«Да как ты смеешь?!»
«Я скажу больше – в башне к тебе наверняка приставят какого-нибудь хромого и кривого накха, который больше не может сражаться наравне с прочими воинами. На деле он будет распоряжаться всем. А возможно, чтобы наказать тебя за любовь к Аорангу…»
Аюна вспыхнула и привстала, решив, что дерзость охранницы перешла все мыслимые пределы. Но Янди, склонив голову и протянув вперед руку, остановила ее:
«Прошу, дослушай меня! О том, что царевна Аюна спуталась с мохначом, судачат по всей Аратте. Уж конечно, злые языки передали все Шираму в самом непотребном виде. Если он пожелает тебя наказать, то велит своему человеку выступать вместо себя, и тогда этот кривой и хромой накх получит все права мужа. Он будет насиловать тебя всякий раз, как пожелает…»
«Какая чушь! Я дочь государя!»
Новая служанка усмехнулась.
«Тем слаще будет месть для Ширама! Твой отец унизил его, ты разорвала помолвку. Чего ты ждешь от такого мужа?»
Царевна молчала, с ужасом глядя на девушку, не зная, что сказать в ответ. Первым ее порывом было попросту выгнать ее из шатра! Но чего она этим добьется? Самое противное, телохранительница, похоже, знала, о чем говорит.
«Правда ли то, что ты говоришь, или нет, не имеет значения, – мрачно сказала наконец Аюна. – Я сама выбрала свою участь. И если раньше не представляла себе, насколько она будет тяжела, что ж – тем хуже для меня!»
«Наши судьбы в руках Исвархи, – склонила голову Янди, внимательно наблюдая за бледной и взволнованной девушкой. – Я здесь, чтобы помочь тебе, госпожа. Пусть тебя не оскорбляют мои речи. Я лишь говорю правду. От меня тебе будет больше пользы, чем от всей твоей свиты».
«О чем ты?» – почти шепотом спросила царевна.
«Пока мы будем ехать в Накхаран, обращайся со мной как с обычной служанкой. Я же стану тайно учить тебя, как постоять за себя. Конечно, любой накх одолеет тебя в бою. Но лишь в том случае, если будет знать, чему ты обучена. Скрывай умения до последней возможности – только тогда они тебе пригодятся».
«Пригодятся для чего?»
Янди смерила царевну долгим изучающим взглядом, будто желая понять, впрямь она ничего не знает или притворяется? Наконец охранница вновь заговорила:
«Когда достославный Киран отправлял тебя к саарсану, он, несомненно, рассказал тебе, чего желает от этого брака».
«Да, – подтвердила Аюна. – Став женой накха, я должна буду убедить его не начинать войну против Аратты…»
«Так и есть, – подтвердила Янди. – А если саарсан откажется тебя слушать?»
«Как это – откажется?» – удивилась Аюна и чуть не добавила: «Я же дочь государя», но вовремя оборвала себя.
Теперь она уже понимала, что в Нахкаране такое родство ей ничем не поможет – скорее наоборот…
«Если Ширам откажется тебя слушать, – не дождавшись продолжения, заговорила Янди, – ты должна будешь убить его».
«Я? – ошеломленно переспросила Аюна и невольно хихикнула. – Убить?!»
«Ты не ослышалась. Конечно, главное я постараюсь взять на себя. Но ты должна будешь мне помочь. И должна быть готова сделать все сама, если у меня не выйдет. Поэтому-то я и здесь. Теперь ты знаешь. Тебе решать – ехать дальше или повернуть обратно. Впрочем, дома тебя не ждут. А потому не будем тратить времени попусту».
Янди протянула руку к прическе.
«Оружием может стать все, что угодно…»
Аюна тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Как бы то ни было, она здесь, в этом лесу. Ее покуда не тронули и, должно быть, желают увезти куда-то вглубь земель вендов с неведомой целью. Сейчас главное – притаиться, осмотреться, понять, что к чему. И ударить – быстро и, как учила Янди, совершенно безжалостно.
– Эй! – крикнула она плачущим в стороне служанкам. – Приведите себя в порядок и ступайте ко мне!
Девушки поспешно бросились к ней.
– Слушайте меня, – негромко заговорила царевна. – Либо мы вместе спасемся, либо вместе погибнем. Что бы ни случилось, я вас не брошу. Мы будем выпутываться из этих силков вместе.
Речи Аюны несколько подбодрили исстрадавшихся девушек. Сгрудившись вокруг хозяйки, они с бессильной ненавистью глядели, как венды разбирают покрытые лапниками навесы, складывают из них большие костры: положив на них своих мертвых воинов, разжигают всепожирающий огонь. Когда пламя взметнулось к черным небесам, дети леса завели долгую, заунывную погребальную песнь, и от этой песни у Аюны сразу стало радостнее на душе.
Глава 6
Лазутчики
Белесый утренний туман лежал над рекой. Только начинало светать, но могучие башни Двары, столицы юга, отчетливо чернели в едва розовеющем небе. В прибрежных камышах хрипло перекликались сонные утки, изредка тихо плескала рыба.
Всадники на вороных и караковых конях, застывшие на берегу возле самого края воды, были совершенно молчаливы и неподвижны. Они всматривались в каменную громаду, будто надеясь разглядеть что-то очень важное.
Хаста ерзал на спине своей лошади, зябко кутаясь в черный накхский плащ из грубой шерсти, выданный ему Ширамом. Занимала его сейчас вовсе не утренняя прохлада, хотя осень все сильнее напоминала о себе. Он, как и все прочие, напряженно ждал возвращения саарсана. Тот ушел уже давно, в густой тьме, когда до рассвета было еще далеко. Ушел, взяв с собой лишь троих воинов, да так и не вернулся.
«Скоро взойдет солнце, – с тревогой думал жрец. – Туман рассеется, и нужно будет уходить обратно в горы. А его все нет! Что, если его схватили или подстрелили со стены?»
Он покосился на окружавших его сааров. Те, как всегда, старательно делали вид, будто знать не знают о присутствии жреца Исвархи, которого Ширам невесть зачем приблизил и таскал повсюду собой. Что они с ним сделают, если саарсан не вернется? Если Исварха будет милостив – просто бросят здесь. А если нет?
Хаста принялся гнать мысли о том, что` с ним, лишившимся высокой защиты, могут сделать накхи. Но тут камыши шелохнулись – и перед всадниками появился Ширам. Лицо его было хмуро, однако Хаста отметил, что настроен саарсан крайне решительно.
– Плохие вести? – спросила саари рода Бунгар.
– Пожалуй, да. В крепости нас ждут. Воины настороже, на стенах все время слышна круговая перекличка. И они не просто окликают друг друга, а поочередно пропевают строки из неизвестной мне песни.
– Значит, тихо в город не войти, – подытожил один из сааров.
– Мы войдем, – мотнул головой Ширам. – Но для этого придется немного потрудиться…
Раздумывая о чем-то, саарсан пристально глядел на Аршага. Его старший родич, смуглый, длинноусый и черноволосый, принадлежал к роду Зериг – самому южному из накхских родов, обитавшему на границе с землями степняков-сурьев.
– Мне понадобится десяток твоих воинов, – сказал Ширам.
– Конечно, как скажешь! Даже если им придется идти на верную смерть, они примут это с гордостью…
– Нет. Их смерть мне не нужна. Им придется переодеться и распустить косы.
– Расплести косы? – повторил Аршаг, не веря своим ушам. – Зачем?
– Что ты такое говоришь, Ширам? – недовольно буркнул немолодой саар рода Пама. – Или, живя в столице, ты забыл все заветы предков? Если наши родичи погибнут с распущенными косами, Мать Найя примет их за старух и усадит на веки вечные прясть бесконечную пряжу!
– Значит, у них будет хороший повод остаться в живых.
– Мои воины скорее дадут себя убить, чем согласятся на такое непотребство! – нахмурившись, объявил Аршаг.
– Тогда, – сказал Ширам, – я первый расплету косу. И не заплету ее, пока Двара не будет взята!
– Нет, – скривился саар. – Так нельзя.
– Мы должны захватить столицу юга. Тот, кто владеет Дварой, владеет лучшей переправой через Ратху и всеми предгорьями Накхарана. Там запасы еды, там кони… Если мы возьмем ее, наши руки будут развязаны. Пока город занят врагом, мы всегда рискуем получить удар в спину…
Аршаг слушал Ширама с нетерпением.
– Но зачем расплетать косы? – воскликнул он, едва его родич договорил. – Я понимаю, ты задумал какую-то уловку. Но мы и так можем скрытно подобраться, перед рассветом перебить стражу в воротах, вырезать врагов спящими…
– Загвоздка в том, что в крепости не враги.
– А кто?!
– Я объясню в свое время, – отрезал Ширам. – А сейчас делайте, как я сказал!
Тихий ропот пробежал меж собравшимися на берегу. Никто не шевельнулся. Ширам окинул сааров испытующим взглядом и принялся не спеша расплетать косу.
Вожди накхов смотрели на него, пряча под бесстрастным видом свое изумление, почти ужас. Коса для накха священна. Он не расплетает ее даже в собственной спальне – ведь и там его может застать внезапная гибель от руки лазутчика. Воин, попавший в плен и потерявший косу, считался живым мертвецом.
Ширам убрал за запястье извлеченное из косы лезвие, смотал белые ленты и встряхнул головой. Длинные смоляные волосы разбежались по спине и плечам. Все были смущены и недовольны его выходкой, только саари рода Бунгар втихомолку усмехнулась.
– Похоже, саарсан полагает себя бессмертным, – проворчал кто-то.
Ширам с вызовом поглядел на вождя рода Зериг.
– Мне нужно десять человек, – приказал он. – Еще три воза, запряженные быками, и как можно больше саконского оружия и доспехов.
Солнце уже поднялось высоко и даже начало слегка припекать, когда Ширам натянул поводья, останавливая коня. На стенах Двары завывали боевые трубы. В воздухе висела пыль. Тяжелые ворота башни на холме быстро закрывались. В бойницах то и дело вспыхивали на солнце бронзовые доспехи многочисленных воинов.
– Они уже наготове. – Саарсан повернул коня, останавливая соратников.
– Чего ж ты ожидал? – хмыкнул саар рода Пама. – Надо было нападать до рассвета, как я сразу и сказал.
– И погибнуть – арьи уже давно нас ждут, – возразил Аршаг. – Сразу после битвы у излучины сюда примчались гонцы. Как могло быть иначе?
– По-разному могло быть, – пожал плечами Ширам. – Но речь не о том.
Он ударил коня пятками, посылая его вперед и делая Аршагу знак следовать за ним.
– Сейчас мы с тобой будем браниться, – сказал он, когда они отъехали от войска.
– Вот еще, – хмыкнул Аршаг. – Ты саарсан…
– Молчи и слушай! – с нажимом произнес Ширам. – Сейчас мы начнем ругаться. Громко, яростно, размахивая руками. Можешь проклинать меня как пожелаешь.
Аршаг весело поглядел на предводителя:
– Ну, раз ты сам приказываешь… Что ты задумал?
– Узнаешь. Потом мы уедем в разные стороны. А после полудня здесь появятся…
Он наклонился к саару рода Зериг и начал что-то шептать ему на ухо. Саар отшатнулся и негромко произнес:
– Там вот зачем надо было расплетать косы! Ширам, ты спятил?
– А теперь то же самое, только громче!
– Ты спятил?! – заорал Аршаг.
– Да как ты смеешь?! – закричал в ответ Ширам. – Я велю содрать с тебя кожу и сшить из нее штаны!
Аршаг привстал в седле и, замахав руками, начал костерить саарсана на чем свет стоит.
– Стой! – оборвал его Ширам. – А теперь разворачивайся и уводи отряд в Накхаран. Остальные пусть едут с тобой. Не прячьтесь, пусть вас будет хорошо видно с городских стен…
– А ты?
– А я тут еще немного задержусь…
Длинноусый саар с чувством сплюнул под ноги его коню, развернул отряд и что есть мочи поскакал в обратную сторону. С саарсаном осталось всего с полдюжины бойцов его рода и настороженно глядящий по сторонам Хаста.
– Отлично, – глядя вслед уезжающим, пробормотал Ширам.
Когда они исчезли в поднятой копытами их коней туче пыли, саарсан обернулся к своему советнику:
– Тебе прежде доводилось бывать в Дваре?
– Доводилось, – кивнул жрец.
– Тогда слушай. Мы сейчас уйдем в степь, а ты далеко не уезжай. Когда ворота вновь откроют – а их точно не будут долго держать закрытыми, – отправляйся в город. Тебе найдется о чем поговорить с настоятелем местного храма.
– А как же ты?
– Не беспокойся. Скоро ты о нас услышишь.
Хаста поглядел на него с тревогой:
– Только заклинаю тебя, саарсан, – не надо крови! За этими стенами подданные Аюра, не враги…
– Хорошо сделай свое дело, – посоветовал ему Ширам. – А я сделаю свое.
– Этого-то я и боюсь, – спешиваясь, пробормотал Хаста.
– И вот еще что. Купи крепкую веревку. Если все пойдет так, как задумано, она нам весьма пригодится.
«А если не пойдет, тоже пригодится, – глядя вслед удаляющимся воинам, подумал жрец. – Впрочем, у городской стражи Двары наверняка и своих веревок хватает…»
Как и предсказывал Ширам, ждать пришлось недолго. По достоинству оценив разброд среди накхов, стражники на стенах радостно улюлюкали им вслед, кричали и хохотали. А потом, когда всадники превратились в черные точки, удаляющиеся в сторону белевших на горизонте гор, принялись открывать ворота.
Хаста неплохо знал Двару. Здесь испокон веку находилось большое торжище. Длинный, похожий на огромную каменную рыбину остров располагался между старицей и новым руслом великой Ратхи. В голове «рыбы», на утесе из крепчайшего дикого камня, возвышалась треугольная крепость. Стены ее были составлены из огромных плетеных корзин, набитых острыми обломками скал и заваленных землей. Поверх этих рукотворных валов высились деревянные палисады с дозорными башнями. Издали они напоминали зубчатый венец на сером каменном челе.
Ниже по течению, ближе к хвосту каменной рыбы, располагалось городище. Стены тут были куда пониже, а за ними плотно жались друг к другу домишки, – по сути, каждое жилище здесь было либо мастерской, либо лавкой, либо постоялым двором. В самом хвосте, на скале, высился расписанный синим и белым, с золочеными узорами на воротах, храм Исвархи – конечно, не такой огромный и роскошный, как столичный, но все же внушительный. Всякий купец кланялся здесь Исвархе щедрым даром, надеясь, что Господь Солнце благословит его и позволит расторговаться с прибылью.
Прежде чем войти в город, Хаста сошел подальше с дороги и спрятал под камнем черный накхский плащ. Оставшись в жреческом одеянии, он снова забрался на спину своей лошадки и направился в Двару. Золотой перстень святейшего Тулума, показанный в воротах, немедленно сделал свое дело – стражи дружно опустились на колено, прося у жреца благословения. Тот воздел над ними руку, постаравшись, чтобы перстень сверкнул на солнце:
– Да озарит ваши дни господь Исварха, да согреет его свет ваши души!
– Хорошо, достопочтенный, что ты приехал сейчас, а не чуть раньше, – вставая с колена, произнес один из стражей. – Тут как раз накхи с наскока город захватить пытались. Да мы им показали, чего они стоят! Больше не сунутся.
– Вот как! Но разве накхи не первейшие из воинов?
– Э, да ты, видать, издалека едешь, раз ничего не знаешь!
– Издалека, – согласился Хаста, внимательно глядя на довольного собой стража ворот.
– В столице творятся страшные дела! Государя нашего Ардвана накхи убили, – начал тот. – Сына его, царевича Аюра, похитили и где-то спрятали. Киран, государев зять, нынче хранит престол. Он накхам давеча здорово всыпал – те еле вырвались. На нашу беду, все же ушли. Торговые люди говорят, что Ширам, сын Гауранга, воцарился в Накхаране. Да видать, после недавнего поражения его и там не больно жалуют. Я только-только своими глазами видел, как привел саарсан под стены отряд. Вперед, говорит! А те возьми да и поверни назад. Еще изругали его всяко – аж на стенах слыхать было…
Хаста кивнул и похлопал лошадку по шее, продолжая путь. Дорога к храму шла по главной улице, разделявшей остров на левую и правую сторону. Вдоль дороги тянулось шумное торжище. Купцы гомонили, предлагая кто свежую рыбу, кто привезенные издалека ткани… Хаста остановился лишь раз – купить длинную веревку.
«Ширам не хочет быть мне обязанным, и это правильно, – раздумывал он. – Ему надо утвердиться как вождю… Но зачем пренебрегать средствами, если они есть? – Хаста посмотрел на свой перстень. – С ним я могу просто приказать настоятелю открыто поддержать накхов! А если он не послушает? Нет, отдавать приказ можно, только если уверен, что он будет выполнен…»