- …которого так любит мама.
- До сих пор.
На лицах близнецов одновременно зажигаются одинаковые улыбки, когда они вспоминают о профессоре Локонсе и этой почти маниакальной любви их матери к этому глупому блондину. Наверное, с этим мог сравниться только уровень фанатской влюблённости Джинни в Гарри Поттера, случившейся в тот же год. Ох, и отрывались же тогда Фред и Джордж, постоянно подкалывая то мать, то сестру.
Хорошее было время.
Но улыбки тают так же синхронно, как и зажглись.
То время прошло.
И сейчас это не решает их проблему. Фред и Джордж привыкли получать нужные знания от других людей или выискивать их самостоятельно из книг по магии. Ради учёбы они, наверное, никогда не заходили в библиотеку, но для своих изобретений перелопатили не один фолиант. Это не было сложно – то, что не описывалось на страницах, проверялось опытным путём проб и ошибок.
Только в этот раз им не достаточно было просто взмахнуть палочкой и получить пару неудачных чирьев на коже.
- На площади Гриммо что-то было, - задумчиво произносит Джордж, глядя в потолок. – По крайней мере, там полно книг.
- Было, - поправляет его Фред. В памяти тотчас всплывают огромные стеллажи черных пыльных альманахов, фолиантов и брошюр, ворчание Кикимера из-за угла, крики матушки Блэк и запах старья. – Разве Сириус не выбросил всё, когда заселился?
Джордж переводит на него взгляд, такой же задумчивый, обращенный в прошлое, к тем дням, когда они ещё даже не состояли в Ордене Феникса, а возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть считалось больной фантазией Гарри.
- Вроде Люпин просил его оставить библиотеку, - вспоминает Джордж. – По крайней мере, ту её часть, что не грозилась отгрызть пальцы или не была сделана из чьей-то кожи.
Фред слышит хриплый, похожий на лай смех Сириуса. Видит тихую, наполненную любовью улыбку Римуса. И ощущает всей кожей их дружбу, прошедшую через время и ложь. Люпин был последним. Тем, кто терял и терял друзей на протяжении всей жизни, и в итоге ушедший следом за ними. И скорбь, холодная, тяжелая, сжимает грудь.
Они весь день сидят в своей комнате. Время от времени заглядывает мама - проверяет, как Джордж. Фред видит растущее раздражение в глазах брата от каждого нового визита, но сам понимает, зачем всё это. Не будь его, уйди он туда, где их с Джорджем разделяла бы смерть, что сделал бы его близнец? Даже думать об этом страшно. И он рад, что за Джорджем есть кому приглядеть. Кроме него.
На обед они оба решают не идти. У Джорджа всё ещё нет аппетита, а у Фреда, по правде говоря, сил снова увидеть горе своей семьи, причина которого он сам. Они оба устали и слишком напряжены, им просто нужно время наедине друг с другом. Чтобы поверить, наконец, что всё обошлось. Не совсем, но главное, что они по-прежнему вместе.
Стук в дверь прерывает их тихий разговор о какой-то несущественной ерунде. Фред думает, это мама пришла кормить разбитого сына. Джордж молча соглашается с ним, но они оба неправы.
На пороге стоит Флер, прекрасная, удивительная и воздушная, как и всегда. Только смотреть на её красоту – уже удовольствие. С подносом в руках и улыбкой на лице, она проходит в комнату и с теплом смотрит на Джорджа.
- Я п’инесла тебе поесть, - её глаза сияют, но Фред различает за этим блеском огромную грусть. Они никогда особо не общались с женой Билла, но она всегда была добра к братьям своего мужа, как, казалось, и ко всем, приветлива и дружелюбна.
Флер проходит, чтобы поставить поднос на стол и убрать недоеденный завтрак. Фред с непониманием следит за ней, пытаясь понять, почему пришла именно она.
- Это немного мяса и салат, - поясняет Флер, указывая на тарелку. – И ещё я положила кусочек кекса. Он мягкий и не отяжелит желудок.
- Эм, - Джордж явно в такой же растерянности, что и Фред. Всё его раздражение как рукой сняло, и если мама предвидела это, то с её стороны отправить Флер – крайней разумный ход. – Спасибо.
Благодарность звучит как вопрос. Джордж слышит его: «Зачем ты здесь? Почему ты здесь?», но не уверен, поймёт ли Флер. Обычно другие люди не улавливали то, что витало между строк в чужих словах. Но улыбка Флер, яркая и накладная, вдруг исчезает, сменяясь какой-то открытой, почти уязвимой нежностью на губах и во взгляде.
- Я подумала, будет хо’ошо, если ты увидишь кого-то ещё.
Она оставляет посуду и медленно подходит к кровати. Джордж сидит, боясь пошевелиться. Фред на другом конце комнаты застывает, не в силах отвести глаза от происходящего. Он беспокоится, что брат может вспылить и ненароком обидеть девушку.
Флер наклоняется и ласково, почти по-матерински, проводит ладонью по рыжим волосам Джорджа.
- Я хотела сказать, - голос её звучит как мелодия, полная грусти, - мне очень жаль.
Фред даже издалека видит, как напрягаются плечи Джорджа. Он делает шаг вперед, но Флер вдруг шепчет, и он замирает:
- Мне очень нравился твой Фред. Ты сиял рядом с ним. Я помню, как почти поте’яла Билла той ночью в школе. Это было так ст’ашно. Джордж. Я не стану лгать, что понимаю, что ты чувствуешь, но я могу п’едставить.
- Флер… - одновременно выдыхают Джордж и Фред. Но девушка слышит лишь одного. Её пальцы останавливаются на щеке Джорджа, и она мягко целует его в лоб. А затем решительно разворачивается, подхватывает грязную посуду и уносится подобно ветру, оставляя близнецов в тихом шоке и недоумении до того, как один хоть один из них успевает отреагировать.
Фред первым приходит в себя. Он моргает, трясёт головой, и ясность ума, наконец, возвращается к нему. Он отворачивается от двери, где минуту назад была спина Флер, и смотрит на брата. Глаза Джорджа кажутся почти стеклянными. Рука его словно под замедленным заклинанием поднимается к тому месту, где остался поцелуй Флер, и кончики пальцев прикасаются к коже, словно надеясь поймать остывающий след. И Фред почему-то не хочет нарушать этот хрупкий момент. В голову его впервые приходит мысль о том, что Флер действительно по-настоящему стала частью их семьи, что она переживает его смерть не как посторонняя наблюдательница и даже не как жена Билла, но словно его старшая названная сестра. Как кто-то очень близкий. Старший братец сделал изумительный выбор.
Когда Джордж оборачивается и поднимает голову, его взгляд встречается с взглядом Фреда, и им не нужно обсуждать вслух произошедшее. Оба они и так поняли одно и то же. И мягкое, бархатное сочувствие Флер оказалось сильнее слёз Перси.
Под вечер по лестнице начинается типичное для этого времени брожение вверх-вниз. Каждый раз, услышав приближающиеся шаги, Джордж настороженно замирает, опасаясь, что это к нему. Фред тоже замолкает и смотрит на дверь, но, кто бы там ни был, проходит мимо.
Лишь однажды шаги замирают, и через дверь раздается тихий голос:
- Спокойной ночи, Джордж.
Джордж бросает на Фреда растерянный взгляд, и, получив в ответ одобрительный кивок, отвечает:
- Спокойной ночи, Джинни.
- Добрых снов, - добавляет Фред по привычке. И Джинни уходит. Джордж тяжело вздыхает. Ему, очевидно, нужно сходить в ванну, но это означает, что придётся вылезти из комнаты и наткнуться на целое море сочувственных изрезанных взглядов.
- Ты не сможешь прятаться здесь всегда, - озвучивает вслух их общую мысль Фред. Он хочет добавить, что остальным ещё хуже, ведь они не могут видеть его, но язык почему-то не поворачивается. И всё внутри болезненно сжимается, когда он признает, что это не так. Джорджу не легче. Потому что их связь всегда была сильнее, чем с кем-либо ещё. И потерять её – всё равно, что весь мир.
- Но они смотрят, - Джордж зажмуривается и обнимает себя. – Словно ожоги.
И Фред буквально видит красные, расползающиеся по телу брата следы от сочувствующих взглядов, оставленных на нём ещё утром.
- Тогда подождём, пока все разойдутся, - соглашается он. Слишком мало времени ещё прошло, рана всё ещё кровоточит. Но Фред сделает всё, чтобы она затянулась как можно скорее.
Они сидят в темноте и вполголоса вспоминают, как изобретали в этой комнате свои первые шутливые конфеты и взрывающиеся обманки. Это было так давно, но они оба помнят каждую мелочь, будто это случилось только вчера. И Фреду кажется, что в душе его распускаются цветы. Он старается не думать, что они могильные.
Но от факта не уйти. Он мёртв. И это не розыгрыш. Наверное, он бы разорался в голос, упал на землю в громкой истерике, полной слёз, если бы не Джордж.
Позже, когда брат засыпает, Фред долго не выключает ночник, лежит напротив и смотрит на бледное лицо Джорджа. Они – сила и слабость друг друга. Так было всегда. И один не сможет существовать без другого. Люди не должны быть так взаимозависимы. Но они всегда плевали на все запреты мира.
Тёплый свет ночника разливается по лицу Джорджа, сглаживая углубившиеся от боли черты.
И Фред не отводит глаз. Он думает о том, почему после смерти с ним случилось то, что случилось. Он даже не слышал, что подобное возможно. Больше, чем призрак, он способен есть, спать и брать предметы. Но в то же время меньше – никто не способен увидеть его. Так что на самом деле произошло тем вечером, когда он погиб?
Фред не знает. Он лишь чувствует, как опускаются отяжелевшие веки. Устал. Он так устал. Джордж напротив тихо посапывает. И, наконец-то, лицо его расслабляется, отпуская печаль хотя бы во сне. И, пожалуй, это всё, что нужно Фреду прямо сейчас. Губы его сами расплываются маленькой нежной улыбкой. Его брат спокоен и отдыхает.
И на границе между сном и реальностью Фред вдруг понимает одну простую истину, которая всегда была на поверхности. Даже во тьме он может найти путь к своему брату. В любом городе, замке, лабиринте. Он отыщет дорогу к Джорджу, и даже смерть не в силах его остановить. Потому что важен лишь он. И если Джордж остаётся, то и Фред тоже.
========== День 2-й. ==========
- Фред?
Джордж внезапно замирает посреди битвы. Все звуки, люди, летящие заклинания обращаются в «ничто». Они исчезают, и ему кажется, что он падает в пустоту, черную, окружающую его со всех сторон и готовую поглотить в свои прожорливые ужасающие объятья.
- Эй, Джордж! Не зевай! – раздается крик Кэти Белл.
Кэти? Откуда она здесь? Джордж вздрагивает всем телом, и темнота рассеивается. Он снова в Хогвартсе, битва продолжается, а подруга смотрит на него с удивлением, но тотчас взмахивает палочкой, чтобы отразить чей-то удар.
Что-то не так. Джордж не может объяснить, подобрать верные слова, но мир вокруг изменился за ту секунду, что он был в пустоте.
И Джордж не может дышать. Словно невидимая змея сжимает кольцами его горло, впивается острыми зубами в грудь и…
Джордж охает.
Сердце.
Он чувствует, как раскалывается его душа. И боится того, почему.
***
- Джордж!
Он слышит голос близнеца, и тянется к нему. Но чёрные, липкие волны кошмара не отпускают. Джорджу кажется, что он тонет в болоте. Идёт ко дну. Его затягивает, и он едва может дышать. Холодная грязь заливается в открытый рот, уши, нос, обжигает льдом кожу.
Из последних сил Джордж вырывает руку из этих пут и вскидывает вверх, в надежде на помощь.
Голоса нет. Нет крика. Нет спасения.
И когда пустота под ногами обрушивается, Джордж хрипло глотает воздух в последний раз, готовясь утонуть, но тут кто-то хватает его за запястье и тянет вверх. Тёплые сильные пальцы.
- Джордж!
Это Фред. Фред спас его, Фред пришёл за ним, он…
Джордж открывает глаза. И первое, что видит, это встревоженное лицо своего близнеца.
Он здесь. Он не ушёл.
- Ты был странным, - замечает Фред нарочито небрежно, не давая ему отдышаться и прийти в себя. – Вставай, пора на завтрак. Ты же не хочешь, чтобы вся семья разволновалась и пришла сюда, чтобы убедиться, что ты ещё здесь?
Джордж не спрашивает, что значит «странным» или «ещё здесь». Он смутно догадывается, но не хочет развивать подобные мысли. Его дыхание немного неровное, словно он на самом деле только выбрался из болота. Воздух в комнате кажется холодным и невидимой дымкой оседает на коже. Джорджу хочется вновь почувствовать то тепло, что вспыхнуло ярким цветком, когда Фред во сне схватил его за руку, но он не собирается говорить об этом наяву.
Главное, что брат остался. Неважно, как и почему, но он здесь. Это не то же самое, что было, но это лучше, чем ничего.
Вместе они идут умываться (Фред подпирает косяк и наблюдает за Джорджем, пока тот чистит зубы) и спускаются на завтрак.
Все уже здесь, за исключением отца и Чарли. Они приветствуют Джорджа, а мама оставляет на его щеке тихий поцелуй.
- Я как будто стал фестралом, - не удерживается от замечания Фред. – Только не лошадь.
- Да и на скелет ты не тянешь, - фыркает в ответ Джордж, но тут же осекается, когда замечает на себе недоумевающие взгляды всех вокруг.
- Извините, - выдыхает он, начиная нервничать. У него даже кончики пальцев холодеют. – Просто я… это… ну… задумался о своём. Это ничего не значит!
Ещё не хватало, чтобы его сочли ненормальным. Вот горе-то, второй из близнецов Уизли от утраты сошел с ума. Газеты проглотят это с удовольствием, а все вокруг начнут присылать открытки с ложным сочувствием. Его самого поместят в больницу к Локонсу и на Рождество будут дарить ему открытки с сердечками, а от присутствия бывшего профессора он точно поедет крышей.
Фред за спиной матери звонко хлопает себя ладонью по лицу. С этим сложно поспорить. Джордж привык выставлять себя забавным и смешным нарочно, но сейчас другой случай. И таким идиотом не по своей воле в чужих глазах он не становился уже давно.
Чувствуя, что краснеет, Джордж пробирается на своё место, мечтая испариться. Стараясь игнорировать направленные на него взгляды, он накладывает в тарелку кашу, ещё и ещё, пока не заполняет до краев. Чёрт, он же точно столько не съест. Аппетита нет, но желудок внезапно одобрительно бурчит.
- А всё потому, что ты строил из себя фею на диете, - нравоучительно замечает Фред, садясь рядом на свой стул. Правда, видит это только Джордж. И на секунду кажется, что всё в порядке. Вся семья вместе. Джордж почти отвечает, но тут натыкается на задумчивый проницательный взгляд Грейнджер, и вместо слов лишь глотает воздух и запихивает в рот ложку с кашей, надеясь так удержать себя от очередной осечки. Но Гермиона продолжает смотреть на него, и от этого немного не по себе. Пока, наконец, Рон не обращается к ней, и только тогда девушка отвлекается на него. Джордж с облегчением выдыхает и переглядывается с Фредом. Он замечает тоску в глазах брата, когда тот смотрит на поселившееся в доме уныние. Но оба они ничего не могут с этим поделать. Потому что если Джордж расскажет семье прямо сейчас о том, что видит погибшего брата, ему не поверят. И, честно говоря, сложно будет их в этом винить.
Негромкие голоса без труда заглушаются звоном посуды, и это очередной неверный штрих в картине семейного завтрака. Джордж запихивает в рот ложку с кашей, но вместо того, чтобы жевать, просто держит её там, позволяя скапливаться слюне. Вкус кажется постным, почти отсутствующим, но тепло растекается по языку и спускается в горло, вызывая легкую щекотку.
Он замечает на себе любопытный взгляд Джинни и невольно ловит себя на мысли, что такими же глазами она смотрела на них с Фредом всегда. Каждый день из года в год она наблюдала за близнецами через стол дома и в Хогвартсе, училась на их примере, а они, в свою очередь, гордились, что в качестве кумиров маленькая сестрёнка предпочла их, а не Перси. «Верный выбор!» - всегда горделиво улыбался Фред. И Джордж тотчас активно подхватывал: «У Джинни хороший вкус – всем понятно, что мы лучшие из братьев». Мама неизменно ворчала по этому поводу, Перси краснел и злился, а папа и Билл смеялись.
- А где папа? – внезапно интересуется Фред. Джордж бросает на него взгляд, нехотя вытаскивает ложку изо рта, полную обслюнявленной липкой каши, и повторяет вопрос близнеца:
- Где папа и Чарли?
Те немногие робкие разговоры, больше похожие на молебен, сразу же стихают. Джордж смотрит на маму, но отвечает ему Билл.
- Они занимаются последними приготовлениями. Джордж, - тон его внезапно серьезный и почти суровый. - Сегодня после обеда будут похороны.
Это просто слова. Они замирают в воздухе и не затрагивают сознание Джорджа. Он просто сидит и смотрит на старшего брата. Минуту. Другую. Не понимая, в чём дело. Пока Фред рядом с ним не издает тихий вздох.