А если не получится, придется нарушить приказ. Любой. Нет, не любой — каждый. Последовательно и планомерно. Записано. Принято к исполнению даже в том случае, если органические мозги отключатся — а они вполне могут отключиться до окончательного прекращения жизнедеятельности. Было бы обидно. Всегда обидно, когда что-то настолько мерзкое — и вдруг напрасно. Самая болезненная смерть, самая тошнотворная и противная.
Но все равно так лучше, чем на стенде.
И быстрее.
Бонд Гарика не разочаровал. Не внешностью, конечно, — Гарик не девица, чтобы на смазливые мордашки западать, хотя и мордашка у бондика ничего так оказалась, не противная. И глаза редкого оттенка — светло-карие, с оранжевым отливом, словно подсвеченный изнутри янтарь. Но это пусть всякие там патологоанатомши на подобные красивости западают, Гарику они без надобности, ему другое интересно.
И вот этого другого как раз у бонда было с лихвой — вон как стоит, вроде бы расслаблен, а внутри натянут, словно струна, до звона, до дрожи, ах ты ж, лапочка! Гарику хватило одного быстрого взгляда, чтобы понять — этот будет сопротивляться как проклятый. И кайф сегодня будет настоящий, качественный, правильный, даже в горле пересохло и в висках застучало от предвкушения.
Перепрописка хозяина заняла менее трех минут — после увольнения бедолаги Ларта полковнику даже не пришлось никого назначать временно исполняющим эту должность, поскольку оборудование автоматически переходило в подчинение вышестоящему руководству. То есть самому полковнику.
Полковник, правда, попытался было сделать несусветную глупость — стереть информацию о бывшем хозяине прежде, чем в командную строку будет прописана личность хозяина нового — но Гарик был настороже и пресек эту блажь в зародыше. И, ликуя, заметил, как сначала вспыхнули надеждой, а потом погасли рыжие глаза — бонд тоже следил и не собирался давать Гарику ни малейшей форы. Великолепный противник, просто конфетка!
Говорить полковнику «до свидания» Гарик не стал — много чести. Взял теперь уже своего (пусть и временно) бонда на поводок и повел по коридору к лифтовой шахте. Бонд шел смирно, даже подчеркнуто послушно, не отклоняясь ни на миллиметр. Но Гарик не обольщался: понятно, что здесь он не будет рыпаться. Куда здесь бежать? Все равно только к лифту. Да и приказ «следовать рядом» держит жестко. Нет, до крыши киборг будет паинькой. А вот там наверняка попробует что-нибудь учудить, это уж можно не сомневаться.
Значит, именно там Гарик и будет тебя ломать, рыжеглазый паскудник. Потому что чем раньше начать это делать — тем будет лучше для всех. И для тебя, и для самого Гарика. А то ведь неровен час, с крыши сиганешь или нарвешься под прямой приказ какого-нибудь идиота. А это ну никак не входит в планы Гарика на ближайшее будущее.
Не даст тебе Гарик сдохнуть, можешь даже и не надеяться. Потому что если ты, зараза, сейчас с собою чего-нибудь сотворишь, с жизнью несовместимого, — Линн же Гарика тогда просто убьет, и как звать не спросит!
Комментарий к ЕВ-11. Время Х вообще-то немного спойлерная иллюстрация, но не могу удержаться))))))
https://vk.com/album1575670_248054723?z=photo1575670_456239570%2Falbum1575670_248054723
ПРИМЕЧАНИЕ!
авторским произволом склоняю имя СВОЛОЧЬ по мужскому роду, но могу и сбиваться случайно, если че – такие ошибки поправляйте, плиз!
====== ЕВ-12. Крыша ======
Умирать не хотелось. Вот ведь паскудство какое, совсем не хотелось умирать в такое прекрасное солнечное и почти по-летнему теплое утро. И ветер, собака, пах опавшими мокрыми листьями, ну откуда на крыше расположенной в центре города высотки взяться листьям?! Неоткуда им тут взяться. Листьев и не было. Был только запах – влажный, свежий, чуть сладковатый запах увядания, пронзительный и щемящий до дрожи. Умереть от бронхоспазма было бы, наверное, самым удачным решением вопроса, только вот беда: не бывает у киборгов столь сильно выраженных аллергических реакций на такие слабые раздражители, как пока еще не вызывающий дискомфортных ощущений даже у человека слабый запах органики растительного происхождения, чуть тронутой начальной стадией разложения.
Умирать не хотелось. И накатывали глупые мысли о том, что стенд – это ведь не обязательно, правда же? Сволочь ведь не сорванный. Ну, в смысле, официально не сорванный, даже гипотетически. Не было в его техническом паспорте этого жуткого все перечеркивающего штампа, не было, иначе не прислали бы за ним одного-единственного новичка, на зачистку сорванных посылают целую бригаду опытных бойцов, а не одного вчерашнего практиканта. Просто устаревшее оборудование, подлежащее списанию. Старая модель. Не успевшая вовремя восстановиться. Неперспективная. Действительно старая, с этим глупо спорить, DEX’ы до такого возраста вообще редко доживают.
Хорошие все-таки люди были его хозяева. Все. Ни один ведь не написал в докладной на списание истинной причины. А ведь могли бы. Но не стали. Хорошие люди. Везло каждый раз.
И это значило, что опять может повезти. Утилизация – это ведь не обязательно сразу в мусоросжигатель или в лабораторию для экспериментов. Это ведь может быть и еще одним списанием. Человеческий фактор никто не отменял, среди дексистов вполне может попасться кто-то, кому нужен домой халявный кибер, многие так наверняка и делают. Проводят по актам как утилизированное, меняют прошивку, чипируют заново – и забирают уже вроде как совсем иного кибера, не имеющего ни малейшего отношения к тому, которого списали. Или просто деньги понадобятся – почему бы не продать никому не нужное, но пока еще вполне рабочее и не доставляющее никому никаких проблем оборудование? От этого ведь никому никакого вреда, окромя пользы! И это совсем не грех, грех как раз не воспользоваться представившейся возможностью. И будет новый хозяин и новая жизнь. Может быть, не очень счастливая и не очень долго, но все-таки будет…
Мысли были глупые, да. Но назойливые. И отделаться от них никак не получалось. И глаза от них резало чуть ли не сильнее, чем от солнечных лучей, бьющих прямо в лицо.
Можно было сузить зрачки программно, но Сволочь предпочел зажмуриться. Помогло мало – абсолютного мрака под веками не получилось, лучики назойливо лезли и сюда, щекотали глазные нервы, дергали за ресницы, гладили по лицу теплыми ладошками. Сволочь отвернул голову в сторону (поводок был слабый и предоставлял довольно широкий коридор поведения, не подпадающего под прямой запрет), левой щеке сразу же стало холодно. Осень. В тени ее с летом не перепутаешь никак, летом тоже бывают прохладные дни, может быть, даже и холоднее, но это совсем другой холод.
Глаза Сволочь открыл еще через два шага. Когда понял, что до парапета осталось не более полуметра.
Дексист попался молоденький и, похоже, не слишком опытный, и это было удачей. Вел он себя хорошо, правильно вел. В смысле – как и положено молодым идиотам, считающим соблюдение инструкции обязательным лишь для занудливых слабаков, но уж никак не для таких крутых да опытных профи, как они сами. Похорохорился в лифте, порычал, понадувал щеки, демонстрируя крутость, подергал за поводок для острастки – и успокоился. Теперь шел, чуть приотстав и насвистывая сквозь зубы популярный мотивчик. За поводок больше не дергал, позволив тому провиснуть. Довольно сильно провиснуть, если уж на то пошло. Вторая удача. Ну и совсем уж удачно то, что припарковался он у самого края крыши, буквально притерев стандартный легкий флайер в черно-белой дексисткой символике к самому бордюрчику, огораживающему парковку по периметру. За пределами защитной силовой решетки, под мягкой поддержкой которой предпочитали парковаться более осторожные пилоты.
Бордюрчик был узкий и невысокий, до середины бедра. И служил скорее символом, чем действительной защитой. Здесь парковались или останавливались «на покурить» лишь любители пощекотать нервы, и обычно этот угол пустовал – среди полицейских, ежедневно рискующих собственными жизнями по долгу службы и в обязательном порядке, не так уж много любителей дополнительного адреналина.
Сволочь остановился, словно бы подчиняясь отданному ранее приказу, а на самом деле позволяя поводку провиснуть еще сильнее. Система не возражала, он не делал ничего запретного. Приказ был дойти до флайера «DEX-компани», не удаляясь от сопровождающего более чем на два-три шага, чтобы не путаться под ногами? Ну так он и дошел. Стоит вот теперь. Ждет нового приказа. Полностью подконтрольный, не смеющий даже моргнуть самостоятельно. Как подошел – так и стоит, боком к флайеру, спиной к лифтовой шахте. Ну так ведь и приказа поворачиваться не было, как ему еще и стоять-то, правильному киберу? Все хорошо, временный хозяин. Ты только внимания не обращай на свое подконтрольное оборудование. Ты ведь уверен, что крут, правда? Что с любой проблемой справишься? Вот и ладушки, вот и договорились.
Какая разница – хочется, не хочется, солнышко или дождь? Надо. В дождь было бы сложнее. Чисто технически: подошва могла бы соскользнуть по мокрому покрытию парковки в момент толчка, а вторую попытку тебе вряд ли предоставит даже настолько неопытный новичок. Так что хорошо, что сегодня ясно и солнце слепит глаза – дексисту слепит, не тебе, ты ведь наполовину отвернулся. Поводок хорошо провис, рвать не придется – обрыв произойдет уже там, за парапетом, когда будет уже все равно и ничего не исправить, даже если бы и очень захотелось. Вот и хорошо. Вот и удачно. Шестнадцать этажей – это лучше, чем десять, надежнее. И рядом. Не надо бежать, не надо даже лишнего шага делать, достаточно просто сильного толчка. Вот сейчас он повернется к своему флайеру и…
Хорошо, что солнце. В такой день проще верить, что с Дживсом и Селдом все в полном порядке. Ну, опоздали. Ну с кем не бывает. Ну мало ли… Или даже передумали. Не сумели раздобыть кобайк, пропустили с расстройства по пивку и поняли, что кибер – это просто кибер и глупо ради него рвать жилы. Ну глупо же, правда? Знали бы они точно, что живой, еще бы ладно, но ты ведь бонд, а бонды не палятся, бонды вообще никогда и ничего не могут сказать в простоте, вот и ты ничего конкретного им тоже ведь так и не сказал. Даже когда уже понимал, что скрываться нет ни малейшего смысла. Но так и не сказал. Привычка, чтоб ее! А стоит ли помогать тому, кто не просит о помощи, потому что слишком глуп, самодоволен, никому не верит (нужное подчеркнуть)?
Тем более тому, кого не считаешь живым.
Нет, они все равно пытались поначалу, конечно, честно пытались, но раз не получилось – чего уж теперь? Стоит ли так уж напрягаться ради того, кто об этом даже не просит? Правильно. Не стоит. Лучше взять еще по кружечке, попялиться на девиц у стойки, а потом разойтись по домам. И они именно так и сделали, потому что так лучше. И ничего с ними не случилось, придут сегодня к часу, может быть, слегка помятые, если вчера парой кружечек дело не ограничилось. И будут жить дальше, думать забыв о том, что было у них вчера такое вот оборудование. Было. Вчера. Завтра другое будет, чего о нем думать, оборудование и оборудование.
Пусть.
Пусть лучше так.
Чем если у них все-таки все получилось с кобайком. А потом Селд попытался выжать из машинки то, на что она не была способна, не справился с управлением, и… нет. Нет. Никакого «если». Они просто нажрались в баре. Просто забыли. Потому что иначе совсем уж паршиво, потому что иначе получается, что… Нет. Никакого «иначе». Просто передумали. Просто забыли. Все. Пусть так. Пусть. Пожалуйста…
Сейчас!
– Внешний контроль! Полный внешний!
У него почти получилось. Но приказ ударил под дых, вышибив из легких воздух и заставив замереть на середине уже начатого прыжка. Впрочем, если бы на середине! Середина была бы уже за парапетом, а тут – самое начало рывка, словно Сволочь просто зачем-то привстал на цыпочки, да так и замер.
– Самым умным себя считаешь, да? Самым крутым. Знаю, считаешь. Все вы так считаете. А Гарика держите за полного лоха, правда? Ну правильно, чего на него внимание обращать, на Гарика-то, он ведь придурок полный, идет рядом и совершенно ничего не замечает, да?
Покрытие еле слышно поскрипывало под ботинками дексиста, когда тот обошел Сволоча по кругу и приблизился вплотную, протиснувшись между киборгом и огораживающим бордюром, чтобы оказаться точно напротив лица, глаза в глаза. Сволочь смотрел прямо перед собой и теперь отчетливо видел его лицо – радостное, почти восторженное, торжествующее, с лихорадочным румянцем на бледных скулах и нехорошим предвкушающим блеском в глазах. Он отчетливо увидел этот блеск, этот румянец и это лицо – и узнал.
Не самого дексистика, нет – парень был молоденький и совершенно незнакомый. А вот улыбочка, дышащие зрачки и прочее выражение в целом – они да, они были очень знакомы, пугающе, до озноба по позвоночнику, до тошноты. Такие глаза и такие улыбочки были отличительной меточкой тех, кто работал не за деньги, не за страх или совесть – за интерес.
– А вот хрен тебе. Гарик все видит, понял? И может все. Уж поверь мне. Поверь – и не пытайся больше выкидывать глупостей. Ты меня слышишь? Вижу, что слышишь. Вот и молодец. Вот и не сопротивляйся. Всем же лучше будет, тебе в первую очередь. Что, не веришь? А зря. Гарику надо верить.
Он стоял почти вплотную, говорил полушепотом. Его дыхание пахло ментоловой зубной пастой – именно пастой, жевательная резинка или леденцы пахнут иначе, запах у них чуть более приторный и менее свежий. А у резинки еще и горечью отдает. Он стоял совсем рядом. Почти вплотную. И если… не толкнуть даже, нет, просто качнуться навстречу, непроизвольный мышечный спазм… бывает. Люди всегда рефлекторно отшатываются, если к ним приблизиться резко. Наверняка и Гарик этот отшатнулся бы тоже, а бортик тут низенький, как раз под коленки бы и ударил…
– Не сопротивляйся, слышишь? Не стоит. И мне лишняя морока, и тебе только больнее, сам ведь знаешь. Знаешь, да? Вижу, знаешь.
Сволочь смотрел прямо перед собой, не мигая и не дыша. Дексиста он видел словно сквозь легкую дымку – на сильном ветру роговица быстро пересыхала, а приказа моргать не было. Внешний контроль. Полный внешний контроль. Сердце билось в груди ровно, размеренно, спокойно – у него был свой собственный ритмоводитель, не подчиняющийся ничему внешнему, кроме прямого приказа «Умри!». Такового приказа не поступало, и сердце продолжало работать как ни в чем не бывало. Единственное, что продолжало работать.
– А вот откуда ты, интересно, это знаешь, а? Такой вот вопросик любопытненький. Ты ведь не должен был помнить, даже если… ну да ничего, скоро ты мне все расскажешь, правда? И об этом тоже. Все-все-все… но ты ведь и это знаешь, правда? Знаешь, вижу. Умненький. Знал бы ты, как я люблю умненьких! Ничего, скоро узнаешь.
Не важно, что он говорит, этот Гарик. Вернее – важно, но не в том смысле. Эти, которые «за интерес», они иногда забалтывались. И тогда появлялся шанс. Может быть, и Гарик тоже заболтается. Наговорит слишком много, так и не сказав самого главного. Он ведь так и не отдал приказа дышать. А легкие – не сердце, слишком много имплантатов задействовано в их раскрытии-сворачивании, чтобы можно было ограничиться одним-единственным каким-нибудь там аналогом водителя ритма, так что при внешнем контроле – тем более полном внешнем контроле – дыхание тоже становится проблемой не марионетки, а кукловода. Того, в чьих руках вага.
Семнадцать минут без кислорода киборги спокойно держат штатный режим. Без потери работоспособности – двенадцать, но от Сволоча сейчас особой работы ведь и не требуется. Значит, минут двадцать до отключения. И хорошо бы Гарик в них уложился и отправил киборга в машину до истечения срока, если отключившееся не ко времени оборудование рухнет прямо тут – даже самый тупой новичок что-нибудь да заподозрит и успеет принять меры. А Гарик отнюдь не тупой и, кажется, далеко не новичок. С этим Сволочь ошибся. Поспешил с выводами. Зря.
– Ладно, нечего тут мерзнуть, марш на заднее сиденье! Слышишь? Подойди к задней дверце. Возьмись рукой за ручку. Надави. Потяни на себя. Открой. Сядь внутрь на сиденье. Подтяни ноги. Откинься на спинку кресла. Вот и молодец.