хлебной палочки, покосился на далматинку и проворчал:
– Эх, всё ещё пытаемся разобраться, мисс Зефир. Шерлок продолжает настаивать, что мы не должны использовать карты с маленькими сердечками.
– Нет, нет и нет, – проговорил жёлто-коричневый, унылого вида старый бладхаунд. – Это не сердечки! Говорю вам, вожак моей стаи всё время играл в эту игру. Когда вы видите эти половинки ромбов с двумя округлыми выпуклостями, то вам полагается кричать и разбрасывать фишки во все стороны.
– Звучит сомнительно, Шерлок, – сказала колли с тёмной шерстью и лапой перемешала ближайшую к себе стопку карт. – Я думаю, нужно выкладывать их одну за другой – красную, чёрную, красную, чёрную, пока не останется карт, и тогда кричать: «Бинго!»
– Хм? – задумчиво произнёс бультерьер. – Чего тебе?
– Это не про тебя, Бинго, про игру.