— А куда мне ее было девать?! В мусоропровод, что ли?!
— Не ругайся так громко, Вадик, ребенка разбудишь. А ну-ка еще наклони камеру, дай вид сбоку. Можешь ее немного повернуть?..
Боль. Темнота. Холодные руки.
Снова боль. Иначе.
Голоса.
— У Стасика есть знакомый киберхирург на Джек-Поте…
— Нет.
— Вадик, ну зачем эти шпионские страсти? Стасик вовсе не такой параноик! Все было бы намного проще, если бы ты разрешил….
— Нет! Я его как облупленного! Сам такой же. Фобии так быстро не проходят, по себе знаю. Меня от этих тварей до сих пор трясет, а эта еще и рыжая! Для Стаса это вообще кранты.
— Вадик, мне все-таки кажется, что ты преувеличиваешь серьезность симптоматики. Тем более что Стасик уже вакцинирован изрядной дозой Дэна и показывает устойчивую ремиссию…
— Сравнил хрен с пальцем! Дэн свой чувак, боевой товарищ, он вас на базе спасал, а эта тварь Алика украсть пыталась! Нет, Венька, я Стаса знаю. Он или помчится меня спасать — или будет мучиться, что не сделал этого. Нахрен! Лучше диктуй давай. Что там еще надо?
— Ну, первым делом, Вадик, конечно же, нужен диагност… лучше бы стационарный медсканер, но его ты вряд ли сумеешь достать, а вот портативные ручные продаются в туристических или спортивных отделах…
***
— Дём дня в пар-рк!
— Алик!
— Хор-рошо! Пойдем сегодня в пар-рк?
— Пойдем. Вот докормлю тетю — и пойдем.
— Докор-рмишь! А я сам все съел-р!
— Молодец.
— А я буду тетю кор-рмить?
— Нет. Сам справлюсь.
— Спр-равр-люсь! Я тоже спр-равр-люсь! Я взр-росл-рый! А тетя не взр-росл-рая? Тетя не взр-рлсл-рая! Ее надо кор-рмить!
— Тетя взрослая. Это просто игра такая.
— Игр-ра?! Я тоже хочу игр-рать! Давай я тоже буду игр-рать! Кор-рмить! Я спр-равр-люсь, я взр-росл-рый!
— С тобой мы будем играть в парке. Иди одевайся. Где твоя куртка?
— Ур-ра! В пар-рке! Игр-рать! Кур-ртка! А тетя с нами пойдет? Она тоже будет игр-рать? Тогда ей тоже надо одевайся! У нее есть кур-ртка?
— Нет, тетя останется дома. И куртки у нее нет.
— А почему у нее нет кур-ртки? Без кур-ртки в пар-рк нер-льзя! У меня есть! Тр-ри! А у нее нет! А почему? Потому что она тетя? А я не тетя? А почему тетя все вр-ремя спит?
— Алик, а где твой супер-звер? Он плачет, что ты его в парк на прогулку не берешь. Пожалей его. Пусть не плачет.
— В пар-рк! На пр-рогул-рку! Я бер-ру! Бер-ру! Супер-р-Звер-р! Не пр-лачь! Не надо пр-лакать! Я бер-ру!
— Где супер-звер? Найди супер-звера!
Быстрый топоток по коридору, хлопанье двери. Стук чего-то опрокинутого — судя по звуку стул, упал на что-то относительно мягкое, звук глухой. Мужчина рядом вздыхает, бормочет:
— Заманала ты меня совсем. Когда ж ты сама жрать-то начнешь?
Но в голосе злости почти нет, только усталость. Губы раздвигает носик поилки, постукивает о зубы. Можно не разжимать — и послушать, как он будет ругаться. Монотонно. Устало, на автопилоте.
Дэлла разжимает зубы, делает глоток. Пусть их. Быстрее уйдут. Быстрее вернутся.
И, может быть, выпадет шанс…
Когда они оба уходят и лифт шуршит вниз, Дэлла открывает глаза и улыбается. Закидывает руки за голову, глубоко вздыхает. Нет, сегодня встать она пытаться не будет, хватило вчерашнего. А дыхательный комплекс можно сделать и лежа.
Нужно сделать. И, может быть, что-нибудь еще. Это не так уж и сложно, если есть цель. А цель у Дэллы есть. Маленькая рыжая цель. Которая не хочет, чтобы «супер-звер» плакал.
Ты полагаешь, офицер Ковалев, что если Дэлла валяется на твоем диване, вся такая вроде бы беспомощная и не могущая самостоятельно даже ложку до рта донести — то ты победил? Не дождешься. Регенерация идет в штатном режиме, уровень энергии уже почти что в норме, а та кормосмесь, что ты набодяжил, — отличная жрачка, хоть по вкусу и напоминает жидкое куриное дерьмо. Но для ускоренного восстановления само то. Ай, спасибо тебе, офицер Ковалев. Добрый папочка, аж умилительно…
Только вот почему в ДНК этого мальчишки нет ни единого твоего гена, а, офицер Ковалев? Анализаторы не ошибаются, а ты — заботливый медбрат, но перчаток не надеваешь. Всю Дэллу своей ДНК обмацал. И — никаких совпадений. С Аликом.
А вот с самой Дэллой у Алика совпадение 76%, и это уже одной митохондриалкой не объяснишь, тогда бы около полтинника было, плюс-минус чуть, но никак не четверть. И однако же — вот, с датчиками не поспоришь.
И значить это может только одно — Алик не сын девочки-DEX’а и человека (и уж тем более не сын DEX’а ХУ и человеческой женщины). Алик вообще не сын киборга — Алик его клон. Что, в свою очередь, значит, что этот ребенок тебе совсем чужой, офицер Ковалев.
И вот в таком случае, офицер Ковалев, ответь на простой вопрос — зачем он тебе сдался?
***
========== Вадим. Игр-рать! ==========
— Успокойся, Вадик. Ты все делаешь правильно. Ну сам посмотри — шрамик розовый уже, бледнеет потихоньку. Личико тоже розовенькое и уже совсем-совсем не похоже на скелет. Черепная кость благополучно срослась, выздоровление идет нормально…
— Нормально?! Где тут нормально?! Почему она до сих пор не приходит в себя? Ты же говорил — очнется дня через три, неделя максимум! А уже третья идет! Неделя! Третья!
— Вадик, ну что я могу сказать… человеческий мозг — штука темная. Можно только ждать и надеяться.
— Сколько ждать? У меня отпуск кончается!
— Вадик, мы бы могли помочь…
— Нет! Стасу ни слова!
— Ладно. Ладно… но я бы мог попросить Дэна, и он бы так построил маршрут, чтобы словно случайно оказались бы рядом, ну и…
— Нет!
— Ладно, ладно…
— На сегодня с процедурами все? Тогда я перейду на кухню, мне тут неуютно как-то. Словно она подслушивает.
— Вадик! Это суеверия! Ни человек, ни киборг не могут ничего слышать, если находятся в коме, а процессор у нее в спящем режиме, ты же проверял!
— Все равно…
Голоса удаляются. Хлопает закрывшаяся дверь. Дэлла продолжает лежать неподвижно, только бледные губы трогает чуть заметная улыбка. Это очень удачно, что ты такой параноик, офицер Ковалев, и не любишь слишком долго находиться в этой комнате. И удачно, что ты так веришь датчикам, которые легко обмануть, закольцевав поступающую информацию, — особенно вот такие датчики, на коленке сделанные из обычной бейби-следилки. Можно расслабиться и даже размяться. А ты ничего не заметишь.
А еще более удачно, что ты купил второй коммуникатор, чтобы не таскать тот, что на кухне, постоянно в комнату и обратно, он все-таки домашний, не портативный. Тяжеловатенько. И что запараллелил их — тоже удачно. Теперь подслушивать стало намного проще.
Дэлла прислушалась, но быстро потеряла интерес.
— …рефлексы… ну, рефлексы частично в норме, после блокатора и такой-то травмы, сам понимаешь… уровень гемоглобина… уровень белка… глюкоза… ну да, ну да… А что ты хотел, Вадик, это же не порезанный пальчик…
Обычный треп. Можно оставить маячок на тревожные слова, а остальное пометить как белый шум, чтобы не отвлекало. Ей было о чем подумать.
Хотя бы о том, что этот ребенок тебе чужой, офицер Ковалев. Ты не имеешь на него ни малейшего права.
Или о том, что все люди разные.
И не люди тоже
Вот, например, этот мелкий и рыжий, что сопит, протискиваясь в узкую дверную щель и стараясь сделать это так, чтобы его не услышали мужчины на кухне. Осторожно подтягивает дверь, закрывая (Дэлла наблюдает за ним сквозь ресницы). Оглядывается, на цыпочках подбегает к дивану. Упирается ладошками в валик совсем рядом с головой Дэллы, сопит. Шепчет жарко:
— Пр-ривет! Я знаю, ты пр-ритвор-ряешься! Давай игр-рать! Тор-лько папе не говор-ри! Тебя как зовут? Меня Аль-рик!
Дэлла открывает глаза и улыбается ему в ответ — нано-секунды хватило, чтобы принять новые правила и перестроить планы.
— А меня Дэлра. Давай.
***
Люди все-таки разные.
Это было странно, это было нелогично, против такого вывода бунтовал весь накопленный опыт, утверждающий, что люди просто притворяются разными, а на самом деле внутри все одинаковые. И их кишки одинаково приятно выглядят, развешенные на люстре. Ну или на перилах и ступеньках, и пусть даже не кишки — она успела увидеть эту сладостную картинку, уже падая в лестничный пролет, и последним чувством перед накатившей темнотой было удовлетворение, что хотя бы вот так, что хотя бы размен в ее пользу.
И все-таки…
Дэлла злилась. Следила. Раз за разом запускала аналитическую программу, ужесточая критерии. Искала ложь, ловила агрессию и страх. В словах, в жестах, в интонации, в действиях. Находила. Фиксировала. Включала в анализ, принимала в расчет. И раз за разом все равно получала тот же результат — люди разные. Во всяком случае — этот конкретный человек. Такое тоже бывает, оказывается. Исключение из общего правила. И ей повезло нарваться.
Вернее, не повезло.
Ладно.
Уболтал, языкастый. Живи, офицер Ковалев.
Глупо это. Ужасно глупо, но Дэлла уже знала, что не станет его убивать. Кучу проблем себе на сраку этим обеспечит, да, но не станет. Потому что это неправильно.
А проблемы будут, и очень серьезные, тут и процессор не нужен, чтобы такой простейший анализ выдать. Такие, как офицер Ковалев, не успокаиваются и не смиряются никогда и ни при каких обстоятельствах, их нельзя остановить, не убив, и, оставляя его в живых, она тем самым обеспечивает на свою многострадальную задницу максимум неприятностей на много-много ближайших лет.
Ну и ладно. Зато точно не будет скучно.
Осторожное шуршание двери — не скрип, так, движение воздуха. Дэлла не закрывает глаз и не застывает привычным манекеном, потому что знает, кто пришел. Наоборот — поворачивается к двери лицом и улыбается.
— Дел-ра? Не спишь? Будем игр-рать?
— Будем-будем, не сплю. Заходи, только тихо.
Все просто отлично, офицер Ковалев. Мы с твоим (не-твоим) сыном будем играть. Много. И когда через некоторое время силы окончательно восстановятся и мы уйдем — Алик не будет ни кричать, ни вырываться, ни плакать. Он пойдет за ручку, с улыбкой и постоянными «почему», как самый обычный малыш. С самой обычной мамой. Ну или тетей. Это ведь, в сущности, не так уж и важно.
Главное — чтобы подальше от вас. Людей.
***
Воспитывать ребенка киборга должен киборг.
И даже не потому, что человек не справится — справится. Первые несколько лет во всяком случае точно справится, и даже не загубит ничуть, да и потом тоже может вполне сам инициацию провести — достаточно найти хозяина более или менее близкой по фенотипу «шестерки» и выпросить или купить (или украсть) у него немножко крови. Не его собственной, конечно, а физиологической жидкости его ценного оборудования.
Даже аналогичная группа не обязательна — красные кровяные тельца можно и отфильтровать, наноимплантаты содержатся в плазме. А после введения в девственный организм при наличии в этом организме химерного улучшенного ДНК наноимплантаты ускоренно реплицируются до нормы — в них такая программа заложена: самовосстанавливаться, если концентрация в крови оказывается вдруг по какой причине ниже определенного уровня. Очень удобно в рейде, киборга достаточно просто хорошо кормить — он практически после любого несмертельного ранения восстановится сам.
Процессор, конечно, самозарождаться неспособен, это было бы слишком. Так что клон киборга все равно останется недокиборгом — но это намного лучше, чем жалкий ублюдочный чистокровный хомик, в котором имплантаты вообще никогда не приживутся. Человек и киборг — слишком разные, внешнее сходство обманчиво.
Ребенок с химерным ДНК и безо всяких имплантатов сильнее и умнее подавляющего большинства сверстников. В нем лучшие гены спортсменов и гениев. При развитии наноимплантатов этот разрыв усилится. Сами дети вряд ли обратят внимание или значение придадут, но окружающие взрослые могут и заинтересоваться подобным суперменчиком. Люди завистливы и жадны.
Пришлось бы или переезжать с места на место — или убивать слишком любопытных соседей. Судя по роже офицера Ковалева, он бы скорее выбрал второй вариант. Дэлла предпочла бы свалить — но в этом и заключалась основная разница между ними: Дэлла не была человеком. А офицер Ковалев — был. И основная проблема тоже заключалась именно в этом.
Человек не должен воспитывать ребенка киборга. Ну или клона, не важно, важно что маленького. Не должен просто потому, что… ну, не должен. Вот и все. Неправильно это.
Хватит с них взрослых…
***
========== Вадим. Конец игры ==========
— Ну и где ты налажал, эскулап хренов?!
Вадим, согнувшись в три погибели, нависал над кухонным столом и смотрел в экран коммуникатора так недобро, что Вениамин невольно поежился. Некоторого дополнительного драматизма картине придавала стоящая как раз между Вадимом и терминалом большая суповая тарелка с грязным ботинком и вилкой, запутавшейся в шнурках. Вениамин покосился на ботинок, уточнил осторожно:
— Вадик, ты сейчас это о чем?
— Почему она до сих пор не приходит в себя?! Два месяца уже!!!
— Ох, Вадик, ну и напугал же ты меня! — облегченно выдохнул Вениамин. — Думал, какая-то новая проблема, а тут все старые…
— От этого они не становятся меньше!
— Ну это как посмотреть, Вадик, как посмотреть… старые проблемы привычнее, мозг начинает работать над ними в фоновом режиме, и в конце концов подсознание почти всегда находит ответ… Ты сядь, Вадик, сядь, разговаривать лучше сидя. — Вениамин удержался и не добавил: «А я же вижу, что ты очень хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит!». Добавил другое: — А то я вижу только резинку от твоих трусов. когда ты забываешься и перестаешь нагибаться. Согласись, что доктор, разговаривающий с чужими трусами, выглядит несколько странно…
Вадим отодвинулся от экрана, смущенно поправил домашние штаны (тоже на резинке вместо пояса), нашарил рукой стул. Сел. Помял руками лицо, напоследок с силой несколько раз проведя ладонями ото лба к подбородку, словно пытаясь содрать с кожи что-то невидимое — ну или, может быть, саму кожу. Впрочем, лицо его после всех этих манипуляций осталось таким же помятым, как и ранее. Но сам Вадим слегка успокоился. Во всяком случае, больше не орал, даже шепотом. Вздохнул. Спросил с тихим отчаяньем:
— Ну тогда хотя бы скажи мне, как человек человеку, — что я делаю не так?!
В этот момент он до жути напомнил доктору другого бывшего космодесантника. Разве что не добавил прочувствованно: «М-м-мозгоеды!»
— Да все ты правильно делаешь, Вадик, — заторопился доктор, понимая, что главное сейчас — успокоить и всячески поддержать того пациента, который находится в пределах хотя бы относительной досягаемости, иначе велик риск потерять обоих. Тем более что выглядел Вадим ужасно: всклокоченный, осунувшийся, с темными кругами вокруг запавших глаз. — Черепно-мозговые травмы — штука непредсказуемая даже и у людей, а наличие процессора увеличивает непредсказуемость в разы, если не в десятки раз. Мозг вообще штука тонкая, а уж у киборга…
Сидящий перед коммуникатором на маленькой кухне Вадим вцепился в растрепанные серые патлы обеими руками, несколько раз сильно дернул. Выть больше не стал, даже шепотом, но дышал тяжело, раскачивался из стороны в сторону. Вениамин наблюдал за ним с тревогой и как никогда жалел о невозможности передачи по даль-связи материальных объектов. Убойной дозы успокоительного, к примеру. И желательно — внутривенно. Но, увы, до такого не сумели додуматься пока даже центавриане, и бедным врачам приходилось действовать, словно в темное двадцатовековье, почти что исключительно одними словами. Конечно, слова тоже порою бывают и лекарством, и даже оружием, например, слова командира, пусть даже и бывшего. Стасик бы наверняка нашел нужные слова или интонацию, да что там слова — ему и взгляда могло хватить, чтобы привести в чувство бывшего подчиненного. Насколько все было бы проще, если бы не вечная вадиковская паранойя, у которой так не вовремя случилось обострение…
Вениамин вздохнул, пожевал губами, предложил неуверенно:
— Хочешь, я Дэна разбужу? Может, он что присоветует…
Вадим замер. Разжал пальцы — волосы так и остались торчать клочками в разные стороны. Похоже, он в последнее время так часто их дергал, что они смирились и уже не старались улечься поудобнее, понимая всю тщетность подобных стремлений.
— А он… узнал что-то новое?
Вениамин колебался между врачебной этикой и врачебной же честностью лишь долю секунды. Вздохнул: