Всякий там шалаш, костёр и картошка в ночи были соблазнительны сами по себе. Страх же был несильно велик, поэтому все разом и согласились.
— Мать, конечно, меня не отпустит. Нужно тикать будет вечером. А потом уж неделю не выпустит, — вздохнул Андрейка. — Если мы, конечно, вернёмся, — добавил, переглянулся с Ванькой и заржал, довольный, что напугал робких Козиных.
— Ладно, не каркай. Сашк и Антох, чего — пойдёте?
— Да пойдём, чего мы — трусы, что ли?
— Вот и лады. Мне надо бежать, а то я ж ненадолго отпросился. Всё, пока, — он странно глянул на Таню и бегом ринулся домой. Таня с улыбкой глядела вслед.
— А ещё говорят, там за бывшей мельницей не только дух этой бабы живёт, но и деда её. Вот где Чертановка впадает, знаете? Вот там он прогуливается по ночам, — Андрейка, естественно, травил страшные истории. Костёр потрескивал, отблесками поигрывая на лицах ребят. Они зябко жались к огню — уже почти стемнело, и заметно похолодало. — А чего, думаете, на той стороне никто не рыбачит? Ага… то-то и оно, — довольно резюмировал он, поглядывая на заметно впечатлившихся братьев.
— Кстати, Сёма рассказывал, что за эти десять лет, он кучу раз слышал про этих духов — тогда, вообще, пугали и малых, и старых. Народ им чуть ли не подачки носил — задабривал. Он тоже проникся. Только ведь брехня всё это — темнота и невежество, — Таня уверенно парировала все эти ужастики. Но вот что-то хрустнуло в леске. И она тихонько взвизгнула.
Ребята захихикали, но тоже опасливо заоборачивались.
Вскоре братья уже посапывали, укрывшись общей телогрейкой. Андрейка привалился к ним сбоку и тоже спал.
— Вань, так чего ты снова туда так заторопился? — поинтересовалась Таня.
Тот помолчал, задумчиво ковыряя прутиком в углях. Прутик быстро воспламенялся и прогорал, осыпаясь пеплом и укорачиваясь.
— Да не знаю я, Тань. Просто, когда тонул, что-то изнутри прямо распирать стало от нетерпения. Будто, если опоздаю, то всё испортится.
— Что это — всё?
— Ну, не знаю ж, говорю. Всё вокруг: дома, люди, мы с тобой, ребята, страна. Всё!
— Хм, сказочки всё страшные рассказываешь.
— Сказочки? А как же с Сёмой тогда? Иль приснилось нам всем, а заодно и деревням нашим, а?
— Не, ну тут же это… только Сёмка, а ты про вон чего, про СТРАНУ говоришь.
— А какая разница?
— Ну… Не знаю. Страна, вон, какая огромная. Как тут всё испортится?
— В общем, и я не знаю, не мучай меня. Думаю, скоро вместе и узнаем. Давай, подремлем, что ли.
Они тоже привалились к друзьям. Костёр увядал, потрескивая.
Пруд туманился, всепроникающая сырость холодила. Ребята, поёживаясь, готовые перейти вот-вот на дрожь, вылезли из-под моста.
— Смотри-ка, тоже рыбаки сидят, — кивнул Андрейка на мутные в предрассветной мути фигурки на берегу.
Ванька оглядывался кругом — ага, дома высоченные имеются, значит, шагнули вперёд.
— Годится, — сказал он вслух.
— Чего?
— Куда надо, говорю, вылезли. Пойдёмте.
Они потянулись робкой цепочкой. Козины, те, так вообще испуганно крутили головами, узнавая и не узнавая родные места.
— А точно нам за это ничего не будет? — выразил, наконец, беспокойство Саша.
— Да кто ж знает, Сашок. Видал, вон, чего с Сёмкой? Может и с нами чего произойдёт, — пытаясь побороть озноб, ответил Ванька.
— Так может того, не надо никуда, а? — пожалобился Антон.
— Не, Антох, теперь уж поздно — назвался груздём…
— Да, братаны, теперь не трусь. Вона, на Таньку поглядите — она ж не трусит. А, Таньк? — «поддержал» братьев Андрейка.
Таня молча кивнула. Ей, действительно, в этот раз страшно не было. Было любопытно, и она пытливо вглядывалась во всё более проступавшие очертания зданий, дорог и моста. Ванька решил дойти вдоль пруда до моста, а уж потом свернуть вдоль шоссе.
— У них тут машин полно. Машины все страшные такие, — предупредил он, когда приблизились к мосту. — Сейчас пойдём, где кладбище наше. Было, — добавил он понуро.
— Как-так было? — удивились братья.
— А вот так! Видите, тут чего у нас было, тута давно нету. Другое всё.
— Не, это мы поняли. Но кладбище как же? Это ж… кладбище.
— А, ладно! Чего с вами! Говорят, нету. Пойдёмте, пока народу нет.
— А куда идём, ты так и не сказал, — спросил Андрейка.
— Хочу в магазин один зайти. «Книги» называется. Думаю, интересно там должно быть.
— Ого! Точняк! Там же наверняка можно будет понять, чего тут за мир, чего случилось, — понял сообразительный Андрейка. Таня тоже заулыбалась идее Ваньке. — Мозг!
— Только погоди, сегодня ж воскресенье. Да и рань несусветная. Закрыто ж всё, — высказалась Таня.
— То, что воскресенье — ерунда. У них тут постоянно всё работает. Я ещё в тот раз понял. А что рано — мы переждём, это я продумал. Овражек наш на месте. Там где-нибудь и пересидим, подождём. Поспать можно будет. Идёт?
Андрейка с Таней кивнули. А братья, будто и не слышали разговор. Они продолжали озираться, придавленные этим страшным Миром.
Машины, как и предупреждал Ванька, сновали одна за другой на огромной скорости, пугая братьев и вызывая восхищение у Андрейки.
— Тут надо перебежать.
— Так «зебра» же, вон, есть, — вдруг заметил Антон.
— Они тут этих «зебр» будто и не замечают вовсе — шпарят, не тормозя. Надо аккуратненько, когда нет никого.
А кругом постепенно всё просыпалось. И вот уже не только одни машины заполняли пространство: появлялись граждане в плащиках, сапожках и курточках — все, как один с собачками разных пород, размеров и мастей.
— Ой, смотри, бежит. Смешной какой, — хихикнула Таня, указывая на фигурку мужичка в яркой майке и обтягивающих трусах.
— Мда, клоун какой-то, — покачал головой Андрейка. — Ладно, вы тут не очень-то глазейте. Гляньте, как мы отличаемся от них всех. Странно, что на нас не пялятся. Я бы уж давно милиционера какого-нибудь позвал.
Тут появилась бело-синяя машина, с фонарями на крыше. Друзья только перебежали дорогу и поспешили спрятаться за будку. Машина привлекла внимание, они наблюдали за ней из-за угла.
— Чего там написано на машине? — не очень разглядел Ванька.
Зоркий Антон рассмотрел:
— По-лиция! — выпалил он, довольный, что разглядел первым.
— Что?! — изумились Андрейка и Ванька.
— Какая ещё полиция? — опешила и Таня. Антон сразу смутился.
— Так я не знаю, написано ж просто…
Тут бело-синяя машина проехала ближе и, издав противный скрежет, кряканье какое-то, рванула на перекрёсток и, включив настоящий вой, уехала вдаль.
— Братцы, это чего ж тут творится, а? Полицаи разъезжают… — Андрейка от изумления присел на землю.
— Может, это… того… — почесал репу Саша.
— Чего того?
— Ну, это… немцы победили тут? — решившись, выпалил Саша.
Ребята уставились на него.
— Не, ну какие немцы, ты чего? Люди по-русски разговаривают, вон и вывеска — «Аптека» написано, — подумав, возразил Ванька. — Но так-то обалдеть, конечно. Полиция, иди ж ты!
Таня испуганно посмотрела на Ваньку, вспоминая ночной разговор. Тот уловил её взгляд.
— А я тебе говорил. И вам тоже говорил. Слушайте, айда дальше. Не надо тут нам рассиживать. Пойдёмте лучше в наш овражек, там и отсидимся.
Часы на столбе показывали шесть утра.
— О! Дерево моё! — радостно вскрикнул Антон, сбегая к здоровенной ольхе. Она накренилась с крутого борта оврага, свешивая корявые ветки. Брат радостно рванул за ним.
— Ага, хоть что-то узнаваемо, — улыбнулся и суровый Андрейка.
— Только хлама всякого и мусора полно, — Ванька пнул носком ботинка арматурину. — Чего, вот там, где-нибудь под кустиками и разляжемся?
— Да можно посидеть. Хотя я бы ещё вон туда слазил, где дома наши… были, — Андрейка махнул рукой на запад, где щерился многочисленными балконами широкий и многоэтажный дом.
— А чего, я тоже сходил бы. Эй, парни, вы тут с Таней пока посидите, мы на разведку сходим, ага?
— Давайте. Таня, иди к нам, — одобрили план Козины, уже устроившиеся под деревцом. Расстелили свою телогрейку, достали из карманов запасённую снедь.
— Смотри, у них ещё и пожрать осталось, — хихикнул Ванька.
— Это они горазды — поесть лишний раз.
— Я чего-то не поняла — почему это я должна тут сидеть, когда вы на разведку пойдёте? — Таня упёрла руки в боки, выказывая недовольство.
— Так это, чего толпой светиться? — неуверенно ответил Ванька.
— Митрофанова, чего ты вот выкобениваешься? Ведь и ежу понятно, что ты нашу группу демаскируешь своим видом.
— Чего?! — Таня захлебнулась возмущением. — Видом?!
Андрейка понял, что ляпнул лишнего. Его кинулся реабилитировать Ванька:
— Тань, ну, он имеет в виду, что хороша слишком для нас, оборванцев, и привлекаешь внимание.
— Сами вы привлекаете! Да и не очень и хотелось, — она демонстративно отвернулась и пошла к братьям. Те радостно подвинулись на подстилке, освобождая место. Предложили яичко. Таня, зыркнув нахмуренно на Ваньку, яичко взяла.
— Ладно, пойдём, — Андрейка пошёл. — Вечно бабы сумятицу вносят, — сплюнул.
Ванька хотел, было, ещё чего-то сказать Тане, но, махнув рукой, пошёл за другом.
Они вылезли из оврага и оказались около металлического забора. Внутри было явно общественно-административное здание: широкие окна, подъезд и спортивная площадка.
— Больница, может, какая, а?
— Не, гляди, — Ванька указал наверх. Наверху лепились загадочные слова.
— Колледж какой-то…Фаберже… Чёрт! Ничего непонятно. Полиция, колледж. Хотя вроде и по-русски написано. Чего у них тут происходит, а, Вань?
— Если бы я знал! Я понял, что всё как-то не так и не то, а подробности и хотел тут уже узнать.
— Для этого в книги и пойдём?
— Ну да.
— Слушай, а если там тоже всё утыкано непонятными словами будет, как чего мы тогда узнаем?
Ванька озадаченно поглядел на друга.
— Хм… Не подумал о такой ерунде. Да фиг знает, придумаем чего-нибудь.
— Ага. Пойдём, что ли, дальше?
Они, крадучись, пошли дальше вдоль забора. Слева были гаражи, справа оставался загадочный колледж.
— О, гляди, тут тоже полиция, — Андрейка кивнул направо. На другом боку колледжа виднелась надпись.
— Мда… — покачал головой Ванька.
Гаражи кончились, они вышли на дорожку вдоль дороги. Сновали машины. Впереди маячил перекрёсток.
— Вон, вон там, где светофоры и перекрёсток. Там твой дом где-то должен быть, — прикинул Андрейка. Они оба оглядывались на то место, где начинался овраг, пытаясь сопоставить расстояние с тем, что помнилось по своему миру. — Смотри, вывески такие огроменные. Рожа чья-то противная, и какая лажа какая-то написана — эл-дэ-пэ-эр.
— Тс, рожа! Ты поосторожнее с выражениями — мало ли, кто это такой. Вдруг начальник какой-нибудь большой. Полицаями этими командует. Кто его знает. О, гляди — Союзпечать. Прямо, как в нашей Москве.
— Точняк. Пойдём поближе, позырим, чего там внутри. Может, и в книги твои идти не придётся.
— Не, книги — это книги. Но печать, конечно, пойдём, позырим.
Они перебежали дорогу и прилипли к стеклу киоска. Внутри, само собой, никого не было — было слишком рано, а день, похоже, действительно, был выходной. На прилавке и по стенам было развешано всяко разно: какие-то яркие картинки блестящие, газеты толстенные, ручки, фигурки, безделушки, куклы, машинки маленькие.
— Чего только нет… — пробормотал Ванька.
— Лабуды всякой немеренно, ага. И машинки клёвые, — согласился Андрейка.
А когда свои взоры они обратили чуть вглубь, на заднюю стенку, оба сразу покраснели — цельый взвод разнокалиберных девиц и тёток самым вульгарным образом взирали с глянцевых обложек.
— Обалдеть… — прошептали оба в унисон.
— Вот тебе и ещё, к полицаями. Круто, — непонятно, одобряюще или осуждающе протянул Ванька. — Э, хорош пялиться! — одёрнул он заглядевшегося друга.
Тот сглотнул и оторвался. С трудом. Начал шарить глазами по газетам.
— Ага! Вот! Гляди! — он ткнул пальцем.
— Где?
— Вон, за цветастой такой фотографией с мужиком. Видишь? Московский Комсомолец лежит.
— Ну?!
— Вот и гну. Смотри снизу и слева от названия. А, как тебе?
Ванька чуть не выругался по-взрослому. Но всё же удержался.
— Мощно, а? — Андрейка, довольный, любовался эффектом.
Под названием газеты стояла дата — 13 июля 2013 год.
— Это же через пятьдесят лет! Мне шестьдесят три тогда, что ли?
— Ага, стариканы мы с тобой. Если дожили, конечно, — Андрейка улыбался, будто они на перемене обсуждали последние школьные слухи.
— А если… если мы сейчас себя тут и увидим, а? — округлился глазами вновь Ванька.
— Не, ну чего ты городишь? Мы же вот они, значит, оттуда мы убёгли. И здесь мы только вот в таком вот виде. Вот только если знакомые какие, — Андрейка обладал совсем недетским интеллектом. Даже умный Ванька за ним не всегда поспевал.
— Знакомые, говоришь? — Ванька обдумывал слова друга.
— Э, пацаны, чего вы тут? — из-за спин раздался сиплый неприятный голос. Друзья вздрогнули и обернулись. Перед ними стоял кривой дед, от него разило запахом нечистот и алкогольным духом. — Чего вы там не видели в ларьке этом поганом, а? Дайте лучше дедушке полтинничек, чем картинки себе с голыми девками покупать.
Друзья переглянулись.
— Так у нас нет ничего.
— А если найду? — алкаш гнусно засмеялся, довольный своей шуткой. — Чего-то странные вы какие, — он с прищуром оглядел их и сплюнул. — Да и хрен с вами.
— Колян! Ты чего там трёшься? Иди уже! — Из закутка неподалёку его позвали.
— Да иду-иду. Будто вроде знакомые у вас морды. Но какие-то вы мутные. Шлёпали бы отсюда, а то ведь наваляют… — и он поковылял к друганам.
— Понял? Вот такие вот, может, наши знакомые, — шепнул Ванька.
— Ага. Колян, понял? — Андрейка сделался вдруг словно прибитый. — Пойдём, что ли, к нашим? Видишь, народ начинает вылезать. Сейчас местные пацаны какие-нибудь появятся, в натуре огребём.
— А как же место глядеть?
— Вот и поглядели. Вон, клетка стоит. Думаю, там ваша изба и была, — Андрейка кивнул на прямоугольный заборчик. Внутри была площадка с футбольными воротцами и баскетбольными кольцами.
Ванька покрутил головой, пытаясь сориентироваться.
— А чего, вполне. Вон дальше понижение.
— Ну и пошли тогда, — у Андрейки вдруг испортилось настроение. Напрочь. Он зашагал назад.
Ванька, крутя головой, потянулся за ним.
Они отсутствовали не больше часа, но друзей их разморило, они посапывали на расстеленной телогрейке.
— О, дрыхнут опять, — буркнул Андрейка и тоже прилёг рядом, подсунул под голову руки и уставился сердито в небо. — Не, ну ты понял, чертовщина какая? Вон, алкаши кругом ходят.
— У нас они, что ли, не ходят? — неожиданно для самого себя стал защищать этот Мир Ванька.
— Да ходят, конечно, — тихо согласился Андрейка. — Но ведь они какие-то свои, что ли. Добрые. И потом, они ж не с утра уже колдыряют! Они сначала поработают, а потом закладывают. Да и не живут они долго, а эти, вон, старые, а всё туда же. Не знаю, может, у нас и ходят, но от них так сильно противно мне никогда не было. Или всё вместе просто: бабы эти на обложках, и дед этот сзади. Не знаю. Домой сильно захотелось. Кисло тут и совсем неинтересно, — Андрейка ковырял прутиком землю.
Ванька никак не мог понять смену настроения.
— Погодь, ну ты ж сам хотел разведать, чего там, где дома были — а теперь чего с тобой?
— Да не знаю я! Дед мне, наверное, не понравился очень.
— Слушай, а может, тебе, вообще, тут не нравится, а? И это, как подумаешь, во что наша деревенька превратится, так вот и сразу и фиговое настроение, а?
— Чего ты разакался? Может, и так. А ты, вон сам, не расстроился после того, как кладбище не нашёл, когда один сюда лазил? Вот то-то и оно! А как сюда снова захотел после морей своих? Тоже ведь не от радости большой, наоборот. Чего ж ты от меня хочешь?