- Если я не ошибаюсь, мы на верном пути к исполнению вашей мечты, донья Кристабель, - негромко сказал он, вглядываясь. Все шло, как и должно было идти - из ворот замка показалась маленькая кавалькада.
- Видите человека, который едет вторым? Серая в яблоках лошадь? - Мартин потянул повод коня Кристабель так, чтоб она был рядом с ним. - Видите?
- Это… сеньор Арнольфини, - сдавленным полушепотом проговорила девушка. Снова Мартина обдало исходящей от нее раскаленной ненавистью - и в то же время он почувствовал странную щемящую жалость. Нет, Агнесс она ничем не напоминает, сказал себе в очередной раз Мартин. Выше ростом, благородная стать, тонкое лицо без этой схожести со злобной ярмарочной куклой. Агнесс в облике доньи Кристабель напоминают лишь золотисто-русые волосы и зеленоватые глаза. Да и то у Кристабель волосы не вьются. Но ощущение силы и чудовищного упрямства - в этом, пожалуй, сходство есть. Хотя у доньи Кристабель эта упрямая сила отточена, закалена - так отличается даже самая высококачественная сталь от готового лезвия, откованного и закаленного опытной рукой кузнеца.
- Держите, сеньорита, - Мартин вложил в ее руки заряженный аркебуз. - Вот тут надо нажать, сейчас я зажгу фитиль…
Он ждал изумления, вопросов, но не этой решимости отчаяния - девушка, едва удерживая тяжелое оружие, приложилась щекой к прикладу.
- Совместите эти два шпенька… теперь поймайте на кончик шпенька вашу цель… - Мартину пришлось почти обнять Кристабель, помогая ей удержать оружие и прицелиться. - Теперь стреляйте!..
Всадники двигались шагом, маленькие, как картонные фигурки ярмарочного балагана. Они и не подозревали о вооруженных людях тут, в рощице - капитан Бланко хорошо выбрал место. Вот всадники приблизились к холму, вот сейчас обогнут его и скроются… Аркебуз задрожал в руках Кристабель, Мартин услышал судорожный всхлип.
- Довольно, - он вынул оружие из ее рук и загасил фитиль. - Видите теперь - как бы ни была сильна ненависть, убить не так-то просто.
Кристабель ухватилась за поводья, сжала их так, что побелели костяшки.
- Ваш отец, небогатый дворянин из Беарна, служил у Арнольфини, - говорил Мартин сухой скороговоркой. - Был капитаном его стражи. Арнольфини отправил его с отрядом на помощь одному из своих друзей. В дороге капитан Бриан де Марино скончался от кишечных колик. И вот теперь вы решили отомстить бывшему сеньору вашего отца. Поздновато, не правда ли?
Неожиданно Кристабель повернула своего коня и понеслась прочь. Мартин, выругавшись, перебросил аркебуз одному из солдат, а сам поскакал догонять девушку. И ты конечно понимаешь, терпеливый слушатель мой, что прекрасному наезднику, каким он был, не составило особого труда настичь беглянку. Впрочем, и сама она не слишком стремилась скрыться - доехала до развалин винодельни, где дорога поворачивает на Вьяну, и остановилась.
- Вы думаете, что знаете все, сеньор Бланко, - крикнула она, едва Мартин подъехал. - Но вы не знаете ничего! Если один раз я растерялась - будьте уверены, во второй у меня найдется достаточно сил.
- А вы уверены, что такой человек, как Арнольфини, будет беспечно ожидать, пока вы его прикончите? - спокойно спросил Мартин. - Тем более, что вам не удастся скрывать свою ненависть. Послушайтесь моего доброго совета - найдите человека, который сделает все за вас.
Девушка прикрыла глаза и покачала головой.
- Нет. Это должна сделать я сама, - голос ее теперь был безжизненным и тусклым. - И ему нужна именно я - он видел меня в соборе во Вьяне, я заметила, как загорелись его глаза. Они так же горели, когда он смотрел на мою мать. Одержимостью. А о моей ненависти он не знает. Этот мерзкий паук не знает, что моя мать выжила после восьми лет ада в его замке, что моей тетке удалось забрать ее сюда, в дом скорби. И что в редкие минуты, когда сознание возвращалось к ней, она рассказывала мне вещи, способные зарядить ненавистью не одну, а тысячу душ. Я сама должна быть причиной смерти Арнольфини, дон Бланко. Он должен видеть, кто убил его. И смерть его должна быть медленной и мучительной.
Глаза Кристабель были сухими. И речь ее продолжала литься, такая же сухая, как раскаленная струйка песка.
- Я шла к этому долго. Сперва я была очень мала. Потом на какие-то несколько лет у меня появилась иллюзия, что все прощено и забыто, что ненависть, горевшая в моем сердце, выгорела дотла…
И такое бывает, подумал Мартин.
- А потом они приехали сюда, - голос Кристабель не дрожал, лишь становился чище, светлее, словно огонь, в который поддували кузнечные мехи. - И я поняла, что это знак. Что я должна.
Мартин молчал. Он многое повидал на своем веку, немало видел хладнокровных убийц, таящихся под самыми что ни на есть ангельскими личинами. Однако здесь быть что-то несомненно другое, больное, обреченное, и в то же время неимоверно сильное и горячее, как сернистое пламя ада.
- Донья Кристабель, - собрался он, наконец, с силами. - Я не собираюсь разубеждать вас - каждый имеет право на месть. Но я прошу вас подумать о следующем - если вы просто убьете Арнольфини, вас станут судить и, возможно, казнят. И даже если вам повезет сбежать, вы будете обречены на несчастную скитальческую жизнь, какая под силу разве что мужчине, да и то не всякому.
- После того, как дело будет сделано, это не имеет значения, - отмахнулась Кристабель. Но Мартин понял, что его слова засели в ее сознании.
- Поверьте, есть люди, ненавидящие Арнольфини не меньше вашего. Но месть - блюдо, которому должно быть хорошо приготовленным и поданным холодным.
Он слышал как-то эту фразу от графа де Бомона и решил, что она достойна того, чтоб запомнить накрепко.
- Я предлагаю вам союз, донья Кристабель, - продолжал Мартин.
- Союз? - растерянно переспросила девушка. Сейчас она совсем не походила на ненавидящую своего врага убийцу. Бланко усмехнулся и, потянувшись, запахнул на ней плотный шерстяной плащ.
- Прохладно сегодня, не простудитесь, - сказал он почти ласково. - Да, обыкновенно союз между мужчиной и женщиной рождается из любви и приязни. Но я предлагаю союз, рожденный из ненависти. Способный не просто убить старого Арнольфини, но и полностью обезглавить его род…
***
После аббатства повернули было на юг, но всеведущий Лисенок прознал откуда-то, что по всему левобережью Эга был недород и теперь люди голодают, да и господин де Бомон, граф Лерин, не жалует в своих землях комедиантов, так что, несмотря на воркотню Джермо, решено было ехать в королевские земли Наварры.
По поводу же места, где стоило остановиться на зиму, Урзе и Джермо едва не перессорились.
- А я говорю, что король оставил Памплону и живет теперь в Олите, - упрямо заявлял Урзе. - И теперь выгоднее направиться туда.
Джермо что-то пробасил в бороду на васконском наречии - так было всегда, когда ему приходилось соглашаться с чужой правотой, - и подхлестнул мула, и без того трусившего довольно резво. До развилки, от которой дорога расходилась надвое, было, по словам Урзе, не более десяти миль. Но с запада заходила большая туча, нужно было искать укрытия.
- А ты что скажешь, Берт? - обратился Урзе к Лисенку, нарочно называя его по имени, чтобы досадить васконцу.
- Я предлагаю подбросить монетку, - безмятежно отозвался Лисенок. - А вон как раз и местечко, где мы могли бы это сделать и заодно укрыться от дождя.
У подножия сбегавшего к дороге пологого холма виднелась сложенная из плоских камней хижинка - там укрывались обыкновенно козопасы. Сейчас, правда никаких козопасов там не было, а был привязан одинокий конь. Подъехав поближе, все разглядели и его хозяина, присевшего у входа и согревавшего руки у огня небольшого костерка.
На важную птицу сидевший похож не был, однако Джермо смекнул, что будет опрометчиво отнестись к нему как к простолюдину, несмотря на невзрачный вид его лошади, старое седло и обтрепанный плащ с капюшоном, в который человек кутался. И не ошибся - из-под плаща сидящего выглядывали ножны меча.
- Не разрешите ли присоединиться, достопочтенный сеньор, бедным людям? - подал голос Урзе, когда повозка поравнялась с хижинкой. - Не разделите ли с бродячими комедиантами этот благословенный клочок земли?
Сидящий поднял голову и несколько мгновений изучал подъехавшую кибитку с Джермо и Урзе на облучке, и тех, кто высунулся из-под ее полога.
- Земля тут принадлежит лишь Господу и доброму королю Иоанну, - наконец, ответил он чуть насмешливо, когда Урзе уже было собрался повторить просьбу. - И кто я таков, чтоб запрещать добрым христианам искать приюта от непогоды?
Пепо распрягли и привязали чуть поодаль от лошади, Урзе, который обычно исполнял роль посредника во всяких общениях, до которых здоровяк Джермо был не охотник, учтиво представил всех их, а затем, неожиданно для себя робея от невозмутимого молчания человека в плаще, спросил, как им следует обращаться к его сиятельству. На графа человек в плаще не тянул, но Урзе всегда считал, что от подобной лести вреда не будет.
- О, право, вы зря приписываете мне графский титул, господа актеры, - тем же мягким тоном возразил человек. - Я всего лишь бедный идальго по имени Вито де Ла-Мота. Волей злой судьбы лишен возможности вернуться в родные края, потерял все, кроме имени да вот этого доброго клинка.
Он коснулся эфеса, а потом плотнее запахнул плащ.
- И потому направился сюда, в Наварру. Да вот не решил еще, к кому будет лучше обратиться с предложением службы - к графу Лерин или же прямо к королю.
- А вы бросьте монетку, сеньор, - кокетливо высунулась Бьянка. - Мы вот тоже спорим, куда отправиться - в Памплону или в Олите, сейчас бросим монетку да выясним.
- Но сперва перекусим, - тихо и угрожающе проговорил Джермо. После ночлега у аббатства, когда Бьянка вернулась только под утро, без денег, в лохмотьях вместо одежды, с вырванными клочьями волос и испоротой до крови спиной, он держался за нее, как пес за добычу. Сама же Бьянка словно сорвалась с цепи - она всеми силами подогревала ярость Джермо, провоцировала его гневные вспышки, после которых они мирились так долго и бурно, что повозка ходила ходуном, а остальным приходилось ложиться спать снаружи. С лица Бьянки, правда, еще не сошли следы побоев, однако она словно и не замечала их и продолжала кокетничать с каждым встречным и поперечным.
- Добрым христианам не стоит верить в слепую судьбу, не так ли? - сеньор Вито сказал это самым мягким тоном, но что-то в его голосе было такое, что Джермо захотелось тут же прибить языкатую подругу. Не то чтобы он боялся святой инквизиции, но и из крохотной искорки умелый дознаватель может раздуть пламя костра. Уж кто-кто, а Джермо знал об этом доподлинно.
- Разве не сказано, что и волос не упадет на землю без воли Божьей? - вдруг подала голос Нати. - А если так - не станет ли падение монеты также проявлением Господней воли?
Вито в явном изумлении поднял голову, так что даже капюшон его сполз назад. Не сводя взгляда с Нати, он медленно проговорил:
- Все происходящее происходит едино по воле Господа. Монета падает орлом либо решкой. Ergo?
- Ergo монета падает орлом либо решкой согласно воле Господа, - быстро ответила Нати - и прикусила язык, сообразив вдруг, что сказала что-то совсем не то. Что-то, чего от нее никто не ждал, не мог и не должен был ждать. Особенно же испугал ее пронизывающий острый взгляд глубоко посаженных глаз Вито, светлых, серо-солубых, как раскаленная стальная полоса.
- Простите, сеньор, - испуганно потупилась девушка.
- Знатоки схоластики вероятно поспорили бы с тобой, - улыбнулся Вито, пригашая яростно-белое сияние своего взгляда, - о том, допустимо ли трактовать падение монетки, как прямое указание с небес. Но я спорить не стану.
Лисенок между тем сбегал к ручью, журчавшему неподалеку, и наполнил котелок. Туча, судя по всему, решила обойти их стороной, так что можно было подумать об обеде.
- Ничего, сеньор, если мы воспользуемся вашим костром? - весело спросил он. - У нас с утра был небольшой охотничий успех, который жаждет быть сваренным и разделенным между всеми здесь присутствующими.
Успех заключался в трех куропатках, попавшихся в расставленные Лисенком силки. Вито благожелательно кивнул, потом встал и отошел к своему коню, порылся в седельной сумке.
- У меня тоже кое что найдется для участия в общем котле, - он вытащил пару колбас и полкраюхи хлеба. - Эти достойные сеньоры также соскучились в темноте и тесноте.
Сеньоры-колбасы были встречены радостными возгласами.
- Жаль, что нет ни вина, ни пива, - вздохнул Урзе.
- Но есть прекрасная, чистая и вкусная вода, - возразил Лисенок. - Это кровь самой земли - как можно пренебрегать ей? Кроме того, уж наверняка при дворе короля Иоанна для бедных актеров найдется немного гретого вина.
И после этого как-то само собой решилось, что поедут они в Олите, ко двору короля. И Вито де Ла-Мота заявил, что считает это промыслом Божьим, так что направит стопы также ко двору короля Иоанна.
Вода скоро закипела, и куропатки с овощами, пшеном и всем, что нашлось, весело подпрыгивали в котелке.
Урзе пустился в россказни о том, как хорошо живется отправившимся вместе с мессером Христофором Коломбо в Индию и вернувшимся из странствий страшными богачами. Джермо, которого не раз посещала мысль пуститься и самому в такое странствие, сказал, что ежели бы туда не отправлялось столько каталанских ублюдков, то и он бы поехал. При упоминании каталанов Вито едва заметно вздрогнул.
- Я слыхал, что и васконцы в море ведут себя почти как гарпунщики, когда им попадается особо крупная добыча, - он в упор взглянул на озадаченно поднявшего брови Джермо и широко улыбнулся: - Гарпунщики травят канаты, а васконцы травят за борт.
И Вито так натурально изобразил, что именно он имеет в виду, что все, кроме Джермо, громко расхохотались.
Лицо здоровяка налилось свекольным багрянцем, а черная кудлатая борода встопорщилась.
- Что ты сказал? - взревел Джермо так, что Урзе испуганно охнул. Вито же даже не повернул головы.
- Послушай, ваша милость, я ведь человек простой, - угрожающе начал Джермо, - я ведь и и безоружный тебя…
Вито встал.
- По крови я каталанец, - сказал он, - и насмешкой над васконцами я лишь ответил тебе на оскорбление - так, чтобы не уронить свою дворянскую честь. Но если ты непременно желаешь поединка, то я предлагаю не откладывать его в долгий ящик. И для того, чтобы сбить с тебя спесь, мне не понадобится оружие.
В доказательство он сбросил плащ, под которым носил простой кожаный джиппон, расстегнул пояс с мечом. И протянул его Нати.
- Доверяю этой юной душе заботу о моем оружии на время поединка, - и девушка, слегка ошарашенная таким развитием событий, взяла обеими руками тяжелый меч и пояс.
Теперь Нати хорошо разглядела владельца меча и не только удостоверилась, что уже видела его на ярмарке у аббатства, но и еще раз сказала себе, что бедная одежда находится в диком несоответствии с гордой осанкой и манерой Вито держаться. Правда, сейчас лицо его было чисто вымыто, темные с каштановым отливом волосы влажно блестели, а борода была коротко и аккуратно подстрижена.
- Видел ли ты когда-нибудь борьбу по римским правилам? - Вито отстегнул запястные ножны и не глядя протянул Нати. Сам же не сводил глаз с Джермо, который, поняв, к чему идет дело, ухмыльнулся, кивнул и тоже принялся снимать куртку.
- Лисенок, они что, всерьез собираются бороться? - прошептала Нати, когда оба противника остались голыми по пояс и вышли на ровный пятачок, поросший редкой травой. Лисенок только неопределенно пожал плечами.
Джермо, поигрывая грудными мышцами, как он привык делать это перед выступлениями на площадях, шагнул вперед, чуть наклонился и крепко уперся толстыми ногами в землю. И все как-то почувствовали, что с места его теперь сдвинуть смогут лишь страшные усилия не одного человека. Вито же, напротив, выглядел беспечным и почти расслабленным. Ростом он был лишь чуть ниже Джермо, но уже вдвое, и, хотя под светлой, болезненно светлой, как бывает от недостатка солнца, кожей ходили стальные рычаги мускулов, было заметно, что есть досыта Вито не удавалось уже довольно давно. И правая рука его была у локтя обмотана полоской ткани.