На что они пойдут, чтобы заменить его? Вернут в Бездну новое божество?
Это было не более чем подозрение, но Билли была готова поставить на него. Потому что первые разломы Бездны появились как раз перед тем, как императрица объявила роспуск орденов.
Билли видела первый такой разлом в тундре Тивии и прошла тяжелейший путь между Мейей и Прадимом в погоне за слухом. Сперва ей казалось, что это не отмеченный на карте ледник, но, когда она подошла ближе, поняла, что огромная стена, перерезающая снежную пустошь, сделана не из знаменитого синего льда Тивии – более того, это вовсе не твердая стена. Она переливалась, как рваный занавес из света, колыхалась над землей. Она растягивалась, насколько хватало глаз, и раскинулась как будто от горизонта до горизонта. Сквозь нее было невозможно смотреть, хотя она и не казалась непрозрачной.
Чем-то она напоминала те пустоты Бездны, которые Билли уже видела, но сам масштаб явления оказался за пределами всего, что она встречала прежде. И хотя это была не пустота – за ней или сквозь нее ничего нельзя было разглядеть, только все более глубокие слои дрожащего расколотого синего света, Билли была достаточно хорошо знакома с магией и Бездной, чтобы понять, что перед ней.
Трещина. Прорыв в самой ткани реальности – проход между этим миром и Бездной. Падение Чужого каким-то образом разорвало два параллельных измерения, и барьер между ними сдвинулся, как геологический разлом.
Разрыв был великолепен. Он плясал перед взором Билли, пока Осколок раскалялся в ее голове, затмевая зрение красно-синими искрами до тех пор, пока реальный мир полностью не пропал из поля зрения. Она упала на колени, когда боль охватила все тело. Закрыла глаза, сосредоточившись, выталкивая силу Осколка из разума, пытаясь сфокусироваться на том, что было вокруг нее там и тогда. Снег. Лед. Скалы. Мир, реальный мир.
И тогда она услышала этот звук и почувствовала слабую вибрацию. Откуда-то доносился гул, словно от бака с ворванью. Ее взгляд прояснился, и Билли увидела, что разлом двигается на нее. Движение было бесконечно медленным – всего несколько миллиметров за минуту. Таким темпом пройдут месяцы, если не годы, прежде чем он достигнет цивилизованных стран.
Но рано или поздно ведь достигнет.
Тогда Билли и поняла, в какой опасности находится мир. Его не просто изменило падение Чужого; оно его повредило – физически.
Билли развернулась и направилась обратно в Мейю. Оттуда она морем добралась до северного Гристоля. Когда она прибыла, люди уже говорили об этом, пересказывая истории путешественников и торговцев, видевших странные светящиеся трещины в небе, дыры в мире. Какие-то были не больше ладони, а другие размером с дом.
Билли знала, что это не предел их размеров.
Она направилась на юг в погоне за слухами, выискивая истории. Она нашла новые разломы Бездны, хотя и не такие огромные и разрушительные, как в тивийских снегах. Но со временем историй становилось больше. Наконец, их подхватили газеты; хотя со временем сенсации опровергались официальными заявлениями Академии натурфилософии в Дануолле, которые настаивали, что разломы Бездны – всего лишь природный атмосферный феномен.
А потом случилась Альба.
Сообщения были смутными, правду вычленить было невозможно, но Билли смогла сложить общую картину.
Город в южном Морли поразил разрыв, такой большой, что он буквально разорвал Альбу напополам. Этого хватило, чтобы пороховая бочка рванула, повредив деликатное равновесие сил между правителями страны, королевой и королем. Разгорелась гражданская война, продлившаяся ровно три дня, прежде чем объявили перемирие, а враждующие супруги уладили свои разногласия. Но к этому времени от Альбы остался только щебень, а жертвы среди жителей исчислялись тысячами.
Это было в конце прошлого года. Билли не видела город сама, хотя и ездила в северный Морли, пытаясь обнаружить хотя бы часть Тивийского разлома, тянувшегося на восток по Островам. И она нашла его – гигантскую стену, сдвинувшуюся на несколько миль к югу от предыдущей широты.
Теперь только вопрос времени, когда она захлестнет мир, уничтожая все на своем пути.
Надо отдать должное, после Альбы власти обратили внимание на происходящее. Императрица мобилизовала батальоны в Уайтклиффе, хотя Билли встретила на своем пути всего несколько полков, часто в сотрудничестве с местным ополчением и Городской стражей охранявших большие разломы, выросшие по всему Гристолю.
Но на самом деле солдаты были бессильны и они сами это знали.
Именно поэтому Билли и вернулась в Дануолл. Она видела последствия разломов Бездны собственными глазами. Она осознавала угрозу, но, несмотря на свои знания, эту проблему решить не могла. Если она хотела спасти мир, ей понадобится помощь. Ей понадобится Эмили Колдуин, императрица Островов, закаленная путешественница и преданный друг.
Но Эмили не было в городе. Едва прибыв в Дануолл, Билли отправилась в Башню – ей были гарантированы свободный вход и аудиенция у императрицы. Время было на исходе, а ей нужно было многое обсудить со старой подругой.
Стража Башни пропустила девушку без промедления – при императорском дворе ее приняли сразу же, – только вот императрицы там не было. К своей досаде, Билли обнаружила, что Эмили и ее отец, Лорд-протектор Корво Аттано, отправились в официальное путешествие на север, в Вей-Гон, с дипломатической миссией. Предполагалось, что они вернутся только через несколько недель.
Билли покинула Башню Дануолла, повторяя любимые проклятья на нескольких языках.
Следующие недели она пыталась связаться с Эмили, но Вей-Гон находился у северных пределов Империи, и коммуникация была медленной и сложной. Тем временем головная боль усиливалась вместе с тягой к «Зеленой Леди», пока наконец Билли не осознала, что во всем мире есть только одно место, где она может надеяться найти помощь.
Академия натурфилософии.
5
Академия натурфилософии гордо возвышалась на окраине Дануолла, украшенная перпендикулярными колоннами и готическими арками. В центре площади Академии высилась знаменитая бронзовая статуя ее основателя, Эразма Кулика, и там Билли остановилась, чтобы облизать остатки «Зеленой Леди» с зубов, прежде чем прочистить горло и подняться по изогнутой каменной лестнице в виде раковины, ведущей внутрь. Она поправила повязку на Осколке. Ей не хотелось, чтобы глаз или рука отвлекали внимание людей, с которыми она собиралась встретиться.
Надеялась встретиться. Войти в здание было легко – хотя Академия была закрыта для всех, кроме членов ученого общества и студентов, долгое знакомство Билли с самым знаменитым сыном института, Антоном Соколовым, гарантировало ей свободный вход. Но войти в дверь – одно, а встретиться с академиками – совсем другое. Даже если бы она добилась аудиенции, Билли сомневалась, что они будут готовы ее выслушать. В конце концов, это Академия, которая тратит столько сил, чтобы развеять слухи о разломах Бездны и уверить народ, будто это безобидные метеорологические явления.
На пути с улицы Мандрагоры Билли не видела ни следа странного человека в неопрятном бархатном плаще. Возможно, город сейчас как никогда был полон всяческими людьми, как странными, так и отчаянными. Скорее всего, это был бродяга, которому повезло добыть поношенное одеяние гражданина из высшего общества, и он либо следил за ней из праздного любопытства, либо просто шел в том же направлении.
Билли выкинула это из головы, толкнула огромные двери Академии и вошла в священные чертоги.
«Приемный зал Академии был создан для того, чтобы впечатлять», – так думала Билли, проходя по объемному каменному пространству со сводчатым потолком, находящимся над головой на высоте в три-четыре этажа. Напротив входа в огромный овальный зал в галерею упиралась массивная лестница, от которой ветвились новые пролеты ступенек, налево и направо. По бокам зала вверх вели лестницы поу́же, но не менее впечатляющие. Они зарывались в стены и растворялись в темных коридорах.
Над центром зала будто парил гигантский скелет, подвешенный на потолке на проволоке, – кости левиафана, одного из гигантских обитателей глубин. Останки зверя были поистине исполинскими – хотя все равно терялись на фоне зала. Создание, размером больше, чем несколько грузовых вагонов, висело на такой высоте, что под ним свободно могли ходить ученики и академики. Как раз сейчас, пока Билли направлялась в конец зала, по лестнице слева спустилась троица натурфилософов в развевающихся черных мантиях, пересекла зал под китовыми костями и направилась к лестнице справа. Они о чем-то шептались, крепко зажав под мышками журналы в кожаных переплетах, и не удостоили Билли взглядом.
По обеим сторонам великолепной главной лестницы стояли две стеклянные будки. Одна была пуста; за стойкой второй сидел тучный мужчина в бледно-серой мантии, целиком поглощенный тяжелой книгой на деревянном пюпитре перед собой. На нем были маленькие круглые очки с тонкой золотой оправой.
Билли решила, что можно начать и с него. Когда она приблизилась, то увидела на его столе и другие вещи – печатную машинку, стопки документов и латунную табличку, провозглашавшую, что перед ней старший швейцар.
Билли не представляла, что это значит, но, поскольку мужчина сидел вроде бы за приемной стойкой Академии, решила: он знает, с кем следует поговорить. Правда, когда она подошла к стойке, низенький мужчина даже не оторвался от книги. Билли вздохнула, выпрямилась и постучала по стеклу.
– Да? – он так и не поднял взгляд. Более того, даже отвечая, он лизнул палец и перевернул страницу книги.
– Мне нужно поговорить с… – Билли осеклась. С кем ей нужно поговорить? Единственный ее знакомый натурфилософ – сам Соколов, а его уже давно нет. Какую должность он занимал в Академии? Э-э… Ректор? Директор? Мастер? Билли обнаружила, что понятия не имеет, как организована Академия. Ей нужен кто-то на высокой должности, но она сомневалась, что стоит звать «босса».
Почувствовав ее колебания, швейцар оторвался от книги, потом снял очки – такие узкие, что они оставили ярко-красные следы на переносице. Он чуть наклонился над стойкой, с явным неодобрением обводя взглядом Билли с головы до пят.
– Вы студентка, мисс?..
– Нет, я…
Швейцар откинулся обратно на спинку кресла и вернул внимание к книге.
– Если желаете подать заявление на обучение, офис регистратуры не откроется до четвертого дня месяца Урожая, – не поднимая взгляд от страницы, швейцар полуобернулся и начал вслепую пролистывать документы под локтем. – Если хотите…
– Слушайте, – сказала Билли. – Мне нужно поговорить с кем-нибудь из руководства.
Швейцар то ли не слушал, то ли намеренно ее игнорировал; Билли подозревала, что и то и другое одновременно. Он был не очень стар, по крайней мере физически, но Билли догадывалась, как может состарить человеческий разум тепличная жизнь в Академии.
– …заполнить личную анкету, в которой обозначите свои данные и области интересов, тогда возможно просить о предварительном собеседовании где-то в следующем году и…
– Эй!
Швейцар подскочил на месте, уронив очки с носа. Он посмотрел на нее сквозь окошко, округлив от удивления рот.
– Право, мисс! Я вас попрошу…
Билли ударила магической рукой в стекло. На глазах у швейцара на стекле вокруг пальцев начала образовываться тонкая корка льда, и рукав отпал, обнажив вращающиеся, летающие осколки камней Бездны, образовывавшие вихрь.
Вот и не привлекай к себе внимание.
– Меня зовут, – медленно и разборчиво произнесла она, – Билли Лерк, и мне нужно поговорить с руководством. Прямо. Сейчас.
Швейцар уставился на нее, открывая и закрывая рот, потом, чуть не свалившись со стула, помчался прочь, кивая и бормоча что-то про себя.
Билли расслабилась. Пока что все неплохо.
По крайней мере, она на это надеялась.
6
Долго ждать не пришлось. Швейцар вернулся через пару минут с двумя академиками, которые целеустремленно ворвались в зал. После неуклюжего знакомства – да, она действительно была другом Антона Соколова; да, она действительно считала, что это что-то значит; да, у нее действительно есть важные новости; да, ей действительно нужна помощь, – Билли отвели в зал собраний Академии.
Три часа спустя она его так и не покинула. И все это время не могла поверить тому, что слышит.
Высокий потолок был накрыт витражным стеклом, бросавшим радужные отсветы на стены и пол восьмиугольного зала. Билли стояла у огромного восьмистороннего дубового стола, занимавшего все помещение. Вокруг стола сидели семь натурфилософов, каждый в тяжелой академической мантии угольно-серого цвета с черными полосами на рукавах. Трое мужчин и четыре женщины, эксперты в своих областях, самые старшие и уважаемые натурфилософы на всех Островах – и все весьма раздраженные тем, что их оторвал от исследований или обучения посторонний человек. Все раздосадованные вторжением и собственным согласием выслушать Билли из-за ее связи с их самым выдающимся коллегой – Соколовым.
Она переминалась с ноги на ногу, чувствуя, что к лицу приливает жар, пока семь тру́сов перед ней, сами того не зная, действовали Билли на нервы. Они смотрели на нее так, словно девушка была не более чем одним из образцов в их лаборатории. Возможно, в этом и крылась суть – у стола было восемь сторон, но всего семь стульев. Любой, кого вызывали перед советом, чувствовал себя не в своей тарелке. Но Билли побывала в ситуациях и похуже, чем необходимость стоять три часа. Она могла простоять еще три и даже тридцать, если это помогло бы получить нужную ей помощь.
Вот только она знала, что не получит желаемого. Оказалось, войти в Академию было самой простой частью. Добыть информацию, ответы – хоть что-нибудь – от совета Академии было совсем другим делом.
Проще говоря, эти говнюки не верили ни единому ее слову.
Билли скрежетала зубами, пока члены совета шептались между собой, качая головами. Глава Академии, профессор Финч, уставился на нее с резного кресла у противоположного конца стола с неприкрытым презрением. Чисто выбритый, со впавшими щеками и с зачесанными назад длинными пепельными волосами, он демонстративно хмурился на Билли, но его глаза время от времени бегали по столу, пока он прислушивался к обсуждению.
Прямо сейчас она была готова перескочить через этот самый стол и выдавить всю жизнь из старикашки.
– Но нет никаких доказательств какой-либо нестабильности, – прерывая кровожадные мысли девушки, сказала профессор Бертон, молодая женщина, сидевшая слева от Билли. Бертон, совсем молодая, с коротко остриженными светлыми волосами, была по меньшей мере на пару десятков лет младше остальных членов совета. Какую бы должность она ни занимала, та явно была важной, потому что стоило ей заговорить, как на стол опустилась тишина и все глаза обратились к ней.
– Продолжайте, – сказал Финч. Он облокотился одной рукой на стол и поглаживал подбородок, наблюдая за Бертон.
– Как известно совету, – сказала та, – Академия разослала натурфилософов по всей Империи. У нас команды геологов и топографов в Тивии, географы в Морли. Историки прочесывают все дома собраний Аббатства в Гристоле, а судебные фольклористы каталогизируют все, что осталось от сожженных архивов сестер Ордена Оракулов в Бэйлтоне, – она помолчала, обернулась на кресле, чтобы посмотреть на Билли. – Со всем уважением, мисс Лерк… – имя она произнесла с усмешкой; Билли обратила свой гнев на женщину и подумала о том, каково пришлось бы той умирать на колу на потеху толпе, – …мы не получали ни единого сообщения от нашего персонала о так называемых «разломах Бездны», как вы их называете, а также ни о чем подозрительном, ни в городах, таких как Дануолл и Карнака, ни на окраинах Империи, как вы заявляете.
Билли почувствовала, как напряглись все мышцы. Она крепко сложила руки на груди, стараясь сдержать досаду.