Холодное сердце Бьянки не могло растопить лед. Не растаял он и в зеленом, лишенном солнца сумраке дня.
Оставалось лишь любоваться на нее, распростертую в гробу, сквозь стекло. И как же прекрасна Бьянка была с виду! Черна, как черное дерево, бела, как снег, румяна, как кровь…
Над гробом нависли семь карликовых деревьев. Шли годы. Деревца разрослись, раскинули ветви, укачивая гроб, точно в колыбели. Глаза их сочились плесенью и зеленой смолой. Янтарно-зеленые капли застывали поверх стеклянного гроба россыпью драгоценных камней.
– Кто это лежит здесь, под деревьями? – спросил принц, выехавший на полянку.
Казалось, он привел за собой золотую луну, озарившую золото его кудрей, и золото его доспехов, и его плащ белой парчи, расшитый золотым и черным, кроваво-алым и васильково-синим. Его белый скакун ступал по блеклым цветам, но, стоило коню поднять копыто, цветы поднимались вновь. С седельной луки свисал щит, и странный же то был щит: с одной стороны – морда льва, с другой – морда ягненка.
Деревца застонали, головы их затрещали, разевая огромные пасти.
– Уж не гроб ли это Бьянки? – спросил принц.
– Оставь ее с нами, – заскрипели семь карликовых деревьев, изо всех сил стараясь вытянуть из земли корни.
Земля задрожала. Гроб подскочил кверху и треснул пополам. Бьянка кашлянула, и…
От толчка кусочек святого причастия выскочил из ее горла. Гроб разлетелся на тысячу осколков. А Бьянка села, удивленно взглянула на принца и улыбнулась.
– Привет тебе, любимый, – сказала она.
Поднявшись на ноги, Бьянка откинула с лица волосы и пошла навстречу принцу на бледном коне.
Но, сделав шаг, она очутилась в сумрачном пурпурном зале. Еще шаг – и пурпурный зал сменился алым, и свет, исходящий от алых стен, пронзил ее, точно тысяча ножей.
Еще шаг – и Бьянка вошла в желтый зал, и там услышала плач, раздиравший уши. Казалось, и тело, и кости ее исчезли – осталось лишь бьющееся сердце. Биения сердца сделались парой крыльев, и Бьянка взлетела. Вот она – ворон, а вот – сова… Устремившись вперед, она влетела в искристое стекло. Сияние опалило ее, раскалило добела, сделало белой, как снег. Теперь она стала голубем.
Усевшись на плечо принца, она спрятала голову под крыло. В ней больше не было ни черного, ни красного.
– Начни все заново, Бьянка, – сказал Принц, снимая ее с плеча.
На его запястье белела отметина. Будто звезда. Когда-то сюда вбили гвоздь…
Бьянка вспорхнула ввысь, пронеслась над пологом леса и влетела в открытое окно – изящное окно цвета разбавленного вина. Она была во дворце. И было ей семь лет от роду.
Новая матушка, королева-ведьма, повесила ей на шею филигранное золотое распятие.
– Зеркальце мое, – спросила королева-ведьма, – ответь: кого ты видишь?
– Вижу тебя, госпожа, – отвечало зеркало, – и всех в нашей земле. Вижу и Бьянку.
Танит Ли
Танит Ли родилась в Лондоне в 1947 г. и мирно отошла в мир иной после долгой болезни в Гастингсе, Восточный Суссекс, в 2015-м. Окончив среднюю школу, она сменила множество мест работы, а в двадцать пять проучилась около года в художественном колледже. Затем издательство «ДОУ Букс» опубликовало ее роман «Восставшая из пепла», и с тех пор она полностью посвятила себя литературе. На ее счету около девяноста романов и авторских сборников и более трехсот рассказов. Кроме этого, она писала для радио и телевидения. Произведения Танит Ли были удостоены ряда премий, включая две Всемирные премии фэнтези за лучший рассказ. В 2009 г. ей было присвоено звание Грандмастера мирового конвента любителей ужасов, а в 2013-м она получила Всемирную премию фэнтези за заслуги перед жанром. Была замужем за писателем и художником Джоном Кайином.
Джин Вулф, истинный мастер слова, превращает знакомую старую сказку (или две) в современный детектив, одновременно смешной и ужасный. Возможно, вы усмехнетесь, возможно, покроетесь гусиной кожей с головы до пят. А, может, и то, и другое.
Впервые опубликованный, рассказ «В пряничном домике» был выдвинут на Всемирную премию фэнтези.
В пряничном домике
[8]
Дровосек шел по тропинке к крыльцу. Нарядный старый дом наблюдал за ним из-под опущенных век жалюзи. Одет дровосек был в красно-коричневый твидовый костюм, а неприметную машину оставил у обочины. Почувствовав его шаги по ступеням и быстрый стук в дверь, дом задался вопросом: как же он ухитрился проехать по дорожке среди деревьев? Надо будет сказать ведьме: пусть раздробит его кости и высосет костный мозг.
С этими мыслями дом звякнул дверным колокольчиком.
Тина Гейм отперла дверь, не забыв накинуть цепочку, хотя ждала всего-навсего очередную соседку с миской капустного салата. Она слыхала, что Смерти полагается приносить куриную лапшу, но в этих краях, похоже, был принят капустный салат. Хотя вот Джерри кто-то принес вальфдорский…
– Лейтенант Прайс, – без улыбки сказал дровосек, раскрыв перед ней черный кожаный чехол с жетоном. – А вы – миссис Гейм? Хотелось бы побеседовать с вами.
– Неужто дети… – начала она.
– Мне хотелось бы побеседовать с вами, – повторил он. – И лучше бы – в доме и сидя.
– Ладно.
Сбросив цепочку, Тина распахнула дверь. Прайс шагнул в дом.
– Вы были заняты на кухне.
Взгляда на свой передник Тина не заметила. Видимо, как-то да углядел…
– Пекла пряничных человечков для школьных ланчей, – пояснила она. – Люблю каждый день подкладывать детям в коробки с ланчем по паре печенек.
Все еще не улыбаясь, дровосек кивнул:
– Пахнут вкусно. Можем там и поговорить, а вы сможете следить за ними, чтобы не подгорели.
– Они уже готовы. В микроволновке всех дел – на пару минут. Не могли бы вы…
Но было поздно. Он проскользнул мимо нее и скрылся из виду. Поспешно пройдя сквозь темную прихожую и полумрак обеденного зала, Тина обнаружила незваного гостя в своей кухне, удобно устроившимся в кухонном кресле.
– А вправе ли вы вот так запросто врываться к людям в дом?
Он покачал головой:
– Знаете, я и не думал, что в микроволновке можно что-то испечь.
Поколебавшись между гостеприимством и возмущением, Тина решила остановиться на первом.
– Пироги не взойдут, это да, а вот печенье получается прекрасно. Хотите попробовать?
Лейтенант согласно кивнул.
– И чашечку кофе? Или молока, если угодно?
– Кофе будет окей, – сказал он. – Нет, миссис Гейм, вот так запросто врываться к людям в дом мы не вправе: тут требуется постановление об обыске. Но, как только вы впускаете нас внутрь, нас уже не остановить. Можем пройти, куда пожелаем. Сейчас я, например, могу подняться к вам спальню и обыскать ваш комод.
– Но вы не…
Он замотал головой:
– Нет-нет, я просто привел пример. Таковы уж законы в нашем штате.
Опустив взгляд, Тина непонимающе уставилась на маленькую кофейную чашку с улыбающейся рожицей на боку. Чашка была доверху полна черного кофе. Она налила его бездумно, будто автомат.
– Добавить сливок? Сахара?
– Нет, спасибо. Присядьте, миссис Гейм.
Тина села к столу. Ее обычное кресло занял незваный гость. Пришлось сесть напротив, в кресло Джерри. Аккуратно выдвигая его и усаживаясь, Тина почувствовала себя так, будто явилась на собеседование, наниматься на работу.
– Ну что ж, начнем, – сказал дровосек, сложив руки домиком.
Жест показался Тине каким-то старческим, хотя выглядел гость не старше нее. «В конце концов, я у себя дома, – подумала она. – И, если уж это собеседование, вопросы задавать буду я». Однако Тина прекрасно понимала, что это не так.
– Миссис Гейм, в прошлом году, в ноябре, умер ваш муж.
Тина сдержанно кивнула.
– И причиной смерти был?..
– Рак легких. Так сказано в свидетельстве о смерти. – Тине тут же представились обложки бесчисленных книжонок в мягких переплетах: «Убийство в “Восточном экспрессе”», «Флетч», «Тайна исчезнувшей шляпы»… – Вы сказали, вы – лейтенант… откуда? Из отдела по расследованию убийств? Бог мой, я в детективном романе!
– Нет, – в который раз сказал он. – Никакой это не роман, миссис Гейм. Просто нужно кое-что уточнить. Ваш покойный супруг много курил?
Тина покачала головой:
– Джерри не курил.
– Может, он раньше много курил, а потом бросил?
– Нет, – ответила Тина. – Джерри не курил никогда в жизни.
Прайс кивнул – будто бы собственным мыслям – и глотнул кофе.
– Я читал, порой и пассивное курение может плохо кончиться. Скажите, миссис Гейм, а вы курите? Пепельниц я не вижу.
– Нет. Нет, лейтенант, я не курю. И никогда не курила.
– А-га… – Правая рука гостя, выпустив ручку чашки с улыбающейся рожицей, скользнула к карману рубашки. – А я вот, так уж вышло, миссис Гейм, курю. Вы не возражаете?
– Конечно, нет, – соврала Тина.
Пепельницы для гостей лежали в шкафчике. Поднявшись, она выставила одну из них на стол.
Лейтенант достал сигарету и прикурил от одноразовой пластиковой зажигалки.
– Пытаюсь бросить, – сообщил он, наполняя легкие дымом. – А не был ли ваш муж химиком, миссис Гейм? На химическом производстве не работал?
Она покачала головой:
– Джерри был юристом.
И Прайс все это, конечно же, знал.
– И умер он в возрасте?..
– Сорока одного.
– Очень ранняя смерть для того, кто никогда в жизни не курил и умер от рака легких, миссис Гейм.
– Доктор, лечивший Джерри, так и сказал.
Не желая снова расплакаться, Тина налила кофе и себе, добавила сливки и диетический подсластитель и долго, пока, наконец, не сумела совладать с чувствами, размешивала его.
Когда она снова села к столу, лейтенант сказал:
– Должно быть, многие удивлялись. Моя жена умерла около трех лет назад, и я сразу понял: вопросов будет целая куча.
Тина рассеянно кивнула, глядя на блюдечко на противоположном краю кухонного стола. Еще недавно на нем лежал нетронутый пряничный человечек. Теперь он исчез.
– Они просветили легкие Джерри рентгеном, лейтенант, – сказала она. – Рентген показал рак. Так нам сообщили.
– Я знаю, – ответил он.
– Но все же не верите, что Джерри умер от рака?
Лейтенант пожал плечами:
– А теперь еще и ваш малыш… Как, говорите, его звали?
Тина изо всех сил постаралась спрятать подальше все чувства, и ей это удалось.
– Его звали Аланом.
– И месяца не прошло… Должно быть, нелегко вам пришлось.
– Именно. Лейтенант, мы можем говорить откровенно? К чему весь этот разговор?
Прайс сделал еще глоток кофе.
– Хорошо. Как бы там ни было, у вас остались еще двое. Мальчик и девочка, верно?
– Генри и Гейл, – кивнула Тина. – Но Генри с Гейл на самом деле не мои.
Во взгляде лейтенанта в первый раз мелькнуло удивление:
– Как так?
– Они – приемные дети, вот и все. Конечно, я люблю их, как собственных. По крайней мере, стараюсь.
– Этого я не знал, – сказал он. – Но Алан был?..
– Нашим ребенком. Нашим с Джерри.
– Ваш муж уже однажды был женат. Развод?
– Да. Джерри получил полную опеку. А Рона даже не имела… не имеет прав навещать их.
– Вот, значит, как, – задумчиво сказал он.
– Да, лейтенант. Вот так.
– А что же будет теперь, когда вашего мужа не стало?
Прайс стряхнул пепел в салатное блюдечко, на котором лежал пряничный человечек.
– Не знаю. Если Рона попробует забрать их, пойду в суд, а там увидим. Так вы ответите, наконец, к чему весь этот разговор?
Прайс кивнул:
– На самом деле речь о страховке, миссис Гейм. Жизнь вашего мужа была застрахована на крупную сумму.
Тина сдержанно кивнула:
– И они все выплатили.
Но Прайс уже не слушал ее. Казалось, он прислушивается к чему-то еще.
– Генри или Гейл сегодня не пропускают школу, миссис Гейм? Сейчас всего час тридцать.
– Нет. Они вернутся только после трех. Хотите поговорить с ними?
Лейтенант покачал головой:
– Я слышал шаги наверху. Похоже, детские.
– Генри восемнадцать, лейтенант. А Гейл шестнадцать. Вы уж поверьте, их топот с детским не спутаешь. Хотите подняться наверх и посмотреть? Вы же говорили, будто имеете полное право.
Он затушил сигарету в салатном блюдце.
– Это верно, имею полное право… А Алан отравился, не так ли, миссис Гейм? Отравление свинцом?
Представив себе, что на лице – чудесная глиняная маска, которая непременно потечет от слез, треснет, стоит лишь дрогнуть хоть одному мускулу, Тина медленно кивнула.
– Наглотался облупившейся краски, лейтенант. В его шкафу было такое место, где старая краска потрескалась и облупилась. Мы перекрашивали его комнату, но не там. Ему было всего два года, и… и…
– Окей, окей, – сказал он. – У меня у самого двое ребятишек.
– Нет. Никогда это не будет «окей».
Оторвав от рулона бумажное полотенце, Тина отвернулась – лицом в угол, спиной к гостю, высморкалась и промокнула глаза. Все это – в надежде, что, когда она повернется обратно, Прайс исчезнет.
– Полегчало? – спросил он, прикуривая новую сигарету.
– Немного. Знаете, как это все несправедливо…
– Что именно?
– Вы вон сколько курите. Однако вы живы, а Джерри никогда в жизни не курил, но его уже нет.
– Пытаюсь бросить, – машинально ответил он, поигрывая сигаретой. – Откровенно говоря, миссис Гейм, в страховой компании с вами полностью согласны.
– Что вы хотите сказать?
– Ваш муж был застрахован в «Аттика Лайф» на сто тысяч долларов.
Тина автоматически покачала головой:
– На двести тысяч. Столько они выплатили.
Лейтенант затянулся сигаретой и выпустил дым через нос.
– Да, полис был на сто тысяч, но в случае рака компенсация удваивалась. Так сейчас многие делают, потому что люди очень опасаются рака. Обычно рак означает огромные счета за лечение.
Так оно и было. Тина молчала, сжав кулаки на коленях.
– Конечно, не в случае вашего Джерри. Тут обошлось без больших расходов. Ведь умер он… за сколько? За три недели?
– Да, – ответила Тина. – Через три недели после того, как лег в больницу.
– И у него наверняка была страховка на случай госпитализации, верно? От юридической фирмы?
Тина кивнула.
– А еще у вас, естественно, оформлены полисы на ребятишек и на вас. По двадцать пять тысяч на каждого ребенка, верно?
– Именно так. У нас очень хороший страховой агент, лейтенант. Могу вас познакомить.
– И Генри с Гейл застрахованы до сих пор, правильно? На двадцать пять тысяч, при смерти от несчастного случая сумма удваивается. Маленький Алан погиб именно от несчастного случая. Малыш, еще младенец, наглотался облупившейся краски – это сочли случайным отравлением.
– И вы считаете, это я его убила.
«Если бы только мой взгляд мог жечь, – подумала она, – этот тип изжарился бы, как бекон на сковородке. Ничего. Будет гореть в аду».
– Считаете, я погубила мужа и сына, чтобы получить эти деньги? Так, лейтенант?
Она представила себе, как занимается пламенем его коричневый пиджак, как чернеет лицо, полыхают волосы…
– Нет, – ответил он. – Нет, миссис Гейм, ничего подобного.
– Тогда зачем вы здесь?
Лейтенант раздавил вторую сигарету в блюдце, рядом с первой.
– В вашей страховой компании волнуются.
Он сделал паузу, но Тина молчала.
– И неудивительно. Два страховых случая, на немалые суммы, с удвоением выплат, и все – меньше, чем за два года.
– Понятно, – сказала Тина, чувствуя себя совершенно опустошенной. Огонь внутри угас. – И чего вы от меня хотите? Чтоб я прошла проверку на детекторе лжи и сказала, что не убивала мужа? Что не травила Алана? Ладно. Хорошо. Я согласна.
– Нет. Я хочу, чтоб вы кое-что подписали, только и всего. На том, скорее всего, дело и кончится. – На этот раз рука, шарившая в карманах в поисках сигарет, полезла во внутренний карман твидового пиджака. – Если хотите, можете прочесть. Или я сам объясню вам вкратце. Как пожелаете.
«Кое-что» оказалось длиннющим официальным документом, отпечатанным мелким шрифтом. Взгляд зацепился за слово «эксгумация».