Игорь Федорович Шабельников
Байки сталкера Бабая
Глюка
(Приквел «Баек сталкера Бабая)
1
Как же хорошо начинался день и так плохо закончился. Вышел я c рассветом. Впрочем, рассвет наступил весьма условно – свинцовые тучи закрыли всё небо. Ветер никак не мог выбрать, куда ему дуть – усиливался, стихал, менял направление. Дождь тоже не решался разразиться ливнем, то моросил, то налетал косыми залпами. Где-то вдалеке гремел гром, и тучи подсвечивались всполохами молний. Вся живность в зоне попряталась по норам, берлогам и блиндажам. Погода для перехода – лучше не придумать.
Я шел знакомым маршрутом, обходя аномалии и могильники с радиоактивной техникой. Шел, огибая Рыжий лес, к месту сбора в разрушенном тоннеле перед Лиманском. Рюкзак мой был набит боеприпасами – налет на Лиманск дело нешуточное. К месту сбора должно было подтянуться с десяток сталкеров. По расчетам к тоннелю я должен был добраться поздно вечером.
Должен был, да ничего не вышло – наткнулся на фанерный щиток «Мины». Откуда тут мины? Прикол какой-то? Нет, не прикол. В метрах двадцати впереди воронка от взрыва, а рядом с воронкой армейский сапог. Надо искать обходной путь. Четыре часа ушло на безуспешные попытки найти проход через эту радиоактивную свалку. Всё, надо либо возвращаться, либо загибать к Рыжему лесу.
Идти к Рыжему лесу мне не хотелось. Не знаю, почему этот лес называется Рыжим, ну разве что листва у него чуть светлее. Вообще-то, мне, как дальтонику, все эти оттенки серого – по фигу. У этого леса дурная слава. Раньше в лесу было охотхозяйство, а сейчас это – «заказник» кровососов. И говорят, Егерь их там разводит и подкармливает. Был я один раз в этом лесу, сунулся по дурости. Еле ноги унёс. До сих пор при воспоминании по коже бегут мурашки. А может, Егерь держит кровососов как сторожевых псов? Короче, я дал зарок – в лес больше ни ногой!
Зарок зароком, а парни ждут боеприпасы. Ладно, попробую пройти по самой кромке леса, а дальше оврагами. Если пойдет что не так, придется повернуть назад. В лес я не сунусь.
К оврагам я вышел уже в полной темноте. Похолодало, дождь прекратился. Двигаться на подъем стало ещё труднее, ноги скользили по раскисшей земле. Опустился на четвереньки, двигаюсь наверх, помогая себе ножом. Пару раз сорвался, окунувшись мордой лица в грязную жижу, стекающую по дну оврага. Откинул маску шлема – какое тут ночное видение, когда оптика вся в грязи.
Всё, я взобрался на вершину оврага. Немного постояв на четвереньках и отдышавшись, я поднялся. Спина ныла, ноги дрожали. Скинул рюкзак и винтовку, полчаса передышки мне не помешают. Эти полчаса уже ничего не решают – до места сбора мне еще чапать часа два-три. Я стоял и улыбался, я всё-таки прорвался. Не зря же меня кличут – Проныра.
Резкий шипящий звук заставил меня присесть. В небо взлетала осветительная ракета. Схватив рюкзак, я бросился в овраг вниз головой. Вовремя, не успел я еще доехать на пузе к подножию оврага, как небо прочертили трассера. Я поднялся и побежал, в одной руке винтовка, в другой рюкзак. Ноги скользили по грязи и разъезжались. Над головой просвистели пули. Упал за кочку. Стрельба прекратилась. Так, судя по звуку выстрелов, их, по меньшей мере, двое. Что это – облава, засада или Егерь организовал сафари? Ясно, что меня сюда вывели. Кто? Минеры! Кто эти минеры? А хрен их знает! Чего тут думать – дергать отсюда надо, уносить ноги!
Наконец погасла осветительная ракета. Я пополз, подтягивая по очереди то винтовку, то рюкзак. С чавканьем в кочку справа вошла пуля, а потом я услышал звук выстрела из винтореза. На вершине оврага снайпер, а я у него как на ладони. Придурок, винтовка у него, видать, первоклассная, с ночным прицелом, а стрелять не умеет. Эх, мне бы сейчас какую-нибудь ямку, я бы расчехлил свою винтовку, тогда бы я ему показал, как надо стрелять. Так, с рюкзаком мне отсюда не уйти. Придется бросить. Я сдернул с груди осколочную гранату, выдернул чеку и аккуратно подсунул под рюкзак – берите, если вам не совестно обирать бедных сталкеров.
Не успел я проползти и пяти метров, как пуля ударила в лужу прямо перед моим лицом. Протер глаза от липкой жижи. Черт, насчет снайпера я ошибся – он отлично стреляет, и он вовсе не хочет меня убивать. Он будет держать меня тут, пока его сотоварищи не возьмут меня тепленького. Что же делать? Рядом лес, из леса волнами выползает туман. Нырнуть в туман, и в лес. В лес они не пойдут, не дураки же они, в самом-то деле. А мне можно, потому что я и есть дурак – так вляпаться в засаду.
Я вынул из разгрузки три фальшфейера, поджег их и бросил веером. Секунд пять охотникам от их оптики не будет никакого толку. Вскочив, я бросился в лес. Затрещал автомат. Опоздали, я уже упал между деревьями.
Ночь. Лес. Ползу, огибая деревья. Ни черта не видно. Ручей – промыл оптику, надел – результат тот же. Ах, да, туман! Как бы мне не сбиться с направления. Прогремел мощный взрыв. Ага, будете знать, как шарить по чужим рюкзакам! Обидно, в рюкзаке было две банки тушенки. Но позвольте, почему звук от взрыва сзади? Я потерял направление! Я поднялся с земли и развернулся. Так, надо засечь направление по компасу. Дойду до края леса и, бог даст, сам поохочусь немножко на охотников. Туман очень плотный, странный какой-то туман, как будто бы дышит. Иду на ощупь, постоянно натыкаюсь на деревья. Фонарик включить не решился. Ручей, опять ручей. Да, сколько же тут ручьев? Битый час иду по стрелке компаса и натыкаюсь на ручьи. Похоже, компасу доверять нельзя, я хожу по лесу кругами, какая-то магнитная аномалия. Так, куда идти? Да никуда! Надо лечь здесь у ручья и дождаться утра. Справа туман кажется менее плотным, вроде бы просвет. Кажется, я дошел до края леса!
Вот именно, что кажется! Это поляна в лесу. Над землей какой-то неясный треугольник. Черт с ней с конспирацией, достал фонарик. Это тепличка, почти все стекла целые. Вошел в тепличку, кругом паутина, пыль, запустение, а вот пол весь затоптан следами армейских ботинок. Выхватил пистолет. Из-за ящиков выглядывает ботинок. Медленно обошел ящики. Мертвый сталкер сидел, прислонившись к стене. В руке пистолет. Матерь божья, похоже, он застрелился. Все сталкеры, в конечном счете, самоубийцы. В переносном смысле, конечно. Аномалии, монстры, радиация, а чаще всего собственная глупость, как в моем случае. Но вот, чтобы так, застрелиться – о таком я не слышал. Слишком уж мы, сталкеры, любим жизнь и цепляемся за жизнь до последней возможности.
В конце теплички чуланчик. В чулане грабли, лопаты и мотыги. Вот тут и заночуем. Выкинул сельхозорудия, организовал из граблей и ящиков нечто навроде баррикады. Устроился с комфортом. Спал как всегда, чутко слушая зону, готовый мгновенно проснутся и открыть стрельбу. Перед рассветом проснулся, вышел до ветра. Из глаз посыпались искры! Черт, черт, черт! Наступил на грабли! Я приложил лоб к холодному стеклу теплички. Видать, черенок граблей отменный, дубовый – сквозь стекла теплички я увидел в небе две Больших Медведицы.
2
Проснулся я довольно поздно, солнце уже взошло над лесом. Решетка теплички отбрасывает на пол причудливые тени. Первым делом произвел ревизию имущества. Так, пистолет, винтовка, патроны и плитка горького шоколада. Какая досада – опять вспомнил про тушенку. Вот же человеческая натура – остался жив, а жалею о тушенке.
Кстати о живых, надо осмотреть мертвеца. Подошел к мертвецу, уселся перед ним на корточки. Так, сталкер умер уже давно. Кожа на лице высохла и напоминала пергамент. Никаких видимых повреждений у покойника нет, конечно, за исключением дырочки на правом виске. Вынул из руки покойника пистолет, пересчитал патроны. Семь, не хватает одного.
– Э, брат, что же тебя так напугало? – спросил я вслух.
Покойник мне ничего не ответил, но череп повернул в мою сторону. Я отпрянул назад, упал на спину, подняв облако пыли. В руках я держал уже два пистолета, целясь в покойника. Покойник, в отличие от меня, испугался не сильно. Во всяком случае, вида не показал, сидел и насмешливо скалил белые зубы.
– Парень, ты так больше не шути, я ведь мог начать стрелять, – я сел на землю.
Что это было? Блики света, игра теней? Ну конечно! Я поднялся, убрал пистолеты. Отряхнулся. Конечно, со стороны мой прыжок мог показаться смешным, но я выживаю в зоне именно из-за моей отменной реакции. Покойник продолжал ухмыляться. Чтобы избавится от этих ухмылок, я поднял с земли кусок мешковины и накрыл покойнику голову. Подошел к выходу из теплички и осмотрелся.
Почти идеально круглая поляна, вся залитая солнечным светом. Вокруг поляны вековые дубы. Плотный туман продолжает клубиться между деревьев. Не нравится мне этот туман. Подожду, когда он рассеется.
Что-то еще продолжает меня беспокоить. Я привык доверять своему беспокойству. Присмотрелся, что-то здесь не так. Ага, тени, причудливые тени! Верный признак близкой аномалии! Оглядел всю округу, ничего похожего. Я поднял голову и замер как вкопанный – над лесом всходило второе солнце!
Мгновенно я все понял – я вляпался в «Глюку». Значит, Бабай не врал! А я думал, байку травит! Так, что он там рассказывал? В зоне все аномалии убивают. Редко кому удается вырваться из цепких лап аномалий (ну, это и без него всем известно!) Глюка – не исключение, только она убивает по-своему. Выйти из этой аномалии в здравом уме не представляется возможным. Пространство в аномалии искривлено, тут параллельные пересекаются, как у Лобачевского, и местами пространство свернуто в ленту Мебиуса (и откуда этот алкаш такие слова знает?). Глюка пульсирует, особую силу она набирает при восходе второго солнца или второй луны. То есть наоборот, когда Глюка набирает силу, тогда и появляется второе светило. В это время пространство искривляется сильней всего. Но не это самое страшное. В аномалии нельзя думать! В ответ на мысли, Глюка создает гипертрофированные иллюзии. Стоит испугаться и пиши, пропало – башню сорвет. Либо превратишься в безмозглого дебила, навроде зомби. Либо умрешь со страху от разрыва сердца или, как вот этот сталкер, наложишь на себя руки.
Теперь понятно, почему покойник «пошевелился». И понятно, почему он покойник. Ещё Бабай рассказывал, что по воздействию Глюка напоминает Белую горячку, только галлюцинации рождаются не только в голове, но и снаружи – из тумана. Бабай смеялся, рассказывая как он победил Глюку с помощью водки. Когда он расстрелял весь боезапас в зеленых чертей, вертевшихся подле него, у него остался только нож и бутылка водки. Чтобы водка не досталась Врагам, Бабай ее выдул, залпом. И пошел кромсать чертей ножом. Что было потом, и как он нашел проход, он не помнил.
Я тогда не поверил Бабаю, списал все на реальную Белочку. А мне то, что теперь делать? Водки у меня нет. Но и зеленых чертей пока не видать. Так, пока светят два солнца дергаться и искать проход не стоит. Сходил за ящиком, уселся на него возле теплички. В небе, невесть откуда, стало формироваться облако. Есть ещё время всё хорошо обдумать. Стоп, стоп – а вот думать-то как раз и нельзя! А как это, не думать? Думать значит мыслить. Не знаю как другие, но я мыслю через слова. Да я постоянно сам с собой мысленно разговариваю. Вот прячусь, бегу и стреляю я, действительно, без слов. А теперь что же, нельзя уже поговорить с умным человеком.
– А ты умный?
– Да, умный! У меня незаконченное высшее образование – меня турнули из Политеха с третьего курса.
– И что тебе дал Политех?
– Пожалуйста – сопромат, допуски и посадки!
– Вот, вот. Сегодня ты как раз и получишь – «систему вала в систему отверстия»!
– Подожди! «Интеграл – есть сумма дифференциалов»!
– И как это тебе поможет выйти?
– Ну, надо строить маленькие прямоугольные треугольники и идти по прямой линии – «пифагоровы штаны – на все стороны равны».
– Только не здесь! В аномалии нет прямоугольных треугольников, тут сумма углов треугольника в разных местах разная, геометрия тут не работает.
– Астрономия. Можно выйти по солнцу.
– По какому из двух?
– Но есть еще и фундаментальные знания – физика, математика!
– Например?
– Угол падения равен углу отражения!
– Забудь, здесь это не так!
– Дважды два – четыре!
– Ну, чертяка, ты меня срезал! Против арифметики не попрешь! Только вот как это тебе поможет?
О-ой! Как меня торкнуло! Как от косяка! Раздвоение личности, причем вторая личность – наглый неуправляемый шизик. Похоже, Глюка взялась за меня всерьез. Я поднялся с ящика, прислонился спиной к стене теплички. Низкая облачность закрыла всё небо. Туман выполз из леса и стал надвигаться на тепличку. Сейчас начнется! Давай сосредоточься. Медитируй! Сосредоточься на своем пупке. Я – Будда. Пупок, пупок – я больше ничего не вижу. На пупке ремень, а там маленький карманчик с шоколадкой. Ничего страшного не произойдет, если я съем маленький кусочек. Я достал шоколадку и отломил кусок.
– В рюкзаке остались две банки тушенки, а ты подсунул под рюкзак гранату!
– Не трави душу, сам знаю! Некогда мне было думать про тушенку – надо было шкуру спасать!
– Ну что, спас?
– Спас, мы пока живы! Тьфу ты, я жив.
– Живы-то живы, а жрать все равно хочется! Слушай. Я слышал, что из желудей можно сделать прекрасное жаркое. А тут полно дубовых деревьев.
– Эти деревья находятся в тумане. Я туда не пойду.
– Может быть, на поляне есть какие-нибудь грибочки или клубнички-землянички?
– Нет тут грибов, кроме бледных поганок. А из клубничек – только Волчья ягода.
– А почему эта ягода называется волчьей?
– Ах ты, скотина, тебе же сказали не думать!
Я оторвал взгляд от пупка, из тумана сформировался волк. Волк смотрел на меня. Уж, конечно, он пришел не за волчьей ягодой! Моя рука уже щелкала курком пистолета – хорошо, что я его заранее разрядил. Волк оскалился.
– Успокойся! Может, волк просто пришел в шахматы поиграть.
Оба – на! А ведь глупые мысли этого шизика помогают! Волк закрыл пасть, уселся по-человечьи на услужливо появившийся пенек, пошарил лапой в кустах и извлек оттуда шахматную доску с расставленными фигурами. Впрочем, что значит помогают? Шизик сам и вызвал этого волка.
– Слушай, а ты в шахматы играть умеешь? Я кроме детского мата ничего не знаю.
– Прекрати эту херню! – и далее, я обложил шизика не детским матом.
Вот оно! Глюка с матом не справилась. Волк завибрировал и превратился в пар. Туман сомкнулся. Ну конечно, брань и ругань – это броня и оружие. Действительно, сформировать зрительный образ на слово пое#ень, не так-то просто. Да здравствует великий и могучий! Теперь я знаю, как разбивать иллюзии. Вот только, сколько я сумею продержаться? Как заставить шизика заткнуться? Может, самому начать думать о чем-нибудь добром и хорошем, из классической литературы, например?
– У лукоморья дуб зеленый…
Глюка отреагировала, туман отступил и на одном из дубов я увидел золотую цепь, а на ней огромного жирного котяру.
– Нет, не то! Мой дядя самых честных правил…
Просвет в тумане стал шире. Рядом с дубом появилось кресло-качалка, а в кресле сидел Пушкин, прикрытый пледом. Кот спрыгнул на колени к Пушкину.
– Нет, всё не то! Надо убирать эту фигню! Только слово надо подобрать полегче, а то перед Пушкиным будет стыдно.
– А можно я попробую? Даздраперма! Упс-с!
Над Пушкиным появился аншлаг, с надписью: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПЕРВОЕ МАЯ!». Пушкин криво улыбнулся, а кот, исподтишка, выставил лапу с отогнутым центральным когтем.
– Заткнись, распи#дорваньпрома#доб#ять!
– Ух, ты! Легкое словечко ты подобрал!
– Заткнись, это я сказал тебе, а не Пушкину!
Однако помогло. Туман сомкнулся, иллюзия исчезла. На поляне стало светлее, туча над головой таяла. Туман уползал в лес. Я вытер холодный пот с лица. На этот раз я выдержал, даже обошлось без стрельбы. У моих ног валяется обертка от шоколадки. И когда эта сволочь успела сожрать шоколад? Ладно, черт с ним, хорошо, что он пока заткнулся. Хочется пить, а фляжка пустая. Надо побродить в лесу, там где-то есть ручей. А если заблужусь? Нет, Глюка этого не допустит – выведет обратно к тепличке.