Четвертый, розовокожий Слепгар, был настоящим гигантом – горой мускулов более трех с половиной метров в высоту. Нянча невероятных размеров боевую дубину, он широко зевал, будто приказ Малуса застал его в постели.
Последним был Гуз’лук, пожилой пузатый огр с темно-серой кожей, с круглым щекастым лицом и отвисшим двойным подбородком. По сравнению с остальными, ростом он был невысок и не дотягивал даже до двух метров. На поясе у него висел бараний рог, а в руке он держал моргенштерн, в котором Малус тут же узнал оружие покойного Гордока. Очевидно, пузан подобрал его на арене после того, как Малус обезоружил своего предшественника, а затем и прикончил его этим же самым моргенштерном. Пусть так, ничего страшного. Ведь и сам Малус оставил себе длинный кривой кинжал Гордока. Зачем же хорошему оружию пропадать даром?
Малус понимал, что при стремительном покорении Гордунни Сокрытые были вынуждены убить большую часть лучших воинов Гордока, однако те, кого привел Трогг, произвели на него немалое впечатление. Конечно, все это были огры, тупые, как и сам Трогг (возможно, за исключением Каррги), однако в качестве воинов – или, при надобности, пушечного мяса – они вполне могли пригодиться.
– Мальчишка, – заговорил Малус, обращаясь ко всем – и к Гордунни, и к Сокрытым – странствует в компании гнолла, мурлока и человеческой женщины.
– Человеческой женщины, весьма искусной в бою, – прошелестел Уолдрид.
Малус согласно кивнул. Ему вовсе не хотелось, чтобы огры недооценивали союзников Торна.
– К тому же, с ними может быть ночной эльф, оборотень. А может, даже виверна. Все вместе они могут оказаться достойными противниками для остальных охотничьих отрядов Гордунни. Но вы – мои отборные воины. Моя элита! Вы отыщете мальчишку и, кто бы ни встал на его защиту, принесете мне компас, который он носит на шее. Ступайте на юго-восток и отправляйтесь в Прибамбасск. Так или иначе, там мы и встретимся.
Восемь огров дружно кивнули головами. Троллиха тоже кивнула, рассеянно поглаживая Быстролапку. Движения головы Уолдрида было не разглядеть из-за капюшона. Что же до араккоа, тот только буркнул что-то неразборчивое.
– Затра, за старшего остаешься ты.
– Да, человек.
– З-затра? З-затра?! – заскрипел Ссарбик. – Почему это за с-с-старш-шего она?!
– Потому, что мы с тобой пойдем в Прибамбасск на «Неотвратимом». Торн-младший намного опережает нас, и, может быть, все еще летит верхом на виверне. Если он улизнет от охотников и доберется до Прибамбасска, я хочу дождаться его там… и встретить, как подобает. Открывай портал.
Наконец-то араккоа улыбнулся.
– Портал на корабль поведет нас-с-с через З-запределье, – зашипел он, почти не скрывая восторга. – А ес-с-сли мы пройдем через З-запределье, хоз-з-зяин з-захочет получить отчет. И даж-же потребует отчета.
– Зачем тратить слова на то, что я и без тебя знаю? – резко оборвал его Малус. – Открывай портал.
Ссарбик радостно закивал и затянул нараспев:
– Мы – С-сокрытые, с-странники Тени. С-служим хозяину и покорим. Ч-ш-што покорим – огню предадим. Горите, преграды на пути к хоз-зяину! Горите по воле хоз-зяина. Горите перед С-сокрытыми. Горите. Горите.
Сам воздух перед араккоа вспыхнул темным пламенем. Огры и троллиха попятились назад. Кираса Затры встрепенулась и поспешила переползти через ее плечо на спину. Не отступили лишь Уолдрид, Ссарбик и Малус. Но Малус прекрасно чувствовал взятую взаймы силу Ссарбика, и, хотя волосы на его руках встали дыбом, новый король огров не проявил ни малейшей слабости или трепета – ни перед лицом магии Ссарбика, ни в ожидании встречи с его «хоз-зяином». Ни один мускул не дрогнул на его лице.
Языки пламени в воздухе быстро слились в черно-багровый овал – портал как раз такой высоты, чтоб Малус мог пройти сквозь него, чуть-чуть склонив голову.
Потирая покрытые перьями руки, Ссарбик проковылял сквозь таинственные врата и исчез в черном овале. Длинная Борода вытянул шею, ожидая увидеть араккоа выходящим с другой стороны. Но Ссарбик не вышел наружу. Он просто шагнул в портал и пропал.
Малус шагнул вперед вслед за Ссарбиком. Мгновение спустя портал съежился и угас. Волшебник и король огров ушли.
Глава четвертая. Подсчеты
С рассветом Арам, Макаса, Мурчаль и Клок свернули лагерь и занялись ревизией припасов и прочего имущества. Вернее, только прочего имущества. Припасов у них не имелось вовсе.
Клоку ревизовать было почти нечего: все его имущество составляла большая дубина из железного дерева с тремя-четырьмя гвоздями, позаимствованная у жестокого Вордока после того, как Макаса ранила этого громилу и предоставила Клоку возможность покончить с ним. Учитывая отношения, сложившиеся у Клока с этим огром, можно представить, насколько глубокое удовлетворение чувствовал в этот момент юный гнолл. Дубина Вордока была для Клока не просто дубиной, а боевым трофеем. Да, для гнолла-подростка чуток великовата, чуток тяжеловата, однако Клок уже так раздался в плечах, что сомнений быть не могло: вскоре оружие будет ему по руке.
Что касается Мурчаля, у него не было вообще ничего. Он только снова и снова оглядывал лагерь и бормотал:
– Нк мгррррл, нк мгррррл…
Теперь Арам понял, что это значит. Чтобы спутать и задержать Уолдрида-Шепчущего во время бегства из Забытого Города, Мурчаль пожертвовал своей рыболовной сетью. А Талисс когда-то рассказывал, что рыболовная сеть – самое ценное, что только может быть у мурлока. Кроме сетей, у Мурчаля не было ничего, и эта утрата расстроила его до глубины души.
У Макасы имелся щит, цепь, абордажная сабля, секира, две золотые монеты, фляга Талисса и непреходящая тоска по своему гарпуну. Она обшаривала взглядом лагерь почти так же, как Мурчаль, будто надеясь каким-то чудом отыскать на земле то, чего здесь никогда не было. Правду сказать, Арам ничуть не удивился бы, услышав, как она, вслед за Мурчалем, тихонько бормочет: «Нк гарпун, нк гарпун…»
А вот Араму, в отличие от спутников, нужно было проверить куда больше. В первую очередь – цепочку с компасом на шее. Накануне застежка цепочки сломалась и починена была лишь наскоро, поэтому прежде всего Арам убедился, что она держится.
Затем он надел сапоги и, так как день уже становился жарковатым, повязал вокруг пояса свитер матери и отцовский плащ. Полотняная рубашка была изорвана со спины и рассечена на груди, но карман ее уцелел, и за сохранность угольного карандаша внутри можно было не опасаться.
В четырех карманах бриджей хранились еще две золотые монеты, завернутый в непромокаемую ткань блокнот, завернутые в непромокаемую ткань кремни и три непромокаемые карты. На поясе висела выщербленная абордажная сабля, вынутая из мертвой руки предателя и пирата.
Еще к поясу был надежно привязан лиловый кожаный мешочек. Внутри лежал недавно найденный осколок кристалла и завернутый в непромокаемую ткань желудь величиной с кулак. Этот последний был «Семенем Талисса», при помощи которого ночной эльф на глазах Арама выращивал все, что угодно, от вкусных овощей на ужин до огромного дуба. Прощаясь с жизнью, друид взял с Арама и остальных слово доставить Семя в Прибамбасск и в целости и сохранности передать его соплеменнице, друиду-хранительнице по имени Фейрин Весенняя Песнь. Высказав эту просьбу, он испустил последний вздох вместе с последним напутствием: «Семя… Берегите его… от влаги». Арам не понимал, отчего это так важно, но был полон решимости сохранить желудь целым, невредимым и сухим – хотя бы затем, чтобы выполнить предсмертное желание друга.
Развернув непромокаемую карту Калимдора, Арам присел над ней, чтобы посоветоваться с Макасой. После некоторых раздумий она сочла, что, следуя вдоль берега затопленного во время Катаклизма каньона Тысячи Игл, их небольшой отряд достигнет Прибамбасска недели за две. А если они каким-то образом ухитрятся переправиться через каньон по воде, то и быстрее.
Арам поднялся, свернул карту, спрятал ее в карман и еще раз посмотрел на компас. Кристальная стрелка все так же указывала на юго-восток, в сторону Прибамбасска, хотя, возможно, это было простой случайностью. Теперь-то Арам знал, что компас указывает путь к следующему осколку кристалла. Но отчего бы следующему осколку не оказаться в Прибамбасске (или, возможно, где-нибудь по пути туда)?
Так или иначе, их курс был ясен.
– Он все еще показывает на юго-восток, в сторону Прибамбасска, – сказала Макаса, взглянув на компас через плечо Арама.
– Угу, – откликнулся мальчик, вновь пряча компас под рубашкой, на тощей груди.
– Значит, на юго-восток, куда повел бы нас капитан Торн, – заключила Макаса, словно ее капитан, их отец, все еще был жив и отдал приказ идти, куда указывает компас, каких-то полчаса назад.
– На юго-восток, – сказал и Клок.
– Мргле, мргле, – согласился Мурчаль.
И они двинулись в путь.
В дороге вдоль границы Фераласа с Тысячей Игл – джунгли с одной стороны, затопленный каньон с другой – Араму очень хотелось думать, что этот курс ведет прямо домой, в родное Приозерье. Однако, судя по всему, что произошло с ним за последние семь месяцев, вновь увидеть свой дом ему предстояло не скоро.
В этом доме он прожил, вряд ли хоть раз отойдя от него дальше, чем на три километра, первые двенадцать лет жизни. И первые шесть из них, в покое и уюте проведенные с матерью, Сейей, и отцом, Грейдоном Торном, были сплошной идиллией. Но вот однажды утром, в тот самый день, когда Арамару исполнилось шесть, отец оставил их маленькую семью, чтобы вернуться в море. Шли годы, а от него не было ни единой весточки. Не один год прошел, прежде чем Арам смог поверить, что отец действительно бросил их по собственной воле, а вовсе не был похищен злыми орками или мурлоками. Не один год прошел, прежде чем Сейя Нордбрук-Торн перестала ждать мужа и вышла замуж за мягкого и доброго кузнеца Робба Глэйда.
Робб переехал в их дом и даже выстроил рядом новую кузницу, чтобы не ломать жизнь Арама переездом в этакую даль – на соседнюю улицу! (Таким уж Робб был человеком: если речь шла о нуждах семьи, его собственные удобства не значили для него ничего.) Но в то время Арам совершенно не оценил его жеста. Дородный, вечно испачканный золой и сажей, кузнец казался ему непрошеным гостем, бросившим между ним и матерью – а если уж быть до конца откровенным, между ним, матерью и напрасной надеждой на то, что однажды капитан Торн вернется домой из лазурных морей – огромную, мрачную тень.
Спустя девять месяцев родился его младший брат, Робертсон, и Арам пришел к убеждению, что вскоре его выставят на улицу. В конце концов, разве не так поступают все злые отчимы? Однако Робб все это время был образцом терпения, неизменно внимательным к Араму – неважно, готов ли тот был к его вниманию, или нет. В конце концов плечистому кузнецу с сильными руками и доброй душой удалось покорить сердце Арама, и к тому времени, как родилась его младшая сестренка Селия, все пятеро – вернее, шестеро, считая и угольно-черного пса Чумаза – стали вполне счастливой и дружной семьей.
И все же Арам мечтал когда-нибудь отыскать отца и отправиться вместе с ним навстречу великим приключениям в дальних морях! Но вместо этого день за днем рисовал, помогал Роббу в кузнице и мало-помалу привык к спокойной, размеренной жизни.
Но вот однажды – месяца не прошло со дня Арамова двенадцатилетия – его мечты стали явью, и это ему вовсе не понравилось. Грейдон, даже не попытавшись объясниться или попросить прощения, вернулся, чтобы забрать его с собой в море. Все мечты (в те редкие моменты, когда Арам вообще вспоминал о них) тут же начали казаться ему полной глупостью. Он, Арамар Торн, любил Приозерье, любил свою семью и не считал себя хоть чем-то обязанным бросившему его человеку, и отправиться с отцом отказался наотрез.
Но Сейя с Роббом приняли сторону Грейдона!
Они настояли на том, чтобы Арам провел год на борту отцовского корабля в качестве юнги. У матери нашлось на это множество всевозможных причин.
– Тебе нужно получше узнать отца, понять его, посмотреть мир… Познакомиться с той частью своей души, в которой ты так похож на Грейдона Торна… Снова раскрыть перед ним свое сердце… Познать его, чтобы познать самого себя…
Ничуть не убежденный все этим, Арам твердо решил провести год на «Волноходе», день ото дня доказывая родителям – всем троим – как жестоко они ошиблись. И первые полгода плавания (теперь-то это было ясно) вел себя, как избалованный дерзкий щенок, постоянно воюя и с капитаном Грейдоном Торном, и со вторым помощником Макасой Флинтвилл, и с собственными детскими фантазиями. Да, были в команде и те, к кому он проникся симпатией: первый помощник капитана, веселый и сильный дворф Дурган Однобог, на которого Арам лишь изредка мог взглянуть без улыбки; прекрасная и ловкая впередсмотрящая «Волнохода», пятнадцатилетняя Дуань Фэнь, на которую он лишь изредка мог взглянуть без улыбки совсем другого сорта…
Но чаще всего Арам противился желанию улыбнуться. Противился он и прощальным напутствиям Робба с Сейей, и множеству наставлений, которые пытался преподать ему Грейдон. (По крайней мере, в то время он в этом не сомневался. Однако теперь обнаружилось, что многое из отцовских рассказов каким-то образом запало в память, несмотря на все Арамовы старания выкинуть все это из головы.) Он остро чувствовал, что все попытки Грейдона исполнить родительский долг слишком уж жалки, слишком запоздалы.
Теперь же острее всего он чувствовал сожаление. Как он сейчас тосковал по всему тому, чего не ценил раньше! По запахам моря, по звону судового колокола «Волнохода», по элегантным угловатым линиям его носовой фигуры… Он тосковал и скорбел почти по каждому члену команды. Не по одним лишь Однобогу и Дуань Фэнь, но и по третьему помощнику Молчуну Джо Баркеру, по помощнику кока Кильвателю Уотту, по рулевому Тому Фрейксу и по всем остальным. При одной мысли о любом из них он едва мог сдержать слезы.
Да, о любом. Кроме Старины Кобба.
Дело в том, что у Грейдона имелся секрет. Он-то и послужил для него причиной вначале оставить семью в Приозерье, а затем взять в плавание сына. Все его тренировки, все наставления были подчинены одной цели – подготовить Арама. Подготовить к чему-то (как теперь понял Арам), связанному с компасом, осколками кристалла и Светом-Который-Нужно-Спасти. Но время его истекло прежде, чем Грейдон успел все объяснить.
Корабельный кок Джонас Кобб предал своего капитана, свой корабль и своих товарищей. Позарившись на деньги, он выдал тайну маршрута «Волнохода» Уолдриду, Малусу и прочим пиратам, стремившимся заполучить компас. Настигнутый кораблем Малуса, «Волноход» был взят на абордаж. На глазах Арама ужасная смерть постигла Кили, Тома и многих других. На его глазах огр по имени Трогг срубил грот-мачту «Волнохода». (Единственным утешением могло послужить лишь то, что рухнувшая мачта раздавила в лепешку предателя Кобба за миг до того, как он успел проткнуть Арама насквозь. Сказать по правде, это его злодейская сабля сейчас висела у Арама на поясе.) На глазах мальчика отцовский корабль был охвачен огнем, вскоре добравшимся до запасов пороха в пороховом погребе.
В последние секунды Грейдон посадил Арама в единственную корабельную шлюпку, отдал сыну свой плащ и компас и, напомнив Макасе, что она обязана ему жизнью и пришло время вернуть долг, приказал ей отправляться с мальчиком и защищать его.
– На кону – намного больше, чем вы оба можете вообразить, – прибавил он напоследок.
Шлюпка упала на воду, и штормовые волны быстро унесли ее прочь от горящего корабля и от пиратов. Судьбы Грейдона, Однобога, Дуань Фэнь и прочих остались в руках богов. (Позднее Уолдрид признался, что боги не сжалились над ними. «Твой отец?.. – прошептал он. – Боюсь, ты никогда больше не встретишься с ним на этом свете, мой мальчик».)
Арама с Макасой вынесло на берег Фераласа. Казалось, компас, что, по словам Грейдона, должен был привести Арама куда нужно, указывает прямо в сторону Приозерья. А также – в сторону Прибамбасска, где Арам, без сомнений, смог бы купить место на корабле и добраться до дома. Он убедил Макасу отвести его туда, и она согласилась – в основном, с тем, чтоб поскорее отделаться от него. Но по пути оба – и Арам, и Макаса – поняли, как много меж ними общего, и словно бы на самом деле стали детьми Грейдона. Дома Арам рос старшим из троих детей, а Макаса – младшей из четверых, но она стала ему старшей сестрой во всех возможных смыслах, за исключением кровного родства.