– Девки сбежали, – услышал я, и десяток недовольных глаз уставились на пленницу. Дикарка запрокинула голову далеко назад и расхохоталась. Кажется, она ничуть нас не боялась. Скорее, не ставила ни во что. Напрасно – как бы красива она ни была, но оставалась дикой эльфийкой и просто не представляла, что ей ждёт теперь.
– Дрянь, – солдат наотмашь ударил пленницу по смеющемуся лицу. Моя голова дёрнулась, будто били меня.
– Она их заменит, – сообщил командир. Теперь уже захохотали остальные.
Дикарка слизнула кровь с разбитой губы, во взгляде её смешались недоумение и злость.
Альдэ
Когда я догнала Койгреах, меня пробрал озноб. Не часто доводится охотнице Койдвиг Маур видеть подобные сцены. Три девушки стояли на четвереньках в круге света. Остальное вспоминать и описывать отвратительно. Закрепив копьё на спине, я взлетела на дерево и прицелилась. Я искала главаря. Того, на виверне. Но опознать не смогла. Все Койгреах были на одно лицо в своей одинаковой чёрной форме.
Тогда я сделала предупредительный выстрел – солдаты не приняли его в расчет. Ритуал чести был соблюдён. Я положила стрелу на тетиву, и первым в Ночь отправился тот, что стоял полуголым рядом с Хранительницей. Потом начался переполох. Солдаты пытались понять, что происходит, но не могли. Девушки оказались неглупыми. Особенно темноволосая охотница. Они рванулись врассыпную, оставалось лишь прикрыть их отступление. После очередного выстрела в ветку дерева подо мной врезалась стрела огня.
Ненормальный. Ни один настоящий эльф не стал бы так мучить деревья ради своих разборок!
Я едва не рухнула вниз, в последний момент подставив руку и скользнув в сторону, а вслед мне летели уже новые огненные снаряды. Времени думать не оставалось, и это решило дело – очередной прыжок привёл меня прямо в руки солдат.
Койгреах были сильнее. Их было четверо. Я бы попробовала вырваться, если бы не темноволосый, оказавшийся напротив меня. Его глаза гипнотизировали. Мои руки обмякли, поддаваясь усилиям врагов. Я будто бы оказалась в бесцветном туннеле, на другом конце которого мерцало его лицо. Всё остальное не имело значения. В себя меня привели слова солдата о том, что девушкам удалось сбежать. Я расхохоталсь. Значит – удалось. Это главное. Оставалось сбежать от Койгреах – или умереть. Последняя фраза заставила веселье выдохнуться.
– Она их заменит, – сказал один в черной форме, но взгляд мой упал на черноволосого и бледнолицого, прекрасного как демон эльфа. По моему позвоночнику пробежал озноб.
Колдун! Они черпают свою магическую мощь от таинственных сущностей. Они общаются с демонами, которые наделяют их тёмной мистической силой и позволяют посылать в противника мощные заряды энергии и колдовские проклятья. Вкупе с их мистическими знаниями и опасными тайнами, колдуны – хитрые и находчивые враги.
То, что говорил один из Койгреах, не могло быть серьёзно. Я посмотрела на него, потом на другого солдата, державшего меня, и наконец на удивительного Койгреах с глазами цвета ночного неба. Я была уверена – он их предводитель. Всё в нём выдавало привычку вести за собой – жёсткий изгиб губ, прищур глаз и цепкие пальцы, не сползавшие с рукоятей мечей у пояса. Я была уверена, что решение будет принимать он. Так и произошло.
Вельд
Они говорили всё правильно. Так, как бывает всегда. За побег отвечает виновник побега. Но серо-зелёные глаза дикарки затягивали в малознакомую трясину. Я не хотел отдавать её. Это существо было не для них. Не может эта шваль использовать и выкинуть ту, кто так легко уходит от моих заклятий.
– Она моя, – я расслышал собственный голос будто бы издалека, но тут же понял, что так и должно быть.
Окинул пристальным взглядом вынужденных соратников. Солдаты притихли. Командир колебался. Я мог бы не продолжать, но захотелось объяснить происходящее самому себе.
– Вам достались первые три, я их не трогал. Теперь моя очередь развлекаться с добычей. Без меня вы не поймали бы её.
Командир подобострастно поклонился.
– В шатёр её, – стараясь разомкнуть сковавшую наши взгляды цепь, я развернулся на каблуках и двинулся к себе.
Глава 2: Шатёр Чужака
Альдэ
Я давно уже не видела ничего столь роскошного и удобного, как огромный шатёр синеглазого Койгреах. За последние десять зим мне случалось спать в тесных палатках, горных пещерах, в болотах и лесах, а то и просто скрючившись на подстилке из шкур под открытым небом.
Заколачивая колышки, я не была уверена, что удалила с земли всю опасную живность. И бывало, что на рассвете я находила змею или скорпиона в сапогах или ночь напролёт терпела укусы комаров.
Пол шатра, куда меня доставили, был устлан ковром, а поверх брошен ворох пушистых шкур, очевидно, представлявших собою постель.
Сбоку от постели стоял дубовый сундук, обитый серебром и украшенный самоцветными камнями. С другого края палатки – ещё один, поменьше.
Вельд
Если прежние империи выбирали мощь и достоинство, то кланы Лесных эльфов решили пройти по жизни со всепрощением и милосердием – редкостные дураки.
Дикарей называют ещё медными эльфами – за кожу, имеющую медный отлив или даже коричневый цвет. Стоявшая передо мной дикарка была, можно сказать, альбинос.
Глаза она имела зеленоватые, с ореховыми прожилками, как у большинства дикарей.
Волосы у представителей её племени чаще встречались каштановые или чёрные, изредка медно-красные – у этой же походили цветом на расколотую сердцевину грецкого ореха.
Все дикари предпочитают примитивную одежду тусклых цветов – впрочем, они даже, кажется, не ткут. Покупают у нас грубые полотна ткани для туник, которые затем украшают изображениями растений и животных. Всем доспехам предпочитают сделанные из кожи животных и таскаются в них, не снимая даже на время сна. Доспех, как и одежду, красят в тёмные, зелёно-коричневые тона, чтоб лучше слиться со своей природной средой, имя которой Великий, Болотистый, Непроходимый Лес.
Они почти не носят драгоценных камней, будто им на себя наплевать.
Если они зовут нас «Чужаками» – Койгреах, то мы не можем дать им имени, кроме как «дикари».
Война Распада уничтожила большинство эльфийских народов Эпохи Великого Расцвета. Многие семьи лишились крова, были разрушены старые храмы, города, королевства. Страны распались на куски. Долгие века эльфы не строили городов, следуя передвижениям животных в надежде найти пропитание.
Были такие, кто вернулись в прежние земли, начали отстраивать разрушенные города, в попытке возродить великие империи прежних эпох.
Но были те, кто не хотел повторять ошибок прошлого. Они поклялись избегать раздоров и в поисках покоя «от безумного мира» ушли в леса. Глупцы… Будто от жизни можно сбежать.
Долгие века Лесные Эльфы общались только между собой – да ещё торговали с пришлыми с другого материка. Столетия до неузнаваемости изменили их язык. Дикари не основывали империй и королевств, доверяли ловкости и осторожности, но не замкам и крепостям. Те из диких, кто помнит Великую Империю, и теперь мечтают восстановить её, но большинство забыло о древней империи навсегда. Их земля навеки стала землёй первобытных поселений и лесных охотников, даже города их не имеют стен.
Лесные эльфы полностью управляют своими эмоциями, они сдержаны и внешне равнодушны. Легенды слагают об их способности выжидать. Природа – их мать, им неуютно там, где много людей. Дикари давно потеряли привычку окружать себя стенами и возводить каменные дома, заменив их деревянными избами и походными шалашами. «Строения из камня преходящи, – говорят они. – Лес в своё время вернётся и возьмет свое. Непроходимые чащи покроют самые блестящие города». Ещё они говорят: «Лесного эльфа может понять только лесной эльф». И это абсолютно точно так.
Магией Дикари толком не владеют – чего и следовало ожидать. Они понимают её силу, и старейшины их кланов пытаются исследовать её пути, но успеха не достигает почти никто.
Им не дано понять: тайные знания – это способ обрести власть, доминировать над такими же, как ты, над естественным ходом вещей. Следует отдать дикарям должное – их охотники, будь то следопыты или бойцы, весьма хороши. Полагаясь на природную силу и быстроту, они встречают любой вызов лицом к лицу. Среди них редко находятся целители, но друидов увидеть можно довольно легко.
Но прежде всего Лесные – мастера-охотники. Всё свободное время они уделяют тренировкам с луком или копьём. В охоте дикари превосходят всех. Если они не тренируются, то рыщут по лесу вокруг лагеря в поисках дичи и забредших на их землю чужаков. И сколько бы они ни говорили о своей приверженности идеям всеобщей любви, любой, ступивший на землю Койдвиг Маур, уже не вернётся живым на другой берег реки.
Много веков дикари живут в единстве с природой, используя её дары, чтобы питаться, прикрывать тело и защищать себя. Кланы их обычно останавливаются в самой глубине лесов. У них нет домов и мебели, которые нельзя унести с собой. Защитой от погоды и хранилищем для еды им служат густые кроны деревьев и природные пещеры в корнях. Кое-кто, впрочем, обосновывается в немногочисленных торговых деревушках по берегам Дур Маур, в естественных каменных полях или любовно вырезанных деревьях, тщательно спрятанных среди лесных чащоб. Воин из числа Мак а' гхеалах может пройти через центр деревни лесных эльфов и не заметить её.
Лесные эльфы твёрдо придерживаются традиций лидерства старейших и наиболее опытных друидов, хотя в большинстве кланов есть и совет старейшин, состоящий из самых знающих и опытных воинов и целителей. Совет ведёт ежедневные дела.
Иерархия друидов объединяет различные кланы и устанавливает мир. Друиды не советуют старейшинам, как управлять кланом, но согласие старейшин придаёт большой вес тому, что хочет сказать друид.
Охотники лесных эльфов подозрительны к магии. Друиды используют магию, чтобы защитить леса, и только изредка – себя.
Магические изделия Лесных неизменно бывают сработаны из материалов, которые можно найти в самой природе. Они достаточно изящны, но в целом примитивны на вид.
Лесные дикари поклоняются духам и не знают настоящих богов.
Большинство народов Материка ничего не знает о них. Только мы да дворфы с юго-востока вынуждены соседствовать с лесными дикарями.
Металлов они почти не используют – слишком ленивы, должно быть, чтобы обрабатывать их. Оружие делают из дерева и камня.
И всё же в создании доспехов и оружия они по-своему мастера. Луки дикарей великолепны, а стрел самого разного свойства они изобрели такое количество, что часто не угадаешь – что летит в тебя. Многие из них летят дальше, чем обычная стрела, или специально приспособлены, чтобы подавать другим дикарям сигнал.
Впрочем, купить у дикарей что-нибудь из оружия почти невозможно – цены деньгам они не знают.
Краски же их настолько хороши, что лесного, одетого в доспех, практически невозможно разглядеть среди листвы.
В качестве домашних животных они используют больших кошек – львов, пум и леопардов, гигантских полозов и сов, с которыми пытаются говорить – будто совы могут им отвечать.
Что ударило мне в голову? При свете магического камня, установленного в шатре, несмотря на облепившую её тело грязь и запах дубовой коры, наполнивший мой шатёр, когда пленница вошла, эта дикарка теперь привлекала меня ещё сильней. Оранжевые блики метались по её лицу, подсвечивая смуглую кожу. Захотелось встать и прикоснуться к ней рукой, а я привык делать то, что хочу. Я опустил пальцы на её щёку. Хлёсткий взгляд ударил меня наотмашь, будто я коснулся пламени. Руку я не убрал. Она была моей. Она пришла на мою землю и проиграла мне в бою, и теперь никто не посмеет сказать, что она не в моей власти. Разве что сам король.
– Как твоё имя? – спросил я.
– Альдэ.
Моя рука дрогнула и скользнула вниз. Эльфийка усмехнулась краем рта:
– Уже хочешь от меня избавиться?
Я улыбнулся – так же криво:
– Нет. Я не суеверен.
Она обмякла. Будто наше общение сулило ей что-то хорошее. Идоитка. Дикарка и идиотка.
– Меня зовут Вельд, – я торжествующе улыбнулся, увидев, как дрогнуло её лицо. – Забавно. Для вашего народа смерть – сон. Но вы боитесь того, кто её несёт. Для моего народа смерть – конец. Но тот, в чьём имени это слово, достоин почтения.
– Интересно, – сказала она тихо, отводя взгляд. Кажется, я задел её за живое. Любопытно.
– Ты знаешь, что тебя ждёт? – спросил я.
Она молчала.
– Что ты знаешь о моём народе, Альдэ?
Она покачала головой:
– Мало.
Проклятье, мне не хотелось говорить. Она была слишком гордой и свободной, чтобы просто принять мои слова. Я опустил руку, касаясь края её доспеха. Приятно. Очень. Хотелось проникнуть глубже, пальцами ощутить её тело без защиты. Не сломить и не взять, как я брал других женщин. Просто узнать её на ощупь, на вид, на вкус.
– Сними доспех, – я старался говорить мягче, но голос звенел напряжением.
Дикарка мешкала.
– Я не люблю оставаться без него.
Она не понимает? Я отступил назад, заглядывая ей в глаза. Мы были почти одного роста. Она чуть сутулилась и всё время смотрела вниз. Хотелось вздёрнуть её голову вверх за подбородок.
– Ты моя пленница, Альдэ. Не заставляй подтверждать это силой.
Дикарка подняла взгляд, и глаза её сверкнули. Впрочем, в них не было злобы. Только неприятие моих слов. Я прищурился.
– Твой народ должен знать, что такое честь.
– Я не сдавалась в плен, – отрезала она.
Мне начинало надоедать. Я сделал шаг назад, осматривая её. Сорвать доспехи можно не пытаться – она будет бороться, пока не развалит весь шатёр. Я сделал пальцами быстрое движение, поставив на внезапность, и её оплёл кокон белоснежной паутины. Дикарка рванулась в сторону, но только сильней запуталась.
– Повторяю, дикарка, ты – моя пленница. Можешь подчиниться добровольно. Или развлечь меня, сопротивляясь. Я пока не рвусь причинять тебе боль.
Альдэ рванулась ещё пару раз и затихла. Подозреваю, в её белобрысой голове зрел какой-то весьма неприятный план.
– Хорошо, – согласилась она, но в голосе её недоставало тяжести, присущей обреченным. Она чувствовала себя хозяйкой положения, и это меня нервировало. – Сними путы.
Я колебался. Соблазн увидеть покорность, пусть и мнимую, победил. Я начинал чувствовать азарт. Давно, сто или двести лет назад, я любил объезжать диких виверн. Теперь ощущения были похожие. Я повернул пальцы в обратную сторону, и паутина разлетелась хлопьями, пачкая стены.
– Сними доспехи, – повторил я.
Изящные пальцы лучницы легли на ремешки нагрудника. Нагрудная часть её доспеха была изготовлена из кожи, вываренной, должно быть, в масле. Остальная часть тоже была кожаной, но более мягкой и эластичной. Мне показалось, что она плохо помнит, как снимается её вторая кожа. С минуту дикарка возилась с затянувшимся узелком, пока я, выругавшись, не подошёл к ней.
– Я помогу, – бросил я. Наши пальцы встретились у неё на плече.
Это было как удар молнии. Мне срочно нужен кто-то, с кем я смогу выпускать пар – такие ощущения от соприкосновения с незнакомой измызганной болотной грязью эльфийкой грозят многому в моей жизни. И, тем не менее, это приятно. Касаться её рук. Вместе с ней освобождать её от сбруи. Ремешок и вправду оказался затянут так туго, что мне едва удалось подцепить его ногтем и, не удержавшись, я спросил:
– Ты в нём что, спишь?
– Да.
Я поёжился и попытался поймать взгляд дикарки. Интересный попался экземпляр. У лесных эльфов нет воинов как таковых. Они уверены в своём дружелюбии, хоть и стреляют в чужаков прежде, чем начинают разговор. Лесные предпочитают лёгкую одежду из простых грубых тканей и оружие используют только для охоты. Эта эльфийка неправильная. Её движения – движения опытного солдата, а не деревенского увальня-охотника. И она меня интриговала.
Я успел вспотеть, пока мы избавили её от нагрудника. Кажется, она вздохнула с облегчением, оставшись в одной рубахе. С наручами дело шло не лучше. Она почти перестала помогать, но и не сопротивлялась. Когда кусок кожи, скрывавший её левую руку, упал на землю, на лице дикарки промелькнула тень недовольства. Я присвистнул и взял в руки её запястье: чёрный крест с кольцом – символ вечного сна, выжженный на коже.