Гомункул говорил почти без пауз, методично зачитывая подряд все записи из судового журнала, не делая пропусков и исключений. Как и предполагал Габерон, за время его отсутствия корабельная служба в пограничном охранении ничуть не переменилась — кромешная скука. Наряды на камбуз, оценка высоты, дежурное построение экипажа на юте, взыскание за некачественно вымытую палубу, наблюдение за горизонтом, корректировка дифферента — все это Габерону было знакомо, как собственное отражение в зеркале.
— …девять часов тридцать три минуты — произведены подсчеты количества питьевой воды на борту. Коэффициент погрешности в пределах нормы. Девять часов тридцать пять минут — машины остановлены для профилактического осмотра. Девять часов сорок одна минута — в направлении зюйд-зюйд-ост обнаружено неопознанное воздушное судно, дистанция двадцать восемь миль. Неопознанное воздушное судно находится в воздушном пространстве Формандии, на удалении четырех миль от разграничительной линии.
Габерон мгновенно поднял руку, призывая остальных сохранять молчание. В этом не было нужды — все и так внимали гомункулу с видимым напряжением — но канониры зачастую склонны к перестраховке.
— Воздушное судно не отвечает на стандартный запрос. Согласно отражению в магическом эфире воздушное судно опознано как грузовой трехмачтовый полакр под флагом Готланда. Воздухоизмещение — около трех тысяч тан, объем — двести двадцать лоудов.
— Готла… — Корди открыла было рот, но Алая Шельма метнула в нее такой взгляд, что ведьма поспешила запечатать губы собственной ладонью.
— Неопознанное воздушное судно лежит в дрейфе, — продолжал бормотать гомункул, не обращая внимания на напряженное молчание слушателей, — Бортовые огни погашены, паруса убраны. Направлен экстренный запрос на установление связи по магическому лучу, всеобщая частота. Запрос принят. Связь установлена. Длительность сеанса связи — сорок четыре секунды. Девять часов сорок три минуты — капитаном де Сезаром отдан приказ идти на сближение с кораблем. Машинным отделением приказ подтвержден. Оба двигателя выведены на максимальные обороты, достигнуто предельное давление в котлах — тридцать килопаскаль. Рулевым взят курс зюйд-зюйд-ост с набором высоты до семи тысяч футов.
— Пошли на перехват… — прошептала Корди, забыв про все, — Значит, был бой!..
— Нет, — так же тихо ответил Габерон, — Если бы пошли на перехват, уже подняли бы орудийные расчеты и сыграли боевую тревогу.
— Тихо! — рявкнула на них капитанесса, и Габерон счел за лучшее замолчать.
— …ннадцать часов пятнадцать минут, высота выровнена по неопознанному судну, тысяча девятьсот двадцать футов. Приказ капитана де Сезара — курс на швартовку.
Габерон ощутил, как холодеют пальцы рук — точно он высунул кисти в иллюминатор, в поток набегающего холодного воздуха. Сейчас что-то произойдет. Что-то, что останется в записи корабельного гомункула бесстрастной вереницей записей и ворохом бесполезных уже цифр.
— Одиннадцать часов двадцать минут — швартовочной командой произведена швартовка к борту неопознанного судна. Одиннадцать часов двадцать одна минута — подан предупреждающий сигнал наблюдателем по правому борту. Одиннадцать часов двадцать четыре минуты — личной печатью дежурного офицера мистера Русселем открыт корабельный арсенал. Одиннадцать часов тридцать минут — зафиксировано изменение показателей жизнедеятельности всех членов экипажа. Зарегистрирована биологическая смерть сорока восьми членов экипажа. В соответствии с протоколом два-двадцать приведен в действие автоматический сигнал бедствия. Одиннадцать часов пятьдесят минут — неопознанное судно отшвартовалось и взяло курс норд-норд-ост. Четырнадцать часов двадцать две минуты — неопознанное судно вышло из зоны видимости. Шестнадцать часов тридцать семь минут — по правому борту замечена крупная рыба. Тревога отменена в связи с отсутствием опасности. Семнадцать часов ноль три минуты — на курсе зюйд-зюйд-ост зафиксировано неопознанное воздушное судно под неопознанным флагом. Согласно отражению в магическом эфире воздушное судно определено как трехмачтовая баркентина, воздухоизмещение — около десяти тысяч тан…
— Хватит, — Алая Шельма отрывисто махнула рукой, — Это «Вобла», он засек нас самих. Но мне бы очень хотелось послушать переговоры.
— Ничем не могу помочь, — в голосе «Малефакса» послышалось неподдельное сожаление, — Формандские вояки относятся к протоколам связи с особенным пиететом, ее записи защищены даже лучше, чем бортжурнал.
Дядюшка Крунч тяжело поднялся со своего места, его рессоры заскрипели.
— Неважно, о чем они говорили. Довольно и того, что мы узнали. Готландцы заманили формандских небоходов в ловушку и перебили их.
Габерон ощутил легкое головокружение, похожее на то ощущение, которое возникает при резком сбросе высоты.
— Вздор, — уверенно сказал он, — Готланд и Формандия — союзники. А это… Это не лезет ни в какие ворота. Готландцы никогда бы не допустили подобную выходку! Это ведь даже не оскорбление, это… это…
Впервые за долгое время у него не нашлось слов.
— Это вызов? — Алая Шельма внимательно посмотрела ему в глаза. Она была удивительно собрана и спокойна, — Приглашение к войне? Просто приступ безумия? Или какая-то тонкая политическая игра?
— Если это и игра, то первый ход сделан слишком уж резко, — пробормотал Габерон озадаченно, — Это ведь не просто случайная перестрелка в нейтральных водах. Не таран. Больше похоже на хладнокровную, загодя спланированную ловушку. И это чревато не просто гневными нотами посольств. Ринни, это пахнет самой настоящей войной.
— Тогда поблагодари судьбу за то, что больше не носишь формандский мундир, — посоветовала она сухо, — Что-то мне подсказывает, в ближайшее время лучше не залетать туда, где могут встретиться готландские и формандские корабли. Я знать не хочу, какой ерш между ними проплыл и почему погибла команда канонерки, но точно знаю, что собираюсь сделать. Дядюшка Крунч, проверь, пожалуйста, шлюпку.
Абордажный голем напрягся так, что заскрипели металлические сочленения.
— Ты все еще думаешь высадиться на палубе канонерки?
— Конечно, — легко сказала она, — И уже, кажется, отдала соответствующие распоряжения, разве нет?
— Ринриетта, я взываю к твоему благоразумию!
— А что такого? — она заломила треуголку на одну сторону и улыбнулась той улыбкой, которая была хорошо известна Габерону. Дерзкой, уверенной и острой, как сабля, — Готландцы давным-давно сбежали в неизвестном направлении. Что до мертвецов на палубе… Мне ли, внучке Восточного Хуракана, бояться мертвецов?
— И думать забудь! — голос голема загрохотал, точно работающая вразнос паровая машина, внутри которой лопаются от напряжения болты, — Там еще кровь на палубе остыть не успела!
— Из-за этого я переживать не стану. В отличие от нашего канонира, я не боюсь испачкать сапоги.
Габерон отчего-то не ощутил себя уязвленным, чему сам удивился. И, пожалуй, вообще ничего не ощутил кроме легкого чувства пустоты где-то в животе.
— Госпожа капитанесса, сэр, смею заметить, что ступать на палубу вражеского корабля, где еще несколько часов назад отгремел бой, по меньшей мере опрометчиво. И боюсь я не мертвецов, а тех, кто еще не до конца мертв. Именно от них чаще всего исходят все проблемы.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
Алая Шельма не удостоила его даже взглядом.
— «Малефакс», запрос гомункулу канонерки. Сколько живых людей находится на борту корабля?
— Докладывает борт сто… пятнадцать, — голос формандского гомункула немного вибрировал, — Живых людей на борту корабля не… обнаружено. Фиксирую незначительные скопления… мелких медуз на средней палубе.
— Довольны, господа? — капитанесса с торжествующим видом посмотрела на Габерона и Дядюшку Крунча, — Корабль пуст, а его экипаж мертв. Наилучшая ситуация для того, чтоб зайти в гости. Мы никого не побеспокоим.
— Но зачем тебе соваться туда, Ринриетта? — Дядюшка Крунч сцепил ладони с такой силой, что на пол брызнули тусклые оранжевые искры, — Это не грузовая шхуна и не почтовый корабль! Это патрульная канонерская лодка. Там нет грузовых трюмов, нет и добычи!
— Совершенно верное замечание, — согласился Габерон, — Даже если обчистишь капитанский несгораемый шкаф, твоей добычей станет разве что чернильница, бутылка рома, старый портсигар да пустые бланки формандского военно-воздушного флота.
— А корабельная казна? — прищурилась Алая Шельма, — На нее я тоже собираюсь заявить претензии.
Габерон небрежно отмахнулся.
— Забудь. Всей твоей добычи хватит на ужин в скромной ресторации. На патрульных кораблях никогда не бывает много золота. Это тебе не вольные рейдеры, идущие через все северное полушарие.
— Не имеет значения, — отчеканила Алая Шельма, вздернув подбородок, — В данном случае важна не добыча, а факт. Много ли пиратов может похвастаться тем, что прошлись по палубе боевого формандского корабля?.. Возможно, я прихвачу кое-что на память. Капитанскую фуражку или вымпел с флагштока. Мне приятно будет оставить себе сувенир.
— А наша капитанесса, оказывается, та еще проказница, — шепнул Габерон Тренчу, но шепотом столь громким, что его без труда смогли бы разобрать во всех углах штурманской, — Подозреваю, когда она училась в Аретьюзе, ни один дамский будуар в окрестности не остался без ее пристального внимания. Как думаешь, много сувениров она сохранила с тех пор?..
Тренч смутился, Корди сдавленно захихикала, а щеки Ринриентты мгновенно приняли явственно заметный малиновый оттенок. Габерону показалось, она сейчас взорвется. Пожалуй, было бы даже лучше, если б взорвалась. Потеряй она сосредоточенность, он наверняка смог бы разбить ее планы выверенными и точными доводами, поднять на смех и в конце концов отговорить от этой странной авантюры. Но капитанесса на удивление быстро смогла совладать с собой. Лишь сделала несколько глубоких вдохов, играя желваками на скулах и покачиваясь на каблуках.
— Часовая готовность, — объявила она немного неестественным голосом, — «Малефакс», подведешь «Воблу» сверху и остановишь в ста футах от канонерки. Мы подойдем на шлюпке. Тренч и Шму, займитесь подготовкой. Ничего лишнего с собой не брать. Оружие — лишь самое необходимое.
Тренч молча кивнул и вышел из штурманской. Шму осталась на месте, вцепившись в стул и с ужасом глядя на капитанессу из-под густых волос.
— Чтоб тебя! — Дядюшка Крунч раздраженно стукнул ладонью по столу. В этот раз силу он не рассчитал — у стола подломились сразу две ноги, — Упрямая, как судак! Прямо как твой дед! Втемяшилась тебе эта канонерка!.. Девчонка!..
Алая Шельма шагнула к голему и бесстрашно взглянула на него снизу вверх. Даром что по сравнению с ним выглядела крошечной деревянной пирогой на фоне тяжелого эскадренного броненосца. В одном его железном пальце было больше силы, чем во всей капитанской фигуре, обтянутой алым сукном.
— Это мой приказ, — произнесла она неожиданно властно, — И всякий, кто готов его оспорить, должен нести наказание в соответствии с Пиратским Уставом. Разве не так, дядюшка?
Голем заворчал, как большой и сердитый железный волк.
— Это безрассудная выходка, а не поступок капитана!
— Я уже приняла решение.
— Ринриетта! — взмолился голем, — По крайней мере, захвати и меня! Опасно там или нет, а мне все одно спокойней возле тебя будет! Мало ли где тебе понадобится помощь!
— Ты останешься на «Вобле», — резко сказала она. И по ее тону Габерон понял, что спора не будет. Слишком уж жестким и решительным в этот раз был взгляд ее коричневых глаз, — И нет, это не прихоть. Я хочу, чтоб «Вобла» осталась в надежных руках, пока мы будем осматривать вражеский корабль. Я не могу оставить командование на Корди или Габерона, у них у обоих сквозняк в голове. К тому же, дядюшка, ты слишком велик, чтоб влезть в шлюпку. Извини.
— Слушаюсь, госпожа капитанесса, — тихо пророкотал абордажный голем, уронив голову на литую бронированную грудь, — Будет исполнено.
Габерон испытал секундный приступ жалости. Может, эта большая железяка и обладала самым скверным, ворчливым и тяжелым нравом в северном полушарии, но действовала она, руководствуясь лишь верностью по отношению к внучке старого пирата. Для грозного боевого механизма это выглядело нелепо и трогательно одновременно.
Габерон легко поднялся на ноги и привычным движением поправил галстук.
— Мне кажется, в вашу компанию я впишусь куда лучше Шму, — заметил он, не без труда сохраняя на губах пренебрежительную улыбку, — И ты обязательно поймешь это, как только попытаешься взглянуть на ситуацию с позиции капитана, а не капризной девчонки.
— Неужели? — Алая Шельма сверкнула глазами. Губы ее все еще были плотно сжаты, — Может, назовешь причину, по которой я должна терпеть твое общество, не говоря уже о твоем жутком запахе?
— Причины три, — он выставил оттопыренные указательный, средний и безымянный пальцы, — Во-первых, Шму грохнется в обморок, как только ступит на чужую палубу, и тебе придется потратить два часа и несколько фунтов нюхательной соли, чтоб привести ее в чувство. Ты же знаешь, она паникует в незнакомых местах. Во-вторых, никто из вас прежде не был на борту формандской канонерки. Я же служил на подобной несколько месяцев и знаю всю ее изнанку вплоть до последней переборки. Проводник-то тебе точно не помешает.
Алая Шельма кивнула, то ли признавая его правоту, то ли просто машинально, в такт собственным мыслям.
— Допустим. А в-третьих?
Указательным пальцем, который остался оттопыренным, Габерон ткнул себе в грудь.
— В третьих, в этом прекрасно сложенном и безукоризненном молодом теле бьется формандское сердце, вне зависимости от того, под каким флагом мы идем. Я хочу знать, с кем столкнулся экипаж сто пятнадцатого и что его убило. До того, как в тысячах миль отсюда этим же вопросом зададутся сорок восемь матерей и вдов. В форме или нет, эти люди были моими соотечественниками.
— Окажись ты в их руках, эти соотечественники без колебаний вздернули бы тебя на рее, — задумчиво произнесла Алая Шельма, — Да только у нынешних канонерок нет рей…
— Я знаю, — Габерон небрежно кивнул, — Но так уж я устроен. Даже безупречный человек, состоящий из сплошных достоинств, вроде меня, не может не иметь под сердцем невинного греха. Мой грех — это любопытство.
— Для твоих грехов на «Вобле» скоро придется оборудовать дополнительный трюм, — проворчала Алая Шельма, красноречиво скривив губы, — Вдобавок опечатать его якорными цепями и приставить вооруженную охрану…
Габерон ухмыльнулся, использовав самую мальчишескую и непосредственную гримасу из своего арсенала.
— Это значит, что я зачислен в абордажную партию?
— Это значит, что у тебя осталось немногим менее часа, чтоб подыскать подходящий костюм. Надеюсь, ты подойдешь к этому выбору со всей ответственностью.
— Так точно, капитанесса, сэр! — отсалютовал Габерон, вытягиваясь по стойке «смирно», — Не извольте беспокоиться.
Алая Шельма отвернулась к иллюминатору, пробормотав:
— Почему-то я начала беспокоиться именно с этого момента…
* * *
С палубы «Воблы» небо казалось спокойным и безмятежным, но Габерон слишком хорошо знал природу ветра, чтобы поддаться этой иллюзии. Ветра — самая обманчивая и непостоянная штука на свете. Никогда нельзя верить ветру.
Стоило шлюпке оторваться от верхней палубы «Воблы», как ее мгновенно закрутило воздушными течениями, едва не проворачивая вокруг своей оси, так что Габерону пришлось всем весом навалиться на румпель.
Габерон никогда не доверял ветрам, даже самым теплым и ласковым, которые умеют нежно трепать за ворот рубахи и развевать волосы. Слишком часто ему приходилось видеть, что ветра могут сотворить с человеком, который на какое-то мгновение позабыл об их истинной природе и силе.
Гика-шкот[7] он держал мягко, но вместе с тем властно, как уверенный в себе мужчина держит дамскую руку во время танца. Сочетание силы и мягкости позволяет управлять чем угодно, будь это человек или трепещущий от ветра парус. Надо лишь подбирать определенные пропорции того и другого. Когда шлюпка отошла от «Воблы» на полсотни футов и перестала раскачиваться в разные стороны, как подгулявший небоход, отчаливающий от трактира, Габерон с облегчением перевел дыхание и взял рифы.