Пройти там, где никто не ходит, там, где другие боятся ступить, и – стать богом. Если ты хочешь изменить мир, сделать эгейские земли свободными, нужны новые подходы – большие, необычные и решительные.
Илька почувствовал, что они смогут теперь изменить, весь этот мир.
А потом они спускались. И опять остановились на той же террасе. Здесь было решено отдохнуть. Пока Лиапп и пеонец готовили их нехитрый скарб, Павка вышел на край террасы и запел.
Он пел ту песнь, которую почти год назад представлял в Метиленах. Здесь, под открытым небом, она звучала иначе, чем под сводами пещеры. Песнь о сотворении Мира, разносящаяся с вершины Олимпа. Песнь, наперекор ветрам и стихиям, простиралась над миром. Мальчишки, затаив дыхание, слушали.
Илька узнавал и не узнавал свои слова и музыку. Она звучала не только иначе, у него возникало ощущение, что это вообще другая, не его песня. Павка пел, отражая всю суть жизни, взаимоотношения древних богов с силами природы. Мальчишка теперь даже был не уверен, что он это всё написал. Как в жизни всё быстро меняется! Череда событий, вроде не связанных, меняет самого человека. И в то же время всё взаимосвязано, не бывает случайностей. Так, встреча с бадри послужила толчком на покорение Олимпа, для проверки богов – и себя. Или же всё изначально предопределенно… Сейчас он уже совсем не тот, каким был тогда, записывая песню, пришедшую на ум. Он изменился. А изменился ли Мир? Вот, они стоят на Олимпе, но те ли они, что всходили? Разрешив вопрос об отсутствии тут богов, мальчишки изменили себя. Многие ли полезут проверять наличие Зевса на Олимпе? Вера, суеверие, страхи – вот что движет обычными людьми. А они смогли вырваться из этого замкнутого круга.
Отдохнув, ребята продолжили спуск. Спускаться было легче. Выбирались более крутые места, и по верёвкам они перемещались вниз, сокращая время. Данка прыгала впереди них, умело маневрируя между камнями. Барсиха была в своей стихии. Мальчишки теперь даже не переговаривались, каждый думал о своём, даже по оливковой роще они шли на верёвках, возвращаясь другой дорогой, где встречались даже отвесные места. Снизу открывался отличный обзор на дорогу.
Илька опустился на террасу, крикнул Леаппу, чтобы спускался. Обернулся.
– Что тут? – и едва успел уклониться от разящего меча. Ребята уже ввязались в бой. Словно осы на них налетели разбойники, сидящие на тракте. На верёвках мальчишки спустились прямо в их гнездо.
На Ильку накинулись двое. Дрались яростно и зло. Уклоняясь, приходилось отступать. Меч висел на спине, закинутый, чтобы не мешал спускаться. Расслабились, однако… Нехорошо. Глупо. Надо же было так подставиться, словно дети малые!
Фифа руками добивал поверженного на землю противника. Так же, как и Илька, выхватить оружие он не успел. Яська на пару с Данкой взяли на себя четверых. Против двоих работал выхвативший меч Кузька.
Илька опять увернулся. Схватив одного из противников рукой за лицо, он оттолкнул его, чуть крутанув кисть, в сторону грота, из которого они высыпали, как из улья. Разбойник отлетел, и мягко осел, стукнувшись головой о камень. Разбил ли голову, или просто шея сломалась, парень, естественно, не уточнял.
Трое из мальчишек ещё не спускались: Леапп, Павка и пеонец. Уйдя в сторону от своего второго противника, задрав голову, Илька заорал:
– Не слезайте!
Мгновенное замешательство, и он только и успел увернуться от обрушившегося на него топора. Разбойник рубил топором очень умело, словно всю жизнь этим и занимался. Илька поставил блок рукой, и правой провёл прямой короткий удар в живот. Тот отлетел. Парень тоже, удерживая равновесие, отступил назад. Камень под ногами зашатался, не выдержал веса…
– Илька!!! – услышал он истеричный крик Фифы.
Такая глупость… Как… От неожиданности парень даже не сгруппировался. С высоты он упал на дорогу. Боль в спине.
Нет, он не отключился. Видел всё очень отчётливо, как на его противника напрыгнул Фифа. Как метнулся к нему Яська, бросая своих разбойников на Данку. Как заскользил по верёвке Павка, влетая в гущу боя. Как резко озверели мальчишки…
Только вот сам он не мог ни рукой, ни ногой пошевелить. Трупик такой лежачий. И вот этого Илька испугался. Как Приам… Да и дед его, Аминтор, или как его по-македонски кликали, Аминта, тоже лежал прикованный спиной к кровати перед смертью. Паника холодными щупальцами сковывала мозг. Всё остальное захватить она не могла, лишь потому, что парень вообще не чувствовал тела.
Словно горный козёл, перепрыгивая с камня на камень, примчался Яська.
– Живой? – не отдышавшись, мальчишка рухнул рядом с ним на колени начал ощупывать друга.
– Лучше бы умер…, – стараясь сдержать обиду, сквозь зубы выдавил Илька.
– Где болит? – суетился юный иера.
– Нигде…, – Илька усмехнулся. Интересное ощущение, словно кроме головы у него ничего и не было. Говорящая голова, можно на ярмарке показывать…Превратности жизни – взойти на вершину Олимпа, а теперь стать недочеловеком. Вот они, происки богов. С небес и в морду, от всей души. Это чтобы букашки себя богами не возомнили. Вот так, испытать могущество, а потом полную беспомощность. Таковы шутки богов! Обиду сменила злость. Он должен встать! Он сильный! Всё, что происходит, это не с ним! С кем-то другим! Должен!
Илька собирал злостью своё тело. Шевельнулся. Заставил себя повернуться. Яська помог. Положил его на живот. Быстрые, проворные руки моска стали ощупывать спину. Остановились на позвоночнике в районе крестца и присосались там. Вокруг уже собрались встревоженные ребята. Испугались они панически.
Холодок и покалывание струились из-под пальцев моска. Значит, Илька уже начинает ощущать спину. Добрый знак. Потихоньку ощущение тела начало восстанавливаться. Вокруг с причитаниями бегал Леапп.
– Что хозяину скажу?! Не уберёг… Иля… Бедный Аминтор… Иля, ты как… Двигаться можешь? Что делать…
– Перестань ныть, – Павка с размаху дал педагогу подзатыльник.
Яська помог Ильке сесть, потом встать. Мальчишки напряжённо ждали, не приставая с расспросами.
– Ходить могу, – сквозь зубы выдавил парень. Он отстранился от моска и медленно побрёл.
– С теми что? – Илька указал на гору.
– Всех перебили – за мальчишек ответил пеонец.
– Добро. Идти надо, – боль разливалась по всей спине, каждое движение вызывало новую волну боли.
Мальчишки обернулись к Яське, ожидая его решения. Юный иера уже было открыл рот, но Илька перебил его.
– Просто ушиб. Пройдёт.
Парень зыркнул на Яську так, что тот прикусил язык. Оба прекрасно знали, что простым ушибом при падении мальчишка не отделался. Но и позвоночник не сломал.
Потихоньку они добрались до Диона. Илька приноровился к боли, из-за чего шли медленнее, чем хотелось, чаще приходилось делать привал. Причём именно привал, так как стоять было самое сложное. И каждый раз Ясон оказывался рядом, пытаясь снять боль в спине, которая превратилась в чёрный синяк. Мальчишки внизу от летней жары разоблачились. Их голые спины сияли на солнце, и Илькина чернота контрастировала с ними как уголь для топки, лежащий на снегу. При отдыхе они закладывали его медяшками, у кого что было так, что его тело напоминало медную свалку перед печью на переплавку.
– Не везёт кузнецам на Олимпе, – фыркнул Кузька, глядя на медную груду. – У эллинов с него Ифест летал.
– Да уж, всё одно к одному, – хмыкнул Илька под грудой металла. – Гиблое это место для нашего брата.
Яськина полугодовалая практика со спиной Приама не прошла даром. Снять боль и даже лечить он мог. Позвоночник ведь не порез, или даже не рана, тут другая техника. Благодаря усилиям моска стало значительно лучше.
На коня они Ильку посадили боком, для меньшего напряжения спине. Павка, надолго ушедший в себя, вернулся к действительности.
– Попытался связаться с ребятами – глухо. Олежка весь из себя занятой, не пробьешься, не гхыра не слышит. С братом вообще тухло… И чему их Гегелох учил!
– С Приамом попробуй, с Суриком… Может, кто-нибудь откликнется. – Фифа часть илькиных вещей нагрузил на свою кобылу, часть Леапп приторочил к своему лошаку. – В условленное время ведь не уложимся.
– Может, вы без меня поедете, я потом догоню, – предложил Илька, но под гневными взглядами друзей умолк, понял, что был не прав, погорячился… Не бросят, гады, всем влетит за опоздание…
Павке удалось выйти только на Сурика. У мальчишки был неплохие жреческие данные.
Он всё понял, обещал передать Алесю.
В Эги они въехали уже поздней ночью восьмого, условленного дня, после землетрясения. Благодаря частым привалам, приходилось двигаться и ночью. Илька от боли уже впадал в забытьё. Но он должен держаться. Просто должен! Он Сильный! Никаких поблажек, так учил Атта, ему командовать армией. Он должен быть примером. Это его долг. Он не имеет права на слабости. Жалеть себя это тоже непозволительная слабость. Он же аристократ, за ним его род. Он потомок знатного рода и должен быть достоин предков, управлявших эгейскими землями. Только Яська был всегда рядом, готовый его подхватить, если всё же свалиться с коня.
В Эгах творилось какое-то безумие. Собирались войска. У входа в город их встретил малютка Левонтий, остальные носились, не замечая прибывших ребят. Это было им на руку.
Видимо, что-то случилось, и никто не заметил их отсутствия.
Кузька подхватил на руки рыжего и конопатого братишку. Тот тоже доверчиво прижался к брату.
– Ой, и попадёт вам…, – посочувствовал малыш.
Ребята непонимающе уставились на него.
– Так все вас ищут. Войска собирают. Пропали… Или убили…, – малыш спрыгнул на землю, подхватил на руки находящуюся здесь же курицу. – Вот, у меня тоже птица есть.
В семье Пармения у всех мальчишек были свои пернатые друзья: у Олежика – сокол, у Приама – ворон, у Кузьки – кречет, Эктор держал ястреба. Малютка, чтобы не отставать от братьев, завёл себе курицу. Над этим можно было бы пошутить, похихикать, но не сейчас.
Значит, весь этот переполох в Эгах вызван их отсутствием?
– Сурик же обещал, – почти плача, воскликнул Павка.
– Вот вы где! – из темноты к ним подскакал Алесь. – На день опоздали. Я поднял на ваши поиски…
– Олеж, я с Суриком связывался, до тебя не достучался! – Павка виновато заломил руки.
– Он даже не подходил. В театре всё время проводил – пел, – сквозь зубы сплюнул Алесь.
– Мекитра гхырова. Первым бегал, что вас искать надо.
– Подставил, – сухо констатировал, ухмыляясь, Илька. – За то, что с собой не взяли.
– Что с бастарда взять, – Фифа брезгливо сплюнул, выражая своё отношение к мальчишке. – Весь в мать.
Пороли всех, кроме Ильки. Аминтор как увидел спину сына, только схватился за голову. И пошли мазилки, компрессы, настойки. Парню даже стало неловко, что его одного не наказали, из-за него они опоздали к назначенному сроку… Выпороли бы как всех, на душе легче было бы.
Боль в спине не помешала Ильке отмутузить Сурика за мелкое шкодничество. Нет, шею он родичу не свернул, хотя очень хотелось, но синими узорами физиономию ему раскрасил, и, похоже, нос перебил. Будет знать, как ябедничать, ведь этот паршивец и дядьке Филиппу, и Атте сказал, что на Олимп ребята полезли. И уже никакие суриковы причитания и завывания:
“Илечка, Илечка!” его не спасли. Слово держать надо.
2 глава
Эги. 344. г. до н.э. Лето, несколько дней спустя.
От Фифы.
Фифа не успел дойти до базара, как встретился с Когтем. Воровской отъелся, пополнел,
но глаза так и остались хитрые, зоркие, шныряющие по сторонам. Он передал Фифе несколько свитков. Парень их спрятал под хламиду. Сам Коготь и его шелупонь достают интересные документы у купцов. Ну, если честно сказать – воруют. В основном попадались сведения о контрабанде, но иногда и хитросплетения политики.
Идти на базар уже не имело смысла, встреча состоялась, и ребята свернули к казармам. Там одно из помещений по ходатайству Алеся было сдано сиротам. Жил там и Коготь. Шалупонь уже не бродила ободранной по рынку, появлялась только по “государственной надобности”. Именно так они называли проверку купцов на запрещенный товар и документы. За это время все они уже научились читать и могли отличить простые ведомости и письма, от тех, что заинтересуют Фифу. В этой же казарме шалупонь занималась с учителем, молочным братом Алеся и Приама, Лисимахом – освобождённым от военной службы. Слаб он здоровьем, в армии делать нечего. Отец его – фессалиец, при Пармение выслужился, женат на Тиловой сестре. Хороший воин, а вот сын подкачал… Парень, сам не так давно закончил обучение, и теперь свои знания передавал сиротам. Кроме него, теперь их обучением занимался и Приам, наверное, не зная, куда приложить силы и время. Детей учили читать, писать, тренировали память. Они на слух заучивали любые тексты, даже самые абсурдные. Теперь ещё запоминали разговоры, слышанные ими, причем на разных языках, даже не понимая произносимое. Просто запоминали дословно. Дети делали в этом успехи. Коготь и его несколько мальчишек собирались ехать с Яськой, панкратий посмотреть, людей послушать. Всё пригодится.
Да и у купцов сироты не все писульки их спирали. По большей части просто переписывали, и незаметно возвращали. Так Коготь придумал. Вот и сейчас Фифа получил уже переписанные документы.
Казарма была чисто убрана. Тюфяки ровными рядами стояли по стенам, застеленные чистым бельем. Это уже девчонки постарались, а шалупонь поддерживала порядок. В казарме приятно пахло свежим сеном: видимо, мелкотравчатые перетрясали недавно тюфяки. Теперь шалупонь жила в чистоте и сытости. Даже Коготь изменился – гордый такой ходит, считает себя личным осведомителем их пятёрки. Раньше ему такое и не снилось! Вон как жизнь складывается…
Лонка для всех мелких работу нашла: огороды в Эгах вспахивать частные, пропалывать… По осени и собирать будут. Эгейцы народ жалостливый, сирот не обижают – неплохо платят, и с собой еды дадут. На побегушках мальчишки тоже зарабатывают: кому что поднести или письмо передать. Ну и там всякая помощь по мелочи. Девчонок сирот амазонки и дриады под своё покровительство взяли. Так же казарму оборудовали. Ну и правильно – бродяжек жалко. Не должны детишки голодать! Под присмотром они всё же сыты и здоровы. Глядишь – и что дельное получится…
Находящиеся в помещении мальчишки встретили Фифу радостно, мелкие тут же полезли по нему, как по дереву, обниматься. Парень раздал им сладости, припасённые из дома. Так, обвешенный как груша по осени плодами, он за Когтем последовал к столу посмотреть свитки.
Рядом с учителем занимались ребятишки постарше. Под присмотр Когтя сейчас собирали сирот уже из разных городов. Этим занимались эфебы. Заслышав несущиеся от них скороговорки на речи кочевников, Фифа непроизвольно втянул голову в плечи. Собственные воспоминания по их разучиванию были ещё свежи и радостных эмоций не вызывали.
С Когтем они уселись за стол. Представитель сумрачного мира цыкнул на воспитанников, и они, словно созревшие плоды под порывом ветра, осыпались, давая возможность поговорить.
Фифа пробежал свитки – всё о контрабанде, надо будет страже передать и свой процент снять… Это что? Какое-то личное письмо, так, ни о чём… Как доехали… как устроились… Опочки! – Фифа даже присвистнул, когда его глаза из безобидного письма выделили странную фразу: басилевс ничего не заметил… Интересно, что Филипп заметить должен был?
– Где взяли? – ткнул он Когтю свиток под нос.