– Серьезно, некоторые люди шли топиться, просидев слишком долго под ивой! И тут возникает вопрос: зачем боги распорядились так, что ивы растут в основном у воды?
Она подождала, но Персефона промолчала, и девочка продолжила:
– Вязы, как правило, гордые и заносчивые. Клены тщеславны. Посмотрите на мои листья, ах, какие у меня листья! Никогда не разговаривай с кленом осенью. Невыносимо! Предупреждений они не слушают. Напоминаешь им, что скоро зима и как все будет происходить, и без толку! Память у кленов с каплю воды, хотя для дерева это довольно странно, не находишь? Так вот, другое дело – хвойные деревья, вроде ели и кедра. Они вполне себе хороши. Большинство весьма любезны. Прошлым летом кедр на западном отроге сообщил мне, куда именно ветер унес мою шляпу. Иногда попадаются очень добрые старые сосны. Воган всемогущий, у их корней можно смело проваляться пару деньков, попивая чай из сосновых игл – старушки будут только рады, хотя, честно говоря, чай из них преотвратный! Они станут судачить о том, как в старые добрые времена лета были потеплее и дождики помокрее.
– А если я хочу понять, что означают виденные тобой знаки? – спросила Персефона. – Если мне нужно посоветоваться насчет намерений богов? У кого надо спрашивать?
– Тогда подойдет лишь одно дерево – Магда, старый дуб.
– И где этот дуб?
Сури указала пальцем себе за спину.
– У подножья леса, лежащего на гребнях гор, есть узкая лощина. Там она и владычествует.
– В каком смысле?!
– Другие деревья чрезвычайно почитают Магду. Кусты и травы тоже. Все они держатся на подобающем удалении и преклоняются перед ней. Причина проста. Она… ну, Магда есть Магда. Она – старейшее дерево в лесу. Впрочем, Серповидный лес и сам по себе довольно стар.
Персефона перевела взгляд на поросшие деревьями холмы, поднимавшиеся гораздо выше стен далля. Гребни тянулись один за другим – всех оттенков зеленого цвета, самый дальний уходил в синеву. Серповидный лес обнимал Далль-Рэн, отдавая людям драгоценные дары – древесину и еду, однако при этом оставался таинственным миром, таящим в себе многие опасности. Дремучие леса из вековых деревьев, пещеры и реки считаются дверями в мир духов, а Серповидном лесу они были в изобилии. Летними ночами Персефона лежала и прислушивалась к пугающим звукам, которые доносились сквозь открытое окно. Визги и крики, треск и глухие удары – вряд ли их издавали смертные. Серповидный лес был соседом беспокойным, способным на любые каверзы. Жить в Далль-Рэне было все равно, что на пороге зеленой пропасти.
Взгляд Персефоны прошелся вдоль гребней гор на юг, где они поднимались отвесно.
– Говорят, на той горе живет медведь, погубивший моих мужа и сына.
Сури кивнула, ее яркая улыбка померкла. Персефона почувствовала тревогу. Жизнерадостная восторженность девочки, какой бы неуместной она ни была, давала надежду. Сури лучилась ею и расцветала новыми возможностями, словно весенний день. Теперь же девочка впервые посерьезнела. Татуировки вокруг глаз и рта добавляли ей мрачной значимости, и в какой-то момент Персефоне стало страшновато.
– Медведица Грин поселилась в пещере на скале возле верхней границы леса. Магда растет пониже, но Грин имеет привычку бродить повсюду и к старому дубу не проявляет никакого уважения. Грин не уважает вообще никого.
Персефона посмотрела на лес.
– Мне нужно поговорить с ней… То есть с деревом. Сможешь меня отвести?
Сури отвлеклась, заглядевшись на бабочку. Персефона подождала, пока та присядет на стебель клевера. На лицо девочки вернулась сияющая улыбка.
– Ты меня слышала? – спросила Персефона.
– Слышала что, госпожа? – не поняла девочка.
– Сможешь меня отвести к тому старому дереву? Мне нужно задать ему несколько вопросов.
– Видишь бабочку? – Сури расплылась в восторженной улыбке.
– Вижу, но…
– До чего она великолепная и хрупкая! Настоящее чудо. Нельзя увидеть бабочку и не восхититься ею. Я хотела бы стать бабочкой. Заснуть и проснуться весной с красивыми крылышками и умением порхать повсюду. Ведь это самое удивительное волшебство на свете! Измениться, вырасти, полететь. Однако… – она помолчала. – Интересно, какова будет цена. – Улыбка снова исчезла. – Когда доходит до волшебства, платить приходится всегда. Подозреваю, что за превращение из скромной гусеницы в прекрасную бабочку приходится платить огромную цену.
Девочка явно не в себе. И все же Персефона была вынуждена признать, что Сури ей нравится.
– Ты сможешь меня отвести?..
– Конечно, смогу. – Сури усмехнулась. – Иначе почему бы я рисковала рассудком, оставаясь в этом ужасном месте, окруженном стенами? А, это еще одна игра! – Она повернулась к волчице, не отрывавшей взгляда от поленницы. – Хочешь поймать крысу, Минна? Давай я раздвину бревна, чтобы ты смогла ее достать. – Сури снова посмотрела на Персефону и улыбнулась. – Тебя это устроит?
Глава 7
Черное дерево
«Серповидный лес был нашим соседом. И таким он был огромным, что всех его секретов не знал никто. Далль-Рэн построили из его деревьев. Далль-Рэн кормился его дичью. И в его тьме родился герой».
Рэйт и Малькольм расположились на краю леса возле Далль-Рэна – укрепленного поселения, построенного на холме и окруженного бревенчатой стеной. Холм был совершенно сказочный – высокий, зеленый. Рэйту никогда не доводилось видеть такой буйной растительности. В Дьюрии краски отсутствовали и появлялись лишь на закате. Его отец рассказывал про Элисин, куда после смерти попадали души павших воинов – сплошные зеленые поля, пивные реки и красивые женщины. Глядя на Далль-Рэн, Рэйт заподозрил, что до отца просто дошли слухи об этом месте.
– Так что же, тот холм и есть далль? – спросил Малькольм, который сидел, поджав колени к подбородку и покручивая двумя пальцами веточку.
Рэйт снова поразился отсутствию у него элементарных знаний о том, как живут люди. Он уже не пытался разузнать о том, как именно Малькольм стал рабом. Но на свои расспросы получал невразумительные ответы, и тема разговора резко менялась. Рэйт заключил, что либо фрэи забрали Малькольма еще младенцем, либо он родился в неволе.
– Да, это далль.
– Чересчур симметричный, они его что – построили? – спросил Малькольм.
Рэйт кивнул.
– Отчасти. Век из века они строили дома на одном и том же месте. – Дьюриец стоял на коленях в кустах и уже приладил поперечную ветку к силку, теперь он завязывал петлю. Обычно с последним у него не ладилось – пальцы у Рэйта были слишком большие. – После пожара или другого бедствия люди строятся заново прямо на руинах. Не надо никуда идти, да и колодец тут же. Сделай так много раз – вот тебе и холм.
– Значит, Рэн – это клан? А сколько всего есть кланов? – спросил Малькольм.
– Семь. Не считая гула-рхунов.
– Почему их не считают? Они ведь тоже люди?
– Рхулин-рхуны и гула-рхуны между собой не ладят. – Рэйт наконец завязал узелок. – Мы воюем сотни лет.
– Это против них твой отец сражался вместе с фрэями?
– Угу. Каждый год бывает одно-два сражения, каждые десять лет – полноценная война. Мой отец продержался больше тридцати лет.
– Как же вышло, что он ни разу не видел мертвого фрэя?
– Фрэи не пачкают рук в крови. Они планируют битвы, отбирают и обучают людей, потом посылают их воевать. Смертей было много, но лишь среди рхунов.
Малькольм кивнул с таким видом, будто все понял, только Рэйт знал, что ничего он не понял. Мало кто понимает. Даже до него самого дошло не сразу. Судя по всему, у отца никаких вопросов не возникало. Херкимер принимал войну с той же готовностью, с которой признавал, что вода – мокрая. Все-таки Дьюрия разительно отличалась от Рэна.
– Как правило, чем выше холм, тем старше далль, – пояснил Рэйт, глядя через залитое солнцем поле. – Вот почему он такой формы. По сути, это могильный холм. Судя по виду, Далль-Рэн очень стар.
Бывший раб откинулся назад, продолжая изучать далль.
– Он вовсе не выглядит большим.
Рэйт думал совсем иначе. Залитый солнцем далль величественно возвышался в отдалении, драгоценной древесины на его постройку явно не пожалели.
– Он гораздо больше Далль-Дьюрии, а по сравнению с Клэмтоном – деревушкой, где я вырос, – так и просто гигант.
– Я-то жил в Алон-Ристе, помнишь? – Малькольм указал на деревню большим пальцем. – По меркам фрэев он и на загон для скота не тянет. Как думаешь, сколько там жителей?
Рэйт пожал плечами и завязал на петле второй узелок, чтобы уж наверняка. Он не хотел лишиться обеда. Нет ничего хуже, чем найти силок пустым.
– Здесь? Не знаю, может, тысяча. Там, где вырос я, было около сорока семей – сотни две людей, ну так то маленькая деревушка, а не далль.
– И в чем же разница?
– Далль – самая старая и многолюдная деревня клана. Там находится чертог вождя. Знаешь, что такое чертог?
– Такая нора, как у бобров?
Рэйт уставился на него недоверчиво.
– Да знаю я, что такое чертог, – усмехнулся Малькольм.
– Ну, зато в остальном ты разбираешься слабо.
Малькольм пожал плечами.
– Никогда не считал себя умником. – Он снова посмотрел на холм. – Значит, там тысяча жителей?
– Вероятно. Этот далль раза в два больше, чем в Дьюрии.
– А сколько всего рхунов… прошу прощения, людей?
– Считая гулов?
Малькольм кивнул. Рэйт пожал плечами.
– Вряд ли их кто считал.
Рэйт уставился на огромный зеленый холм. За стеной горели утренние костры. Домов видно не было, лишь столбы дыма, поднимавшиеся высоко в небо в безветренный день. С места, где они сидели, можно было разглядеть только остроконечную крышу чертога. Строение из необработанных бревен смотрелось внушительно.
– Не понимаю, почему бы нам не зайти, – сказал Малькольм.
– Нам туда не надо. После того, как я закончу ловушку, мы вернемся к водопаду, где я расставил остальные. Надеюсь, первый кролик нас уже дожидается. Там будет сколько угодно свежей воды и жареная крольчатина на ужин! С остатками хлеба пойдет на ура.
– Хлеб кончился, – напомнил Малькольм.
– Кончился? Неужели весь?
– Еще прошлой ночью.
– Но мы же съели совсем чуть-чуть!
– И еще чуть-чуть позапрошлой ночью. Хлеб-то не волшебный.
Рэйт насупился. Он уже предвкушал отведать кролика и помакать в жир хлеб. Мысли о еде, когда ее не было, делали его несчастным.
Малькольм указал на стадо овец, едва видневшееся на дальней стороне холма. Двое мужчин и пара собак перегоняли их на заросший травой склон.
– В Далль-Рэне наверняка есть баранье жаркое, свежий хлеб и, может быть, даже молоко, яйца и масло. Спорим, сейчас они завтракают? Обожаю завтрак! Знаешь, что это такое?
– Даже не начинай! Если тебе так по душе регулярное питание, не следовало бить Шегона камнем по голове. – Рэйт поднял взгляд на Малькольма. – Он что, правда творил те бесчинства? Скармливал женщин псам и отрубал ручки детям?
– Нет. – Малькольм покачал головой. – Шегон был самовлюбленный спесивый дурак, как и большинство фрэев, но вовсе не чудовище. Он был охотник. Другое дело – инстарья, которые за нами гонятся. Это воины, стоящие на заставах, им поручена охрана внешних границ.
– Я-то думал, что Алон-Рист это дом… – Рэйт умолк, не желая показывать свое невежество.
Малькольм не стал злорадно скалиться или презрительно ухмыляться, он просто понимающе улыбнулся. И Рэйт переменил первое впечатление о нем. Несмотря на вздернутый нос и маленькие глазки, на хорька он ничуть не похож.
– Нет, хотя Алон-Рист впечатляет куда сильнее, чем эта деревенька, по фрэйским меркам он считается маленьким. Родина фрэев – Эриан, – сказал Малькольм. – Великая и красивая страна древних лесов, что лежит на северо-востоке. Туда больше недели пешего пути. Он находится на дальнем берегу огромной реки под названием Нидвальден. Фрэи редко покидают Эриан. Почти никто из его жителей вообще не выезжал за пределы своей столицы – Эстрамнадона. Они считают Эриан центром вселенной, источником всего самого лучшего, поэтому не видят смысла идти в другие места. Алон-Рист – крупнейшая из пяти цитаделей, выстроенных во время Дхергской войны. Тамошние фрэи патрулируют эти земли и следят за тем, чтобы такие люди, как мы с тобой, оставались на безопасном расстоянии. Кстати, не всех это устраивает. Инстарья не хотят быть единственными фрэями, которым приходится жить на заброшенных землях.
Поднялся легкий ветерок. Листья зашелестели, будто шепчась друг с другом. Уходившие в небо столбы дыма теряли очертания по мере того, как их сносило к югу.
– Не понимаю, чем инстарья недовольны. Здесь так красиво, – заметил Малькольм.
Рэйт встал, прихватил ловушку. Он срезал маленькое деревцо, обрубил ветви и приладил на просвет в крошечной тропинке. Судя по размеру, она была кроличьей, да и круглый помет валялся повсюду. Рэйт подвесил петлю, чтобы она не касалась земли. Потом воткнул срезанные веточки так, что кролику придется через них прыгать прямо в силок.
– Пошли мне трех кроликов, Воган, и последнего я принесу тебе в жертву!
– Снова торгуешься с богами? – спросил Малькольм. – Предложить ему первого кролика было бы куда заманчивее.
– Воган – не бог, он просто дух-хранитель леса.
– В чем же разница?
– Знаю, ты долго был рабом, но неужели тебя все время держали в подвале? Как это – в чем разница?! В чем тогда разница между коровой и козой, между солнцем и луной? Тэтлинская ведьма! Клянусь…
– Не смей! – резко оборвал его Малькольм.
– В чем дело? С каких это пор ты против божбы?
– Я вовсе не против. Только выбери другое имя…
– Почему? Разве не хуже поминать имя бога или духа?
– Считай меня суеверным.
– Тебя? Малькольма из Риста, который насмехается над теми, кто верит в души предков и в леших? Ты боишься Тэтлинской ведьмы?!
Малькольм промолчал. Он подвинул колени к груди и уставился на холм и окруженный стеной далль.
– Знаешь, чем вымаливать кроликов, лучше бы мы наведались в далль. В таверне все вышло как надо.
– Как надо?! Про Донни ты уже забыл?
– А если я пообещаю держать рот на замке? – спросил Малькольм.
– Ты на это вообще способен?
Малькольм насупился.
– Я не стану рассказывать сказок. Разве жители далля не должны быть добры к путникам? Разве так не принято? По крайней мере, они же дадут нам немного поесть?
– Наверно, если только они придерживаются традиций… Для кланов настали трудные времена. И для нас это может быть опасно. Вдруг здесь побывал кто-нибудь из той таверны? Купцам Убийца Богов пришелся по нраву, но жители далля – совсем другое дело. В даллях есть вожди, чей долг – беречь своих людей. Они согласились жить по законам фрэев и остальных заставляют делать то же самое.
– Вряд ли у нас есть выбор. Мы не можем бежать вечно, особенно без еды.
– Наша единственная надежда – двигаться на юг, оставаясь впереди фрэев. Тогда мы выживем.
– От смерти человеку не убежать, – напомнил Малькольм. – Важно, как именно ты бежишь. Разве тебе не…
Малькольм смолк, сощурил глаза и вгляделся в залитый солнцем луг перед даллем.
– Чего там? – шепотом спросил Рэйт, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.
– Думаю, женщины. – Малькольм указал на две фигуры, выходящие из далля и направляющиеся в их сторону.
Это действительно были женщины. Та, что выше ростом, в длинном черном платье, пробиралась по некошеной траве с заметным усилием. Вокруг нее облаком вились черные волосы, обрамлявшие красивое лицо. За нею шла девочка с расписанным ритуальными узорами лицом и короткими волосами, в потрепанном плаще цвета красной глины. При них был белый волк.
«Это всего лишь лес, просто деревья», – убеждала себя Персефона, подходя к краю луга.
Но в нем гибнут люди! Ее сын погиб, охотясь на оленя с двумя своими лучшими друзьями – оба крепкие парни. А Рэглана сопровождал целый боевой отряд…