Лица, словно по команде, затрепетали на ветру, сорвались с места и замелькали над крышами домов — фюить, и нет их!
Глория растерянно сказала:
— Майк, что ты наделал?
Остаток утра прошел быстро и не сказать, чтобы очень приятно. Мистер Фейбер долго занудствовал на предмет того, как надлежит разговаривать с клиентами, несколько человек подошли к столу Нэша и выразили свою солидарность: мол, хотели бы и они хоть раз набраться храбрости и отбрить грубияна-клиента подобным образом.
— Похоже, все и думать забыли, что у тебя отец недавно умер, — мрачно заметила Глория.
Но вскоре подошло время обеда, и Майкл пошел в буфет. Он продолжал вскидываться на каждое новое отражение в стекле раздаточной витрины, однако тревога быстро отпустила: выйдя из конторы, молодой человек увлекся поисками нового Лоуренса Даррелла в ближайших книжных лавках. К тому же карман приятно оттягивал пятиугольный камушек — это тоже добавляло уверенности в себе.
К двум Майкл вернулся в контору. В три они снова разносили чай, и на этот раз переноска подноса со стола на стол не ознаменовалась никакими неприятными происшествиями. В четыре в контору ворвался разъяренный мистер Дикман — правда, Майкл об этом не знал. В четыре тридцать господин Дикман покинул здание, сменив гнев на милость. А несколько минут спустя на столе у Нэша зазвенел телефон. Мистер Миллер вызывал его к себе в кабинет.
— Вот так так, мистер Нэш, — проговорил мистер Миллер, устраиваясь поудобнее в своем мягком кресле. — Я слышал, сегодня утром имел место небольшой конфликт. С мистером Дикманом, если я не ошибаюсь. Вы были с ним немного… эээ… нетерпеливы.
— Боюсь, вы правы, — покаянно склонил голову Нэш. — Дело в том, что он говорил неразборчиво, я не мог понять ни слова, а когда попросил повторить погромче, мистер Дикман на меня накричал.
— Ах вот оно что, — покивал мистер Миллер. — Однако, я слышал, вы сказали господину Дикману кое-что еще. Ну… всякие бранные слова, к примеру Поймите меня правильно, порой я и сам чувствую, что готов выбранить и даже оскорбить своего собеседника, да, мне вполне знакомо такое ощущение, однако же это не повод… Мистер Нэш? Что-то не так? — И он проследил устремленный в окно взгляд Майкла, а потом снова повернулся к молодому человеку: — Что-то случилось?
— Н-нет… Нет-нет, нет, все в порядке, совершенном порядке…
Их что же, теперь трое?! Боже ты мой, сколько их там всего, этих рож, подстерегающих его за окном?
— Так вот, как я и говорил, есть правильный способ общения с клиентом — и неправильный! Да, я понимаю, фраза «клиент всегда прав» может показаться избитой — и к тому же не всегда соответствующей истине, — однако мы просто обязаны всеми силами избегать прямой конфронтации. Обиды, оскорбления — все это оставляет неприятный осадок, и никому — поверьте! — не идет на пользу. Вот и сегодня мне пришлось выдержать крайне неприятный разговор с мистером Дикманом, и мне было очень трудно убедить его изменить свое отношение к нашей конторе. Я надеюсь, что мне больше не придется делать этого…
— Да-да, я понимаю, что вы должны сейчас чувствовать, — быстро проговорил Нэш, не отрывая воспаленного взгляда от окна, — но вы должны войти в мое положение.
— В какое положение, мой юный друг?
— Мой отец скончался — совсем недавно. А самое главное, он ушел из жизни столь…
— Ну же, молодой человек, я все понимаю. Но, видите ли, это не может служить оправданием всем вашим поступкам!
— Да что вы, в конце концов, несете!
Мистер Миллер поднял взгляд, но ничего не сказал.
— Хорошо, хорошо, — устало проговорил Нэш. — Мне очень жаль, я погорячился, я…
— Безусловно, — ледяным тоном прервал его мистер Миллер. — В следующий раз, будьте добры, держите себя в руках.
Перед оконным стеклом прыгало вверх-вниз что-то белое. Попрыгало — и улетело с ветром.
Этой ночью, несмотря на дневные треволнения, Нэш спал как убитый. А проснулся, как вынырнул, — из странных снов, в которых то и дело являлся камень, а отец страдал от увечья. Какого — Нэш так и не смог вспомнить после пробуждения. Садясь на автобус, он весь передернулся, когда нахлынули воспоминания о заоконном наваждении. Однако более всего беспокоило то, как легко оказалось вывести его из равновесия во время пребывания в конторе. В конце концов, если эти лица продолжат просто являться и висеть за стеклом — что ж, даже к этому можно привыкнуть. Ну да, они выглядели до отвращения чуждо, и на них смотреть было противно, однако если бы неведомые существа могли атаковать физическое тело, они уже бы давно воспользовались таким шансом.
Лифт, гудя, поехал вверх — шестьдесят футов от первого этажа до четвертого. Нэш прошел к своему столу через гардеробную и обнаружил, что папка с делами Дикмана все еще лежит на видном месте. Мстительно сморщившись, он закинул ее подальше. И принялся разбирать кипу папок, терпеливо ожидающих заполнения соответствующих форм. Потом невольно кинул взгляд на окно.
— Да ты не волнуйся, — заметила Глория, устраиваясь поближе к батарее. — Сегодня принесут целую кучу этих бланков.
В десять мистер Фейбер оторвал взгляд от подноса с чаем и сказал:
— Не могли бы вы спуститься вниз и забрать положенные нам канцелярские принадлежности?
В начале одиннадцатого — десять минут он провел, смакуя собственный чай — Нэш встал, одарил Глорию кривой улыбкой и поплелся к лифту, который помчал его вниз. Похоже, на складе никого не было, кругом копилась тягостная тишина.
Однако дверь оказалась открытой, и Нэш вошел и принялся собирать означенные в списке предметы. Подтащив лестницу, он полез за неуловимыми бланками. Перегнувшись через полки, он посмотрел вниз и увидел четвертое лицо — оно смотрело на него из темноты параллельного прохода.
Он убрал руку от полки и уставился на бледную физиономию. С мгновение стояла полная тишина — а затем губы существа задвигались и рот приоткрылся.
Нэш понял: звука голоса этой твари он не вынесет. И того, что она собирается сказать, тоже слышать не хочет. Он отвел назад ногу и с силой ударил глядящего на него в глаз. Снова отвел ногу — и снова ударил. Лицо исчезло из темного проема, и Нэш услышал глухой звук удара с другой стороны стеллажа.
В душе заскреблось нехорошее предчувствие. Он проворно спустился с лестницы, обошел стеллаж и дернул за шнур выключателя. С мгновение Майкл молча стоял над распростертым телом, мрачно вытаращившись на лопнувшее глазное яблоко. Наконец он смутно припомнил, кто это мог быть: да, точно, Глория же говорила о новеньком в конторе на третьем этаже. А затем Нэш развернулся и побежал прочь. Распахнул дверь в дальнем конце комнаты, пошатываясь, спустился по ступенькам черной лестницы, вышел из задней двери и вскочил в первый попавшийся автобус — прочь, прочь из Бричестера! Конечно, нужно было спрятать тело — эта запоздалая мысль посетила его, когда он расплачивался за проезд, ибо кто-то (Боже, сделай так, чтобы это была не Глория!) непременно спустится на склад в поисках Нэша или того новенького и обнаружит труп — но теперь уж поздно, сделанного, точнее, не сделанного, не воротишь. Оставалось лишь проехать до конечной остановки и где-нибудь переждать. Нэш обернулся — словно так он смог бы оценить обстановку в покинутой им в спешке конторе — и увидел четыре белесых лица, неторопливо перелетающих от автобуса к автобусу. Физиономии явно охотились за ним.
На конечной Майкл огляделся и понял, что автобус привез его в Севернфорд.
Он снял очки — мир сразу потерял четкость. Зато так его сложнее узнать. Некоторое время он шел вперед с каменным лицом, не подавая виду, что видит лишь размытые очертания предметов. Ему приходилось читать, что желающий спрятаться понадежнее должен оставаться у всех на виду. Следуя этой теории, он принялся переходить из одной книжной лавки в другую. В двенадцать он направился к Харрисон-отелю — за ним уже начинались доки. Три с половиной часа пронеслись быстро — правда, он едва не поссорился с одним любителем игры в дартс, который искал партнера и никак не мог взять в толк, почему Нэш решительно не может разглядеть доски на стене. Майкл вдруг припомнил, что нельзя привлекать к себе внимание — и вышел из гостиницы.
Кинотеатр на другой стороне улице привлек к себе его лихорадочный взгляд. Почему бы не зайти туда? И Нэш принялся экзаменовать содержимое кошелька. Наверное, здесь он в безопасности, можно и очки надеть. Водрузив их на нос, он охнул и метнулся в сторону: у кинотеатра стоял полицейский и о чем-то болтал с кассиршей.
Куда бежать? Где спрятаться? (А завтра? Что он будет делать завтра?) Майкл быстрым шагом пошел прочь от кинотеатра — нужно найти книжную лавку, а лучше даже библиотеку. Через два перекрестка он буквально уперся в закопченное здание библиотеки, вошел и принялся бродить среди стеллажей с книгами из свободного доступа. Сколько удастся избегать внимания библиотекаря? Он ведь непременно подойдет, поинтересуется, не нужна ли помощь — и запомнит его лицо! А потом все расскажет полиции! Однако часы показали половину шестого, а к Майклу так никто и не подошел — хотя на выходе Нэш изрядно перетрусил: он как раз проходил мимо библиотекаря, а тот, видя уходящего с пустыми руками человека, мог заподозрить вора — вдруг посетитель умыкнул фолиант и спрятал его под пальто.
Однако ничего такого не случилось, и Майкл продолжил бесцельно бродить по улицам, придерживаясь, тем не менее, одного направления. Фонари стали попадаться реже, стены домов сдвинулись, мостовые явно нуждались в починке. На ночной реке ревели сирены пароходов, где-то неподалеку слышался детский плач. Прохожих почитай что и не было, хотя время от времени Майкл чувствовал на себе вялые взгляды — смотрели из окон, да еще стоявшие на перекрестках люди оборачивались.
Дома лепились все теснее, улицы сменились узкими проулками, уходящими в темноту под арками, фонари все чаще оказывались либо разбитыми, либо поврежденными. Однако Майкл продолжал упрямо двигаться вперед — пока, с дрожью в коленях, не обнаружил себя на холме, за которым улицы сходили на нет. Все, город кончился. Идти ночью в поля он не решился — пока не решился — и развернулся в сторону открывающегося слева проулка. Там его встретил мигающий свет красных фонарей, мелькали смутные тени, бродили люди, затянутые в черную кожу. Нет, нет, сюда он не пойдет. Нэш нырнул в другой переулок, прошел мимо двух газовых фонарей и неожиданно обнаружил себя на берегу Северна.
Черная вода шла рябью под ледяным ветром, качались и вытягивались по течению водоросли. Фонарь за его спиной погас, плеснула вода, и из реки поднялись пять белесых лиц.
Трепеща на адски холодном ветру, они медленно подлетали, а Нэш стоял и смотрел, не в силах пошевелиться. Лица рассыпались в полукруг, потом закружились в хороводе, все приближаясь и приближаясь с тихим шорохом. Майкл вскинул руку, чтобы отбросить от себя бледные призрачные личины, и левая ладонь коснулась чего-то холодного и мокрого — словно мазнув по коже разложившегося трупа. Тут он вскрикнул, сорвался с места и побежал, но лица смыкали круг все теснее, и вот одно из них залепило ему глаза, следом спикировало еще одно, и клейкая отвратительная пленка залепила и нос, и рот — он не мог даже крикнуть, и все это продолжалось, пока они не закончили свое дело.
Когда полиция Севернфорда нашла его, Майкл мог только кричать. Попервоначалу они даже не заподозрили, что бедняга может иметь какое-то отношение к зверскому убийству, подозреваемого в котором разыскивал Бричестерский комиссариат. А когда тамошние полицейские идентифицировали личность, ни о каком судебном процессе речи, конечно, уже и быть не могло.
— Я в жизни не видел ничего подобного, — заявил инспектор Дэниэлз, представлявший Бричестерскую полицию.
— Видите ли, мы, конечно, делаем все возможное, чтобы держать преступность в прилегающих к докам кварталах под контролем, — сказал инспектор Блэквуд из Севернфордского отделения. — Но, конечно, время от времени случаются прискорбные инциденты — побои, ограбления… Однако… конечно, ничего подобного этому случаю… Однако вы можете быть уверены — мы найдем чудовище, совершившее это преступление.
Однако и по сей день они никого не нашли. Поначалу инспектор Блэквуд заподозрил, что это дело рук маньяка, но в округе не случалось похожих преступлений. Однако сама мысль о том, что севернфордские бандиты способны на такую жестокость, внушала инспектору отвращение. В конце концов, говорил он, только законченный и умелый садист способен целым куском снять с лица жертвы всю, абсолютно всю кожу.
Перевод: М. Осипова
Поющая равнина
«Воистину, немногое известно об иных мирах, открывающихся за вратами, на страже коих стоит Йог-Сотот. О существах, проникающих через врата и устраивающих себе обиталище в нашем мире, и вовсе никто не знает. Впрочем, ибн Шакабао утверждает, что твари, выползающие на свет из Залива С’глуо, опознаются по издаваемым ими звукам. В Заливе звук стал словом, наша материя там — не более, чем запах. Звуки свирелей и флейт нашего мира в С’глуо производят на свет формы как прекрасные, так и уродливые до мерзости. Ибо время от времени по неизъяснимой случайности стена между нашими мирами источается, и до слуха доносятся множественные звуки, словно бы не имеющие источника, — это и есть обитатели С’глуо. Для живущих на земле они безвредны, ибо более всего сами боятся, чтобы какой-либо звук, произведенный в нашем мире, не принял бы в их стране уродливой и неприятной формы». Абдул Альхазред. «Некрономикон»
Когда Фрэнк Наттолл, Тони Роулз и я добрались наконец до севенфордского трактира, обнаружилось, что тот закрыт.
Стояло лето 1958 года, и, переделав все возможные дела, составлявшие наши занятия в Бричестерском университете, мы решили отправиться на пешую прогулку. Я предложил пройтись до Гоутсвуда — городок славился старинными преданиями, — однако Тони воспротивился моему плану: некие недавно достигшие его слуха сведения свели на нет его приязнь к этому месту. Тогда Фрэнк рассказал нам об объявлении в годичной давности номере «Бричестерского еженедельника», в котором упоминался расположенный в центре Северн-форда трактир — «один из старейших в Англии», писала газета. Отправившись в путь утром, мы смогли бы дойти до него в разумное время и, утолив вызванную долгой прогулкой жажду, сесть на автобус до Бричестера — в случае, если обратный путь пешком покажется нам слишком утомительной затеей.
Тони, тем не менее, не разделил нашего энтузиазма.
— Тащиться в такую даль ради обычной пьянки? — сердито вопрошал он. — Помилуйте, даже если этот кабачок действительно такой старый, припомните: объявление-то вышло с год назад! За год всякое могло случиться, а вдруг трактир развалился и вместо выпивки мы найдем там одни руины?
Однако Фрэнк был полон решимости осуществить свой план, и мы большинством голосов приняли решение идти в Севернфорд.
А между тем, лучше бы мы прислушались к протестам Тони: двери и окна трактира оказались заколочены, а на вкопанном неподалеку знаке читалось: «Заведение временно закрыто для посетителей». Оставалось лишь направиться в ближайший паб, счастливо располагавшийся чуть выше по улице. Затем мы немного побродили по городу и убедились, что смотреть в Севернфорде особо и нечего: достопримечательностей — раз, два и обчелся, и к тому же все рядом с доками. Словом, не пробило и двух часов, а мы уже занялись поисками автобусной остановки. Та, тем не менее, упрямо не находилась, и нам пришлось прибегнуть к помощи владельца местного газетного киоска.
— Авто-ообус? До Бриче-еестера? Так с утра ж ушел! — пожал плечами добрый малый. — А вы, небось, университетские будете?
— Так на чем же нам добираться обратно? — обескураженно спросил Тони.
— А чего там добираться? Ножками и пойдете, — доброжелательно покивал киоскер. — А кстати, чего вам тут занадобилось, а, молодые люди? Ах, на тракти-иир пришли поглядеть… Ну, в трактир вы то-ооочно не попадете! Молодежь нынче пошла такая, знаете ли, бедовая, скоко эти поганцы мебели покрушили, да, и не сосчитать, так что теперь указание городского совета вышло, что в трактир — ни ногой, а ежели кому надо, то пусть выправляет особое разрешение, вот оно как! А что, правильно, я считаю, только вы не подумайте, господа хорошие, что я что-то против вас имею, я ж так, просто поворчать, да, а вот в Бричестер-то, в Бричестер вам попасть надо, это да, это точно, а я как раз знаю короткий путь.