Это неестественно.
Эти бледные расфокусированные глаза, маленькие ноги, бредущие по дороге в медленном постоянном темпе, жесткое учащенное дыхание, грязная одежда, прилипшая к коже, руки в синяках и кровоподтеках – воистину жалкое зрелище. Еще и воняющее.
Хико откашлялся.
Мальчик притормозил, как олень, неожиданно выскочивший на поле, его глаза прояснились и сосредоточились на нем.
– Здесь мы остановимся на ночь, – сообщил Хико мальчику.
Мальчик посмотрел с надеждой.
– Я начну разводить огонь, а ты оставь вещи здесь и иди на берег помойся. Ты воняешь.
Медленно, почти неохотно мальчик уронил одеяло на ноги. Затем недоверчиво посмотрел на Хико, но после небольшого колебания повернулся и пошел с береговой линии.
Хико покачал головой. Что это было? Ну, как бы то ни было, сейчас надо оставить его в покое.
В первую очередь, он проголодался, так что нужно разжечь костер и сварить рис. Хико с удовлетворением отметил, что в лесу, окружающем лагерь, достаточно сухих веток для костра. Также нужно вскипятить воду для очистки покалеченных рук мальчика. Не хватало только потерять палец или два из-за воспаления и инфицирования ран. Это немедленно покончит с его планами на нового ученика. В конце концов, здоровые руки – главный инструмент мечника, пальцы необходимы для балансировки меча.
Правда, это можно было компенсировать, но было бы совершенно бессмысленно начинать обучение мальчика, который был покалечен еще в детстве.
Хико нахмурился и осмотрелся, ища сухие ветки. Нет ничего легче, чем нарубить их стремительными ударами Зимней Луны. Когда-то он счел бы неслыханной ересью использовать меч для черной домашней работы, но теперь он проглотил свою гордость из соображений практичности.
Что касается мальчика, Хико не мог решить, сколько ему на самом деле лет – он был так мал. Ходили слухи, что иностранцы взрослеют по-разному, возможно, это могло что-то объяснить. В любом случае, мальчик никак не младше пяти и не старше десяти, рассуждал Хико. Слишком большой разброс возможностей.
Для его целей оба конца шкалы не подходят, сказать по правде. Пять слишком рано для обучения с мечом должным образом, так как постоянно растущие конечности не могли обеспечить уверенного управления оружием. Кроме того, необходимо какое-нибудь базовое образование, вдруг подумал Хико с некоторым страхом.
Конечно, он не настолько молод, нет, не может быть.
Обучение кого-то читать и писать явно не входило в планы Хико, но, с другой стороны, чем старше будет малыш, тем ближе он станет к мечнику, неспособному связать двух слов. Чем больше Хико думал об этом, тем сильнее ужасался всем проблемам, связанным с воспитанием детей.
Похоже, это будет сложнее, чем он предполагал… В конце концов, что он знал о детях, кроме собственного детства? Ничего. Был ли его выбор правильным? Может, стоит проводить ребенка до ближайшей деревни и, убедившись в том, что беспризорник пристроен, продолжить свой путь и жить так, как привык. Нет. Все приходит в свое время, и я решу все проблемы. Он стиснул зубы. Хико Сейджуро 13-й не имеет привычки сомневаться в себе, большое спасибо, и не собирается начинать.
К тому же, воспитывать ребенка – ученика мечника или нет – не должно быть трудно. Женщины все время это делают.
С охапкой почти сухой древесины он вернулся к месту лагеря. Мальчик еще не вернулся. Что могло его задержать так надолго? Размышляя, он высекал искры над веточками. Когда он был молод, он ненавидел купание на открытых водоемах. А вода в озере, должно быть, ледяная. Его бы ничто не заставило задержаться. Нет. Его мастер достаточно часто швырял его в холодную воду, чтобы «остудить норов».
Не стоит говорить, что Хико не привлекала холодная вода.
Огонь неплохо разгорелся и, похоже, за ним не нужно особо следить. Так что он положил остальные собранные им ветки поближе к костру, чтобы они попросохли. Влажные веточки немного дымили, ну да ладно. Небольшой запах дыма от одежды – невелика цена, зато перебьет вонь свежего кладбища.
Хммм. Что еще? А, немного воды, чтобы сварить рис. Хико кивнул и встал. Одновременно можно проверить, как там мальчик. Из небольшого узла, в котором он носил свои припасы под плащом, Хико извлек походный чайник. Захватив его, он направился к озеру.
Когда человек-дух велел ему оставить свои вещи, мальчик почувствовал тень сомнения. Большая часть его пожитков в одеяле была необходима, но вовсе не незаменима. Единственное исключение – его волчок. Так что, положив постель, он просунул руку между складками и схватил деревянную игрушку.
Он был совершенно уверен, что человек-дух не видел этого.
Со своей драгоценной игрушкой в руках мальчик спустился по тропинке к озеру, на которое человек-дух указал ему. Тропа была немного скользкой, а его распухшие и уставшие ноги не совсем устойчивыми, так что путь занял некоторое время.
Луна светила на воду. Как красиво. И тихо. От него не ускользнуло то, что он видел это озеро раньше. Это то, на котором караван остановился на ночевку, а на этом берегу Касуми попросила его стать ее вторым сыном. Здесь она стала его второй матерью.
Стало трудно дышать, как будто что-то застряло в горле. Это не имеет никакого смысла, но почему так больно? Это ведь всего лишь озеро.
Пошатываясь, мальчик подошел к воде, выскользнул из одежды и начал мыться. Вода была ледяной. Это напомнило ему о доме. Там, в горах, вода тоже часто была такой же. Он сглотнул и изо всех сил попытался сдержать слезы. Если он начнет плакать, то никогда не остановится и ничего не сделает.
К тому же, это с Касуми ему можно было быть маленьким ребенком. А она теперь мертва.
Он опустился на колени и зачерпнул немного мелкого песка, чтобы помыться. Он действительно не заметил, что его кожа стала грязной, пока он копался на кладбище. Руки запульсировали от боли, когда песок попал в открытые раны. Но ему не хотелось оставаться грязным. Касуми и мама как бы ругали его за это.
И почему-то боль от очищения кожи уменьшила ощущение удушья. Он оставался в воде, пока не почувствовал онемение во всем теле, и кожа на руках и ногах не стала морщинистой и мягкой. Он чувствовал себя чистым. Хорошее ощущение.
Его одежда воняла на берегу. Сама мысль надеть ее была ужасной.
Так что мальчик взял рубашку и начал тереть ее песком. Было темно, так что ему не было видно, отстирываются ли пятна с одежды. Эту рубашку и подходящие к ней хакама дала ему мама в прошлом году. Она сама их сшила. «Это для ваших игр в самураев, Шинта-чан» - ее смеющийся голос прозвучал в его памяти, сопровождаемый ее губами, растянувшимися в улыбке и мягкими любящими глазами. Остальное ее лицо было размытым, и, несмотря на то, что он пытался сосредоточиться на нем, чтобы восполнить детали, ничего не вышло. Какого цвета были ее глаза? Темно-серыми? Это было так давно, но я конечно должен помнить это…
Он икнул, и почти подавляющая боль вернулась. Нет, лучше не думать.
В любом случае, рубашка была первой новой частью одежды, которой он когда-либо владел. Она была зеленой, в этом он был уверен, и так гордился, что она у него была. Она была сшита специально для него, не что остальные, из которых выросли его старшие братья.
Он любил эту рубашку.
– Зеленый цвет так красиво оттеняет твои красные волосы, мое дорогое дитя. Я попытаюсь достать еще ткани такого оттенка на будущий год, – продолжал шептать слегка смеющийся голос матери. Мальчик всхлипнул и продолжал тереть. Болезнь пришла прежде, чем она смогла осуществить задумку. Сейчас рубашка была какого-то грязного темного цвета, и никому и в голову не придет, что когда-то она была зеленой.
Почему-то это подходило мальчику куда лучше. Он тоже стал другим. Никто из деревни не признал бы его сейчас.
– Изменение – это нормально? – задал он вопрос другу-духу. Измениться – но Касуми просила его никогда не меняться. Широко раскрытыми глазами он безучастно смотрел вперед, и его затрясло от отчаяния. Она будет так разочарована в нем. Он уже нарушил ее пожелание, пусть и ненамеренно…
Друг-дух прервал разъедающую его панику воспоминанием, как всегда. Однако на этот раз он показывал изображения людей. Нет. Одного человека, но в разном возрасте. Что дух пытается ему сказать?
Человек из этих воспоминаний на каждой картинке выглядел по-разному. Мальчиком он казался счастливым. Потом, выше и старше, с другим взглядом, более сосредоточенным, рот больше открыто не улыбался. На следующей он был одет как взрослый. Он был даже не так стар, как отец, но глаза его смотрели тяжело и рот был сжат в прямую линию. От боли? Было еще много изображений, и другой вид на них – но всегда один и тот же человек.
– Даже если он вырос, это все один и тот же человек? Ты это пытаешься сказать мне? – громко спросил мальчик только для того, чтобы заполнить тишину.
Снова чувство ласкового согласия.
Но почему он показывает мне это? Было не похоже, что превращение незнакомого мальчика в мужчину было сколь-нибудь важно для мальчика… Но, подождите, его вопрос! Его глаза распахнулись, когда происходящее стало приобретать смысл. Возможно, дух хотел сказать, что он не меняется, не по-настоящему? Что он просто растет, как человек на картинках?
Если так, может, он вовсе не предавал Касуми? Может, она не будет в нем разочарована? Ну, и возможно, это означает… что не так плохо, что я меняюсь?
Снова ощущение ласки. Он не заплакал от облегчения, но был близок к этому. Вместо этого он опустил рубашку в воду и вытер лицо ладонями, сделал глубокий вдох, а потом с выдохом отпустил напряжение. Я не сделал ничего плохого, Касуми не сердится на меня. Все нехорошо, все никогда не будет хорошо, но он больше не чувствовал себя так плохо. Он просто растет. Касуми ушла, это правда, но он не предал ее.
Мальчик посмотрел на берег, на кучу брошенной одежды. Там, сверху, лежал разноцветный кусочек дерева. Волчок Касуми.
– Живи, живи ради меня… – сказала она той ночью.
Я действительно не хочу разочаровывать Касуми. Он подумал это духу и был снова вознагражден утешительным ласковым ощущением. Мальчик вернулся на берег и повесил рубашку на низкую ветвь, чтобы высушить. Потом взял свои хакама и принялся стирать их.
Хико был намерен забрать мальчика или просто поторопить его, однако увидев, что с ним не происходит ничего опасного, решил не прерывать его. Вместо этого он продолжил наблюдать за ним из тени деревьев, окружающих озеро.
Ребенок стирал свою одежду, и часть уже сушилась на ветке. Разумно, отметил Хико, нахмурившись, но недальновидно. Здесь мокрая одежда не просохнет как следует. Утро было холодным и туманным. Когда солнце взойдет, оно поможет, но сейчас…
Мальчик был бледен как зимний снег и даже меньше теперь, когда его не скрывала бесформенная одежда низкого качества. Жалко смотреть. Ребра торчали. В следующей деревне Хико придется запастись едой побольше, особенно мясом, чтобы нарастить мышцы на этом скелете. Неудивительно, что мальчик был не в состоянии поднять меч. Тем не менее, приятным сюрпризом стало то, что мальчик выглядел здоровым. На коже не было больших ран и ушибов, или шрамов. Либо мальчику повезло, либо он просто был послушен.
Но опять же, в караване были рабы для удовольствий. Так что имело смысл то, что мальчика не стали бы жестоко наказывать, достаточно, чтобы не оставлять шрамов. Рабы должны быть красивыми. Хико не был уверен, что жизнь в качестве раба была хороша для мальчика, но поверхностный взгляд не выявил никаких физических повреждений, но и не опроверг куда более отвратительных вариантов…
Чувство крайнего отвращения окончательно испортило ему настроение. Как хорошо, что работорговцы не достигли своей цели. Он не пожелал бы такой жизни никакому ребенку.
Независимо от температуры, пребывание в воде на пользу не пойдет, а вода озера должно быть ледяная. Я бы не остался там добровольно ни на минуту, даже если бы мне заплатили. Хико сделал шаг из кустов и пошел наполнить чайник.
Мальчик выглядел так, словно потерялся в собственной голове. Опять. Время это нарушить.
Хико наступил на камни, намеренно издавая хруст, чтобы предупредить мальчика, что он там. Мальчик подпрыгнул как испуганный кролик, быстро повернулся, и его глаза мгновенно нацелились на Хико. Хорошие рефлексы, отметил Хико с одобрением и как бы случайно прокомментрировал:
– Холодно здесь. Выходи, у меня костер готов. Твою одежду тоже лучше посушить там.
Мальчик осторожно кивнул. Без дальнейших комментариев Хико откланялся.
Огонь хорошо горел, и влажные веточки больше не дымили. Тем не менее, пламя съело большую часть дров, так что он добавил немного сушняка в костер. Ему не хватало терпения дожидаться углей сегодня вечером, особенно после наблюдения за тем, как мальчик моется в ледяной воде, от чего его самого бросило в дрожь. Горячая еда будет как нельзя кстати. Найти подходящую ивовую ветвь и повесить чайник над огнем не составило труда.
Вода успела хорошо нагреться, когда он услышал на тропе легкие шаги. Наконец-то мальчик вернулся. Все еще голый, ребенок дрожал, его бледная кожа приобрела какой-то синюшный оттенок. Он принес с собой сверток мокрой одежды.
По-настоящему жалкое зрелище, со вздохом отметил Хико. Еще не хватало только позволить этому паршивцу подхватить воспаление легких, в довершение ко всему. Ворча, он поднялся на ноги и снял плащ и рубашку.
– Вот. Надень, а то простудишься.
Мальчик нерешительно посмотрел на его предложение, а потом бросил взгляд на кучу мокрой одежды в руках.
– Просто положи это на траву возле костра. А сейчас это тебе послужит.
После этого беспризорник явно пришел к решению, наклонился, чтобы положить мокрый сверток, и начал медленно двигаться в его сторону… Когда ребенок схватил протянутую рубашку, Хико только в раздражении покачал головой. Долго же ты…
А потом мальчишка имел наглость понюхать рубашку!
Молчаливая критика была слишком явной, и Хико посмеялся, забавляясь, несмотря на хамство, и постарался сдержать улыбку, стремившуюся к его губам. Сдавшись, наконец, он неохотно признал:
– Она не чистая, но сухая.
В ответ – застенчивая улыбка.
Здесь на самом деле холодно. Хико вздрогнул и потер руки. Как ребенок смог это выдержать? Сырой и холодный воздух пробирал до костей, или просто так казалось, потому что старые шрамы напомнили о себе. Нет, не лучшая погода бродить нагишом. К счастью, у него остался плащ, и неважно, что старый ублюдок перевернется в гробу от такого кощунства.
Мальчик надел рубашку, но одеяние было до смешного велико ему. Подол постоянно падал на землю, невзирая на усилия малыша сделать одежду более функциональной. Неумело закатав рукава, ребенок подвязал полы импровизированного халата своим поясом. Неидеально, но сойдет пока. Хико одобрительно кивнул, прежде чем подкинуть дров и проверить воду в чайнике. Она как раз собиралась закипать.
Мальчик разложил мокрую одежду на траве, чтобы просушить ее.
Эти руки действительно не выглядят хорошо. Он сдержал вспышку темперамента. Ребенок сомневался в нем, как и положено, черт побери. Слишком сильное давление только напугает его, рассудил он и смягчил голос от командного до спокойного.
– Мальчик. Иди сюда. Я хочу взглянуть на твои руки.
Мальчик – Кеншин – посмотрел на него внизу вверх, но подошел, поколебавшись только на мгновение. Определенно, лед тронулся.
Протянутые руки были крошечными и полностью утонули в его широких ладонях. Нахмурившись, он осмотрел их. Так я и думал.
Эти маленькие руки были полны плохо заживающими царапинами и потертостями, и многие явно открывались много раз. Мытье в воде очистило их от грязи, но только для того, чтобы стало ясно, что некоторые из ран могли осложниться: одна на левой ладони, другая на боку большого пальца и еще две на кончиках пальцев правой руки. Бледная кожа, размягчившаяся после мытья, покраснела около глубоких ран, указывая на возможную инфекцию.
Не все так плохо, как он предполагал, но и не так хорошо, как хотелось бы.
Раны должны быть очищены и содержаться в чистоте. Отсутствие гноя показывало, что инфекция не проникла глубоко, но все к тому шло. Просто чудо, что кровавый гной не поразил пальцы. Ради всех богов, мальчик ворочал трупы, ничем не защитив руки, с открытыми ранами, не иначе!