Конечно, эталоном просвещения, на основе которого судили все остальное, была Вавилонская башня. Башня, в чем он не сомневался, была великим прибежищем обучения, средоточием цивилизации. Он проповедовал ее евангелие, а жители поселка закатывали глаза.
И возможно, они были правы. Вот он стоит, застряв в горле башни, и готовится умереть насильственной смертью. В голове у него не осталось ни единого факта.
Мейфэр кинулся вперед. Даже в ту мимолетную секунду Сенлин не увидел никаких следов раскаяния в лице мужчины: гнев полностью лишил его рассудка. Сенлин бросился назад, в открытую дверь, и споткнулся о тележку, нагруженную книгами. Он упал, а женщина кинулась мимо и всем телом прижалась к тяжелой двери. Задвижка щелкнула за миг до того, как с другой стороны в дверь застучали кулаками.
– Элис, дорогая, открой дверь! – крикнул Мейфэр.
– Меня зовут Эдит, чокнутый, и если ты сюда войдешь, я тебе глаза выцарапаю! – заорала она в ответ.
Сенлин порадовался, что она наконец-то перестала играть, но свирепость ее тона ошеломляла.
Дверь подпрыгнула на петлях.
– Она не заперта, – прошипела Эдит Сенлину. – Ключ! Где ваш ключ?
Когда он слишком промедлил с ответом – шестеренки его разума застыли от ужаса, – Эдит начала задирать юбку. Объемный чехол кринолина собрался комом вокруг ее талии. Обнажившаяся нога, казалось, принадлежала фарфоровой балерине, запертой внутри музыкальной шкатулки. От такого зрелища потрясение Сенлина не уменьшилось. Она вытащила ключ из-под белого чулка и, прижавшись к двери спиной, попыталась на ощупь засунуть в замочную скважину.
Но прежде, чем она успела это сделать, ручка повернулась, и рука Мейфэра ворвалась внутрь через ширящийся зазор. Он пошарил по двери, схватил Эдит за волосы и заорал:
– Делай, как я говорю, женщина!
Ее каблуки заскользили. Она проигрывала битву за дверь. Она закричала, призывая Сенлина на помощь, и волнения в ее голосе оказалось достаточно, чтобы покончить с его оцепенением. Он схватил первое, что попалось под руку, – тележку библиотекаря, доверху наполненную книгами, – и помчался к открывающейся двери, толкая тележку перед собой, как плуг.
Эдит отскочила в сторону, и Мейфэр распахнул дверь в тот миг, когда Сенлин запустил в него тележку. Катящийся снаряд ударил Мейфэра и опрокинул на барную стойку.
На мгновение Сенлину показалось, что противник потерял сознание, но, уже поворачиваясь к Эдит, он услышал позади звон бьющегося стекла и разгневанный, животный крик. Она снова бросилась на дверь, чуть не прижав Сенлина к косяку. Сунула ключ и закрыла ее на замок.
Удары возобновились. Дверная ручка яростно дергалась. Они слушали, как Мейфэр царапает собственным ключом замочную скважину, но ключ Эдит, все еще сидящий в замке, не давал ему задействовать механизм.
Окинув комнату быстрым взглядом, они поняли, что оказались в библиотеке. Переполненные книгами полки простирались от пола до потолочного карниза. Круглый карточный столик и четыре кресла располагались на медальоне большого ковра. В камине в форме веера тлел огонь. Сенлин в адреналиновом тумане поднял книгу, упавшую с тележки. Открыл. Страницы, которые он пролистал большим пальцем, были пусты, все до единой. Бутафория. Осознание заставило его перевести дух. Он понял, что возмущен. Нет, не возмущен – он зол! Он швырнул книгу-пустышку в камин. Она ярко вспыхнула, словно сгорая от отвращения к себе.
– Ну почему мы застряли не в оружейной? – спросила Эдит. Ее прическа рассыпалась, и темные локоны теперь обрамляли лицо.
Они одновременно увидели другую дверь, ведущую из библиотеки. Открытую.
– Надо ее заблокировать, – сказал Сенлин.
– Мы окажемся в ловушке, – возразила Эдит. Мейфэр заколотил в дверь энергичнее. – Я не хочу, чтобы меня загнали в угол. Там есть оружие. Вы его видели. Если оно заряжено, нам крышка.
– Тогда мы должны найти выход. – Сенлин подобрал упавшую кочергу. Он не мог себе представить, что пустит ее в ход, но тяжесть в руках успокаивала. – Вам придется оставить свой ключ в замке.
– Постойте, – сказала она, а потом, повернувшись к двери, крикнула: – Бедро не сломай, старый рогоносец!
Насмешка возымела желаемый эффект: Мейфэр удвоил усилия. Пока он с грохотом бился о преграду, они выбрались из комнаты через дверь, на которую никто не посягал.
На социальные тонкости и представления не было времени. Если им и удастся спастись от берсеркера Мейфэра, то лишь благодаря сообразительности и бдительности. С формальностями они разберутся позже, если выживут. Пока что главное – уйти. Они рассмотрели свои варианты, пока крались через дом.
Вскоре они поняли, что совершили тактическую ошибку, оставив ключ Эдит в двери, но с этим уже ничего нельзя было поделать. Будь у них ее ключ, они могли бы побежать прямиком в спальню героини, через которую Эдит вошла в пьесу, и выйти. Ее комната находилась в противоположном конце сценического особняка, далеко от комнаты с трофеями. Имея в своем распоряжении лишь ключ Сенлина, который открывал дверь в кухне, они были вынуждены возвращаться туда через комнату с трофеями или примыкающий к ней обеденный зал. Всего два пути, и пятидесятипроцентный шанс снова столкнуться с Мейфэром. Чтобы улучшить расклад, Эдит предложила завести Мейфэра как можно дальше вглубь дома, туда, где спальни были многочисленными, а коридоры – запутанными. Как только его удастся выманить из комнаты с трофеями, они вернутся в обеденный зал и сбегут через кухню. Если получится попасть в коридор Исааков, те, несомненно, помогут.
Сенлин предложил запирать каждую встреченную дверь. Так они собьют с толку и замедлят Мейфэра: если все двери окажутся заперты, у него не будет очевидного следа, по которому можно идти. Эдит согласилась и выразила надежду, что Мейфэр и дальше будет шуметь. Пока он движется так громко, им известно, где враг.
Шум немного утих, когда они вошли в тускло освещенную оранжерею с клавесином. Блестящий инструмент окружали стулья с бархатной обивкой. Здесь из стен торчало больше странных латунных клапанов. Похоже, они были в каждой комнате. Надеясь зажечь найденную свечу, Сенлин развел огонь в камине, где остался только пепел. Но поднеся щепку к свече, он вдруг понял, что в центре нет фитиля. Он швырнул восковую палку в свежие дрова, сбитый с толку глупой хитростью. Зачем вытаскивать фитиль из свечи? Абсурд какой-то.
Он собрался попробовать вторую свечу, когда далекий стук резко прекратился. Они на мгновение замерли, как испуганные олени, а затем без слов поспешили в солярий по соседству.
Солярий был ужасным издевательством. Его стены окрасили так, чтобы те напоминали окна, из которых открывался вид на облака, похожие на цветную капусту, и солнце, похожее на яичный желток. Малиновка, нарисованная в полете, больше напоминала раздавленного на стекле жука, чем живую птицу. Многие комнаты выглядели такими же: неуклюжими декорациями. Большинство предметов представляли собой пустые оболочки, бутафорию. Дом был сценой во всех смыслах, только вот там, где полагалось находиться публике, располагалась всего лишь еще одна стена. Сенлину вдруг захотелось, чтобы свет очей прогнал тени со сцены. В кои-то веки он пожелал оказаться в центре внимания.
Они пробирались через комнаты и коридоры. У Сенлина замирало сердце, когда ключ скрежетал в замке. Звук был мучительным, как трение песка о стекло. Даже их дыхание и шорох объемных юбок казались грохотом. Когда Сенлин приблизился к углу и увидел призрак вскинутой сабли, он взвизгнул и замахнулся кочергой.
Пустая вешалка ударилась о стену и с грохотом упала на пол.
Эдит от ужаса оскалилась на него. Он, беспомощно извиняясь, пожал плечами. Что он мог поделать? Он не приспособлен к таким интригам. Он попытался объяснить, но она зашипела, веля заткнуться, и поспешила дальше.
Заперев дверь в короткий унылый коридор, они вошли в спальню, где почти все место занимала огромная кровать с четырьмя столбиками, под балдахином из янтарных шелков. Дверь слева от кровати была обозначена полированной «К».
– «К» – это Керрик Мейфэр. Мы в его комнате, – сказал Сенлин, вороша угли в облицованном зеленой плиткой камине, чтобы осветить комнату.
Эдит сражалась с кринолином.
– Это просто смешно. – Она повернулась спиной к Сенлину. – Расстегните меня.
Просьба его ошарашила. Какая леди способна о таком просить? Он с глупым видом уставился на ее шею, на карамельную кожу, на темную россыпь веснушек. Он осознал, что с того мгновения, как их свели мрачные обстоятельства, избегал мыслей о том, кто она такая и как сюда попала. Сперва он предположил, что она леди, потому что такова была ее роль, – и теперь критиковал за поведение, неподобающее леди. Абсурд! Он-то никакой не дворецкий. Нет, она человек, как и он, с прошлым и с домом. Судя по всему, она потерялась или тоже кого-то потеряла. Возможно, где-то какой-то мужчина в эту самую минуту тосковал по ее шее, увиденной в миг близости. Эти мысли удивили Сенлина и оживили воспоминания о Марии и медовом месяце, который он испортил.
Расстроенный путаницей мыслей, Сенлин буркнул:
– Зачем?
– В смысле? Зачем снимать десять фунтов каркаса и оборок, пока за мной гонится вооруженный псих? – Она бросила на него взгляд через плечо, придерживая рукой волосы, темные как плодородная земля. – У двух женщин ушло полчаса, чтобы засунуть меня в эту штуку. Сама я не выберусь.
Он нервно огляделся и устыдился, когда увидел постель.
Она вздохнула:
– Вы монах?
– Нет.
– Тогда расстегните платье!
Их прервал тихий скрип, еле слышное потрескивание досок. Звук, казалось, исходил со стороны коридора, хотя с той же легкостью мог раздаваться с потолка или из-под пола. Вообще-то, у Сенлина возникло странное ощущение, что скрип доносится из угла комнаты, который располагался дальше всего от дверей и был пуст, если не считать латунного клапана на стене.
У него встали дыбом волоски на руках, как иной раз бывало в классе, когда он поворачивался спиной к ученикам. Волоски вставали дыбом, и он понимал: позади что-то не так, кто-то не на месте, или кто-то замахнулся, чтобы бросить бумажный шарик, или…
Он дважды повернулся вокруг своей оси, высматривая, что же вызвало такой эффект. Но вокруг не было ничего – только тени ползали по стене.
Глава одиннадцатая
Если актеры, сценарий или режиссер хоть в чем-то хороши, то публика будет бояться лишний раз вздохнуть. Не считая, конечно, комедий. В этом случае тишина в зале – вещь ужасная и мучительная.
Они разыскали спальню Эдит, там оказалось темно. Сенлин вернулся в предыдущую комнату, зажег щепку и принес, словно факел. Он быстро поднес палочку к камину, где громоздилась куча пепла, и разжег огонь, воспользовавшись дровницей. Пока он этим занимался, Эдит попыталась открыть крепкую дверь, украшенную буквой «Э». Она не удивилась, обнаружив, что та заперта.
– И почему я оставила свой ключ?
– Ничего не поделаешь. Я могу попытаться выбить дверь… – Еще не договорив, он вспомнил дверь, через которую вошел сам. Она была крепкой, как дамба.
– Вы уверены? – сказала она с сомнением, повернувшись к нему. Она правильно оценивала его силы, но Сенлину все равно захотелось убедить ее в обратном. Он ведь, в конце концов, ученый, а не головорез. Возможно, если бы в этом мире было побольше ученых и поменьше головорезов, им бы не пришлось спасаться бегством! Но он ничего не сказал. – Мейфэр точно услышит, как вы в нее колотите, и загонит нас в угол.
С этим он поспорить не мог.
– Теперь я понимаю, где нахожусь, – продолжила Эдит. – Фойе в той стороне.
Широкая лестница с узкой зеленой дорожкой поднималась к потолку, резко упираясь в плоскую штукатурку там, где должен был начаться второй этаж. Вход, расположенный напротив нижней части лестницы, был нарисованным.
– Несмотря на все свои двери, этот дом полон тупиков, – заметил Сенлин.
– Обеденный зал вон там. Мы почти добрались до кухни, – сказала она, подбирая тяжелые юбки с театрально преувеличенным усилием. – Если он там, а я запутаюсь из-за дурацких тряпок, виноваты будете вы. – На ее лице промелькнула нервная улыбка, а потом она бросила тревожный взгляд на кочергу, которая безвольно свисала в руке Сенлина. – Жаль, что у нас нет меча.
– Я никогда в жизни не держал в руках меч.
Как будто обезоруженная его прямотой, она снова улыбнулась:
– Я тоже. – Она увидела, что кочерга дрожит в его руке, и ее улыбка поблекла. – Помнится мне, там, на стенах, были такие штуки, вроде щитов. Верно? – (Сенлин кивнул.) – Я предлагаю снять один и, если понадобится, использовать его как таран. Мы вдвоем должны одолеть одного старого пьяницу.
– А если они бутафорские?
– Меч был вполне настоящим, – возразила Эдит.
Сенлин задумался: с чего вдруг? Почему здесь свечи-обманки и книги с пустыми страницами, но заточенные мечи? Жаль, что строгий служитель, который его одевал, не предупредил о таких вещах; и еще жаль, что этот служитель не ворвался сюда с пистолетом наготове и не положил конец кошмару.
Он отпер дверь в обеденный зал и заглянул внутрь, чувствуя, как прижимаются сзади скомканные юбки Эдит. Она вытянула шею, заглядывая через его плечо в расширяющуюся щель. Он не удивился бы, увидев бочкообразного Мейфэра сидящим во главе обеденного стола с видом короля в спектакле. Но в комнате шевелились только языки пламени и потрескивали дрова внутри глубокого каменного очага.
Щиты на стене покрывали эмалевые изображения ярких гербов. Они казались вполне реальными. Сенлин снял каплевидный щит с синим крестом. Это было все, что он мог сделать – держать толстую железную пластину перед ними. Он бы скорее умер, чем пожаловался на ее вес.
– Хорошо, а теперь потихоньку… – проговорила она, тыкая коленями в его ноги.
Зал перед ними удлинился. Дверь кухни отступила, когда они начали к ней продвигаться, низко пригнувшись за щитом. Из столовой вели шесть дверей. Было невозможно догадаться, с какой стороны Мейфэр нанесет удар. С тем же успехом он мог валяться на полу без сознания. Сенлин даже не знал, настоящие ли это двери. Волоски у него на руках встали дыбом. Не зная, куда повернуться спиной, он размахивал щитом в разные стороны.
Они прошли мимо кабинета, где погиб Пининг. Дверь была приоткрыта – недостаточно, чтобы заглянуть в комнату, но достаточно, чтобы из кабинета в обеденный зал падал луч света. Сенлин повернул щит к светящейся полосе, в ужасе думая, что сейчас она мигнет, ее рассечет тень, а потом Мейфэр вырвется из комнаты. Образ был таким ярким, что казался предзнаменованием, но, конечно, он не верил в подобные вещи…
Его размышления прервал скрип старых дверных петель. Сенлин прищурился на крепкую дверь и с удивлением понял, что щель ничуть не увеличилась.
– Кухня! – вскричала Эдит, и Сенлин резко повернулся.
Мейфэр заполнял собой дверной проем, ведущий в кухню. Он выглядел таким же испуганным, как они. Под мышкой массивной руки он держал окорок. В другой сжимал мушкет.
– Что такое инстинкт? – Сенлин стоял перед классом, прямой, как тотемный столб. – Инстинкт – это наследственная реакция на то или иное обстоятельство. – Его взгляд плыл по рядам уставших, но внимательных детей. – Скопа инстинктивно знает, как построить гнездо. Скумбрия инстинктивно плавает косяками. Медведи впадают в спячку, кролики роют норы, а квакша поет. Они не знают, почему поступают именно так, но такое поведение приносит пользу существу и помогает ему выжить.
Он быстро прошел по проходу между партами и выхватил из пальцев испуганного мальчика свернутый лист бумаги. Вернулся на место, разорвал записку, превратив ее в горсть конфетти. Лекция при этом не прерывалась.
– Инстинкт можно условно разделить на два стремления: стремление выжить и стремление размножаться. У людей сознательный разум в курсе этих стремлений. Мы построили общество, чтобы управлять инстинктами. На самом деле общество настолько основательно смягчает наши инстинкты, что легко и вовсе забыть об их существовании.