— Да кому я нужна? — удивилась я, рассматривая сквозь толстое стекло, как конники выгуливают своих жеребцов. — Разве что по ошибке, или это какой-то побочный эффект.
— Побочный эффект? — переспросила сестра Эйомера, протянув мне гребень, которым до этого расчёсывала волосы кузена.
— Ну знаешь, когда лечат одну болезнь, а лекарство тут же вызывает другую, — стараясь скрыть неловкость, пояснила я. Мне было непривычно пользоваться чужой расчёской, но отказаться я не могла: похоже, для Эйовин это было нормально; к тому же в Средиземье придётся привыкнуть ко многому, и по сравнению с тем, что ждёт впереди, это ничтожная мелочь. — Возможно, кто-то хотел или делал что-то иное, а меня просто зацепило. Наверное, я оказалась не в то время и не в том месте, но пойми, я самая обычная девчонка, и сомнительно, чтобы кому-то здесь понадобилась.
— Сколько тебе лет?
Вздрогнув от неожиданности, мы с Эйовин одновременно обернулась к дверям — там стоял Эйомер. Похоже, у них с сестрой имеется дурная привычка подслушивать.
— Восемнадцать.
Знаю, что из-за своей худобы и вечной бледности выгляжу не старше шестнадцати, поэтому даже не обиделась на его недоверчивый взгляд. Смутило другое, если он считает меня такой маленькой, то почему так стремится поцапаться? Не стрёмно, малолетку цеплять?
— Ты можешь остаться, — после минутного раздумья наконец произнёс племянник Конунга. — Тебе ведь некуда идти, я правильно понимаю? Но запомни, если я только заподозрю тебя в чём-то недобром, вышибу дух собственными руками.
— Эйомер! — попыталось было возразить его сестра, но я остановила её взмахом руки и низко склонила голову в знак благодарности:
— Спасибо.
Конечно, внутри всё кипело от его грубости, но если Сенешаль задумает меня выгнать, то идти действительно будет некуда, поэтому приходилось проявлять внешнюю покорность и лишь в душе мечтать отомстить ему и высказать всё, что думаю о его высокомерии и оскорбительных обвинениях.
Пока брат с сестрой, тихо переговариваясь, сидели у кровати Тэйодреда, я, устроившись на скамье, стоящей недалеко от камина, принялась распутывать свои волосы. Боюсь, после минувшей ночи они представляли собой ещё то всклокоченное птичье гнездо и слушаться никак не желали. Пришлось потратить больше получаса, чтобы распутать густые длинные пряди и заплести их в тугую косу. Оглядываясь в поисках ленты или тесёмки, чтобы завязать волосы, я едва не подпрыгнула с перепугу, когда с улицы донёсся гулкий раскат грома. Твою мать! И они ещё про мою машинку говорили, что она громыхает? Да против этого грохота она вообще ласковая тихоня!
— Что это? — подскочив со скамьи, я бросилась к окну, с удивлением глядя на небо, которое ещё пару часов назад было лазурно-голубым, а теперь налилось свинцом и грозило обрушиться на землю сильнейшим ливнем.
— Гроза, должно быть, — безразлично отозвалась Эйовин, у неё кроме непогоды неприятностей и невзгод хватало, чтобы ещё о дожде волноваться. — Так бывает в наших краях в самом конце зимы.
— Гроза? — положив гребень на стол, я с мольбой взглянула на Эйомера, который пытался устроить кузена поудобнее на подушках и не обращал на меня ровным счётом никакого внимания. — Мне нужно убрать машину, она не должна мокнуть, это может привести к коррозии.
— Что? — он непонимающе взглянул на меня, отбросив с лица пшеничные пряди. — О чём ты?
— Прости, — конечно, Эйомеру сейчас не до меня, у него кузен сгорает в лихорадке, а тут явилась невесть откуда взявшаяся девица да ещё и сетует на свои проблемы.
Решив, что находиться здесь далее нетактично, я поспешила к дверям. Коридор был полутёмным, да и в главном зале, к которому он вывел, горело всего несколько факелов. Накрытые для завтрака столы давно опустели, лишь несколько воинов обсуждали что-то, рассматривая разложенные на столешнице карты. Установленный посреди залы очаг нещадно дымил, и воздух полнился едкой гарью, но этого казалось не замечали ни воины, ни сидящий на троне пожилой, старчески немощный Конунг. Он казался сонным и едва держал спину прямо, а на скамеечке у его ног сидел бубнивший о чём-то Грима. Прижимаясь к стене, стараясь быть незаметной, я украдкой взглянула в сторону выхода и, выдохнув, поспешила к нему. Атмосфера в зале была такой напряжённой, что хотелось поскорее покинуть его. Трудно было объяснить, с чем связанно это напряжение, ведь никто не ссорился и никого ни в чём не обвинял, но всё же я была рада оказаться в коридоре. Заняться было совершенно нечем, а мысли всё возвращались к Ауди. Знаю, многие спокойно оставляют свои автомобили в непогоду на улице и ничуть не тревожатся за них, но мой отец всегда говорил, что машину нужно беречь, как живое существо, нужно вовремя возить её к хорошему механику и держать в обогреваемом гараже, о ней нужно заботиться, а не бросать где попало. Моя Ауди — всё, что у меня есть в этом чужом мире, и сейчас безумно хочется просто оказаться в её салоне и, сомкнув веки, представить, что всё происходящее лишь привиделось, что это неправда, что я скоро поеду домой и, выпив с родителями чаю, спрячусь от всего мира в своей уютной маленькой спальне. И даже, возможно, помечтаю там о Средиземье, но только помечтаю, а не окажусь в Арде на самом деле.
Ноги сами вывели меня на широкую мраморную площадку, улыбнувшись стоявшим в карауле воинам, которых уже видела с утра, и удостоившись их кивков и заинтересованных взглядов, я спустилась по ступеням и направилась к сараю, который ночью не протаранила лишь по чистой случайности. Сейчас любопытные мальчишки уже разошлись, охранять Ауди, очевидно поняв, что она самостоятельно не сбежит, тоже перестали, и я смогла спокойно осмотреть передний бампер, на котором виднелась лишь едва различимая царапина. Оглядев просторный двор и отметив, что конюхи, предвидя непогоду, уже заводят лошадей в конюшни, я обратила внимание на широкий навес, под которым, наверное, летом сгружали привозимое с полей сено перед тем как сложить в сараи на хранение. Вот хотя бы туда переставить автомобиль! Но как это сделать, не имея ключей? Разве что толкать. Обойдя машину и упершись в багажник ладонями, я надавила изо всех сил, но она, разумеется, не сдвинулась и на миллиметр. Глупая была затея.
— Кто из вас кого возит?
Вновь подивившись способности Эйомера неслышно подкрадываться, обернувшись, я встретилась с его усталым взглядом. Сейчас Третий Сенешаль не выглядел таким грозным и несокрушимым, усиливающийся ветер трепал его светлые чуть вьющиеся волосы, вокруг глаз залегли морщинки, туника под кольчугой помялась, очевидно, он не отдыхал и не переодевался с тех пор, как привёз Тэйодреда.
— Обычно она меня, но ключи у тебя, а мне очень нужно переставить её, — указав рукой на навес, я зябко поёжилась: на пыльную землю уже падали первые капли дождя. — Машина из металла, а металл, как бы ни был хорошо обработан, имеет свойство ржаветь. У меня на родине мы ставим автомобили в гаражи, как вы своих лошадей в конюшни. Ты бы ведь не оставил своего жеребца в грозу без крыши над головой?
— Жеребец? — удивился Эйомер, обходя Ауди вокруг и с опаской прикоснувшись рукой к её багажнику. — Именно так вы их называете?
— Да, их мощность измеряется в лошадиных силах. Пожалуйста, позволь мне её переставить.
После нескольких секунд раздумий он подозвал одного из конюхов и, велев ему отпереть двери амбара, обернулся ко мне.
— Там твоему коню будет лучше?
— Да, разумеется, — я радостно улыбнулась, чем вызвала его недоумевающий взгляд.
— Не будет такого грохота, как ночью?
— Не должно, хотя у вас гром гремит громче, — пожала я плечами и тут же загорелась шальной идеей. — Ты можешь сам проконтролировать.
— Это как же?
— Сядешь со мной в автомобиль и проконтролируешь, чтобы я чего не натворила, — вот стоило же додуматься до такой глупости, чтобы увидеть его округлившиеся глаза. — Ты ведь не боишься какой-то железки?
— Конечно нет, — выпятив подбородок и окинув меня подозрительным взглядом, Эйомер достал ключи и вложил их в мою протянутую ладонь.
Сердце колотилось от радости, когда оказавшись за рулём, я потянулась, чтобы открыть дверцу пассажирского сидения.
— Садись.
Он так долго раздумывал, прежде чем неуклюже влезть в автомобиль, что казалось, его придётся уговаривать.
— Нужно дверцу захлопнуть, — пояснила я, но видя, что Сенешаль не понимает, что от него требуется, перегнулась через него и захлопнула дверцу сама. Получилось очень неловко: рохиррим заполнил своей мощной фигурой почти весь салон, и мне пришлось прижаться к нему, чтобы это сделать.
Оробев от пусть и секундной, но столь тесной близости, я вставила ключи в замок зажигания и завела мотор. Двигатель утробно заурчал, отчего Эйомер уставился на меня так, словно я готовилась вздёрнуть его на дыбе. Нет, ни страха, ни ужаса в его глазах не было, скорее ярость от того, что сам согласился на подобную затею.
— Клянусь, она не кусается, — брякнула я, поворачивая руль. — И я тоже.
— Зато я могу, — хрипло ответствовал он, вцепившись в сидение, когда, дав прогреться двигателю, я плавно отъехала от сарая. — Помнишь, о чём я тебя предупреждал?
— Спасибо, на память не жалуюсь.
И очень хорошо помню, как мечтала утром о мести. Искоса наблюдая за тем, как Сенешаль то краснеет, то бледнеет и мужественно скрипит зубами, я отлихачила по двору целых три круга, прежде чем загнала машину в любезно предоставленный амбар. Душу переполнял детский восторг от невинной шутки, сменившийся паникой, когда он, выбравшись наружу, смерил меня убийственным взглядом.
— Ты ведь нарочно это сделала?
Надо же, какой сообразительный!
— Ну должен же мой стальной конь размяться, — стараясь не показать страха, я с сожалением заперла автомобиль и протянула Эйомеру брелок с ключами. Всё равно ведь отберёт, так зачем провоцировать лишнюю ссору? — А то форму потеряет.
— Ещё раз позволишь себе такие шуточки, — схватив за руку, он резко притянул меня к себе, очевидно пытаясь запугать не только своим ростом, но и недюжинной силой. — То я…
— Знаю-знаю! — пытаясь вырваться, перебила я. — Укусишь, ты же уже предупредил.
Похоже, растерявшись, Эйомер ослабил хватку, и этого мне было достаточно, чтобы, освободившись, выскочить во двор. Вышел он за мной уже вполне величественной походкой, а в следующую минуту я поняла свою очередную ошибку: напуганный рёвом невиданного зверя — автомобиля конюх поспешно запер амбар. В отчаянии топнув ногой, я под первыми струями дождя поспешила к ведущим во дворец ступеням. Было тошно смотреть на высыпавших на площадку воинов, которые с восхищением приветствовали своего совершившего подвиг мужества и бесстрашия Маршала. Вот чёрт, если бы любой мальчишка из моего мира узнал о том, что прокатиться на автомобиле это геройский подвиг, то веселился бы по меньшей мере час.
========== глава 5. Скупой дождь, белые цветы ==========
Отправившись назад к Эйовин, я несколько часов просидела с ней у постели Тэйодреда: он то затихал, так что его дыхание едва было слышно, то, наоборот, начинал бредить и метаться в постели. Несколько раз его приходилось держать, чтобы не разошлись швы, наложенные на глубокую рану на груди, но он так метался, что несмотря на все наши усилия из нее всё равно сочилась кровь. Ближе к ужину пришёл Эйомер, и тогда мы смогли отправиться в главный зал, чтобы помочь служанкам накрыть столы. Расставляя принесённые из кухонь подносы с хлебом, я с интересом наблюдала за тем, как Эйовин командует прислугой, первая пробует горячее рагу, распоряжается зажечь свечи и решает, какое вино подать. Казалась, она способна предусмотреть любую мелочь и знает о каждом нюансе, а ещё улыбается, словно совсем не устала, словно может успеть сделать сотню дел одновременно. Я бы никогда не смогла так держаться в подобных обстоятельствах, а она была настоящей королевой в своём маленьком королевстве.
Вскоре в центре главного стола сел Конунг, по правую руку от него тут же устроился Грима, место слева заняла Эйовин. Поговорив немного с дядей, который односложно отвечал на самые простые вопросы, она поманила меня присесть рядом, но, чувствуя себя лишней, взяв с одного из столов кусок нарезанного, тёплого хлеба, я поспешила обратно в покои Тэйодреда. Там всё ещё находился Эйомер, он что-то тихо говорил, сидя в изголовье постели брата. Не решившись его тревожить, я устроилась на подоконнике высокого окна, которым заканчивался коридор. Хлеб был вкусным, совсем не такой, как дома в супермаркетах, и всё же именно сейчас мне очень хотелось домой, к родителям и брату. Чувствуя себя попрошайкой, которой даже голову приклонить негде, прижавшись лбом к холодному стеклу, за которым всё ещё бушевала гроза, я снова пыталась понять, каким образом оказалась в Эдорасе. Как теперь быть, когда жизнь так стремительно изменилась? Что мне делать здесь, где я для всех чужая? Где нет ни одного близкого человека, где всё иное, где вот-вот разразятся кровавые битвы, от которых некуда спрятаться. Я не трусиха, и прятаться не собираюсь, и всё же готова ли взмахнуть настоящим мечом и сразиться не на тренировке, а в реальной жизни? Готова ли убить орка или дикаря? Смогу ли быть такой сильной, какой виделась себе ещё сегодня утром? Всего полдня прошло, но эти часы казались целой вечностью: здесь не звонили телефоны, не было электричества и интернета, никто не пользовался дезодорантами и духами, а воздух без выхлопных газов был невероятно чистым и сладким, ну это, разумеется, вдали от пришедших с тренировок воинов и отхожих мест, в одно из которых меня водила Эйовин. Знаю, нужно быть сильной, но страх липкими щупальцами проникал в сердце, неизвестность и одиночество пугали до слёз, которые никак не удавалось сдержать.
— Лютиэнь?
Вздрогнув, я подняла голову и, смаргивая с ресниц солёную влагу, удивлённо взглянула на Эйомера.
— А кто с Тэйодредом?
— Сестра только что прошла к нему.
Надо же, я и не заметила.
— Не плачь, — попросил он, неожиданно заключая моё лицо в ладони и стирая большими пальцами дорожки слёз. — Не нужно этого делать.
— Не хочу быть никому обузой, — не в силах увернуться, я тонула в проницательном взгляде его серо-зеленых глаз. — Не хочу причинять трудности своим присутствием.
— Как-нибудь справимся, — пообещал он, наклоняясь и на миг прижимаясь лбом к моему лбу. — Со всем справимся, просто верь в это. И не реви.
Прежде чем я сумела что-либо понять, Эйомер уже отстранился и направился к главному залу. Со мной остались лишь окутывающий горьковато-терпкий запах его кожи и тепло от ласковых прикосновений. Недоумевая, что это сейчас было, я спрыгнула с подоконника и поспешила предложить свою помощь Эйовин. Вместе мы вновь обтёрли её кузена влажной тканью и несмотря на явное сопротивление укутали в одеяло.
Ближе к полуночи измученная Эйовин уснула на скамье у камина, я же продолжала сидеть на краю постели, внимательно вглядываясь в заострившиеся черты Тэйодреда. Даже невооружённым взглядом было видно, что его состояние стремительно ухудшается, жар кажется отступил, но большого улучшения это не принесло, лишь лихорадочный румянец сошёл с небритых впалых щёк. Собственное бессилие и невозможность помочь единственному сыну Конунга угнетали, но волшебницей, способной творить чудеса, я не была, а потому оставалось лишь дежурить у его постели, наблюдая за тем, как болезнь стремительно превращает могучего воина в тень. Будучи маленькой, я любила по вечерам забираться на колени смотревшего новости отца, а потом докучала матери одним и тем же вопросом: «Почему гибнут солдаты? Зачем все эти войны? Какой в них смысл?» Афганистан, Югославия, Ирак, Сирия. Будет ли конец бессмысленным кровопролитиям? Она отвечала однозначно: всегда есть тот, кто жаждет получить тотальную власть, подчинить всех и вся своей воле, контролировать каждое действие подчинённых, порабощённых государств, и есть тестостерон — гормон, заставляющий мужчин искать опасность, кровавые драки и стычки. Война — один из немногих источников выплеска гормонов в нашем мире, в котором мужчины зачастую потеряли роль воина, но не потеряли потребности им быть.