========== День1. Препод/студент ==========
Студенты в общежитии, играя в “мафию”, отмыли 3 миллиона долларов.
— Нет, Катарина, я отказываюсь. Передай им, чтоб обратились к Патрику, Алине или… к черту, мне все равно! — Бейн взмахнул руками, отмахиваясь от ассистента, стоящей напротив с сочувствующим видом.
— Магнус, — терпеливо принялась увещевать его Катарина, — ты же понимаешь, речь уже не идет о твоем желании или нежелании. Мы просто не можем отказать Гамбетти.
— Ну почему я?! — патетично воскликнул Магнус, воздевая очи горе.
Потолок над ним остался безмолвен.
— Потому что ты лучший адвокат этого чертового города, — в голосе Катарины промелькнули нотки раздражительности. Они спорили третий час, хотя оба понимали, что путей отступления не было. Магнус возьмется за дело или… Об альтернативе задумываться не хотелось. Семья Гамбетти высоко ценила жизнь племянника своего капо*, гораздо выше жизни одного, пусть и очень известного, адвоката.
— Ладно, — вздохнул Магнус, сдаваясь.
Катарина устало улыбнулась, облегченно вздохнув.
Когда Алек объявил о своем желании стать юристом, отец с матерью сверкнули радостными улыбками. После громогласного заявления о своей ориентации — Алека на корпоративе отцовской фирмы застали целующимся с молодым официантом — они явно не ожидали от старшего сына чего-то столь благоразумного. Как будто все предыдущие годы послушания, ответственности и серьезного подхода к собственной жизни испарились из-за одного неловкого камин-аута.
Когда Алек выбрал специализацией уголовное право, улыбки родителей несколько увяли, несмотря на многолетнюю дружбу матери с прокурором Эрондейл.
Когда Алек записался на курс скандально известного Магнуса Бейна, единственного юриста в Нью-Йорке, позволявшего себе щеголять не только экстравагантными нарядами, но и броским макияжем даже в зале суда, натянутые улыбки родителей все еще таили в себе надежду на то, что профессионализм Бейна привлекает их сына гораздо больше его ориентации.
Но когда Александр сходу попал в пятерку привилегированных студентов, удостоенных чести работать весь год непосредственно с мистером Бейном, Роберт и Мариза не скрывали разочарованных вздохов и встревоженных взглядов. Не столько из-за привлекательности Магнуса Бейна, сколько из-за его уникальной способности влипать в дела, угрожающие его жизни.
— Александр, — тягучий голос Магнуса заставил Алека подскочить на стуле, уронив с колен один из томов дела Франческо Гамбетти. — Я думал, правильные мальчики в это время спят в своих холодных постелях. А не ворошат прошлые дела мафиозных кланов.
Алек проклинал румянец, наверняка разлившийся по щекам. Каждый раз в присутствии Магнуса он стабильно терял дар речи. А тот, скорее всего, считал его не самым лучшим приобретением в этом семестре: остальные студенты группы таким косноязычием не страдали. Каждый из них уже предложил несколько линий защиты клиента. Магнус пока отверг их все, но это ничего не значило. В любой момент он мог вернуться к ранее предложенной линии и перевернуть дело так, что она станет единственно верной, гарантированно приводящей к победе. Экстравагантность и эпатаж были свойственны Магнусу Бейну не только в выборе костюмов.
— Я… — Алек сглотнул, мучительно медленно подбирая слова. — Простите, если задерживаю вас… Я уже ухожу.
Он засуетился, вскакивая с кресла и пытаясь сложить раскиданные по столу бумаги. Уходя, Катарина взяла с него обещание, что после его ухода ее стол останется девственно чист. Она так и сказала “девственно”, усмехнувшись, когда слово вогнало Алека в краску.
— Ты не мешаешь. — Теплая рука прикоснулась к его запястью, вызвав у Алека ступор. — Я просто хотел узнать, почему ты не ушел домой.
Алек набрался храбрости и взглянул на Магнуса, впервые позволив себе так пристально посмотреть на того, кто вот уже полгода был его недосягаемой мечтой. В полутемной комнате блик света настольной лампы расчерчивал лицо Магнуса странными тенями, придавая его потрясающим глазам истинно кошачий магнетизм. Алек с трудом оторвал от них взгляд.
— Я проверял старые дела клана, — чуть запнувшись, начал объяснять он.
— Продолжай, — Магнус плавно опустился в стоящее у стола кресло, заставив его кожаную обивку еле слышно заскрипеть.
— Я понимаю, это, наверно, ничто по сравнению с вашими ожиданиями…
— Александр, сейчас наша линия защиты в таком состоянии, что я готов принять любые версии. — Бейн пристально посмотрел на него, слегка постукивая ногтями, переливавшимися в тусклом свете настольной лампы синим перламутром, по ножке бокала с очередным цветным коктейлем.
— Я вчера снова был на складе, пересматривал записи с камер наблюдения, — Алек опустил взгляд на свои бумаги, сосредотачиваясь на заметках, — и обратил внимание, что таможенники приехали слишком быстро. От момента обнаружения наркотиков в грузе нашего клиента до момента приезда таможенников прошло меньше двух минут. Тогда как обычный интервал составляет около десяти минут.
— Ты хочешь сказать, что таможенники были предупреждены заранее? — Магнус гибко подался вперед, отставив коктейль на край стола.
— Скорее всего. А учитывая, что в тот вечер контейнер нашего клиента был единственным, который проверили, я думаю, можно говорить о сговоре.
— Нет. Не пойдет. — Магнус вновь откинулся на спинку кресла. — Капо ясно изложил свою позицию. Линию с информатором мы не рассматриваем. В семье Гамбетти не может быть «крысы». Да и обвинитель Хоббс косвенно подтвердил это.
Он устало потер лицо, поднимаясь с кресла.
— Иди домой, Александр, уже поздно.
Алек пристально посмотрел на Магнуса, встречаясь с усталым карим взглядом.
— Я не сказал, что информатор был в семье.
Усталость во взгляде Магнуса моментально сменилась острым любопытством. Он вновь опустился в кресло.
— Продолжай.
— Судя по записям в журнале, взвешивание и проверку контейнера производили трое: начальник смены Де Марко и двое инспекторов - Руис и Де Вега. Через два дня Руис уволился, не оставив ни адреса, ни телефона, по которым его можно было бы найти. Совершенно случайно моя сестра — Изабель работает в USCIS*, и мне удалось узнать, что на имена Руиса и его жены готовятся грин-карты. Оформление санкционировано… — Алек взял выжидающую паузу и улыбнулся.
— Ну же, Александр, — буквально простонал Магнус.
Алека пробрала дрожь от этого стона. Боже, этот мужчина сведет его с ума!
— Оформление было санкционировано ФБР, — глухо закончил он.
— Сговор! Бинго!
Магнус подскочил с кресла и, едва не смахнув бокал с коктейлем, кинулся к Алеку и заключил его в объятия.
Сердце Алека, пропустив пару ударов, вдруг зачастило с такой силой, словно собиралось пробить грудную клетку. От Магнуса пахло сандалом и цитрусом. Алек глубоко вдохнул и мысленно застонал от приятного запаха.
Магнус отпустил его, и Алек еще раз мысленно застонал от преступной краткости этих объятий. А Магнус развернулся к столу и вытянул из стопки чистый лист бумаги.
— Ты поговоришь с этим Руисом и убедишь его дать показания, — быстро проговорил Магнус, записывая что-то на листе своим острым, почти каллиграфичным почерком. — Мы должны вытянуть из него признание в сговоре с ФБР. Тогда Хоббс подавится своим сфабрикованным обвинением, а Джозеф Гамбетти наконец-то оставит меня в покое. И я…
Он вдруг выпрямился и, слегка улыбаясь, провел кончиками пальцев по щеке Алека.
— И я смогу пригласить на свидание своего самого талантливого ученика.
Сердце Алека, кажется, решило пропустить пару ударов.
Комментарий к День1. Препод/студент
*Капо - представитель одной из высших «ступеней» в криминальной лестнице, который подчиняется непосредственно боссу криминальной «семьи» или его заместителю.
* USCIS - Служба гражданства и иммиграции США (англ. United States Citizenship and Immigration Services, USCIS)
========== День 2. Мифология ==========
А вы не были на Таити?
Бали словно создан для камеры: яркие краски, впечатляющие ландшафты, многоцветные одежды. И, конечно, святилища. Почти в каждой нише можно увидеть статую Будды, заваленную цветами, или Шивы, или Ганеши, или еще какого-нибудь из многочисленных местных божков. В противовес им входы в значимые для балийцев места всегда охраняют оскаленные пасти устрашающих масок. Пресловутые демоны, застывшие в камне, словно скованные заклятием могущественного мага.
Магнус, новый знакомый Алека, утверждает, что так оно и было. В решающей битве добра и зла последнее слово осталось за людьми. И с тех пор, как боги удалились, люди каждый день каждым своим выбором определяют победителя.
Алек лишь улыбается и впитывает, поглощает окружающую красоту: искусные сооружения Тиртаганга, покрытые нежнейшей зеленью рисовые чеки суббака, яркие сару нги, приветливые улыбки пожилых торговок, полыхающий на фоне гор закат, лучи заходящего солнца, лижущие бронзовую кожу Магнуса.
Магнус Бейн неотделим от окружающей красоты. И если в самолете его кожа казалась слишком темной на фоне белых кресел “Пан Американ”, макияж — слишком броским, а свободная туника с замысловатой вышивкой — слишком вычурной, то здесь, на фоне бесконечной зелени и объятых туманом гор, он видится Алеку местным божеством, к изножию которого стоит нести не цветы и фрукты, а души людей.
Камера любит Бейна, но у Алека лишь пара фотографий нового знакомого: ему кажется неуместным отделять Магнуса от этих мест.
— Ну, вот мы и пришли.
Магнус стоит на краю скалистого обрыва. Алек не отрывает от него взгляд, слова теснятся внутри так, что он чувствует разрывающую боль в груди, но вымолвить ничего не может.
Отблески солнца зажигают глаза Магнуса ярким желтым огнем, вспыхивают в кончиках его волос и искрят на гранях многочисленных украшений и амулетов. Алеку чудится грусть в кошачьих глазах Магнуса, поэтому он взмахивает рукой, отгоняя собственные фантазии, и собирается окликнуть его. Но в этот момент солнце окончательно пропадает в фиолетовых водах океана, и глухая ночь накрывает все вокруг, на миг оглушая и ослепляя. Когда Алек открывает глаза, небо оказывается усеяно крупными яркими, словно алмазы, звездами, а на уступе никого нет.
Фотографии с удовольствием покупает National Geographic, а записки и зарисовки отправляются в дальний ящик стола.
Лондон в этот сезон дождлив и сер, как и большую часть года. Алек галлонами пьет чай, кутаясь в растянутые свитера, изредка выбирается в кафе на встречи с сестрой и братом и запоем читает всю доступную литературу о религиозных обрядах индонезийцев. Он находит в Кенте небольшую общину ортодоксальных индийских эмигрантов, снова достает камеру и сочиняет душещипательную историю о влюбленности в индонезийку.
Его постигает разочарование, в рассказе старейшин лишь Шива, Ганеша, Будда и никаких иных богов. Индийский пантеон обширен, но не настолько.
Спустя три месяца он отправляется в Москву. Бело-голубые знаки “Пан Американ” до сих пор отзываются колющей болью между ребрами. С тех пор, как он был в России в последний раз, город изменился: разросся свечами новостроек, залился стеклянным глянцем бизнес-центров, ощетинился зеленью скверов.
Среди шпилей старинных башен и вычурных балконов в стиле барокко индустриальные здания эпохи социализма смотрятся громоздко и чужеродно. Но именно возле массивного куба РУДН Алек наконец находит ответ.
Когда из центральных дверей выходит молодая девушка, осторожно придерживая тяжело ступающую престарелую индонезийку, Алек, не задумываясь, бросается на помощь. Он берет в свои ладони хрупкую, похожую на птичью лапку руку женщины и помогает ей медленно опуститься на скамью. Девушка, спешно извинившись, бросается обратно к стеклянным дверям. А Алек присаживается рядом с индонезийкой, и, не отпуская ее руку, забывает дышать от изумления, когда слышит чистый английский, чуть смягченный акцентом:
— Надо было позвать его. Духи привязаны не только к земле, но и к людям.
В это время, закинув за плечо легкую сумку, возвращается убежавшая девушка, в которой Алек умудряется разглядеть азиатские черты. Она улыбается и церемонно благодарит его за помощь, затем обнимает индонезийку за талию и ведет к подъехавшему такси. Та ступает тяжело, с опаской. Алек следует за ними. Только открывая дверь такси, он замечает, что женщина слепа.
Когда среди бесконечной синевы океана открывается зелень острова, окруженного туманной дымкой, словно завесью, Алеку кажется, что даже сквозь стекло иллюминатора он видит духов этой земли. Резвящихся среди волн, запутавшихся в резных листьях пальм, скользящих меж облаков. И Алек, конечно, сходит с ума, но разве он не сделал свой выбор еще тогда, на краю обрыва?
Ему кажется, на ногах у него не найковские кроссовки, а крылатые сандалии Персея, настолько быстро он преодолевает путь наверх. Но как бы скоро он не двигался, его сердце уже давно вылетело из груди и ожидает где-то там, на вершине. У ног самого красивого божества этой земли.
Он не изменился ни на секунду.
И без сомнений принял руку Алека.
— Магнус.
========== День 3. Популярный студент/задрот ==========
Так выпьем же за открытые двери!
В Мейсон-Сити колледж быть умным не зазорно. Быть умным, значит быть нужным. Как Саймон Льюис, например.
В Мейсон-Сити колледж можно быть красивым. Быть красивым, модным, значит быть в мейнстриме. Как Лидия Бранвелл.
В Мейсон-Сити колледж удобно быть популярным. Быть популярным, значит быть у всех на виду. Как Джейс Вейланд, капитан сборной колледжа по футболу.
В Мейсон-Сити колледж можно быть одновременно умным, красивым и популярным. Как Алек Лайтвуд.
В Мейсон-Сити колледж нельзя быть гиком. Здесь не встретишь людей в футболке “Звездные Войны”, не одолжишь новый выпуск “Супермена”, не обсудишь в кафетерии физиологию клингонов и не услышишь в ответ на свое приветствие “живи и процветай”.
Мейсон-Сити колледж - заведение для привилегированных деток.
Как сюда попал Магнус Бейн - гик и ботан - оставалось для всех загадкой на протяжении уже двух лет.
Все это время Магнус не сводил глаз с Лайтвуда. Все это время Лайтвуд не замечал Магнуса.