– Пребран! – настиг следом голос Избора.
Княжич остановился и, не поворачиваясь, схватился за рукоять ножа. Он давно заметил, что побратим следит за ним, с тех пор, как приехал из Волдара.
– Тебе отец приказал выслеживать меня? – спросил прямо Пребран, поворачиваясь, выпуская нож, но едва сдерживая себя, чтобы не сорваться и не дать тому в зубы.
Взгляд Избора настороженно скользнул к поясу княжича, где висели ножны. Друже уже смекнул, что княжеский отпрыск не настроен говорить мирно и собирается покинуть двор, не посчитавшись ни с кем.
– Ты только скажи, куда направляешься.
Пребран хмыкнул, отвёл взор, теряя терпение.
– Не твоё дело, – огрызнулся он, возвращая распалённый взгляд на побратима.
– Так не пойдёт, – качнул тот досадливо головой. – Князь Вячеслав должен знать о тебе.
Пребран фыркнул, чувствуя себя отвратительно. До сих пор принимают за непоседливого мальчишку, идущего наперекор взрослым. Только они все забыли, что он давно вырос и сам решает, что ему делать.
Достаточно было того, что послушал сестру. Пусть та и верещала, чтобы оставил травницу, но привез бы её сюда.
Пребран исподлобья обвёл взором стены. Дружинники и отроки, заметив их перепалку, таращились теперь во двор.
Княжич раздражаясь, сжав зубы, прошипел:
– Чего ты добиваешься, Избор?
– Чтобы ты остался.
Пребран сузил гневно глаза, смеряя пристальным взглядом нежданное препятствие, стараясь здраво оценить его преимущества. Широкоплеч и высотой не уступает княжичу, к тому же старше на пять зим. Воин опытный.
– Оставь меня в покое и иди, куда шёл, – огрызнулся Пребран.
– Охладись, чего ты так щетинишься?
Избор старался сохранять спокойствие, но княжич нутром чуял, что тот не отпустит его так просто, всполошит весь двор. Так и отец скоро нагрянет, и тогда уж ему точно не уйти. Пребран ярился, только время теряет, а неуловимые токи Зариславы меж тем сводят с ума, вынуждая мысли путаться. Не говоря больше ни слова, княжич, развернулся и пошёл прочь. Избор бросился следом, опрометчиво схватил буяна за плечо. Пребран отозвался быстро. Едва Избор успел сообразить что-либо, как кулак врезался в его переносицу. Глухой стук – и дружинник откинул голову назад, едва устоял на ногах. Кровь хлынула из носа ручьём, и её металлический вкус осел у него на языке. Верно не ожидал такого поступка от юнца, а зря.
Со всех концов двора на драку спешили остальные то ли разнимать, то ли полюбопытствовать – где это видано, чтобы княжеский отпрыск со старшинами кулаками махался!
– Ты что творишь?! – вступился Вятко, аршинный муж, выше Пребрана на две пяди. – А ну позову воеводу, он тебя быстро охолодит.
Избор, утерев кровь, сохранил здравомыслие, не оправдав ожиданий собравшихся отроков, в драку не полез.
– Ты не только здоровьем, но и умом повредился, – сплюнул он наземь кровь.
Пребран, брезгливо кривясь, отступил. Вятко дёрнулся, было, за ним, но Избор остановил.
– Пускай идёт.
Пребран, свирепо оглядывая бородатых мужей и отроков, беспрепятственно вышел в ворота. Конечно, эта стычка просто так с рук не сойдёт. Как, впрочем, и не сошло по случаю с Зариславой – отец наказал не покидать детинца. Сдалась ему это девка?!
«Любопытно, что он скажет, когда приведу её к нему. А пускай что хочет, то и делает, а возьму в жёны её, пусть хоть изобъёт батогами».
Нужно было поскорее уходить, пока отец и впрямь не нагнал его. Да если и нагонит, что он может сделать? Ничто его не остановит, даже если бы Вячеслав погрозил оставить без крова и наследства. Плевать! Сбежит всё равно.
В пылу он даже не заметил, что по пальцам течёт руда. Разбитые костяшки кровоточили, и теперь боль тупо отдавалась в ладонь.
Оказавшись за стенами детинца, Пребран вышел на узкую улочку, чтобы поскорее затеряться меж построек. Подумал о том, что ему нужно будет взять лошадь и лучше на постоялом дворе, где всегда околачивается много люда. Наверняка отец бросится остановить его.
Всё больше светлело небо, обещая безоблачный день, воздух наливался золотистым искрящимся сиянием, и когда солнце выхватило его из тени, Пребран одеревенев, схватился за бревенчатую стену, согнулся в поясе. Сжал ладонями раскалывающую на части голову. Когда мышцы вновь скрутило, завязывая в узлы, он упал на колени, взвыв от боли, и свет утра померк для него.
Глава 2. Беглецы
Дорога усложнялась, потому что отряду приходилось пробираться через чащобы и скальные местности. Открытые луга да пролески остались позади, всё больше становилось скальных подъёмов, а широкие поймы рек сменялись быстротечными горными ручьями. И когда всадники в очередной раз остановились на ночлег под сенью деревьев, Зарисава ощутила изнуряющую усталость, к тому же её никак не могла отпустить страшная мысль о том, что Мрабора едва не лишили жизни. От одного представления казни спину травницы продирала зябь страха.
Средь корней было сухо, а земля сплошь усыпана шишками. Обступающие деревья укрывали, не пропуская ни единого звука, потому было глухо.
Зарислава, развязывая узлы походных мешков, почувствовала спиной взгляд Марибора. Не успела она обернуться, как сильные руки обхватили её.
– Послезавтра к обеду мы должны быть на месте, – шепнул он на ухо.
Зарислава занемела, чувствуя, как по рукам и ногам растекается жар, обессиливая её. Она, зардевшись, огляделась – не видит ли их кто? Сердце её застучало быстрее. Ни одного кметя рядом не оказалось, все разбрелись по своим нуждам.
По мере удаления от Волдара душа Зариславы замирала в преддверии неведомого, хотя и узнала от княжича о их цели – тайном остроге, воздвигнутом князем Славером. За две седмицы пути он старался не тревожить травницу попусту и каждый раз, когда они останавливались на отдых, приближался, тихо обнимал её, справлялся о самочувствии и нуждах. Но сейчас его прикосновения были иные, томительные, жаждущие, и Зарислава будто пьянела рядом с ним.
– Хорошо, – выронила она, отстранившись.
Подхватив с седла котомку с травами, торопливо обошла Марибора, углубилась в сень ельника, примечая для себя уединённое местечко.
Княжич же, проводив её долгим взглядом, прошёл к лошадям, стаскивая плащи и меха для ночлега.
Зарислава, растерявшись, второпях начала развязывать узлы верёвки походного мешка, но невольно взгляд задержался на обручье. Оно всё ещё оставалось на запястье и тускло поблёскивало в сумрачном свете. Княжич больше не заговаривал о нём, погружённый в более насущные мысли. Зарислава так и не решилась спросить у него, что произошло с ними в плену, избегая и вопроса о Вагнаре. И мысли о княженке всё больше грызли её, ведь он, выходит, был с ней… Поймав себя на неуместной ревности, Зарислава прогнала прочь смрадные мысли. Теперь Вагнара далеко, а Марибор рядом с ней.
Травница оглянулась и будто в землю вросла, удерживая котомку в онемевших пальцах. Марибор, чуть пригибая голову под низкими еловыми ветками, медленно направлялся к ней.
Он коснулся её руки, вынуждая бросить бесполезное занятие.
– Твоё тепло исцеляет больше, нежели травы, – произнёс он тихо, разворачивая Зариславу к себе, прижимаясь горячими губами к её лбу.
– Ночи холодными становятся, так и захворать можно, а травы отгонят хвори, – проронила лишь она, не найдясь с другим ответом.
Марибор слегка улыбнулся. Зарислава не насмелилась взглянуть ему в глаза, верно никогда не привыкнет к его вниманию, снова и снова будет утопать в клокочущем волнении.
Убрав выбившиеся светлые пряди за ухо, Марибор погладил её по щеке, склонился, окутывая запахом сладковатой гвоздики. С нетерпением прильнул губами к её раскрывшимся устам. Внутри Зариславы будто что-то завязалось в узел, а затем мгновенно всплеснулось, разливаясь по телу горячей волной. Сухие губы Марибора ласкали ненастойчиво, но потом его будто подхватило вихрем. Дыхание княжича задрожало. Пылко смяв её бёдра, замер на мгновение, должно быть, осознавая, что слишком напористо стискивает её, но это колебание продолжилось недолго, не в воле остановиться, продолжил оглаживать. За всё время пути он ни разу не целовал вот так, исступленно и отчаянно, нетерпеливо – это будоражило.
Зарислава, позабыв о котомке, узлы которой она так и не распутала, выронила её, обвив руками сильную шею Марибора. Возжелала так же касаться его, так же гладить и ласкать, чувствовать жар его дыхания, растворяться в его объятиях, ощущать кожей могучее тело, дарить удовольствие. Захотелось так, что внутри заплескался неукротимый порыв, который удивил её и напугал одновременно. Бурная страсть, что завладела ею, вынудили замереть – она не разгульница какая, но осмыслить это толком не успела, ласки Марибора сметали остатки разума. Марибор подхватил её, приподнял, отрывая от земли. Ощутив его губы на впадине горла, позабыла обо всём. Даже через кожаный стёганный налатник она ощутила его вздымающее напряжение, каменные мышцы, бешеный грохот сердца. Он был весь на пределе. Зарислава тоже больше не сдерживалась, развязала тесёмки на своём вороте, обнажая себя, наблюдая, как взгляд Марибора под тенями ресниц заволокся одурью, и зрачки в них расширились до самых краёв радужки.
– Ты меня погубишь, – выдохнул он.
Огладив рукой упругую грудь, сжал её, прильнув к заострившемуся розовому соску губами, вобрал его в себя, оставляя на коже влажный прохладный след. От нахлынувшего дурмана Зарислава прогнулась, пронизывая пальцами его волосы, чувствуя, как разбегается по телу дрожь от прикосновения требовательных губ. Прижалась нему плотнее, чтобы сполна насладиться мощью его тела. И когда Марибор опустил её на землю, Зарислава потянулась к его поясу, забираясь руками под грубую одежду. Коснувшись твёрдого живота, рука невольно скользнула вниз, пальцы коснулись налившуюся силой плоть. Марибор вздрогнул, а дыхание на короткий миг застряло в груди.
– Зари… слава, что ты… делаешь? – с мольбой прошептал он в самое ухо. Последнее слово утонуло в грохоте сердца.
Когда пальцы сомкнулись, Марибор тяжело вдохнул и выдохнул. Мысли Зариславы поплыли, неподдельное наслаждение появилось на лице княжича. В этот самый миг желание слиться с ним в одно целое стало настолько острым, что в нетерпении она начала скользить ладонью, стремясь больше ощутить его. Где-то в глубине зародилось странное чувство смятения, но это быстро прошло под его касаниями. Дыхание Марибора исчезало и появлялось вновь на её шее отяжелевшим и горячим, как раскалённая наковальня. Больше не в воле сдерживаться, он сдёрнул с Зариславы платье к поясу. Ладони его скользнули вниз, забираясь глубже под одежду. Травница задохнулась от накрывшего её блаженства, когда его пальцы добрались до чувственного места.
– Марибор, – позвала она, ясно сознавая, что ещё немного, и он не остановится.
Он не отозвался и продолжал жадно покрывать поцелуями, твёрдо поглаживая её там, от чего дыхание замирало, а тело содрогалось и потяжелело, предчувствуя скорую близость, отчаянно желая, что бы он заполнил её скорее. Но нельзя. Не сейчас.
– Марибор, – сделала она новую попытку, – я не хочу… чтобы… это случилось здесь, – вымолвила она прерывисто, обхватывая лицо княжича, призывая остановиться.
Марибор, услышав её, замер.
– Да… – выдохнул он, наконец и отстранился. – Верно. Нужно потерпеть, почти же пришли… – проговорил он сбивчиво, будто уговаривая себя, и взгляд его начал проясняться.
Переведя дух, спустя несколько надрывных вдохов и выдохов, Марибор отнял руки, утешительно погладив её шею под затылком. Зарислава ощутила, как его тело содрогается от бушующего возбуждения. Одной искры было достаточно, чтобы пламя поглотило их, ведь всю дорогу, все две седмицы держались порознь, теперь превозмочь желание было почти невозможно. Марибору особенно пришлось несладко, он желал её с самой первой их встречи.
Укорив себя за безрассудство, Зарислава поправила ворот платья, пряча грудь, быстро завязала тесьмы, собрала волосы, перекинула на плечо. Даже не мыслила, что может зайти так далеко. Щёки воспламенились от стыда. А вспомнив о Пребране и о том, что может случиться после близости, ощутила, как жар мгновенно остыл, и презрение к самой себе больно пронзило. Облизав пересохшие вдруг губы, она даже не решалась сейчас смотреть Марибору в глаза, испытывая дикое смущение за содеянное распутство.
Марибор, приметив её заминку, насторожился.
– Я благодарен тебе, что ты поехала со мной, что не оставила меня… – шепнул он на ухо.
Марибор взял ее за подбородок, вынуждая повернуться.
– Но мне нужно знать одно, знать наверняка, – он помолчал какое-то время, пристально вглядываясь в неё, глаза его в этот миг потемнели. – Ты хочешь стать моей женой?
Пальцы его рук, которые всё ещё касались подбородка, жгли кожу, и Зарислава не понимала, жар это или холод. Открыла, было, рот, чтобы сказать, что хочет этого больше всего, что поехала только ради него, но одёрнула себя, вспомнив о том, что узнала о себе, о том, что она должна была зачать дитя от Пребрана, едва не выпив его жизнь. Она похолодела. От одного лишь представления, что с Марибором это может повториться, охватывал страх.
Марибор, видя долгое замешательство Зариславы, сжал губы, выказывая горечь.
– Скажи, – потребовал он. – Я же вижу, что тебя что-то гложет. Клянусь, что никогда не причиню тебе боли. Поклянусь и пред богами.
– Для начала нам нужно добраться до пристанища, – прервала его Зарислава, отвечая уклончиво. – Я пошла за тобой, разве этого не достаточно? А там… как боги велят.
Глаза Марибора стали глубокими, как колодцы, и стылыми, как зимнее небо. Мелькнула в них и знакомая всеобъемлющая тьма, от чего по спине пополз мороз, опрокинув её ледяной омут. Он всё же выпустил её, отрезвев от гнева. По всему было видно, что ответ пришёлся ему не по сердцу.
– Значит, ты не отступилась от своего желания стать жрицей? – спросил он с резкостью в голосе.
– Мне нужно разобраться.
– В чём, скажи, может, я смогу помочь!
Зарислава мотнула головой, отчаянно пытаясь уйти от разговора, да видно не выйдет.
– Наволод провёл обряд, чтобы разорвать связь с тем, кто…
– Обесчестил тебя, – договорил он за неё, подхватывая каждое слово.
– Но после этого… ко мне стала пребывать сила. Волхв сказал, что я… после близости… вытягиваю жизнь. Я не знаю, откуда это, не знала, что так могу…
– Постой, так он жив?
– Кто?
– Анталак. За тобой же погнались степняки тогда.
Зарислава в недоумении смотрела на него. Значит, на него он думает? И не знала, радоваться тому или нет. И тут же Зарислава сжалась. Если узнает о Пребране, быть беде.
Марибор долго смотрел на неё, на какой-то миг показалось, что он догадывается о чём-то.
– Я боюсь, что с тобой произойдёт тоже самое, – только и ответила она, так и не найдя решимости признаться.
– Не бойся. Меньше всего тебе нужно думать обо мне, – ответил он, смягчаясь. – Со мной ничего не случится.
Зарислава хотела, было, возразить, но Марибор не позволил, притянул её вновь, накрыв уста долгим поцелуем, на этот раз тягучим и мягким.
– Как прибудем на место, мы во всём разберёмся. Только верь мне. Больше ничего не нужно, – шептал он.
И Зарислава, чувствуя его силу и уверенность, поверила, внутри же сжалось сердце от того, что утаивает главное.
Из чащи послышался хруст ветвей. Марибор нехотя отстранился.
Зарислава рассеянно посмотрела на брошенную котомку, подхватила её, опустившись на корни.
– Добрая тут белорыбица, – довольно промолвил Стемир. – Давно ушицы не пробовали, – кладя добычу на валун, воин принялся разводить костёр.
Марибор, погружённый в собственные мысли, не заговаривал с кметем, но Зарислава чуяла его напряжение, которое он так и оставил в себе, не выплеснув. Задушив горечь, стараясь отвлечься, Зарислава выудила котелок, неторопливо стала крошить в него огневицы. Всё думала о том, верно ли, что открылась? Думала и о своей жизни, и о даре, родичах, которых она никогда не знала, и, верно, те были не из простого люда. Она хотела стать жрицей и уйти в лес, а в итоге отправилась на край земли с изгнанным волдаровским княжичем. Она хорошо понимала Марибора – он выбрал её и давно объявил об этом, с самого начала. Когда только прибыла в Волдар, он неуклонно добивался её. Как же давно это было, а по существу, всего-то прошёл месяц. Вся жизнь перевернулась с ног на голову.