Но как бы не относились жители деревни к родителям, златовласка знала и помнила, откуда они родом. Она частенько донимала мать просьбами рассказать о Большой Земле. Та, с нескрываемым удовольствием, придавалась воспоминаниям. Она начинала говорить о мистическом Дрите, где среди ветвей вековых древ живут удивительные существа, охраняющие сельву. О Кроке - обиталище трусливых и весьма пакостливых гоблинов. О Дамдо - горном государстве гномов. Об озере Искус, где воды, подобны розовому алмазу в часы рассвета и горному хрусталю на закате. О Морене - столицы Круана и о злобных тварях, таящихся в Северных горах. Чудесные повествования касались и стран, и их обитателей, но никогда не затрагивали причину переезда семьи Лангрен в Мендарв. Каждый раз мать искусно меняла тему разговора, пытаясь избежать расспросов.
Сказания Аэлтэ не только засели в голове у девчушки, но также пробудили жажду путешествий у Кора. Брат грезил о странствиях по Нирбиссу, населенному магами да нелюдями.
Ребекка тоже мечтала о Большой Земле, но понимала, что вряд ли ей выпадет шанс покинуть родной край. Только если удастся сбежать и никогда не возвращаться! Но на такой опрометчивый шаг она бы никогда не решилась. Королевская стража и адепты ордена зорко охраняли Дозорную тропу. Попадись она на побеге, то не миновать ей костра или виселицы. Был еще один вариант, выйти замуж за купца. Но девочку в дрожь бросало от мысли, что ради мечты придется идти под венец с нелюбимым человеком. Да к тому же торговцы Мендарва в основном были зрелыми мужчинами, годящимися Ребекки в отцы. Нет, она не желала думать о замужестве.
В Дубках и в замке, не было для нее пары, если не считать солдат и Годфри. Ни Артур, ни Аэлтэ не отдадут дочь за грубого вояку, даже если тот предложит приличный выкуп. А Годфри? Вряд ли барон Данкос пожелает, чтобы его сын женился на простолюдинке, пусть и прехорошенькой. Были еще деревушки в угодьях, где родители могли поискать жениха для златовласки, но они не торопились отпускать чадо из лона семьи, и Ребекка старалась не заводить тему о браке.
Златовласка покачала головой, отогнав от себя тревожные мысли и спешно затворив окно, вышла из комнаты.
Во дворе уже вовсю суетился отец, облаченный в белую льняную рубаху, коричневый шерстяной жилет, перевязанный на груди тонким шнурком и серые брюки из овечьей пряжи. На его ногах красовались добротные сапоги, которые он надевал только во время сельскохозяйственных работ. Отец погружал в старенькую телегу огромные полевые корзины для овощей, что предстояло наполнить до вечера, дабы завтра, продать на Ярмарке.
Артур был загорелым мужчиной среднего роста с широкими плечами и крепким телосложением. Его темные коротко стриженые волосы и аккуратную бородку уже прорезала серебряная нить первой седины. Фермеру было чуть больше сорока, но на его лице кое-где уже пролегли глубокие морщины: на лбу, на переносице, в уголках рта и у темно-карих глаз. Супруга фермера Лангрена тоже находилась во дворе. Она, подоткнув подол длинного передника под пояс, словно королевская экономка, стояла рядом с телегой в длинном сером платье и заботливо укладывала в ворох сена котомки с едой да фляги с водой и молоком - обед, которым суждено было подкрепиться ее мужу и детям во время передышки в поле.
Аэлтэ - мать Ребекки, Кора и Тора, была выше супруга на пол головы. Она обладала тонким станом, не присущим крестьянским женщинам. Ее лучистые каштановые волосы, редко спадали водопадом на плечи, они, как и всегда были собраны под бледно голубой чепчик, и лишь несколько прядей юркими змейками проглядывали на лбу и шее. Кожа оливкового цвета, казалось, мерцала на солнечном свете. Лицо Аэлтэ было гладким и бархатистым, словно возраст не коснулся ее, хотя она была ни намного младше Артура. О прожитых годах лишь напоминали светлые древесные глаза, в которых поселилась мудрость и необъятные знания.
Ребекка невольно улыбнулась, глядя на родителей, которые тихо переговаривались между собой, то и дело, подшучивая друг над другом. Как же она их любила!
Артур и Аэлтэ Лангрен были небогатыми, но живущими в достатке фермерами. Полем, арендованным у барона Данкоса, занимался Артур. Он пахал землю, сеял пшеницу, сажал картофель, репу и морковь, ухаживал за несколькими фруктовыми деревьями, растущими рядом с домом. Дети с огромной радостью спешили помочь отцу: и во время посева, и прополки, и в пору сбора урожая.
Аэлтэ же, занималась домашним хозяйством, следила за коровой и птицей, убиралась по дому, готовила и стирала. А также обучала сыновей и дочь грамоте. Чаще всего Ребекка оставалась дома помогать матери, когда Артур с близнецами отправлялись на полевые работы. Но при каждом удобном случае она норовила напроситься в поездку с мужчинами. И дело было не в том, что она обожала вырывать сорняки или окучивать кусты картофеля. Нет! Удел находился у самой границы Темной Дубравы, которая притягивала златовласку, словно магнит.
Сегодня был тот самый день, когда предстояло отправиться в поле почти всему семейству, кроме Аэлтэ. Она, как и прежде намеревалась остаться дома: приготовить ужин, подоить корову, да собрать провизию для поездки в Форг.
- Доброе утро! - звонко поприветствовала родителей девочка, оглядывая двор.
Аэлтэ и Артур, улыбнувшись, кивнули дочери, но не прекратили заниматься делами. Нужно было успеть все закончить до завтрака.
- А где эти два бездельника? - поинтересовалась Ребекка, заметив, что братьев нигде не видно. - Ты, опять им разрешила поспать подольше? - с укором она посмотрела на мать, которая виновато улыбнулась.
Аэлтэ постоянно делала сыновьям поблажки. Ребекка не одобряла мягкость матери в этом вопросе. Мальчишки нагло пользовались снисхождением и порой не только ленились, но и капризничали, когда им в чем-то отказывали. Златовласка относилась ревностно к такому проявлению материнской заботы со стороны Аэлтэ и терпеть не могла, когда братья стремились и у нее выпросить послабление. А с каждым днем это происходило все чаще и чаще.
Тор и Кор были близнецами. Аэлтэ помнила, как тяжело выносила их, и чуть не потеряла во время родов. Мальчики родились недоношенными и немощными. Аэлтэ сковывал ужас, когда в ее голове мелькала мысль, что близнецы не выживут. Но к счастью, ее любовь и забота совершили чудо. Женщине удалось выходить своих слабых новорожденных детей, несмотря на то, что повитуха и местная знахарка, ей изначально твердили, что такие болезненные младенцы вероятнее всего отправятся в сакральные покои Темноликой. Невзирая на неутешительные прогнозы, Аэлтэ посчастливилось выиграть этот бой у Собирательницы душ. Возможно, поэтому она и прощала мальчишкам шалости, постоянно балуя их.
Братья, хоть и родились в один день, совсем не походили друг на друга. Белокурый Кор с большими небесно-голубыми глазами, чей взгляд постоянно был устремлен за горизонты Темной Дубравы, обладал твердым, но временами вспыльчивым характером. В его голове роем кружились мысли о том, что как только ему стукнет двадцать лет, он тут же отправиться во дворец на службу к королю, а затем на Большую землю, туда, где его ждут долгие путешествия и приключения. До долгожданного момента оставалось целых шесть лет, и Кор считал эти дни, выводя черным угольком на обрывке пожелтевшего пергамента цифры. Нередко, в его светлую голову заползали думы о том, как за него будут переживать родные. Ведь стань он Странником, ему волей неволей придется посетить враждебные страны. Хотя, что там враждебного? Кучка эльфов, да оборотней и тройка чародеев?
Частенько у Тора с Кором возникали конфликты, касающиеся королевской службы. Порой споры заканчивались дракой, но впоследствии братья мирились. Вот только стоило минуть нескольким дням и все повторялось заново: шутки, ссоры, потасовки.
Темноволосый и кареглазый Тор, был копией Артура. Он до безумия любил Мендарв, почитал писание Тарумона Милосердного и был настроен неблагосклонно к нелюдям и магическим штучкам. Он не стремился постичь тайны чужих земель. Его вообще не интересовала та часть Нирбисса, где обитала всякая нечисть. Мальчик мечтал до конца своих дней прожить в Дубках, занимаясь фермерством, как и отец. Его устраивала тихая и беззаботная жизнь. Он пользовался успехом у деревенских ребятишек и был заводилой в играх. Тор любил подшучивать над сестрицей и братом. В его кудрявой голове редко блуждали серьезные мысли. А, если такие и закрадывались, он тут же гнал их прочь. Вообще он был заурядным озорником, лишенный какого-либо рвения становиться героем, который жаждет изнуряющих битв с драконами и мечтает спасать принцесс из высоких неприступных башен.
- Мам, ты сама разбудишь Тора и Кора или мне это сделать? - поинтересовалась Ребекка. Она не сводила взгляда с задумчивой Аэлтэ, у которой на губах блуждала улыбка, вызванная воспоминаниями о близнецах.
- Милая не тревожься, они уже проснулись, - мягко произнес Артур, кивнув в сторону порога дома, и вновь принялся проверять сбрую лошади.
- Доброе утро! - хором произнесли близнецы, довольно улыбаясь во весь рот. Лица их еще носили следы сна, но мальчишки уже оделись.
Ребекка подавила смешок, глядя, как Аэлте внимательно изучает сыновей.
- Так, так. Я вижу, кто-то забыл с утра умыть лицо, - произнесла неторопливо она. Улыбки моментально слетели с губ озорников, и они заговорщически переглянулись, словно между собой решали: врать матери или нет. - Даже не думайте провести меня. Быстро умываться и за стол. Завтрак ждать не будет.
Златовласка довольно хмыкнув, показала язык братьям, которые опустив головы, молча направились обратно в избу, где в сенях находилась лохань с чистой водой, да деревянный ковш.
- Пойдем, накроем на стол, - произнесла Аэлтэ, взяв Ребекку под руку. - Артур, ты еще долго? Настало время подкрепиться перед дорогой, - обратилась она к мужу. Тот кивнул и, еще раз осмотрев лошадь да повозку, направился вслед за женой и дочерью.
Бескрайняя пустошь, усеянная высокими белесыми валунами, утопала в мертвой тишине. Редкая колючая растительность и ветер затаились в испуге, дабы не привлечь внимание колдуньи Сеньи. Нет, она не могла причинить им вред, но страх перед пожирательницей энергии напрочь затмевал здравый смысл.
Милдред Битвейн, присев на корточки и подобрав полы фиолетового бархатного платья, склонилась над скелетом, обтянутым иссохшей кожей и облаченным в дорогое одеяние. Неподалеку лежал мертвый конь всадника, такой же увядший, как и его хозяин.
- Купец или гонец? - задумчиво произнесла женщина, облизав тонкие алые губы. - А впрочем, неважно.
Внезапно за спиной Милдред раздался укоризненный вздох. Ведьма неспешно поднялась на ноги и, оскалившись, развернулась к незваному гостю. В ее морских глазах, отразились искры азарта. О, как она любила сюрпризы, особенно, когда надменные глупцы намеривались застать ее врасплох. Но, как только колдунья увидела визитера, ее лицо омрачилась презрительной гримасой.
- И что от меня понадобилась Создателям или тем, кто вас гоняет по свету? - недовольно процедила она.
Перед Теневой ведьмой в воздухе витала фигура. Мужчина или женщина трудно было разобрать. Обнаженное тело, отливающее голубым свечением, было почти прозрачным и покрывалось рябью.
- Два раза может отказать... - начало петь звенящим голоском создание, короткие волосы которого лазурным пламенем стремились ввысь.
- Да, да, я знаю. Не надо мне напоминать. Давай сюда послание. Я не намерена уходить от ответственности перед высшими силами. Лучше с первой попытки с этим покончить.
На лице эфирного существа застыло удивление. Обычно Призванные стремились оттянуть срок и лишь по третьему зову соглашались принять сообщение.
- Ну, что ты на меня смотришь, разумное облако, давай сюда свой свиток и лети дальше на крыльях ветра, - нетерпеливо молвила Милдред и поджала губы.
Призрачный силуэт дрогнул и под ноги ведьмы упал тонкий футляр из голубого металла.
- Теперь твой долг не нарушить клятву, а выполнить...
- Может, хватит. Я, по-твоему, что деревенщина какая-то? Я достаточно долго училась и прочла кучу книг. И знаю о вас больше, чем вы можете представить, - колдунья подняла футляр из дорожной пыли и гневно взглянула на фантомного посланника, но тот словно растворился в воздухе. А может и сам он был воздухом.
Милдред Бетвейн, открыла коробченку и вытащила тонкий пергамент, где на языке Первородных было начертано всего несколько строк. Тонкие брови Теневой колдуньи нахмурились, а ноздри зашевелились от ярости. Но, увы, повернуть время вспять женщина не могла. Придется оказать услугу Найгари, даже если ради этого суждено рискнуть собственной жизнью.
Аэлтэ возилась у плиты. Ее лицо раскраснелось от жара печи, и на лбу выступили капельки пота, но женщина и не думала отрываться от дел, чтобы немного отдохнуть. Тушеный кролик с пряными травами, да сладкий картофель, запеченный в молочном соусе, требовали постоянного присмотра. Немного отвлекись, и еда подгорит. А Аэлтэ, терпеть не могла оплошности в кулинарном искусстве. До приезда в Мендарв ее познания в приготовление яств были весьма скудны, но местные хозяйки с превеликим удовольствием поделились рецептами и научили молодую чужестранку лихо справляться с кухонной утварью. Спустя шестнадцать лет Аэлтэ могла конкурировать в приготовление изысканных блюд даже с королевским поваром.
Женщина взяла ухват и мастерски поддев горшок с картофелем, вытащила его из печи. Она аккуратно опустила чан с ароматно пахнущим кушаньем на металлическую поверхность рядом с плитой и улыбнулась. Часть ужина готова.
Прислонив ухват к стене, Аэлтэ опустилась на небольшую скамью, подле кухонного стола, и убрала со лба, выбившуюся из-под чепчика, прядь. Она устала. В последнее время силы, покидали ее с неимоверной скоростью. Ей был ведом способ, как восстановить энергетический баланс организма, но к сожалению женщина не могла воспользоваться им. Слишком опасно.
В Мендарве, под страхом смертной казни, была запрещена магия, как и любая другая связь с чародеями. Король, а до него его отец, и его прадед, и прапрадед чтили закон беспрекословно. Немало отщепенцев, отважившихся пренебречь вековыми догмами, сложило головы на плахе. Храмовники и королевские солдаты, то и дело отыскивали правонарушителей и предавали их огню либо виселице. Костры ярким пламенем взвивались на площадях, тела раскачивались на прочных веревках, а ликующая толпа удовлетворено лицезрела последние мучения отступников.
Никому не было ведомо, каким образом ищейкам короля удавалось обнаружить сведения о волшебстве и его приверженцах. Хотя многие догадывались, что последние двадцать лет, церковники находят еретиков при помощи пресловутых медальонов, которые изобрели Верховные жрецы.
С нелюдями было куда проще. Сами жители отлавливали чужеземцев и волокли к страже или же линчевали на месте незваных визитеров. Но обладателей магической силы, мирянам было непросто отличить от обычного человека. Распознать волшебника в соседе-аптекаре или же в знатной даме, увлекающейся цветами, было невозможно.
Среди народа ходила боязливая молва, что два капеллана, возглавляющие орден, сами являются чародеями. Но большинство жителей предпочитало думать, что священнослужители наделенные благословением Тарумона Милосердного всего лишь могут видеть темный ореол вокруг чернокнижников, продавших душу демоническому искусству. Но каковы бы не были слухи и предположения, граждане страны людей, не горели желанием совать нос в высшую политику и церковный уклад, копаясь в религиозных тонкостях и, тем более, не связываться с волшебниками.
Аэлтэ было чего опасаться. Она знала, что рано или поздно, кто-то догадается, кто она такая или пронюхает про Жезл Пророчества. Женщина всячески старалась избегать магии, которой она не владела, но носила в себе.
Она тяжело вздохнула, взглянув в маленькое кухонное оконце, распахнутое настежь. Почти рядом со стеной дома росла груша. Ее ветви согнулись от тяжести зреющих плодов. Если бы Аэлтэ могла прикоснуться к ее листве или же обнять ствол... Слабость бы ушла, и силы потекли бы в нее бурным ручьем. Но она не осмелиться на такой шаг! Вероятность, что враги учуют еле заметное присутствие волшебства - велико! Да и помимо мендарвских ищеек, на Нирбиссе обитали неприятели куда страшнее, чем тщеславные храмовники.
От раздумий женщину отвлек стук во входную дверь. Она удивленно вздернула брови. Супруг с детьми не мог так рано вернуться! Скорее всего, это кто-то из соседских кумушек, решил перемолвиться словцом или же одолжить горсть муки. Аэлтэ поднялась со скамьи, поправила фартук и чепчик и отправилась открывать дверь незваному гостю.