Он замолчал. Комок подступил к его горлу. Евгения не торопила.
— Например, — продолжил он немного погодя, — несколько месяцев тому назад её, голую, подобрали ночью у забора парка и привезли в больницу в бессознательном состоянии в военном фургоне. В нём откуда-то возвращались в воинскую часть солдаты. Нашли её случайно. Тогда одному из солдат срочно захотелось в туалет. Машину остановили, солдат добежал до забора парка и присел там справлять нужду.
Позже разглядел почти рядом с собой лежащую голую девушку — мою дочь. Вернулся к машине и сообщил об этом офицеру. Надвигалась гроза. Поэтому офицер принял решение: не терять времени и не вызывать скорую помощь, а погрузить её в фургон и доставить в больницу по пути следования. Так и сделали.
В приёмном отделении её послушали, сделали ЭКГ, анализы, померили давление, температуру. А потом, оценив все показатели обследования, решили, что моя дочь пребывает в наркотическом состоянии. Оставили её спать до утра.
Утром она открыла глаза, но сообщать свои данные медсестре отказалась.
Такое поведение Елены возмутило её, и она, с разрешения врача, вызвала полицию. Когда полицейские прибыли, медсестра связала двумя концами две одноразовые пелёнки, надела на Лену через голову, подпоясала бинтом, чтобы прикрыть наготу, и отправила с ними. А она у меня такая ладненькая, красивенькая…
Голос мужчины сорвался и он снова замолчал. Чувствовалось, как сильно он переживает трагедию, случившуюся с дочерью.
Евгения сидела молча, ждала, когда он продолжит рассказ. И он заговорил снова:
— В отделении полиции она тоже отказалась сообщать свою фамилию. Когда она приходила в себя, то боялась навредить мне, меня многие знают. Я в это время уже всюду разыскивал её. Позвонил и в это отделение. Когда мне сказали, что у них находится девушка, не пожелавшая себя назвать, то понял, что это моя дочь, и поехал в отделение забирать её.
Спустя месяц или два, не помню точно, обнаружил в почтовом ящике квитанцию на получение заказного письма для Лены с обратным адресом из кожно-венерологического диспансера. Я взял её за руку и вместе с ней пошёл получать это письмо. В нём ей выдвигалось обвинение в заражении нескольких мужчин венерическим заболеванием. Не известно, кто кого на самом деле заразил. Не буду рассказывать все подробности разбирательства по этому делу, но оказалось, что пока её везли в кузове военной машины в больницу, несколько солдат воспользовались её беспомощным состоянием и надругались над ней.
Вскоре эти солдаты поступили в военный госпиталь со всеми признаками венерического заболевания. Там они признались, что заразились от неё. От офицера, сопровождавшего солдат, в строгой форме потребовали найти данные Лены. По совету медсестры больницы, в которую была доставлена дочь, он получил их в первом отделении полиции. Но и это ещё не всё! В кожно-венерологическом диспансере Лена заявила, что её "услугами", без её согласия, воспользовались и три стража порядка в отделении полиции, пока она там находилась.
Фамилии их она не знала, но имена, которыми они называли друг друга, запомнила. По ним, с помощью начальника отделения, и определили её обидчиков. Дочь обследовали. Естественно, гонорею у неё обнаружили и положили в стационар на лечение. Полицейских уволили «по собственному желанию». Это только один эпизод из её жизни после похищения, о котором я рассказал. Но их было уже несколько. И всегда находили её голой, в бессознательном состоянии после того, как она надолго исчезала из дома. Ни разу тесты на наркотики не давали положительного результата. Складывается впечатление, что её мозг сам отключается от переживаний, связанных с похищением и насилием над ней.
— Где сейчас находится ваша дочь?
— Я оставил её в гостинице. Мы живём в другом городе, приехали сюда на своей машине. Пожалуйста, помогите ей! Знаю, что вы можете это сделать. Я за ценой не постою.
Евгения на мгновение задумалась, а потом поднялась и решительно произнесла:
— Едем к ней.
Солидный мужчина не верил своим ушам: врач согласилась лечить его девочку сразу же, не выдвигая никаких условий. Он, как мальчишка, подскочил с места.
Спустя минуту Женя уже сидела в его «Мерседесе».
— Как вас зовут? — обратилась она к мужчине.
— Андрей Иванович Фёдоров.
В пути они находились минут двадцать и всю дорогу молчали. Евгения в это время обдумывала план лечения девушки. Последнее время она сама здорово переживала по поводу того, как подло с ней поступил Дмитрий, а сейчас осознавала, какую невыносимо тяжёлую, душевную и телесную травму получила Елена. Потому и спешила ей помочь. Когда они подъехали к гостинице и поднялись в номер, то обнаружили девушку, сидящей по-турецки на кровати. Она, не мигая, смотрела в одну точку ничего не выражающим взглядом.
— Леночка, — обратился к ней Андрей Иванович, — я привёз к тебе хорошего доктора. Её зовут Евгенией Олеговной. Она вылечит тебя.
Но дочь не обращала внимания на его слова, словно находилась в прострации.
— Вы оставьте нас наедине, пожалуйста, — попросила Евгения. — Побудьте за дверью. Если услышите её крики, не переживайте и никого не впускайте в номер. Придумайте что-нибудь, но не впускайте, даже полицию. И ещё, больше не обсуждайте с дочерью то, что с ней случилось, словно этого никогда и не было.
Когда взволнованный Андрей Иванович вышел из номера, Евгения ввела девушку в гипнотическое состояние и заставила заново пережить случившееся с ней в день похищения.
От увиденного, своим особым зрением, и услышанного даже у Евгении стыла в «жилах» кровь. А отец метался за дверью, еле сдерживая себя, чтобы не ворваться в номер, когда дочь истошно кричала. К счастью, никто не пытался узнать, что происходит в шумном номере. Когда крики прекратились, а Елена совсем потеряла силы, Евгения применила излюбленный метод Дмитрия и стала внушать ей от имени её же отца, что всё это ей приснилось. Вскоре девушка успокоилась и заснула.
Женя достала из сумочки шариковую ручку и блокнот. Вырвала из него листок, написала на нём свой номер телефона и попросила Андрея Ивановича позвонить по нему ей завтра. Затем, оставив записку на столе, вышла в коридор.
Одного её взгляда хватило, чтобы заметить, каким измученным стало его лицо. На лбу выступили капли пота. Руки и ноги его дрожали. Оставлять его с дочерью в таком состоянии она не захотела. Поэтому легонько щёлкнула перед его глазами пальцами и что-то негромко сказала. Он кивнул. После этого, как зомби, вошёл в свой номер, лёг на свободную кровать и натянул на себя одеяло.
Евгения притворила дверь и покинула гостиницу. Домой она добралась на такси. Приняла душ, поужинала и легла в постель. Снова воскресила в памяти всё, что происходило в гостинице, и поняла, почему девушка исчезала из дома, а потом оказывалась где-нибудь в голом виде с отключённым сознанием.
Всё дело было в том, что когда похитители несколько дней мучили её и грубо насиловали, она была уже на пределе жизни и смерти. Не выдерживала психика. Но после освобождения из плена, её мучения кончились, физическое и психическое напряжение спало, она погрузилась в длительный, спасительно-оздоровительный сон.
Примерно, то же самое происходит с женщинами после тяжёлых родов. Но потом, после пробуждения, изо дня в день в её памяти воскресало всё, что происходило с ней во время похищения, начинались обиды и душевные терзания, которые никак не проходили.
Тогда она вспоминала, какое облегчение она получила после освобождения в длительном сне. И считала, что это облегчение могло наступить в следующем таком же сне, но только после очередных грубых надругательств над ней.
Поэтому сбегала из дома, находила тех, кто совершал над ней это, а после произошедшего засыпала непробудным сном, так срабатывала её больная психика. Всё это повторялось раз за разом из-за того, что она не могла избавиться от страшных воспоминаний.
Проанализировав причины болезни Елены, Евгения запланировала ещё два посещения девушки: на завтра и послезавтра. Это были выходные дни, в которые ей не поставили не одного дежурства в больнице. А значит, она могла успеть помочь дочери Андрея Ивановича до понедельника.
Глава 8
В субботу, около одиннадцати часов, Андрей Иванович позвонил Евгении. Она дала ему устные рекомендации, как вести себя с дочерью, сообщила, что через час приедет в гостиницу. Предупредила, чтобы он не беспокоился по поводу всё ещё заторможенного состояния дочери, ибо она находится под воздействием её метода лечения.
Перед двумя последними сеансами, отец девушки уже совершенно спокойно покидал номер и гостиницу, гулял где-нибудь рядом с ней. А Лена после них спала до следующего утра беспробудно. В воскресенье, когда Андрей Иванович вернулся в номер, Лена уже спала. Евгении в комнате не было, а на столе лежала записка.
«Прощайте, Андрей Иванович! Возвращайтесь завтра же домой. Лена придёт в себя окончательно, как только окажется дома. Больше она никогда не вспомнит о том, что с ней происходило, и не поверит другим, если они ей об этом расскажут. Её жизнь наладится, и ваша — тоже. Постарайтесь обо мне никому не рассказывать. Мне больше не звоните».
— Как это не звоните? — расстроился он. — Ведь я даже не заплатил вам за лечение!
Он схватил в руку телефон, чтобы спросить, сколько ей должен, но потом опомнился и положил его на место.
— Ладно, — начал он себя успокаивать, — поживём с дочерью дома, посмотрим, как она себя будет чувствовать и вести. Если лечение ей помогло, то найду, как отблагодарить вас, Евгения Олеговна.
Он улыбнулся, покачал головой:
— Такая молодая, а как ловко вырубила меня после первого сеанса лечения дочери. Я, наверное, впервые за последние годы так хорошо отдохнул. Даёт же бог людям способности управлять сознанием других, даже таких, как я, здоровых мужиков!
* * *
В понедельник, после работы, Евгения Олеговна шла по территории больницы к воротам. Погода была отвратительной. Густые, тёмно-серые облака затянули небо. Дул сильный ветер. Впереди неё никого не было, а сама она пребывала в глубокой задумчивости. Вдруг она столкнулась всем телом с чем-то большим, невидимым и мягким. Она вскрикнула и попыталась отпрянуть назад, но это нечто удержало её, словно в объятиях.
И тут она почувствовала знакомый запах тела Дмитрия.
— Немедленно отпусти меня! — потребовала она категоричным тоном.
Поняв, что она догадалась, кто её обнял, Дмитрий проявился. Колючим взглядом уставился на неё и спросил:
— Чего ты бегаешь от меня? Не пришла в медцентр. Ты же уже поняла, что я выбрал тебя. Ты — моя женщина. И будешь со мной столько времени, сколько я захочу.
Не успела Евгения подумать, что ему ответить, как впервые услышала в своей голове голос Акулины:
— Не говори с ним, уходи!
Она мгновенно вспомнила слова Екатерины о том, что ушедшая в иной мир прабабка будет подсказывать, как ей поступать в самые опасные для неё моменты. Поэтому вырвалась из рук Дмитрия, обошла его стороной и спокойным шагом направилась к выходу. Он не стал её догонять, а выпрямился, приосанился и уставился на неё, уходящую, с надменной улыбкой на лице, надеясь, что Евгения обернётся и вернётся, но не дождался.
А Женя, по дороге домой, снова и снова вспоминала, каким красивым и притягательным сегодня был её обидчик в длинном, чёрном кашемировом пальто нараспашку, с белым шарфом на шее. Чёрный цвет одежды очень гармонировал с его чернющими, как вороново крыло, густыми волосами и такого же цвета бровями и ресницами. А глаза его с первого дня знакомства, сводили её с ума. Казалось, что их взгляд пронизывал её насквозь, и сладкая истома разливалась по всему телу. Его запах преследовал её до самого дома, сама же она всхлипывала от досады.
— Акулина, прабабушка моя дорогая, — обратилась она гнусавым голосом к её духу, — ты, наверное, уже знаешь, что я люблю Дмитрия и жду от него ребёнка. Тогда, почему ты потребовала, чтобы я ушла от него? Объясни мне, пожалуйста! Я знаю, что ты меня слышишь.
Но ответа не последовало. Остаток дня Женя была рассеянной, всё валилось у неё из рук, разговор с матерью и бабой Марией не клеился. Спать она легла рано, но заснуть долго не могла. Перед глазами всё время стоял образ Дмитрия. Она почти физически ощущала то объятие, в которое он заключил её при встрече. И от этого ей становилось хорошо и одновременно тревожно. Наконец, глаза Жени сомкнулись, и она погрузилась в сон, а дыхание её стало ровным.
— Я покажу тебе, кто такой Дмитрий, смотри! — вновь услышала она голос Акулины.
Сразу после этих слов она увидела, как машина Дмитрия подъехала к какому-то жилому дому. Он вышел из неё и направился к входной двери подъезда. А сама Евгения словно незримо всё время присутствовала рядом, наблюдая за его действиями. Вот он вошёл в холл на первом этаже, проследовал в лифт, нажал на кнопку тринадцатого этажа и поехал вверх. Когда лифт остановился, он направился к двери сорок восьмой квартиры, открыл ключом дверь, вошёл в прихожую и захлопнул дверь на защёлку. Он был раздражённым и злым. Резкими движениями рук снял с себя всю одежду, вплоть до трусов, и бросил здесь же, в прихожей на пол.
В этот самый момент с ним что-то произошло. Из молодого красавца он превратился в пожилого мужчину, плотного телосложения. Прошёл в спальню оделся в домашнюю пижаму. Женя смотрела на него и не верила своим глазам. Перед ней стоял заведующий мужским отделением психиатрической больницы, в которой она работала.
Это был Дмитрий Степанович Кучноров! Он подошёл к большому зеркалу в красивой кованой оправе, уставился в него колким взглядом и громко, с ненавистью вскричал:
— Что, соплячка, радуешься, что удрала? Думала, я влюблён в тебя и побегу следом? Не дождёшься! Ты всего лишь бледная копия своей бабки в молодости! От тебя мне нужен только твой ребёнок! Когда он родится, я заберу его у тебя, выращу, сделаю его сильнее твоего деда и отца, и он уничтожит их обоих! А от тебя я избавлюсь, чтобы не мешала и не производила на свет себе подобных!
Как ни странно, Евгения слышала его слова, понимала их значение, но ничуть не волновалась по поводу его угроз.
Кучноров тяжело вздохнул и несколько раз провёл ладонью по зеркалу.
— Появись, моя дорогая, порадуй меня своим присутствием! Я каждый день вижу тебя в твоём центре, нахожусь рядом в облике молодого мужчины и не смею к тебе прикоснуться, чтобы не выдать себя.
В этот момент в зеркале проявилось изображение Екатерины Мезенцевой. Она спокойно спала в кровати у себя дома.
Дмитрий Степанович оживился:
— Катенька, красавица моя, — начал он гладить её тело, — ты и с возрастом остаёшься прекрасной! Я ведь специально проиграл твоему сыну в состязаниях, чтобы каждый день видеть тебя, помогать тебе, пока он и его ненормальный отец прячутся от твоей внучки. Это я сделал так, чтобы они прокляли друг друга и исчезли из нашей с тобой жизни.
Он прижался к стеклу всем телом, совместил свои губы с губами Екатерины и надолго застыл в такой позе с закрытыми глазами. Когда, наконец, он «отлип» от зеркала, то радостно усмехнулся:
— Я рад, дорогая, что у тебя не хватило ума прочитать мою фамилию наоборот. Ты бы здорово восхитилась, тем, что в отличие от вас с Еремеем, я не поменял её на чужую, а только вывернул наизнанку.
Женя сначала не поняла, что значит наизнанку, но потом попробовала прочитать фамилию Кучноров наоборот и получила Ворончук. Теперь в её голове всё сложилось. Она вспомнила рассказ Екатерины о том, что за её руку и сердце бились в молодости её дед и Митяй Ворончук. Запомнила, что отвергнутые ведьмаки до конца жизни добиваются своих возлюбленных, даже если они уже замужем и имеют не одно поколение потомков. Ей вдруг стало тяжело дышать, она резко проснулась и села в кровати, а в голове эхом прозвучал голос Акулины:
— Теперь ты знаешь, чьё семя взращиваешь в себе!
Услышав эти слова, Женя засомневалась в правдивости сна. Она решила, что Акулина специально напустила на неё лживое сновидение, чтобы спасти своего зятя и внука от её будущего ребёнка. Надеялась, что Евгения, увидев его, прервёт беременность. Но немного подумав, она изменила своё мнение, ведь фамилия Кучноров, прочитанная наоборот, как Ворончук, подтверждала правдивость сна. Она встрепенулась, тут же поднялась с постели, взяла в руки мобильный телефон и написала своей бабке СМС: