– Ну, мебель нам привезут через пару дней, – присев на мою временную кровать, родители с улыбкой посмотрели на меня, – А пока пользуемся тем, что есть.
– Ну как тебе дом, Люси? – с нетерпением спросила мама, прожигая меня наивным взглядом.
– Эмм…Нормально.
– Да не беспокойся ты! Привыкнешь и к этому дому. Вот увидишь! – пыталась подбодрить меня мама, вот только это никогда не действовало на мне.
– Да, конечно, – только сказала я.
Не знаю, смогу ли я привыкнуть к этому дому. Он жуткий, пугающий. Всё в нём словно не из этого мира. Может, я придумываю, но мне кажется, будто кто-то смотрит на меня из холодных серых стен.
Глава 4. Долгожданная встреча
Проснулась я на рассвете. В это время родители ещё спят. Я не спешила вставать с кровати, но какой-то странный звук со стороны улицы привлёк меня. Это было похоже на то, словно кто-то бросил камень по моему окну. Поднявшись с кровати, я выглянула, никого не заметив. Когда я уже хотела уходить, то увидела знакомый силуэт в лесу, который, казалось, махал мне рукой. Я сразу узнала в нём Ёзефа. С радостью выбежав в холл, я хотела было выйти на улицу, как папа преградил мне путь.
– Куда ты так рано, Ханна? – настороженно спросил он, зевая.
– Там, в лесу, я видела Ёзефа. Он зовёт меня, – восторженно сообщила я, но в ответ получила укорительный взгляд.
Присев в кресло, папа опустил голову, встретившись взглядом с полом.
– Ханна, Ёзеф… Вчера поздно вечером приходили люди, которые искали его. Ханна, его не нашли, – его слова ударили меня по живому, – Ты спала и мы не хотели тебе говорить. Прости.
Я не знала, что мне стоит сказать ему в ответ. Я никогда не видела его таким печальным. Ёзеф. Мы были больны им. Эту болезнь не излечить, даже не ослабить. Всё, что мы можем сделать – принять эту болезнь как должное. Ёзеф пропал навсегда. Только сейчас я понимаю это. Но почему-то сердце моё бешено стучит, говоря, что всё хорошо. Я готова поклясться, что видела брата у пшеничного поля. Он махал мне. Но новость о том, что никто не смог найти его, меня тревожила. По лицу папы стекали слёзы. Ему было очень больно. Присев перед ним, я дотронулась ладонями его лица, заметив в этих глазах что-то чужое. Его глаза были словно мертвы, опустошены чем-то. Меня это очень сильно напугало, поэтому я быстро поднялась на ноги, трепетно осматривая лицо папы.
– Что с тобой, Ханна? – едва слышно спросил он, подняв на меня свои страшные глаза, в которых не отражался даже мой силуэт.
– Твои г-глаза…
– Что с ними? Ханна, ты меня пугаешь.
Поднявшись с кресла, он подошёл к зеркалу, чтобы посмотреть на себя. Но ничего, что могло бы его насторожить, он не заметил. Как можно не заметить такое изменение в себе? Происходит что-то не то после пропажи брата. Мне не хотелось находиться в доме, поэтому я поспешила покинуть его.
На улице было жарко. Солнце безжалостно слепило мои глаза, которые уже привыкли к домашнему сумраку. На улице было спокойно. Скрытая тревога поселилась в стенах нашего дома, но я не могу понять, что она такое и откуда зародилась. Смотря на дом, мне становится жутко. Он пугает меня. Но откуда этот страх? Он словно смотрит на меня из этих огромных окон, не спуская глаз. Сердце сжимается. Не могу больше находиться рядом с этим домом. Я без оглядки бросилась в сторону леса, туда, где я видела Ёзефа. Он жив, я уверенна. Ошибаться не могу.
Лесная дорога уводила меня всё глубже. Этому лесу очень много лет. Он видел всё, что происходило здесь ещё до строительства нашего дома. Как-то бабушка рассказывала мне, что в этом лесу можно легко потеряться, если ты не чист душой, если слова твои означали обман и лицемерие. Но я часто гуляла в нём и всегда возвращалась домой. Люди опасаются этого леса, не ходят сюда. Но мне всегда было интересно то, почему же все его так сторонятся. У каждого были свои истории о нём, не внушающие доверия. Каждый был уверен, что в этом лесу живёт зло. Но что это было за зло, никто не мог сказать. Некоторые дети, например, такие, как я, любили ходить в него, чтобы погулять и узнать о том, что он скрывает. Все из нас, кто был в нём, вернулись, кроме Ёзефа. Карл и Хосе, давние друзья моего брата, тоже любили этот лес. Однако мой брат всегда остерегался его, кроме прошлого случая, когда он отправился на поиски друзей. Единственный случай, когда гость леса не вернулся.
Огибая ветвистые ветви старых деревьев, я вышла к реке, к которой всегда любила ходить. Присев на свой любимый камень у воды, я подставила руки под чистую воду, чтобы умыть лицо. Прохладное ощущение кольнуло моё тело. Шум реки был таким сильным, что заглушал все мирские звуки. Не было слышно даже птиц, которых в этом месте всегда водится очень много. Мелкие речные камушки под моими ногами выглядели красиво и как-то необычно. Я часто смотрю на них, каждый раз удивляясь такой красоте. Бабушка учила меня ценить всё прекрасное с самого раннего детства. Благодаря ей я могу часами наблюдать за тем, как бежит прозрачная вода в реке. На минуту закрыв глаза, я представляла, как сейчас, вернувшись домой, я увижу брата, который давно ждал меня у дома. Он снова мне улыбнётся, позовёт играть. Мы часто играли с ним в лото, которое было подарено нам дедушкой. По телу пробежал холодок, когда моих ног коснулся какой-то предмет. Это была фляжка с водой, которую Ёзеф всегда носил с собой. Судорожно подняв её, я долго озиралась по сторонам, пытаясь найти глазами брата. В лесу я была одна. Но что-то подсказывало мне, что рядом кто-то есть ещё. Не теряя минуты времени, я начала кричать имя брата, в надежде, что он отзовётся. Как только я произнесла его имя, все птицы на верхушках деревьев замолчали, словно к чему-то прислушиваясь. Даже гул реки как-то притих. Мир… он словно остановился. Я была очень сильно напугана. Сделав шаг назад, я уже была готова уйти, как холодная рука коснулась моей. Обернувшись, я увидела брата. Его тело было таким бледным, что я легко могла увидеть его синие вены, паутиной обматывающие его тело изнутри. Левая нога его была вывернута в обратную сторону. На волосах была тина и всякий речной мусор. Руки были сплошь покрыты рваными ранами и синяками. На лице не было ни единой эмоции, а в глазах зияла одна только пустота. Смотря в его холодные глаза, мне казалось, что он ослеп, поскольку их цвет точно выгорел. Он молча смотрел на меня, словно видит впервые в жизни. Сердце моё колотилось. Мой брат…я не уверена, что это был он.
– Ёзеф, – тихо назвала я его имя, пытаясь сокрыть страх в голосе, – Ч-что с тобой с-случилось? Г-где ты б-был? Я волновалась за т-тебя. Мы в-все волнуемся.
Ни одна скула на его лице не дёрнулась. Впервые мне хотелось убежать от него, поскольку в голову забрались самые страшные мысли, которые могли только посетить меня. Хватка его руки, что держала меня, усиливалась. Несносная боль обжигала всё тело.
– Ёзеф, мне больно, – не сдержалась я, схватив его за руку, которой он держал меня.
Рука его ослабла. Он отпустил меня, непонимающе посмотрев мне прямо в глаза.
– Ханни, – осипшим голосом произнёс он, – Не уходи. Дом…там страшно. Лилии… Страшно. Страшно. Страшно…
Тело его задрожало. Обняв себя руками, он опустил голову, постоянно твердя одно слово – страшно. Мне стало до боли жалко его. Сердце моё сжалось в истоме. Страх перед ним исчез, оставив лишь жалость. Впервые я почувствовала себя старше, когда обняла его.
– Что с тобой случилось?
– Я…я утонул, – эти слова поразили меня наповал.
Утонул? Мой брат умер? Но тогда как он может стоять передо мной сейчас? Ладони мои стали мокрыми от холодного пота. Отстранившись от него, я хотела было убежать, как внезапно споткнулась о камень, лежащий позади. Боль налила всё тело.
– Не уходи домой, Ханни, – подав мне руку, Ёзеф едва сдерживал какой-то животный страх, который не давал ему покоя, – Он заберёт тебя. Он многих забрал. Теперь им не даёт выйти. Ханни, останься здесь, со мной. Только здесь безопасно.
Судорожно подав ему руку, я поднялась на ноги. По его лбу стекала холодная вода, закатываясь прямо в его глаза.
– Надо только умереть, чтобы он не забрал тебя, – подняв с берега большой камень, он направил его в мою сторону, точно готовясь ударить им меня по голове.
Собравшись с духом, я кинулась отсюда, впервые в жизни увидев брата таким.
Страшно. Теперь я запомню его таким…
Глава 5. Живые стены
Здесь было до жути скучно. Старый грозный дом, поле и лес. Ничего, что могло бы заинтересовать меня. По сравнению с теми городами, в которых я успела пожить, это место было самым никчёмным. Сам город находился в часе езды отсюда. А кроме нас здесь, вдали от города, никого не было даже в помине. Смирившись со своим положением, я зашла в очередную комнату. Это была библиотека. Она была полностью завалена старыми книгами. Интересно, кому они раньше принадлежали? Одна книжка, лежащая на письменном столе у окна, привлекла моё внимание. Она была невероятно толстой. Красивая фиолетовая обложка таинственно сияла на лучах солнца. Подняв её, я стряхнула с обложки многолетнюю пыль, открыв на первой попавшейся странице. Как выяснилось позже, это была не книга, а альбом со старыми фотографиями. Мне стало интересно, и я сунула её себе под кофту, чтобы никто из родителей не увидел её. Они не очень-то любят, когда я смотрю чужие вещи. Найди его мама, то этот фотоальбом мигом бы отправился в костёр или мусорный мешок.
Поспешив в свою новую комнату, я едва не сбила одного из рабочих, который клеил обои в коридоре. Извинившись, я мигом закрыла за собой дверь. Интерес пожирал меня, и я не могла его утихомирить. Забравшись под кровать, я включила свой фонарик, чтобы никто не смог увидеть, что я читаю что-то из этого дома. Вероятно, этот фотоальбом принадлежал бывшим хозяевам. Открыв его на первой странице, я внимательно начала рассматривать фотографию, на которой была изображена супружеская пара на фоне нашего нового дома. Слева от фотографии была надпись красивым маленьким почерком «Новая жизнь началась. Надеюсь, в новом доме она станет счастливой» Далее следовала другая фотография с мужчиной, который занимался выращиванием пшеницы.
Неожиданно в мою дверь постучали. Раздался голос мамы, которая позвала меня во двор.
– А можно чуть попозже? Я просто… Я просто немного занята сейчас, – в надежде, что мама оставит меня в покое, я продолжила рассматривать фотоальбом, перейдя к следующей фотографии, на которой та женщина убиралась в саду, в котором росли многочисленные цветы.
– А что ты здесь делаешь, Люси? – внезапно заглянув под кровать, мама напугала меня так, что даже фонарик выпал из моих рук; её взгляд упал на старый фотоальбом, – А это что?
– Ничего. Просто книга. Ты мне покупала её. Помнишь? – пытаясь обмануть её, я закрыла фотоальбом, немного отодвинув от себя.
– Просто книга?! – лицо мамы стало задумчивым, словно она что-то всерьёз задумала, – Ну-ка дай-ка её сюда.
Я не успела схватить книгу, так как рука мамы была в этот раз намного проворней моей. Выхватив фотоальбом у меня, она открыла его, чтобы взглянуть, что это на самом деле. Увидев фотографии, она зло посмотрела на меня.
– И откуда это у тебя? Я же говорила, не бери ничего, что не принадлежит тебе.
– Но это просто фотоальбом. Что с того? – выбравшись из-под кровати, я пыталась убедить маму, что вреда мне эта вещь не принесёт, как и я, собственно, ей, – Он ведь всё равно никому не нужен.
– Зато нужен тебе. Так? – левая бровь мамы поднялась так сильно, что я не могла смотреть на неё; это был укорительный взгляд с поднятой бровью, – Люси, я же говорила тебе. Не трогай то, что принадлежит другому человеку, даже если его здесь давно нет. Это вторжение в жизнь человека.
– Да, мама. Прости, – опечалено сев на кровать, я скрестила руки на ногах; теперь моему фотоальбому не попасть в мои руки.
– Отныне ничего не трогай. Где ты взяла это?
– В библиотеке. Эта комната слева от меня.
– Завтра же закрою её, а желательно – уберу все книги оттуда. Это не твоё, пойми уже, Люси.
Покинув мою комнату, мама подхватила с собой фотоальбом. Я знаю, что теперь с ним будет. Она сожжёт его, чтобы я не смогла до него даже дотронуться. Она всегда говорит мне, что вещи в чужом доме трогать нельзя. Якобы, когда трогаешь их, то лезешь в душу того человека, который раньше жил здесь. А если он умер, то таким способом тревожишь его упокоенную душу. Она всегда так говорила про чужие вещи. Эти слова о чужих вещах угнетали меня. За свою жизнь я ещё ни разу не услышала, чтобы она упомянула мои вещи или наши вещи. Всё здесь чужое. Дом чужой. Жизнь чужая. Когда-нибудь что-то станет нашим? Моим? Мне этого очень сильно не хватает.
После мама всё же вернулась за мной, чтобы пригласить во двор. Она сказала мне, что я должна помочь ей решить, нужны ли здесь эти цветы? Лично мне они не нравились.
– Ну как думаешь, Люси? Оставить их или же убрать?
– Я бы убрала. Они какие-то страшные.
– Страшные?! – мама широко улыбнулась, – Неужели они пугают тебя? Это просто цветы, Люси.
– Знаю, но мне они не нравятся.
– Хорошо. Давай сделаем так, чтобы они тебя не пугали?!
Около двух часов мы избавлялись от этих мерзких цветов, вырывая их с корнем. Когда касаешься их, то в воздухе витает такой мерзкий запах. Не знаю, на что он похож, но такое чувство, словно что-то протухло. Меня уже начало тошнить от этого запаха. Мама словно не замечала его, просто отмахиваясь от моих замечаний по поводу запаха. Когда мы вырвали последние цветы, то радостно воскликнули о победе. Поспешив домой, чтобы приготовить ужин, мама скоро исчезла за дверью дома. Поднявшись на ноги, я выпрямила спину, чтобы несносная боль в ней утихомирилась. Когда я взглянула на дом, то мне в какой-то момент показалось, словно он смотрит на меня. Не знаю, почему мне так показалось, но я серьёзно чувствовала какой-то грузный взгляд, который пристально наблюдал за мной, словно за самым страшным врагом. Чувство опасности не давало мне покоя. Тогда я лишь взмахнула головой, чтобы избавиться от своих страшных мыслей и поспешила зайти внутрь дома.
Приняв ванну, я направилась в свою комнату, чтобы переодеться в чистое. Войдя в комнату, я увидела, как вся мебель была поднята вверх тормашками. Там, на потолке, на кровати, сидела девочка, которая тихо плакала, подставив под лицо ладони. На ней было потёртое джинсовое платье. На её светлых волосах были два маленьких синих бантика, стягивающие тонкие волосы в два хвостика. Голова моя закружилась. Я не знала, где нахожусь и как я сюда попала. Эта комната…что с ней? Почему всё на потолке? Кто эта девочка и что она здесь делает? Перед глазами всё шло кругом. Сзади почувствовалась чья-та рука. Обернувшись, я увидела маму, которая недоумённо смотрела на меня.
– Что с тобой, Люси? У тебя всё хорошо? – в её голосе чувствовалась тревога.
Ничего не понимая, я кивнула, снова обернувшись в сторону комнаты. Всё было на своих местах. Никакой девочки и в помине здесь не было. Я не хотела говорить об этом кому-либо, ведь никто из родителей мне не поверит, посчитав, что я снова злюсь из-за нового переезда, придумывая разные пугающие истории.
– Не задерживайся долго. Скоро будет готов ужин, – оставив меня одну, мама снова удалилась за углом.
Непонимающе качнув головой, я закрыла глаза, чтобы потом снова взглянуть на свою комнату. Но никаких изменений в ней не было. Облегчённо вздохнув, я достала из шкафа джинсы и футболку. Переодевшись, я встала перед большим зеркалом, которое выглядело как в старых замках. Оно было во весь мой рост. Такое овальное с серебряной кромкой. Взяв расчёску, я принялась расчёсывать свои непослушные волосы, не сводя глаз с себя. Внезапно что-то капнуло на пол. Опустив голову, я посмотрела вниз, чтобы увидеть, что это, но пол был чистым. Оставив это, я вновь подняла голову к зеркалу. Расчёска выпала из моих рук. По моему лицу стекали кровавые линии, сползая вниз, глухо падая на пол. Дотронувшись до своего лица, я не понимала происходящее. Со мной всё было нормально. Никакой крови на лице не было. Сердце ушло в пятки. Я не могла больше находиться в своей комнате, поэтому выбежала из неё, снова столкнувшись с тем же рабочим, который продолжал клеить обои. Снова небрежно извинившись, я бросилась вниз, в столовую, где уже меня ждали родители.