Но я понимал, это не так, только один срез общества имел ценность – тот, что выше всех. Я покинул яркое сборище шлюх и направился в злачную часть города, у меня быстро улучшилось настроение.
В прошлый раз я струсил, но это было давно. До встречи с Рексом и парочкой, живущей среди холмов, до латиноса и женщины, которая заплатила мне за то, что я на нее проблевался, до Джоя и его рассказа о человеке в черном «Ягуаре».
Все сработало, как часы. К тротуару подъехал «Форд». Хорошо, парень в машине меньше меня, его легко будет избить, если что-то пойдет не так. Я подсел к нему. Он сразу принялся скулить.
− Ты знаешь, где можно уединиться? Я не люблю заниматься этим в машине.
− Езжай дальше по дороге. Здесь всем наплевать.
− Я не хочу в машине. Я не люблю, когда смотрят.
− Никто не будет смотреть.
− Будут. Соберутся человек десять и начнут дрочить, пока мы занимаемся. Я знаю, такое уже бывало. Я не собираюсь устраивать бесплатное шоу. Я хочу сказать. Знаешь, куда мы могли бы поехать?
− Да, знаю. Сверни тут налево.
− О, спасибо. Я не хочу доставлять неудобства, просто не хочется здесь.
Мы поднялись по Ла Бреа и пересекли бульвар Закатов. Через две улицы от Голливудского бульвара начались ряды старых офисных зданий – все невысокие, шесть-семь этажей окислившегося камня. В одном из них цокольный этаж заколотили досками, но в углу крыши виднелась пожарная лестница из темно-серого чугуна. Как-то раз меня сюда привели Карен и ее дружки – устроили посиделки вокруг костра, сожгли кучу ящиков из-под апельсинов, пили и принимали наркотики. Тогда мы славно повеселились и получили море удовольствия. Да, сэ-эр прямо под открытым небом.
Парень осторожно припарковал машину, тщательно проверил, все ли замки закрылись и стоит ли сигнализация. Поднимаясь по лестнице, он то и дело оглядывался, словно боялся, что в темноте его поджидает моя банда. Он сильно нервничал. Но у меня сложилось впечатление, что чувство опасности было для него неотъемлемой частью всего действия. Ему хотелось подойти к краю, сделать нечто очень плохое.
Добро пожаловать в клуб, дружище.
На крыше в самом центре стояла маленькая будка, возможно, это была лифтовая кабина, возможно еще что-нибудь. Она идеально подходила для того, чем мы собирались заняться. Есть где спрятаться, есть стена, на которую можно опереться. Царивший в будке мрак, полностью поглотил нас.
– Ты уверен, что никто сюда больше не поднимется?
– Место надежное. Не волнуйся.
– Хорошо.
Парень кивнул головой, словно в знак последней отмашки.
– Сколько?
Как ответить? Следовало посоветоваться с Рексом. Уличная проституция отличалась от услуг, где заправлял Латинос. Сильно отличалась. Карен получила тридцать тысяч за почку. Сколько может стоить мой член и ложечка спермы?
– Чего ты хочешь?
Парень неуверенно посмотрел на меня, долго решаясь попросить.
– Может минет?
Я пожал плечами.
– Как хочешь.
– А потом ты меня трахнешь.
– Семьдесят пять.
– Хорошо.
Он достал деньги и протянул их мне. По его голосу было непонятно, много я запросил или мало.
Мы подошли к стене. Он хотел поцеловать меня, но мне этого не хотелось. Я оттолкнул его лицо и потянулся к ширинке. Было очень необычно прикасаться к другому мужчине. Я думал, это все равно что подрочить, но все оказалось совсем не так. Теперь я понял, что чувствует женщина, когда держит яйц. Они оказались гораздо плотнее, как мешок с песком. Я вытащил его член, на ощупь он напоминал резиновую сосиску. Я не воспринимал его, как часть организма, вообще как часть его.
Я опустился на колени. С головки возбужденного члена уже свисала капля слизи. Я вытер ее рукой и начал сосать. Парень запустил руку в мои волосы, он говорил со мной, как с девушкой. Под конец он задрожал, его член уперся мне в горло. Я захрипел, но смог сохранить контроль. Когда он кончил, я выплюнул его сперму. Но его это нисколько не обидело.
Настало время основного представления. Он хотел почувствовать себя женщиной или быть наказанным? Да похуй. Вздрочнул, засунул и все. Какая разница? Деньги же в кармане.
У нас была смазка, но все равно парню понадобилась пара минут, чтобы расслабить задницу. Только тогда я смог ему засадить. И здесь ощущения оказались совсем другими. Минимум возбуждения, совсем не как от женской киски, больше холодности. Его прямая кишка совершенно меня не заинтересовала. Сначала я держал его чуть выше бедер, но потом наклонился к нему, упершись руками в стену. Кирпичи впились мне в руки. Парень пыхтел, как пес, копающийся в мусоре.
За моей спиной гигантским котлованом из неона и сети натриевых лампочек простирался город. Такой огромный, осматривая его, приходится вращать головой. Если бы я мог видеть сквозь будку и еще две улицы, то увидел бы Голливудский Бульвар, а за ним холмы. Это было так дико, думать об таком, занимаясь однополым сексом на открытом воздухе. Я жарил мужика в жопу за деньги. На мгновение я почувствовал, словно стою в центре большого городского колеса. Я трахаю пидора, а все вокруг вращается, как гигантский механизм. Согласен, полный абсурд.
Вскоре все закончилось, думаю, мы оба остались довольны. Парень молча застегивал штаны, и я был рад, что не приходится одеваться и болтать. мне больше не хотелось иметь с ним дело. Я погрузился в свои мысли.
Что этот поступок значит для меня? Почти ничего. Я отнесся к этому спокойно. Это же просто механические движения – потереть чего-нибудь, пока не начнется реакция. Я не почувствовал тяги к мужчинам, но и ничего ужасного тоже. Это было как травка, как выброс адреналина. И мне еще и заплатили за это. Вот и все.
Парень не стал везти меня обратно на улицу. Ему хотелось побыстрее исчезнуть. Меня это тоже устраивало. Я добрался до своей «Хонды» на такси, но мне не хотелось сразу ехать домой. Я немного покатался по городу. Жизнь на улице все еще бурлила – много суеты, много денег, кочующих из одних рук в другие. Вдоль тротуара ползло много разных машин. Но никакого черного «Ягуара» с седовласым водителем. В конце концов, я вернулся на Эммет Террейс и завалился спать. Я проснулся за несколько часов до рассвета и подрочил на фотку девушки с ломом в заднице. Затем снова уснул.
Глава тринадцатая
Пару дней спустя я встретился с Рексом. Поздно вечером. Он сидел в одиночестве за столом у окна в баре на Мелроуз-авеню, ждал начала мероприятия. Его калифорнийский блеск потускнел. Казалось, ему вообще не хотелось разговаривать. Мы заказали еду, а потом просто смотрели, как за окном по улице сновали дорогие машины.
− Трудная ночь?
Рекс безучастно посмотрел на меня, затем проворчал:
− Протиаден.34
− А?
− Хреново мне.
− Я думал, ты на Золофте сидишь.
− Доктор посоветовал мне Протиаден.
− И он работает?
− Пока рано судить. Но надежда есть.
− И как он тебе?
− Я бросил Лэнт.
− Ты уверен, что они правильно подобрали тебе дозу?
− Тебе, блядь, смешно, да?
− Эй, чувак, я же просто…
− Прикалываешься. Да. Это я и хочу сказать. Тебе все параллельно и вообще наплевать.
− Эй, у меня проблемы. Я имею ввиду, большие проблемы.
− Ничего нового.
− Вот.
− Джек, верх твоих амбиций - это попасть на обложку журнала сплетен кинозвезд.
− И?
Наверное, Рекс понял, что ляпнул не подумав. Он опустил голову и уставился в тарелку. Он попытался загладить вину, но выглядело это совсем неискренне.
− Много заработал в агентстве? Латинос сказал, что взял тебя на работу.
− Один заказ несколько дней назад, второй сегодня ночью.
− М-м-м, деньги.
Рекс кивнул, но его глаза метались в разные стороны.
− Не так уж и много. Я на улице не меньше зарабатываю.
− Не дай бог, он узнает.
− Да, я уж понял.
− Это глупо.
− Какого хуя глупо-то? Я свалил из Венеции.
− Давно пора. Это же дыра.
− Венеция не такая уж дыра.
− Трущобы.
− Я сейчас в Голливуде живу.
− Прямо в Голливуде?
− Спрашиваешь!
Рекс скривился.
− А разве это не долгий прыжок из одних трущоб в другие? Все эти попрошайки…
− Что ж, понимаю…
− Все это так угнетает.
− Пожалуйста, хорош уже подбадривать, тошно становится.
− Подбадривать? Извини, но уже пора.
− Хорошо. Поехали. Хотел спросить тебя насчет улицы.
− А что с ней?
− Ну… так… не расскажешь ли чего еще?
Рекс фыркнул.
− Чтобы ты еще больше глупостей натворил? Нет. Ничем не могу помочь. Научиться всему ты можешь только сам. Навскидку определять в толпе психов или тех, кто может быть опасен. Тех, кто захочет того, чего тебе не захочется совсем. Уметь выпутываться из ситуаций, чтобы тебя не забили до смерти…Тебе нужно уяснить, не будешь шустрее, точно облапошат. Могу посоветовать только не таскать с собой документы.
− Это почему же?
− Если тебя заграбастают копы, это прибавит им работенки. Иногда им неохота работать по ночам, и они могут тебя отпустить.
У него зазвонил мобильник – латинос сообщил о начале меропртиятия. Прежде чем Рекс ушел, я дал ему бумажку с новым номером телефона и адресом. Он сунул ее в бумажник даже не взглянув.
Той ночью я оттрахал женщину на глазах ее мужа и двадцатилетней дочери.
Шли недели, в Голливуде ничего не менялось. Дни сливались в единое целое. Я поздно вставал, смотрел по телевизору ночные выпуски новостей Голливуда, гонял видеокассеты со сплетнями из мира кинозвезд, что недавно купил. Еще смотрел мыльные оперы и кино. В общем все, что имело отношение к тому миру. Я выходил на улицу перекусить и проводил там большую часть ночи. У меня не было никакого дальнейшего плана действий, я не знал, как улучшить свое положение. Цель всей своей жизни я видел на экране телевизора и понимал, что никогда ее не достигну. А все остальное не имело смысла.
Изредка, где-то раз в десять дней, Латинос подкидывал мне работу. Я был новичком, поэтому в очереди на мероприятия стоял последним. На улице я познакомился еще с несколькими проститутами. Мы разговаривали, иногда вместе пили кофе. Они относились ко мне весьма прохладно. Считали, что мой возраст отпугивает клиентов. Здесь толерантность имела свои пределы. Насрать сто раз. Я туда ходил не друзей заводить. Меня интересовали только деньги и эта внутренняя напряженность. То чувство, которое возникает, когда ты садишься в машину к совершенно незнакомому человеку, не зная, что будет потом. Ты понимаешь, наверняка ему нужен секс, но нет никакой гарантии, что все пройдет гладко.
Поиск убийцы Карен теперь казался мне фантазией школьника. Но именно он, а также нужда в деньгах привели меня на эту улицу. И превратили в декорацию для развлечения проезжающих мимо клиентов. Я выслеживал старика на «Ягуаре», иногда спрашивал о нем. Но даже если бы он и вовсе не существовал, я бы все равно торговал там своей задницей.
Вскоре снова появился Райан. Оскалившись и скрежеща зубами, он резко свернул с бульвара Санта-Моники на Голливудский.
Вечерело. Улица только начинала оживать. Шлюхи уже вышли на панель, но большинство из них бездельничали. Они просто стояли, курили, и разговаривали, подбирая себе место на ночь.
Я был там уже час или больше. Большую часть времени провел в порно-кинотеатре. Фильмы шли не легче тех, что гоняют по приватным кабельным каналам – спринцевание, копро, фистинг, но меня они не возбуждали. Сюжет развивался медленно, слишком затянуто. Я смотрел их только чтобы избавиться от чувства одиночества – в них изображали людей, покинувших привычный мир.
Я вышел на улицу и уже собирался купить гамбургер в одном заведении, где по обе стороны от входных дверей стояли прикрученные к тротуару стулья. Латинос на мероприятие не позвал, так что из развлечений оставался только «Пидорвилль».
Я ошибся.
На мое плечо легла бледная рука. Короткие толстые пальцы с плохо постриженными ногтями. Снова он. Весь мир вокруг превратился в череду резко сменявших друг друга кадров, я медленно повернулся к нему, перед глазами словно вся жизнь пронеслась.
− Не хорошо так сматываться из Венеции, Джеки. Думал, я тебя не найду?
Я с трудом подавил в себе желание убежать.
− Вот как? Мне стоило сперва позвонить в участок?
− Я все еще зол на тебя за ту гонку. Не усугубляй свое положение.
− О, черт, так это был ты? Я думал, меня кто-то ограбить хочет.
− Не пытайся увильнуть, Джеки. Где ты живешь?
− Там на Эммет.
− Боже, я бы посмотрел, что там у тебя.
Мы сели за стол, словно ковбои, играющие в покер. Между нами стояло все содержимое моего холодильника: упаковка из шести банок «Будвайзера», бутылка «Южного комфорта» и лед в чаше. Райан снял куртку, его рубашка была мокрой на спине и подмышками. Он глотнул «Южного» и закинул в рот одну из своих нитроглицериновых таблеток. Затем открыл пиво. Судя по его виду, уйти он собирался еще не скоро.
− Что ж, Джеки, как жизнь в целом?
− Хорошо.
− Хорошо? Чем оплачиваешь аренду? Я связался с парнем из забегаловки с пончиками, он сказал, на работу ты не вернулся.
− Да, так, подрабатываю, там-сям.
Райан с трудом сдержал улыбку.
− Что ты мне сказки рассказываешь? На улице снимаешься? Черт, я думал, ты там просто кайф ловишь. Ты удивляешь меня все больше.
− В каком смысле удивляю?
− У тебя погибла жена. Через несколько недель ты уже живешь в дерьмовом районе и торгуешь своей задницей. Ты что, тронулся умом? Чувствуешь свою вину и пытаешься сам стать Карен?
− Райан, чего тебе от меня надо? Ты узнал, где я живу. Ты явно ничего не нарыл по убийству Карен, иначе ты бы просто скрутил меня на прямо на улице. Хватит страдать херней и переливать из пустого в порожнее.
− О, Джеки, твои речи меня ранят.
Райан достал из кармана бутыль с Декседрином35 и высыпал несколько таблеток себе на ладонь. Плоские желтые таблетки, как пятимиллиграмные Валиума. С противоположным эффектом, само собой.
− Вот.
− Я сегодня выспаться хочу.
− В гробу отоспишься.
Райн выпил две штуки.
− Хорошо вставляет, Джеки. Я тут собираюсь кое-чем заняться, и будет здорово, если ты присоединишься.
− Чем именно?
− Не волнуйся, тебе понравится, я гарантирую.
− А если я не захочу?
− О, Джеки, не говори так, − он высыпал еще таблетки и протянул их мне. – Давай, я не хочу тебя напрягать.
Я вздохнул и принял три таблетки. Райан не тот человек, которому можно было бы сказать «нет». Я решил, чем быстрее начнем, тем быстрее все закончится. Я мог потом принять успокоительные.
− Молодец, Джеки. Смотри, мы с тобой выпиваем, глотаем таблетки, прямо как старые приятели, не думал об этом?
− Как скажешь.
Час ночи. В окна дул сухой и теплый ветерок с привкусом соли. Мы с Райаном выпили и наглотались таблеток. Райан вел автомобиль одной рукой. На улице попадались два типа машин: старые развалюхи, на которых разъезжали молодые и бедные в поисках развлечений, и дорогие купе и лимузины, на которых ездили богатые в поисках того же самого. Дорогие машины захватывали воображение, хотелось ехать за ними до самого конца, встретиться с людьми, к которым они едут. А мятые, окрашенные одной грунтовкой, седаны просто уродовали дорогу.
Я смотрел на пальмы. Они росли здесь повсюду, эти деревья идеально подходили розово-лиловому небу. Мы поехали на восток, срезали с Голливудского шоссе на Бульвар Санта-Моники и попали на совершенно пустынную территорию. Восточная часть шоссе и юг по Гриффин парк Л.А., миллионы квадратных миль дерьма. Если только вы не фанат Доджера и не едите полюбоваться на Чейвез Рейвин.36 Я никогда не любил спорт.
Мы подъезжали к Силверлейку,37 Райан пробивался сквозь запутанный лабиринт переулков, пока не нашел какую-то промышленную зону – несколько одноэтажных складов с крышами из профнастила. Зону окружала проволочная сетка, местами изъеденная ржавчиной. Промышленная зона никак не освещалась, поэтому дороги из потрескавшегося бетона, отделяющие склады друг от друга, превращались в темные тоннели уже в нескольких ярдах от уличных фонарей.