Для каждого из них вернувшееся сознание стало проклятьем. Каждый видел лишь кромешную тьму, каждый слышал лишь собственный голос и каждый был распят на стене, схваченный мощными кольцами фиксаторов.
Потом к каждому из них приходили два исчадия бездны, демон и ксенотварь, легионер Хаоса Зо Сахаал и покоренная им тёмноэльдарская ведьма. Допрос всегда начинался нейтрально, но какие ответы могли услышать проклятые хаоситы от Священных воинов Астартес? И каждый из пленных сполна познал искусство Повелителей Ночи, каждый вкусил ласки темной эльдарки.
Были те, кто выдержал всё и умер с именем Императора на устах. Их было мало. Были те, чья духовная слабость уберегла тела от тяжелых повреждений. Их было еще меньше. Остальные же оставались висеть в оковах грудами кровоточащей плоти, слишком сильной плоти, чтобы умереть. И тьма вокруг них пахла кровью, а литании горьким пеплом осыпались с губ, оскверненных криками боли и словами отчаяния.
К некоторым пришли медицинские сервиторы, чтобы скобами стянуть наиболее широкие раны. Иногда бесформенные механизмы появлялись рядом, чтобы затолкнуть в рот пленника сгусток белковой смеси и залить несколько глотков воды. Они появлялись очень редко.
А потом, вечность спустя, в каждой из крохотных камер зажегся неяркий свет, и несколько сервиторов омыли с тел пленников коросту грязи и крови, очистили стены и пол. И в комнату к каждому входил беловолосый человек в белой с серебром одежде. Его взгляд был спокоен и ясен, а ореол хаоситской скверны заставлял сердца Священных воинов вскипать бессильной яростью. Каждого из прикованных пленников он приветствовал по имени и каждому говорил с улыбкой: «Ты – моя доля добычи, выделенная моим господином. Скажи, есть ли у тебя пожелания, ибо многие из них я могу выполнить».
Ему желали смерти и вечной агонии в бездне Варпа, желали убить его своими руками, желали гибели этому кораблю и всем исчадиям Хаоса. Таких пожеланий было большинство, и человек молча уходил из камеры.
«Пить!» - ответил самый истощенный из пленных, и сервитор тотчас поднес к губам жаждущего чашу с водой.
«Скажи, сколько здесь моих братьев?» - пожелал другой воин. «Около полутора сотен, - ответил человек. - Но многие из них погибнут очень скоро». И более воин не спросил ни о чём.
«Желания? Желаю получить Аквилу, дабы смотреть на нее во время молитвы. Желаю получить свою броню и оружие, дабы сталью вырезать хаоситскую скверну из тела Империума. Желаю возобновить боевые тренировки, дабы мог вернее повергать во прах врагов Императора», - сказал третий Астартес. И улыбка радости озарила лицо человека. «Аквилы должны быть среди наших трофеев, одну из них доставят тебе. Броня и оружие – увы, они скорее всего уже взяты кем-то из легионеров. Что же до тренировок, это возможно, если ты примешь мои условия». «Я не стану служить тебе и не предам моего Императора», - холодно ответил воин. «О, речь не об этом. Я прошу тебя лишь о безопасности для моих служителей, - улыбнулся ему человек и добавил: - Меня зовут Лем».
Имя этого Астартес было Игнаций, и он первым из братьев узнал, что с человеком по имени Лем слишком легко договориться.
========== Часть 1. Надежда - первый шаг ==========
Не прошло и стандартных суток, как в камере Игнация появился техник-сервитор. Он по очереди сменил замки в фиксаторах, удерживающих тело Астартес, на сложные механические узлы. Затем, в сопровождении еще нескольких сервиторов и гравиплатформы, в комнату вошел Лем.
- Приветствую доблестного Астартес – без тени насмешки произнес человек. – Значит, по поводу тренировок. Другого помещения я тебе дать не могу, а здесь места для полноценной боевой тренировки не хватит. Но для постепенного восстановления и разминки пока сойдёт. Соответственно, полноразмерного тренировочного оружия тоже не дам, пока будет вот это, укороченное, - Лем говорил деловито, и будто даже слегка извиняясь за несоответствие предлагаемого инвентаря высоким требованиям Астартес. Словно разговаривал с неожиданным гостем, а не с прикованным к стене пленником.
- А условия такие. Кандалы твои будут открываться дистанционно. Делаешь здесь, что хочешь, но не пытаешься раскурочить механизмы замков и повредить пиктер наблюдения, - Лем махнул рукой в сторону черного глазка под потолком. – Когда наступает время уборки и доставки пищи, ты слышишь механический голос, вот такой, - Лем театрально взмахнул пальцем и в камере послушно раздался голос автоинформатора: «Пожалуйста, займите место в удерживающем устройстве». - И ты смирно идёшь и занимаешь. И не мешаешь замкам нормально закрыться. Когда служители заканчивают работу и уходят, замки открываются.
Лем внимательно посмотрел в потемневшее лицо Астартес.
- Я ничего у тебя не отнимаю. Нечего у тебя сейчас отнять. Мы оба знаем, что ты славный священный воин на мерзостном хаоситском корабле, и с удовольствием вырвал бы сердце каждому, у кого оно здесь найдется. Твоё место - в кандалах, выпускать тебя никто не собирается. Я предлагаю тебе вариант, при котором кандалы на тебе только тогда, когда они нужны. Но гонять сюда взвод легионеров каждый раз, когда тебя надо запихать обратно в фиксатор, я не буду. Если ты не подчиняешься нескольким предупреждениям подряд, из комнаты просто откачают кислород. А когда ты совсем вырубишься, придет-таки пара легионеров в броне и повесит тебя обратно на стенку. И больше замки не откроются, и не будет никакой разминки, а будет медленная атрофия мышц. Вопросы?
Пока Лем говорил, сервиторы разгрузили платформу и замерли у двери. Человек еще раз поймал яростный взгляд космодесантника.
- В общем-то, прямо сейчас с тебя решение и не требуется. Решать будешь, когда информатор заговорит. Доброго дня, славный воин.
И человек вышел вслед за сервиторами. Через минуту с коротким жужжанием сработали механизмы на замках. Медленно и недоверчиво Игнаций начал откидывать стальные дуги.
Он был свободен. В камере 2 на 3 метра, за мощной дверью, на вражеском корабле. Но истосковавшееся по движению тело ликовало вопреки мрачной реальности. Игнаций сам не заметил, как начал выполнять «Возвращение в строй» - разминочный комплекс, предписанный братьям после тяжелых ранений. Закончив первый цикл, воин отправился исследовать пространство. Не прикасаясь, осмотрел механизмы фиксатора, ощупал стены и пол, проверил на прочность дверь. Разобрал горку оставленных Лемом вещей.
Пара коротких, но очень тяжелых дубинок. Пятилитровая фляга воды. Термоконтейнер, в отделениях которого обнаружился обед, даже с куском настоящего мяса, и набор столовых приборов. Тренировочная роба Астартес, вероятно прямо из запасов его же Ордена, но все нашивки срезаны. Флакон очищающего геля и большая стопка универсальных салфеток. И герметичная ёмкость для отходов.
Оставленные вещи беспощаднее сотен слов.
Соблюдать чистоту своего тела. Не стоять всё время обнаженным и распяленным, как туша перед разделкой. Пить и есть, пользуясь собственными руками. Двигаться, возвращая застоявшимся мышцам силу и эластичность, двигаться, чтобы не оказаться однажды беспомощной жертвой, которую не спасут даже свободные руки. Все это возможно, если иногда ненадолго возвращаться в оковы.
Только иногда ненадолго возвращаться. Добровольно. Добровольно вкладывать руки в обручи фиксатора. Самому. Чтобы маленький хрупкий человек не боялся за сохранность своих маленьких хрупких служителей. Вставать, прижимаясь спиной к стене, раскидывать руки, расставлять шире ноги и позволять обручам защелкиваться на руках, на ногах, на горле. Самому, добровольно.
Багровая ярость захлестнула воина и так же мгновенно отхлынула. Игнаций стоял, вцепившись в стальную дугу, предназначенную для его левого запястья. Так и не рванув проклятую железку всей силой, не раскрошив пальцами маленький сервомоторчик, космодесантник отшатнулся и отдернул руки. И пошел по тесной комнате яростным вихрем боевого канона, выжимая из тела все забытое и все пережитое, полностью сосредоточившись на ритме шагов и взмахов. «Желаю возобновить боевые тренировки, дабы вернее повергать во прах врагов Императора. Такова моя воля и таково единственно верное решение». И мгновенно застыв в немыслимом рывке, Астартес обернулся к черному зрачку под потолком.
- Ты обещал мне аквилу, человек! Аквилу, чтобы молиться!
***
Голос автоинформатора прозвучал через час после того, как из фляги были выпиты последние глотки воды. Игнаций не собирался менять принятого решения, но лишь Император знает, какой пыткой оказались эти несколько шагов к стене. Один из сервомоторов зацепил кусок робы, и фиксатор не защелкнулся. Воину пришлось дернуть рукой, помогая проклятой машинке установить скобу на место. Помогая сковать себя.
Он честно выполнил требование человека и теперь ждал. Почти надеялся, что в его камеру ворвется мерзостный еретик с клеймом Хаоса на лице и станет издеваться над глупостью Священного Воина, получившего свободу и добровольно вернувшегося в оковы. Что мир снова станет простым и понятным, требующим силы и стойкости, а не тяжких раздумий и сомнительных решений.
Но через несколько минут в помещение вошли всё те же сервиторы. Один из них методично проверил каждый из фиксаторов, второй забрал опустевший термоконтейнер и наполненную емкость для отходов. Когда первый завершил осмотр, в камеру вошел Лем.
- Приветствую могучего астартес.
- Достаточно ли я безопасен для тебя, смертный? – вопрос прозвучал отрывисто и горько. Вопрос, в котором за издевкой прятался настоящий страх, не найдет ли человек ошибки в исполнении своего условия, не откажется ли от соглашения.
- Достаточно, о могучий, – и Лем вытащил из нагрудного кармана кованую аквилу, не более человеческой ладони размером. – А тебе такой достаточно, или ты имел в виду настенную?
Священный символ наверняка был осквернен, слишком бестрепетно держал его в руках беловолосый еретик. Однако у воина не было веских оснований отказываться и он лишь коротко, насколько позволял ошейник, кивнул.
- Вполне.
- Хорошо, – человек шагнул ближе и вложил аквилу в ладонь Игнация.
Огромная ладонь астартес мгновенно захлопнулась, сковав руку человека надежнее, чем любой из удерживающих самого воина стальных обручей. Два рАвно испытующих взгляда скрестились, подобно клинкам. Но в глазах несокрушимого астартес победная усмешка таяла в неуверенности, а человек смотрел спокойно и ясно, улыбка одобрения чуть тронула его губы.
- Это только рука, - размеренно произнес Лем. – Не жизненно важный орган. У нас тут всё хорошо и с медициной, и с аугметикой. Мне будет больно, но не долго, и я не останусь калекой. Оно того стоит? – и замолчал, спокойно ожидая ответа, ни единым движением не отвечая на угрозу.
Игнаций разжал пальцы, и оба, бессмертный воин и человек, проследили взглядами за падающей аквилой. Лем отступил на шаг, чтобы не смотреть на космодесантника снизу вверх, и чуть кивнул головой в легчайшем намеке на поклон.
- Священный воин Астартес не может быть безопасен, ибо его тело – совершенное оружие. Я легкомысленно забыл об этом. Благодарю тебя, о могучий, что не позволил своей ненависти возобладать над разумом. Мне нравятся мои руки, и я, правда, благодарен тебе за проявленную сдержанность.
«Астартес не может быть безопасен» - это признание очевидного, или приговор? Но сервитор внёс контейнеры с едой и две фляги воды, и сосуд для помоев, и туго скатанный спальник-трансформер. Лем кивнул своим мыслям и отправился к выходу. В дверях он обернулся.
- И да, ты совершенно верно предположил, что мне передадут произнесенные в пиктер слова. Пользуйся этим способом связи, если что-то потребуется. Доброго дня, воин.
Дверь закрылась, и через полминуты, показавшиеся Игнацию вечностью, прозвучал тихий короткий гул сервомоторчиков. Обещание человека осталось в силе, пленный Астартес снова получил возможность двигаться.
Первым делом Игнаций опустился на колени и принялся изучать принесенную еретиком аквилу. Явных признаков поругания не обнаружилось, и воин взял Священного Орла в руки. Вероятно, это был нагрудный символ одного из людей в крепости Ордена. Символ, не спасший своего владельца от смерти или хаоситского плена.
Держа аквилу в ладонях, Игнаций закрыл глаза и погрузился в медитацию. Он чувствовал скверну, напитавшую каждый сантиметр этого корабля. На стальном орле в его руках не было печати Хаоса, но не было и сияющей благодати, которая озаряла священные символы и иконы в капелле его Ордена. Только вещь, не путеводная нить, позволившая бы душе легко пронзить темные бездны и швырнуть в испепеляющий Свет Императора все сомнения и недостойные мысли.
Сомнения ведут к ереси.
Священный воин Астартес отвергает всякое соприкосновение с ересью и слугами Темных Богов, кроме боевого, разумеется. Сержант рассказывал, как еще в десятой роте он с напарником возвращался из дальней разведки с ценными сведениями, и им пришлось угнать хаоситский транспорт. Оскверненная машина ехала, только если на ее крыше был распят живой смертный. Два дня ловили и распинали, чтобы добраться до своих. Их покаяние было долгим и тяжелым, но поставленную командиром задачу они выполнили. Или наоборот: они выполнили боевую задачу, но их покаяние было долгим и тяжелым? Какую мораль из этой истории вывел сержант, Игнаций так и не вспомнил.
А если бы не добрались, а если бы перешедшие в наступление братья увидели их, прибивающих очередную жертву к мерзким символам на хаоситском транспорте? И думал ли сержант, тогда еще скаут, о такой возможности, или просто делал то, что почитал своим долгом? Если я найду способ уничтожить это хаоситское кубло и волею Императора останусь в живых, посмею ли я рассказать о первых днях, о цене, уплаченной за возможность вернуть себе силы для боя? О соглашении с еретиком. Будет ли это соглашение бОльшим позором, чем отвратительная беспомощность перед свирепым умениям космодесантника–хаосита, чем вырванный пытками крик? Есть ли мне куда падать, есть ли у меня имя и честь, которые еще можно сохранить? Или мне открыты уже любые пути, ибо нет прощения и искупления, но есть долг – унести с собою во тьму как можно больше врагов, дабы расчистить путь более достойным братьям. А для этого нужны силы.
*
На маленьком экране в кабинете Лема воин Астартес сидел на полу с закрытыми глазами и медленно крошил в пальцах Имперскую Аквилу.
***
Автооповещение повторялось примерно раз в сутки. Игнаций покорно возвращался в кандалы на те пять минут, которые требовались сервиторам, чтобы расставить принесенное и собрать то, что следовало унести. Лема с ними не было. Он появился лишь на четвертый день, как всегда спокойный и вежливый.
- Это не было легкомыслием, – утвердительно произнес Игнаций в ответ на приветствие.
Лем вопросительно поднял бровь.
- Это не легкомыслие и не ошибка, – повторил Астартес.
Лем согласно кивнул.
- Это не легкомыслие и не ошибка.
- А что это?
- Маленькое доверие.
Игнаций нашел в этом ответе не больше смысла, чем в грохоте переставляемых сервитором фляг. Лем пронаблюдал за работой мысли космодесантника, и счел необходимым пояснить:
- Я предположил, что могу оказаться в пределах досягаемости для тебя и не пострадать. Потому что тебе на самом деле не нужно, чтобы со мной что-то случилось. Потому что даже моя смерть, не говоря уж о простой травме, не будет для тебя значимой победой, зато начисто лишит тебя возможности продолжать свою войну. И я подумал, что ты всё это понимаешь.
- А если бы ты ошибся?
- Мне было бы больно, и я получил бы искусственную руку.
- Смертные боятся ран.
- И я боюсь. Это и называется «доверие», понимаешь? Я очень не хочу, чтобы некая вещь случилась, но вместо того, чтобы предотвращать её самому, полагаюсь в этом деле на другого. В данном случае – на твой здравый смысл. Это как в бою – ты смотришь в свой сектор, а не крутишь головой во все стороны, потому что доверяешь бдительности своих братьев.
Слова человека собирались во фразы, каждая из которых по отдельности была понятна, но общий смысл упорно ускользал от Игнация. Еретик сравнил себя с его братьями? Еретик специально позволил ему себя схватить? «Доверие»?
- Ну смотри же: ты можешь плеваться ядом, например? Технически, тот ущерб, который причинил бы мне один меткий плевок, не сильно отличается от искалеченной руки. Если я не хожу, прикрываясь от тебя керамитовым щитом, то почему я должен избегать прикосновения? Нет, если я попробую вложить тебе в ладонь свою голову, соблазн может оказаться слишком велик, но рука? Я и спросил «оно действительно того стоит?». Я где-то ошибаюсь?