— Вставай! Чего разлегся? — высокий человек в переднике ощутимо пнул Генриха в бок. — А одежда твоя где? По пьяни растерял?
— Похоже на то, — все еще не до конца очнувшийся Генрих оглядел себя. На нем была только ночная сорочка, та же, что и в брачную ночь, да и она уже пропиталась грязью и запахами заведения. — Где я?
Его собеседник прыснул.
— Точно напился в хлам! Ты в «Кабаньей голове», приятель.
Генрих встал с пола и осмотрелся. Ему хватило секунды, чтобы удостовериться, что он действительно находится в трактире «Кабанья голова». Когда-то, будучи принцем, он проводил здесь почти все время. Значит, здесь должен быть хотя бы один знакомый ему человек.
— А где миссис Куикли? Мне нужно с ней поговорить.
Человек в переднике помрачнел, его плечи опустились.
— Моя жена умерла почти год назад. Что тебе за дело до нее?
— Хотел поговорить с ней, только и всего, — Генрих окончательно пришел в себя. Он медленно опустился на ближайшую скамейку, борясь с подступающей к сердцу тоской. Весть о смерти хозяйки трактира опечалила его и заставила вспомнить о былых временах. Тогда в его жизни существовали только плутовские проделки, кутежи с утра до вечера и пьяные песни. Все было проще, не то, что сейчас, когда он даже не может вспомнить, как очутился здесь.
Хозяин трактира склонился над ним.
— Эй, твое лицо мне знакомо. Я тебя знаю?
— Нет.
Это было правдой. Если они и виделись раньше, Генрих тогда был принцем Хэлом, который теперь существовал лишь в воспоминаниях. И людей, помнивших гуляку Хэла, с каждым годом становилось все меньше.
Генрих по-дружески хлопнул трактирщика по плечу.
— Окажи мне услугу. Поделись одеждой, пока я не найду свою.
— Хм. Ты мне нравишься, хоть и чудной. Ладно, пойдем. Бинс, пригляди тут!
Хозяин трактира кивнул слуге и повел гостя наверх, по пути бормоча про себя.
— Может, тебя раздели грабители? Но что с тебя брать-то? Из простых вроде. А, да, — он повернулся к собеседнику, — я Барни Смит.
— Гарри Лерой*, — незамедлительно ответил Генрих. Ему уже приходилось называться этим именем, разговаривая с простыми, и оно ему действительно нравилось.
В комнате Барни было на удивление опрятно и чисто. Солнечный свет в изобилии лился сквозь чистые стекла, на окнах висели белые занавески. Прямо напротив окна стоял грубо сколоченный деревянный стол и два стула по разные его стороны. Огромный шкаф, занимавший треть комнаты, был чуть приоткрыт, и в щель виднелись немногочисленные предметы одежды.
— Прошу, — Барни жестом указал на стул, а сам повернулся к шкафу и начал перебирать содержимое.
Генрих присел за стол и надолго замолчал. Он смотрел, как его новый знакомый выбирает для него одежду, но мыслями был далеко. Генрих пытался вспомнить, что произошло в ту ночь, но воспоминания обрывались на фразе Равенны. Она сказала, что заберет его трон. И как же она могла это сделать, не убив его? Только взяв в плен, однако и этого не произошло. Королева, видимо, приказала доставить его в трактир. Зачем? Во всем этом не было никакого смысла. И либо Равенна не так умна, как думает, либо, наоборот, обладает знаниями, которые выше обычной логики.
— Ну вот, готово, — произнес Барни и вытащил из шкафа на застеленную кровать рубаху, штаны, куртку и кожаный ремень. Тяжелые сапоги он поставил рядом. — Примеряй, парень.
Вещи оказались почти впору Генриху, только рубаха была немного велика.
— Спасибо, — сказал он, одевшись. — За гостеприимство и за вещи. Я этого не забуду.
Барни сердечно пожал его руку.
— Сейчас, в такие времена, мы должны помогать друг другу.
— В такие времена? — рассеянно повторил Генрих.
— Ну да. Черные рыцари ведьмы рыщут повсюду. Грабят и убивают, а недовольных казнят на площадях без суда. Вчера вон Дина и Вартхоу повесили.
— Подожди минутку… Когда все это началось?
— Да сразу, как исчез молодой король. Ты что, не знаешь? После свадьбы его никто не видел. Некоторые говорят, что он сбежал и где-то скрывается, другие — что ведьма держит его в заточении, а третьи поговаривают, что она и вовсе его убила. По мне, так скорее третье.
Трактирщик махнул рукой, сел на стул и отер краем передника выступивший на лбу пот. Широкий нос вдруг покраснел и хлюпнул, и Генрих увидел, что Барни чуть не плачет.
— Если бы король был жив, его друзья давно освободили бы его. А он освободил бы нас. Но о нем не слышно уже три месяца.
Генрих похолодел. Три месяца…
— Послушай, Барни, — произнес он, стараясь, чтобы голос не дрожал, — расскажи мне все.
Барни тяжело и прерывисто вздохнул.
— Принеси кубок. Там, в шкафу. И для себя что-нибудь.
Генрих молча повиновался. Старинный кубок, стоявший в шкафу на почетном месте, явно был гордостью хозяина и наверняка самым ценным предметом в комнате. Рядом с кубком обнаружились три кружки. Генрих взял одну. Обернувшись к Барни, он увидел, как тот достал с полки початую бутылку вина, возле которой стояли еще семь полностью опорожненных. Генрих горько усмехнулся.
Ему повезло с собеседником. Барни не стал задавать вопросов — может, потому что не был любопытным, но, скорее всего, ему просто давно хотелось выговориться.
Так Генрих узнал о том, что королева Равенна на самом деле ведьма. Ей служат молчаливые, как тени, черные рыцари, которые грабят страну и сеют повсюду ужас и страх. Простой народ спасается выпивкой, а почти все влиятельные дворяне уже мертвы. Остались лишь немногие, которые скрываются за стенами замка герцога Хаммонда.
— И королева не пытается покончить с ними?
— Они для нее не опасны. Что эта горстка храбрецов может сделать всесильной колдунье? Вот если бы нашелся тот, кто бы повел их за собой…
— Наш король.
Барни передернул плечом.
— Король мертв, забыл?
Генрих уже открыл рот, чтобы ответить, но с улицы раздался топот копыт и лязг доспехов.
— Это черные рыцари! — заорал кто-то в трактире. — Прячьтесь!
Кубок, который Барни еще не успел осушить, выпал из его дрогнувшей руки. По полу растеклась красная лужица, а снизу послышался грохот опрокидываемых стульев и бочонков. Бешено застучали сапоги, захлопали двери.
— Гарри… — хозяин трактира хотел было спрятать гостя в шкафу, но Генрих отвел его руку.
— Спасибо тебе за все, Барни.
Он в один прыжок взлетел на подоконник и распахнул окно. В лицо ударил сильный порыв ветра, и у Генриха захватило дух. Ему даже показалось, что небо потемнело, но отступать он не привык. Приноровившись и собрав силы, он прыгнул прямо на одного из черных рыцарей.
Прежде всего Генрих убедился, что слуги Равенны сами никакие не колдуны, а всего лишь люди в черных доспехах. Он легко выбил одного из седла, оглушил его и отнял меч. Второй замахнулся на Генриха, но получил удар в сердце и упал как подкошенный. Стрелу, выпущенную третьим рыцарем из арбалета, Генрих поймал пальцами. Его кожу ожгло от столь стремительного прикосновения, но черный рыцарь сполна заплатил за все. Генрих вонзил в его глаз его же стрелу.
Остальные шестеро были не такими дураками и начали наступать вместе. Тогда Генрих вскочил на одного из черных коней и воскликнул:
— Я — Гарри Английский! Единственный законный король и правитель Англии! Если хотите убить меня, сделайте это, потому что иначе ни вы, ни ваша госпожа не уйдете от расплаты!
Развернув коня, он пустился во весь опор. Как Генрих и ожидал, черные рыцари помчались за ним. Увести их от трактира и мирных жителей оказалось просто, гораздо сложнее теперь — не позволить врагам убить его. И, если конь под ним достаточно быстр, а дорога на восток свободна, к вечеру Генрих уже будет со своими людьми.
Надежда обманчива, но иногда только ей и стоит верить.
* Leroy — от французского «le roi» — король.
========== Глава четвертая. Зачарованный лес ==========
Все шло именно так, как надеялся Генрих. На восточной дороге ему не встретилось ни души, и у него еще никогда не было такого быстрого коня. Ни одна из стрел, которые выпускали в него враги, не достигла цели, а через четверть часа король почувствовал, что погоня отстала.
Местность вокруг менялась: реже попадались селения, чаще — обширные пустоши. Генрих десятки раз проделывал этот путь до замка герцога Хаммонда и обратно, и мог бы найти дорогу самой глухой ночью.
Но, когда Генриху оставалось только пересечь небольшой лес и подняться на холм, удача покинула короля. Его конь дико заржал и взвился на дыбы. Генрих попытался удержаться, однако поводья внезапно ожили в его руках, став гладкими и скользкими. «Змеи!» — пронеслось в его голове, прежде чем он упал на землю.
Конь умчался прочь, и было отчего. Посмотрев по сторонам, Генрих увидел, что его обступил густой лес. Словно заметив его взгляд, деревья на миг остановились, а потом продолжили надвигаться сами по себе, стремительно, заполняя собой пространство, как в кошмарном сне. Тьма сгущалась, подобно лесу, но страшно было не из-за нее, а из-за удушливого ощущения чего-то жуткого, непонятного, чему не было места в мире живых. И чем невозможнее это казалось, тем страшнее становилось.
Генрих неожиданно почувствовал, как закружилась голова и отяжелели веки. Он повалился на землю, взметнув клубы пыли. Захотелось остаться в этом лесу, просто уснуть и спать несколько суток, а, может, дольше. Прямо как после битвы с французами. Воспоминания молнией прошили сознание Генриха, и он поднялся. Король не был уверен в том, что ему удастся надолго сохранить ясность мысли, поэтому он пару раз ущипнул себя за руку и для верности залепил самому себе пару пощечин. Если он хочет выбраться отсюда, надо для начала узнать, где заканчивается этот колдовской лес. А в том, что он именно колдовской, Генрих не сомневался. Даже в состоянии, близком к обморочному, он не забывал о Равенне и о том, что она сделала с ним.
Одно из ближайших деревьев было достаточно высоким, и с его вершины можно было хорошо осмотреть окрестности. «Все деревья здесь заколдованы», — шепнул внутренний голос. Разумеется, так и было. Но выбор все равно был невелик. Решительно уцепившись за сук, Генрих полез вверх.
Он не любил промедления, и все же на войне ему часто приходилось проявлять предельную осмотрительность, учиться быть не только воином, но и политиком. Как же это помогло ему теперь! Он взбирался по ветвям с той же осторожностью, с какой обычно разрабатывал тактику боя. Передвигался, только будучи уверенным, что ветка не сломается, а сапог не соскользнет. Прислушивался к малейшему шороху, готовый в любой момент уловить треск и перебраться на более устойчивую ветку.
До вершины дерева оставалось совсем немного, когда рука Генриха схватилась не за сук, а за гигантский шип. На тот момент Генрих был готов почти ко всему, но только не к тому, что дерево превратится в стофутовую розу.
Он сорвался вниз и не смог сдержать крик — не столько от испуга, сколько от досады, что его усилия пропали даром. Потом была мысль о смерти, закономерно промелькнувшая в сознании Генриха, а следом — приземление. Не самое мягкое, но он совершенно точно был жив. Неужели это еще одно колдовство?
Ответ Генрих получил, как только поднялся. Его голова вдруг наполнилась голосами, сначала очень тихими и неразборчивыми, затем шепот стал громче, зазвучал на нескольких разных языках, а потом слился в один, прекрасно знакомый ему голос.
«Думаешь уйти от меня, король? Я знаю, куда ты направляешься, и знаю, чего ты хочешь. Но тебе со мной не справиться. Лучше сразу сдайся и покорись мне».
— Нет, Равенна, — Генрих не успел вздохнуть, как невидимая рука стиснула его горло. Он мог только сипеть. — Я не сдамся.
Рука отпустила его, и Генрих закашлялся. Он не сказал Равенне ничего, кроме правды, но чувствовал, что его ответ привел колдунью в ярость. Все только начиналось, и от осознания этого хотелось выть.
Путь наверх был закрыт, а это значило, что единственный выход — действовать наугад. И Генрих рискнул. Он пошел в глубь леса, ни минуты не сомневаясь, что Равенна наблюдает за ним. Он чувствовал ее взгляд и знал, что ее глаза холодны и бесстрастны.
Скоро Генрих понял, что единственные цвета в этом лесу — черный и серый. Черными были земля и древесные стволы, серыми — их ветви и клочки неба. Запахов не было вовсе, поэтому, когда слева потянуло трупным смрадом, Генрих отшатнулся и непроизвольно зажал нос пальцами.
«Как девчонка, в самом деле», — тут же устыдился он и решительно свернул с тропы. Хуже все равно не будет: мертвец не причинит вреда.
Мертвецов оказалось двое. Молодой человек и мужчина средних лет полулежали, прислонившись к дереву. На них были доспехи, из чего король заключил, что оба наверняка были рыцарями. Генрих подошел поближе. Так и есть: рыцари. Смерть еще не стерла с их лиц благородство черт и выражение спокойного достоинства. Не похоже было, чтобы покойники мучились перед смертью. Скорее, все выглядело так, будто они прилегли отдохнуть после очень тяжелого и долгого пути.
Холодок прошел по спине Генриха. Он неожиданно понял, какой опасности помогли ему избежать воспоминания о битве. Наверняка несчастных просто сморил зачарованный сон, который незаметно обернулся тихой смертью.
Король перекрестился. Нужно было идти дальше, но, если это только начало его злоключений, предосторожности не помешают. Он снял с молодого рыцаря облачение и надел на себя. Аккуратно разжал пальцы мертвеца, сжимавшие меч.
— Покойтесь с миром, славные воины, — произнес Генрих и снова осенил себя крестным знаменем.
Похоронить рыцарей он не решился: в этом лесу нельзя долго оставаться на одном месте. Нужно постоянно передвигаться, иначе — чары или смерть.
Но чары другого рода настигли его спустя некоторое время. Прямо из-под земли перед ним выросли черные тени ростом с человека. Они и напоминали людей, надевших черные плащи и низко надвинувших на глаза капюшоны. Вот только эти тени совершенно точно были бесплотными. Генрих был бы рад ошибиться. Если бы перед ним появились враги из плоти и крови, как те черные рыцари, он бы напал первым и, вероятно, победил бы, однако против этих он не мог сражаться. Они были сотканы из самой тьмы, как настоящие прислужники злой колдуньи.
У Генриха подкашивались ноги, он почти не чувствовал пальцев рук, но страх порой делает с людьми удивительные вещи. Молодой король вынул из ножен меч безымянного рыцаря и закричал:
— Ваша хозяйка прислала вас убить меня? Ну давайте, демоны! Посмотрим, на что вы способны!
В ответ раздался гулкий нездешний хохот, каким не смеются живые существа.
— Ты еще не понял, король? — заговорили они все разом. — Ты останешься здесь навечно. Не нам убивать тебя, мы лишь продлим твои муки.
Генрих с силой рубанул по ближайшей тени, и меч вполне ожидаемо прошел насквозь, не причинив врагу никакого вреда. Глупый поступок, король и сам это понимал. Всему виной страх и злость. И ненависть. Раньше он и вполовину так не любил Равенну, как сейчас ее же ненавидел.
А тени враз уменьшились, скукожились и превратились в огромный куст неведомых цветов, из которых столь же быстро потекла черная смола. Один из цветков раскрылся прямо перед носом Генриха. Брызнула колдовская смола, и на несколько секунд мир стал сплошь черным. Генрих спешно вытер лицо и без оглядки кинулся прочь. Беда была в том, что смоляной запах вызывал видения наяву. Генрих бежал и видел, как искажается пространство, как деревья двоятся и становятся чудовищами с высохшими руками. Земля под его ногами то полыхала огнем, то покрывалась льдом. И где-то наверху с поразительной скоростью, бывающей только во снах, день сменялся вечером, а вечер — ночью.
К тому времени, когда Генрих наконец остановился и пришел в себя, день на самом деле сменился вечером. Король тяжело вздохнул. Он провел в лесу полдня, но ощущал себя дряхлым стариком, который обречен вечно скитаться в неведомых землях.