Они провела мужчин в северное крыло обходной галереи, в помещение с выходящими в сад окнами, убранство которого говорило о том, что здесь останавливаются люди высокого положения. Искандер вошел внутрь, огляделся, неторопливо снял плащ, отстегнул пояс с мечом и кинжалом. Один из его спутников помог царю расстегнуть кожаный доспех. Герика ненадолго вышла, чтобы распорядиться насчет питьевой воды и принадлежностей для умывания, а когда вернулась, быстро что-то написала на дощечке и с легким поклоном протянула ее царю.
– «Могу ли я еще чем-нибудь помочь вам, государь?» – прочитал он вслух и усмехнулся, возвращая дощечку жрице: – Благодарю, больше ничего не нужно. Передай своей госпоже, что я хотел бы переговорить с ней сразу после того, как покину святилище.
Герика кивнула, бросила быстрый внимательный взгляд на мужчин и бесшумно удалилась.
Как только девушка вышла, Искандер плотно прикрыл за ней дверь, выждал немного, прислушиваясь к удаляющимся шагам, а потом повернулся к своему рослому спутнику и тихо спросил:
– Ну, что скажешь, Кромхарт?
– Жарко в клятом платке, – поморщился тот и поскреб в затылке. – И дует снизу. Не понимаю, как вы ходите без штанов и в платье. Это же бабская одежда!
Искандер негромко рассмеялся:
– Это не платье, а мужская туника. Я не понимаю другого: как в такую жару ваши причиндалы не спекаются в кожаных штанах, а, Рагнар?
– Провались ты, – дружелюбно отозвался тот, кого назвали Рагнаром, и с наслаждением отхлебнул прохладной воды из кувшина. Искандер хотел было сказать ему, что эта вода предназначена не для питья, а для омовения рук, но передумал.
В дверь постучали. Младшие жрицы принесли тазы для умывания, полотенца, корзину со свежими фруктами, большую бутыль разбавленного вина и ушли, многозначительно переглядываясь и хихикая. Но уставшим с дороги воинам было не до заигрываний с девчонками, а царь в их сторону даже не повернул головы. Пока его люди с наслаждением смывали с себя пыль и пот, он подошел и встал у окна, задумчиво глядя на пышно цветущий сад. Подобные мгновения в его жизни были на вес золота – потому, что заканчивались быстро, а повторялись редко. Слишком редко.
Мимо окна, что-то негромко напевая, прошла девушка с венком из белых цветов в руках. Она вплетала последние стебельки, поэтому не смотрела по сторонам и не заметила стоящего неподалеку царя. Судя по простой, незатейливо украшенной тунике, это была одна из паломниц; ее длинные пепельные волосы спускались до самых бедер. Кажется, она была красива – Искандер не успел разглядеть лицо; впрочем, в шестнадцать-семнадцать лет все девушки прекрасны, словно только что распустившиеся цветы. Но не ее красота и юность оставили след в его душе: ему вдруг показалось, что это проходит мимо жизнь, спокойная, беззаботная и счастливая, такая, какой у него давно уже нет, и, скорее всего, никогда не будет…
Рядом с царем бесшумно возник его рослый приятель. Несколько мгновений он провожал взглядом девушку, а потом наклонился к его уху и прошептал:
– Это она.
– С чего ты взял? – нахмурился Искандер.
– Пока ты пялился на девчонку, я смотрел на ее сандалии. Они расшиты золотом и стоят столько же, сколько моя лошадь.
Какое-то время царь молчал. Потом велел своим спутникам ждать его здесь, накинул плащ и отправился в святилище Тривии.
Не то что бы Рагнару Кромхарту слова танарийского государя были не указ, но сидеть и ждать в четырех стенах он счел скучным и утомительным занятием, а потому, вскоре после его ухода, взял и вышел во двор, чтобы побродить по округе и посмотреть, как и что тут устроено. Он никогда раньше не был в храмах, подобных этому, и все, что здесь происходило, вызывало у него любопытство. А любопытство и похоть, как говорил отец, нужно удовлетворять как можно скорее.
– Эй, воин, куда ты? – окликнул его девичий голос, когда он собрался было пройти в южную галерею. – Мужчинам запрещено сюда входить!
Он обернулся. Стоявшая перед ним девушка в темно-серой тунике была симпатичной: каштановые волосы, блестящие карие глаза, игривая улыбка.
– Здесь живут непосвященные сестры, – пояснила она. – Ты разве не знал?
Рагнар покачал головой.
– Ты прибыл издалека? Впервые в нашем храме? – Он кивнул, и девушка задумчиво оглядела его. – Хочешь, расскажу, что тут есть интересного?
Он снова кивнул, и юная жрица увлекла его за собой, без умолку болтая о том, насколько древний этот храм Тривии, сколько мастеров его строило, сколько в нем помещений и разных святынь. Рагнар слушал ее и удивлялся, но не истории храма, а способности южных женщин так долго и много говорить.
– А здесь находится источник, который дает силу мужчинам, – улыбнулась девушка, показывая ему замшелый фонтан за стеной, отделяющей двор от сада. – Но у тебя ее и так хоть отбавляй… Все равно попробуй, она хорошо утоляет жажду. – Непосвященная зачерпнула воду глиняной кружкой и протянула ее мужчине. Девичья ладонь при этом весьма недвусмысленно скользнула по его руке, но Рагнар сделал вид, что ничего не заметил, и неторопливо сделал пару глотков.
– Послушай… – Девушка смущенно взглянула на него из-под ресниц, щеки ее покрылись румянцем. – В храме нас обучают многим вещам, в том числе общению с мужчиной. Мое время пришло: атикайя сказала, что я могу выбрать, с кем провести ночь. Ты красив и силен… ты мне нравишься. Скажи, ты согласился бы… ну… – Она слегка прикусила губу и снова опустила глаза.
Рагнар удивленно приподнял бровь, а потом с видимым интересом прошелся взглядом по фигуре девушки. Взгляда ему показалось мало, и он провел ладонью по ее обнаженной руке. Кожа нежная, гладкая… а в других местах наверняка еще нежнее и мягче. Он стиснул зубы.
Нет, нельзя. Они пришли сюда не за этим.
Девушка приподнялась на носочки, кончиками пальцев дотронулась до его щеки – не очень уверенно, но ласково. Как же давно его не касалась женская рука… Рагнар огляделся и, поняв, что вокруг никого нет, резким движением притянул девушку к себе и впился губами в ее губы. В первый миг она едва не задохнулась, но потом обвила его шею руками и ответила на поцелуй. Похоже, целовалась она впервые, неумело, но увлеченно, и Рагнар подумал: почему бы и нет? Ведь она сама попросила.
Девственнице много не надо: подхватить на руки, прижать к стене, задрать ей тунику и раздвинуть ноги… а потом заткнуть рот поцелуем, чтобы не вздумала кричать. Ничего, потерпит. В конце концов, больно бывает только в первый раз.
Клятая «бабская одежда» оказалась гораздо удобнее, чем штаны: не пришлось ничего снимать… Когда все закончилось, Рагнар, отдышавшись и медленно разжав объятия, аккуратно поставил девушку на землю. Она стирала слезы и смотрела на него с возмущением и злостью.
– Ты… ты… – всхлипывала она. – Ты мерзкое животное! Это должно было произойти не так и не здесь!
Он пожал плечами и отряхнул спереди тунику. Интересно, чего она ждала? Что женщинами становятся как-то по-другому? Что ей наговорили эти полоумные жрицы?
Девчонка, с трудом сдерживая рыдания, заковыляла к фонтану, и Рагнар решил, что лучше оставить ее одну. Ничего страшного, потом еще не раз вспомнит его добрым словом, когда познает слащавых мягкотелых южан. А ему пора возвращаться… и хорошо, если о том, что здесь произошло, не узнает царь Искандер.
4
Пламя свечей дрожало, и бронзовый лик Тривии то озарялся светом, то погружался в тень. Искандер смотрел на Великую Богиню, и в полумраке ему чудилось, что ответный ее взгляд полон сдержанного гнева. Что ж, справедливо. Он это заслужил.
– Я не принес дары, чтобы ты не решила, будто я хочу купить твою милость и снисхождение, – еле слышно проговорил он. – Я сделал то, что сделал, и не горжусь этим. А то, как я вынужден поступить сейчас… Ты же знаешь, у меня нет выбора. Загляни в мою душу, прошу тебя, и не спеши осуждать. Мои силы не бесконечны, но я должен во что бы то ни стало защитить свою землю…
И если бы только свою!
В памяти тут же всплыло его злополучное выступление на последнем консулате правителей, по традиции собиравшемся дважды в год, осенью и весной, в одной из столиц. Тогда венценосных гостей принимал у себя государь Шантии, которого более всего волновали участившиеся набеги северян, пересекавших пролив в самом узком месте, недалеко от истока Первого Зубца, и грабивших прибрежные поселения, поэтому все разговоры велись преимущественно об этом. Да, именно неторопливые светские разговоры за уставленным изысканными угощениями столом, перемежаемые пустыми и праздными тостами – вспомнив подробности, Искандер снова ощутил, как в душе пробуждаются обида и холодная ярость. Этим царственным мужам, спокойным и сытым, не было дела до того, что уже много лет происходило в Танарии. Несмотря на то, что на каждом консулате он пытался рассказать им – и просил о поддержке, потому что их спокойствие и сытость напрямую зависели от того, сколько еще на границе с Мессой продержатся танарийские войска.
Он и в тот раз, выбрав подходящий момент, завел разговор о союзе, о необходимости объединения перед растущей угрозой с дальнего юга и о взаимопомощи – для общего блага. Напомнил о том, что его люди погибают, силы иссякают, а пустынники продолжают расширять свою территорию, вытесняя танарийцев с собственных земель и постепенно продвигаясь к устью Трезубца. Возможность сплавляться вверх по великой реке, чье русло вместе с притоками охватывало весь полуостров, ставило под удар, в первую очередь, Баасийское царство и Синтар – их правители были единственными, кого слова Искандера не оставили равнодушными. Остальные же – государи Зиона, Хемея, Истры, Фарагона и Лодоса – вежливо выслушали его и вернулись к застольным беседам. А кадокийский царь Ангус вообще, похоже, не слушал, что-то вполголоса обсуждая с государем Эфрана.
– Неужели вы не понимаете, – потеряв терпение, Искандер встал со своего места и повысил голос, – что без помощи других государств – вашей помощи! – Танария долго не продержится?! Вспомните Имранское царство, которое находилось южнее Танарии. Где оно сейчас? Где белокаменные стены его столицы, цветущие сады и плодородные земли? Их больше нет. Память о них заросла степными травами, а сады и пашни вытоптаны лошадьми. Мы тоже потеряли часть земель…
– …которых у вас и так слишком много, – хмыкнул государь Фарагона, и прочие согласно закивали. – Танарийскому царству по размеру не уступает только Кадокия, остальные же государства вдвое, а то и втрое меньше. Чем же мы можем помочь?
– К тому же, – подал голос владыка Эфрана, – вы с лихвой возместили свои потери, подмяв под себя Тиррен. Как благородно – воспользоваться тем, что малолетний царевич слишком доверчив и легко попадает под чужое влияние!
– Я не захватывал Тиррен. – Искандер старался, чтобы голос его звучал спокойно и сдержанно, хотя от злости готов был сорваться на крик. – Мы заключили союз, ибо двенадцатилетний мальчишка оказался более дальновидным, чем убеленные сединами мужи, собравшиеся здесь.
– Теперь у вас есть тирренское войско, – усмехнулся царь Лодоса, едва умещавшийся в кресле. И развел в стороны свои полные, холеные руки: – Что еще вам нужно?
– Похоже, мы обречены из года в год, собираясь здесь, выслушивать его жалобы и нытье, – сказал государь Эфрана, и все засмеялись. – Как будто у нас нет иных забот!
Искандер стиснул край столешницы так, что, будь она деревянной, а не мраморной, отломил бы кусок, но не ответил на оскорбление и молча сел на место. Ему нестерпимо хотелось уйти и не тратить время на уговоры, но просто так уходить он не собирался. Танарийцы – народ упрямый, не сдававший позиции ни под ливнями стрел, ни под градом упреков. Тем более – видят боги! – упреков несправедливых.
Идея пришла в голову неожиданно и даже заставила улыбнуться. Искандер подозвал слугу, разливавшего в чаши вино, и что-то негромко сказал ему на ухо.
Через какое-то время, когда венценосные гости почти забыли о нем, танарийский царь вновь поднялся со своего места, вышел в центр зала и остановился перед столами, для удобства поставленными полукругом. Когда все замолчали и уставились на него, Искандер обвел высокое собрание взглядом и проговорил:
– Пожалуй, в чем-то вы правы, поэтому жалоб и нытья с моей стороны больше не будет. Лучше я вам один раз и наглядно объясню положение дел, а там уж решайте сами.
Он жестом подозвал слугу, и тот подал ему большую бутыль из темного стекла с длинным горлышком, внутри которой, судя по всему, плескалось вино.
– Представьте себе, – Искандер поднял бутыль повыше, – что это – Месса. – Кто-то за столом фыркнул, некоторые переглянулись и растянули губы в сочувственных улыбках. – Горькая, терпкая, пряная Месса. Бескрайние степи, уставленные походными шатрами и освещенные горящими кострами. Бесчисленные конные отряды пустынников, быстрые и смертоносные, ведомые в бой умным, хитрым и ненасытным правителем, сумевшим объединить их, пусть не в просвещенное государство, а в дикую орду, но зато – сильную, сплоченную, беспощадную… А это – Танария. – Он взял у слуги винную пробку и поглубже забил ее в горлышко. В зале послышались смешки. – Земля моих предков, волей судьбы расположенная на узком перешейке, омываемом двумя морями. Единственное препятствие между вашими землями, давно не знавшими войн, и бурлящей, обжигающей Мессой. – Искандер хорошенько встряхнул бутыль – раз, другой, третий. А потом снова поднял ее, чтобы все увидели, как под давлением потревоженного игристого вина пробка неумолимо начала двигаться по горлышку вверх.
Смех в зале становился все громче. Но танарийский царь даже не улыбнулся:
– А теперь я покажу, что случится с вами, если Танария падет.
Искандер наклонил бутыль. Буквально через мгновение пробка с громким хлопком вылетела наружу и опрокинула вазу с фруктами, а следом за ней шипящим фонтаном вырвалось красное вино, яркие капли которого разлетелись во все стороны, окрасив потеками и пятнами светлые стены, светлый пол и безукоризненно белые одежды тех, кто сидел за столами. После того, как бутыль опустела, члены консулата напоминали сборище жертв кровавой оргии.
Несколько мгновений в зале стояла звенящая тишина. Искандер оглядел застывшие, перекошенные лица венценосных мужей, поставил бутыль на пол и выпрямился.
– Это – всё, – сказал он, развернулся и вышел вон.
Вслед ему понеслись возмущенные вопли, ругательства, проклятия, звон разбитой посуды и крики «Позовите охрану!». Искандер через боковые галереи сразу прошел в конюшни и на безмолвный вопрос своих воинов коротко ответил:
– Возвращаемся.
Он думал, что уезжает ни с чем, но на одной из улиц шантийской столицы его догнал молодой курьер и передал письмо.
– Что-нибудь важное, государь? – полюбопытствовал командир фалангеров, видя, как выражение лица Искандера из мрачного становится удивленным и немного задумчивым.
– Да, – помедлив, ответил царь. – Правитель Синтара был впечатлен наглядностью моих объяснений. И готов обсудить условия союзного договора…
Бронзовая улыбка Тривии была немного печальной. Но – понимающей.
– Вряд ли меня пригласят на следующий консулат. – Искандер усмехнулся. – Впрочем, это уже не важно. Столько всего произошло за последние несколько месяцев… Я потерял одного союзника, но взамен случайно обрел другого. И теперь ему очень нужна моя помощь.
Он вздохнул, опуская взгляд к подножию статуи. И только сейчас заметил лежащий там свежий венок из белых цветов.
5
Герика дождалась, когда танарийский правитель покинет святилище, и жестами попросила его следовать за ней. Атемис Сефира сказала, что поговорит с ним не в зале, где обычно принимали почетных гостей, и даже не в храмовой библиотеке, где беседовали в узком кругу о делах государственной важности, а в своих покоях, куда крайне редко приглашали посторонних и никогда – мужчин, и где чаще всего говорили о том, что не подлежало разглашению. Мелью одолевало любопытство: какие общие секреты могут быть у Верховной жрицы и государя Танарии? Вот если бы можно было хоть краем уха услышать, о чем они станут говорить! Но, увы, присутствовать при разговоре юной жрице не позволял статус, а подслушивать – совесть.